После всего случившегося со мною я стал серьезно подумывать о том, чтобы оставить дом, и так бы и поступил, не случись то великое и удивительное событие, о котором я собираюсь поведать.
Верный совет давало мне сердце, невзирая на все грозные и необъяснимые знаки: ведь оставив дом, я не увидел бы вновь лицо той, которую любил. Да, немногие знали о моей любви, а теперь о ней помнит лишь сестра моя Мэри; я тоже любил и, увы… утратил любимую.
Мне следовало бы написать об этих милых ушедших днях, но зачем же бередить старые раны; впрочем, после всего, что случилось, чего еще ожидать мне? Да, она явилась ко мне – из ниоткуда. И странно – она предупреждала меня, с жаром предупреждала, настаивала, чтобы я покинул этот дом; но на вопрос мой прямо ответила, что не смогла бы прийти ко мне в другое место. А потом снова настаивала на своем… она честно сказала мне, что место это давно было предоставлено злу, отдано во власть его мрачных законов, неведомых людям. А я… я снова спросил ее, сможет ли она посетить меня где-нибудь в другом месте, и она промолчала.
Так я узнал о Море Снов, такое имя дала она этому краю своими ласковыми устами. Я пребывал в кабинете за чтением и, должно быть, задремал над книгой. И вдруг проснулся, вздрогнул и выпрямился. Озадаченно я оглядывался по сторонам, ощущая нечто необыкновенное. Комната словно подернулась туманом, в котором странно растворялись столы, стулья и прочая мебель.
Вокруг словно бы из ничего сгущалась дымка, и вдруг тихий белый свет затопил комнату. За ним угадывались огоньки свечей. Я огляделся… мебель была еще видна, но как-то утеряла свой реальный облик. Как будто на месте предмета оказался его нематериальный двойник.
Я глядел, и вещи вокруг меркли, постепенно словно бы растворяясь в этом сиянии. Наконец я обратил внимание на свечи. Они все еще мерцали, но тоже теряли блеск. Вся комната теперь наполнилась мягким свечением, похожим на дымку. Более я ничего не видел. Даже стены исчезли.
Наконец я ощутил, слабый непрерывный звук, трепетавший в обволакивающем меня молчании. Я внимательно вслушался. Звук становился все более отчетливым, и наконец оказалось, что я внимаю вздохам великого моря. Не могу сказать, сколько времени прошло таким образом, но потом оказалось, что я стою на берегах огромного тихого моря и могу видеть сквозь этот туман. По обе руки гладкий и ровный берег исчезал в невероятной дали. А впереди раскинулись сонные беспредельные воды. Временами по поверхности как будто скользили неясные отблески… но, так ли это было на самом деле, не знаю. За спиной моей вздымались огромные черные скалы. Холодное серое небо ровно светилось; колоссальный шар бледного пламени, стоявший невысоко над горизонтом, освещал спокойные воды.
Только мощное бормотание волн нарушало царившее повсюду безмолвие. Долго я стоял, озирая странный простор. И наконец словно пузырь белой пены возник передо мной, и вдруг – что гадать, как это случилось, – передо мной, перед глазами моими оказалось ее лицо… что там – душа ее. И она глядела на меня с такою скорбью и радостью, что я как слепец рванулся к ней со слезами, ужасом и надеждой. Но, невзирая на слезы мои, она оставалась на поверхности моря и лишь грустно качнула головой, и все же в глазах ее промелькнула та самая земная нежность, которую я знал еще до нашей разлуки.
При виде такой строгости, я забылся и попытался шагнуть к ней, но не сумел этого сделать. Путь мне преградил какой-то невидимый барьер, и я остался на месте, выражая свое горе только слезами… Дорогая, родная моя – но ничего более сказать не мог. И тут она словно перенеслась ко мне и прикоснулась ладонью – так, словно само небо отверзлось. Но тщетно тянул я к ней свои руки, с ласковой строгостью она запретила мне…[6]
Отрывки, уцелевшие на испорченных листах
…сквозь слезы… вечность шумела в моих ушах, мы расстались… она, любовь моя, о, Боже мой!
Долго я пробыл в оцепенении, а потом оказалось, что я один в черной ночи. Тут я понял, что вновь вернулся назад – в ведомую людям вселенную. Наконец я вынырнул из кромешного мрака. Вокруг были звезды… время… солнце далекое, дальнее.
Я нырнул в тот простор, что отделяет нашу солнечную систему от прочих солнц. Так я несся через окружающий мрак и следил за тем, как все ярче и крупнее становится солнце. Однажды я обернулся и увидел, что звезды сдвигаются за моей спиной, – так быстро несся мой дух.
Я подлетал все ближе, вот уже впереди зажегся фонарик Юпитера, вот и холодная голубизна земного огонька. Я испытывал восхищение. Вокруг Солнца быстро кружили яркие светила. Две яркие искорки возле самого Солнца, чуть подальше третья, голубая… я знал, что это Земля. Солнце она обегала, должно быть, за земную мину…
…ближе с огромной скоростью. Я видел, как волчками неслись мимо меня Сатурн и Юпитер по своим просторным орбитам. И я приближался, глядя на это небывалое зрелище – на планеты, кружившие вокруг родной звезды. Словно бы время исчезло для меня, и год для моего бесплотного духа стал все равно что миг для привязанной к Земле души.
Скорость планет возрастала, и вот Солнце уже окружено тонкими, в волосинку, яркими кольцами – так быстро мчались вокруг центрального огня планеты.
…и солнце вдруг вспухло – словно рванулось ко мне навстречу, а я уже мчался между внешних планет, где в голубом кольце на своей орбите отчаянно носилась Земля…[7]