На мостике царило оживление, экипаж в предвкушении добычи превратился в хорошо смазанный механизм, мобилизовав все внутренние резервы как свора гончих, почуявших кролика – проверялись системы, передавались указания в машинное отделение, приходили доклады от боевых постов. По экранам проносился бесконечный поток данных, а громкая связь на всю рубку наперебой докладывала о готовности к бою. Посреди этого хаоса невозмутимо возвышалась застывшая как каменное изваяние рослая фигура капитана, устремившего свой холодный взор на экраны. Длинный китель глубокого синего оттенка с красным кантом, титановые застежки, две из которых были залихватски расстегнуты у ворота, белоснежная фуражка, сидящая идеально по линии горизонта. Капитан Алекс Гровер готовился к бою, вылавливая ухом из окружающей какофонии нужные сведения, отмечая боковым зрением изменения показаний приборов и мысленно проигрывая возможные сценарии, вспоминая детали технических параметров сухогруза и кораблей сопровождения. Сомнений не оставалось – команду ждёт хороший навар с минимальными рисками, назад полетим с полными трюмами трофеев.
Его корабль, чья история обретения сама по себе стала легендой, был настоящим произведением военного искусства, построенный по последней моде военной науки Ци-До, он был продуман до мелочей. Сердцем дредноута был капитанский мостик, который сам по себе являлся скоростным аварийным шаттлом, состоящим сплошь из брони и двигателей. Шаттл же был подвешен в сильном магнитном поле внутреннего дока, плавно повторяя инерцию корабля-матки, чтобы даже в самом жестоком бою мостик не трясло и команда сохраняла полную эффективность. Второй слой состоял из трюмов, кают и технических помещений. Здесь работала команда, которой суждено было быть расходным материалом в случае неудачного исхода боя. Ввиду постоянного расхода, ёе набирали из освобожденных рабов, собственно служба на корабле и была условием освобождения, так что от желающих на замену убитым отбоя никогда не было. Внешним слоем был прочный корпус, в нем располагались системы вооружения, боевые посты, абордажные камеры, двигатели, оптические сенсоры и самое главное – многослойная чешуйчатая броня, огромная масса минерала, при попадании коловшаяся на тучу мелких высокоэнергетических осколков, дырявящих в ближнем бою легкобронированные суда не хуже шрапнели, сбивая наведение и в целом выступая хорошей системой ПВО от легких ракет. В соответствии с азиатской утонченностью, корабль в проекции так же делился на функциональные зоны: поперечное сечение распределялось на боевые сектора, каждый из которых нес свой тип оружия для определенной ситуации. Все, что требовалось капитану – это повернуть корабль правильным сектором к противнику. По ходу располагалась носовая часть, которая обладала самой толстой броней и венчал ее далеко выступающий, как раскаленный добела топор, таран. Кораблю часто доставалось и он проводил немало времени на стапелях ожидая ремонта. Такими долгими тоскливыми днями капитан часто стоял на обзорной палубе и любовался своим кораблем в доке на Гречишной Луне. В оптическом спектре его бронекорпус мягко переливался всеми цветами радуги и напоминал в своем грозном великолепии блестящих жуков с давно покинутой людьми Земли.