«Истинный друг – величайшее из земных благ, хотя как раз за этим благом мы меньше всего гонимся».
Я проснулась от пронзительного звука будильника. Отвратительный треск заполнил все пространство комнаты. Шесть тридцать утра – самое время просыпаться, только вот мой организм так не считал. Что себя помню, всегда ненавидела вставать по утрам. В это время просто сама не своя: ненавижу весь мир. Как же невероятно трудно оторвать голову от подушки…
Сегодня важный день: в первый раз иду на работу. Это первое рабочее место в моей жизни, я должна быть в форме и показаться с лучшей стороны. Невероятным усилием воли поднялась с кровати. Посмотрев в окно, поняла, что еще больше не хочу просыпаться и куда-то идти – на улице было пасмурно и хмуро. Осенние листья все больше облетали с деревьев, моросил дождь. Тучи нависли над горизонтом, грозя разразиться диким треском при первом же дуновении ветра. Зябким и промозглым предстало для меня сентябрьское утро 2020 года. Бррр.
Сегодня снова мне приснилась покойная бабушка, она пыталась о чем-то предупредить, но я не желала ее слушать. Под конец она расплакалась, и я проснулась: «Интересно, это что-то должно означать? Вряд ли, скорее всего, просто дурной сон». Может, кому-то это покажется странным, но мне часто снятся умершие родственники. Эти сны такие реалистичные, после них я часто просыпаюсь в слезах.
– Кристен, я приготовила тебе завтрак, спускайся! – Мама вернула меня к действительности.
– Да, мам, я сейчас.
Мои родители всегда заботятся обо мне, как о маленькой девочке, хотя мне уже 23, и я вполне самостоятельный, взрослый человек. Я уже полтора месяца снова живу дома, и, честно говоря, после пяти лет учебы в Ист-Лэсинг возвращение в родной Детройт было несколько непривычным: уже как-то отвыкла от заботы и чрезмерной родительской опеки.
– Детка, кофе остывает, – сетовала мама на мою медлительность.
– Уже спускаюсь, ма!
В Ист-Лэсинге я с отличием окончила Мичиганский университет и получила специальность бакалавра права. Честно говоря, эта профессия не вызывала во мне море эмоций и энтузиазма, ведь я пошла туда учиться по совету родителей. Они очень хотели видеть свою любимую доченьку в роли юриста. Я не привыкла им перечить, поэтому и согласилась. Родители были в восторге. Они с восхищением рассказывали своим друзьям о том, что их чадо учится на отлично в одном из престижных вузов штата. Мои родители на самом деле не родные мне по крови. Они удочерили меня в возрасте 10 лет. Мои же настоящие мама и папа погибли в автомобильной аварии, а бабушка умерла от инсульта.
Моя настоящая семья из России, родители жили и работали в Москве. Я до сих пор помню тот страшный день, когда попала в детский дом, осознав, что теперь одна во всем мире. Но мне повезло, через пару месяцев меня удочерила семья иностранцев. С тех пор я живу в Америке и считаю ее своей родиной, хотя воспоминания о России иногда отражаются щемящей тоской в сердце.
После усыновления я никуда больше не уезжала из Штатов. Все, что осталось у меня от родины и родителей, – это старый фотоснимок. На фото мы всей семьей: я в возрасте 9 лет и мама с папой на елке около Кремля. Этот снимок я всегда ношу с собой в сумке, считая его своим талисманом. Он помогает преодолевать трудности. Когда я смотрю на это фото, кажется, что дистанция, отделяющая меня от родины, родителей, семьи, исчезает…
Мои приемные родители Эмма и Джон Паркер оказались просто чудесными людьми. Они сразу полюбили меня и относились как к своей родной дочери. Я быстро привыкла к ним и стала считать их родными. Они даже оставили мне мое имя, меня звали Кристиной, когда я жила в России, чтобы я чувствовала себя комфортно, они нарекли меня Кристен. Поначалу между нами был языковой барьер, но я быстро освоила английский, поскольку у меня был гуманитарный склад ума и способности к языкам. Я безумно благодарна своим вторым папе и маме за их любовь, доброту и нежность. Я люблю их как родных. Они сделали все, чтобы я почувствовала себя счастливой с ними.
У Паркеров не было своих детей, поэтому они и решились на усыновление. Им было около сорока, когда я переехала к ним. Всю жизнь они работали, пытаясь построить карьеру, а когда встретили друг друга, поняли, что очень нуждаются в семье. Эмма побоялась родить ребенка сама, ведь в таком возрасте, а ей к тому моменту было 39, велик риск патологий, к тому же перспективным казался вариант избежать «памперсного» периода, взяв сироту лет 8–10.
Их выбор пал на российские приюты. В то время там были прекрасные условия усыновления для иностранцев. Помню, папа Джон часто рассказывал мне о том, как они решились на усыновление. Это было непросто. К счастью, им попался, как он говорил, «золотой ребенок».
Я действительно была отличной девочкой: все усваивала на лету, любила учиться, узнавать что-то новое. С детства мне все удавалось на ура, за что бы я ни бралась, все получалось просто идеально. У меня была куча талантов: я отлично танцевала, прекрасно пела, рисовала совсем не детские в смысле композиции картины. Я увлекалась даже шитьем, бывало, что в школу надевала собственноручно сшитую обновку, которую мечтали заполучить ввиду ее красоты и уникальности почти все мои сверстницы. Родители водили меня по многим кружкам, чтобы поддерживать развитие способностей. Везде я блистала, затмевая своими успехами одноклассников.
Из-за моих талантов многие завидовали мне, поэтому с детства у меня было мало подруг. Девчонки не любят быть на втором плане. Поэтому моим единственным другом, кто общался со мной после моего переезда, был Майкл.
С Майклом мы вместе ходили в школу, а в свободное от учебы время и в выходные много гуляли, играли в игры, наведывались друг к другу в гости. Майкл никогда, в отличие от других сверстников, не завидовал моим успехам, наоборот, поддерживал меня, радовался моим победам, как своим, и с восхищением смотрел на меня.
Когда школа была окончена, я пошла в университет. Майкл тоже учился неплохо, он мог поступить в любой вуз и получить ту специальность, которую хотел. Но он, не задумываясь, выбрал тот же факультет, что и я, естественно, в том же вузе, как будто не хотел отпускать меня и терять из виду. Всю учебу в институте мы были неразлучными друзьями.
Однако, если наша дружба в школе спасала меня от одиночества и была для меня необходима, как воздух, то в годы учебы в институте она стала для меня несколько обременительной. Майкл в прямом и переносном смысле отпугивал от меня всех парней, а когда тебе 18 и ты чувствуешь потребность в общении с противоположным полом, такая «опека» становится проблемой.
Я стала замечать, что Майкл не просто дружит со мной, я нравлюсь ему как девушка. Пусть напрямую он и не высказывал своей симпатии, но явно рассчитывал на что-то большее, чем просто дружба. Это выражалось во всем: в том, как он смотрел на меня, заботился, пытался оказаться рядом в любой ситуации, приобнять, взять лишний раз за руку и т. п… Все его поведение говорило о том, что у него есть ко мне определенные чувства. Это стало меня беспокоить, поскольку Майкл интересовал меня исключительно как друг, проще говоря, он не был в моем вкусе. Хотя стоит отметить, что его внешность нельзя назвать заурядной. Майкл – видный парень, с правильными чертами лица. Он высокий брюнет с прекрасной атлетической фигурой. Его большие светло-карие глаза были настолько выразительными и глубокими, что многих девушек они просто сражали наповал одним только взглядом. Но Майкл, к сожалению, не обращал ни на кого, кроме меня, своего внимания. И что он только нашел во мне?
Я никогда не считала себя красавицей. Да и в стандартные понятия красоты я не вписывалась, наверное. Я невысокая, рост примерно 165 см, телосложение худощавое, особо любимые мужчинами части тела не такие выдающиеся, как хотелось бы… Однако некий шарм, привлекающий ко мне противоположный пол, все же есть в моей внешности. Не знаю, может, все дело в зеленых глазах? Я брюнетка, волосы немного волнистые, чуть ниже плеч, окаймляют мое худое светлое лицо. Мама всегда говорила, что мне очень идут румяна, поскольку моя желтоватого оттенка кожа на фоне зеленых глаз кажется несколько бледноватой. Но что я терпеть не могу – это пользоваться косметикой, особенно пудрой и румянами, максимум, что лежит в моей косметичке, – это тушь и черный карандаш. Наверное, именно природное обаяние привлекало ко мне парней, которых, кстати, было немало, но все они тут же «устранялись» Майклом. Он не подпускал ко мне никого.
Даже сегодня он вызвался поддержать меня в мой первый рабочий день, пообещав отвезти на работу. Моя машина, к сожалению, была в ремонте – отказала коробка передач, поэтому в один из самых ответственных дней я оказалась без колес.
Быстро позавтракав, я машинально собиралась, думая о предстоящей работе. После нескольких собеседований меня взяли помощником юриста в компанию «Дженерал Моторс». Это неплохое начало карьеры в нашем штате, многие бы даже могли мне позавидовать. В наше непростое время карантина и прочих ограничений мое быстрое трудоустройство было сродни чуду, но меня это как-то не радовало. Не то чтобы я была не уверена в себе и своих возможностях, но какое-то чувство волнения присутствовало в душе. Незнакомые люди, непривычная обстановка вызывали некий психологический дискомфорт. Желания идти и погружаться в рабочий процесс не было никакого, да еще этот дождь за окном…
Честно говоря, мне всегда казалось, что я рождена для чего-то большего, чем просто обычная работа. Обычная жизнь, как у всех, меня мало привлекала. Я была замкнута, и чувство, что я напрасно проживаю жизнь, не найдя в ней своего места, преследовало меня постоянно. «Зачем я вообще родилась на этот свет? – часто спрашивала себя. – Какова моя цель в этой жизни?»
От мыслей меня отвлек шум подъезжающей машины – вот и Майкл, пунктуален, как всегда. Я выглянула в окно. Он помахал мне рукой и широко улыбнулся своей самой очаровательной улыбкой, на которую только был способен. Мои губы дернулись в ответном жесте, но улыбка получилась скорее вымученной, чем веселой, потому что Майкл после этого одарил меня озабоченным взглядом.
– Что-то случилось? У тебя все в порядке? – спросил он вместо приветствия, когда я усаживалась на пассажирское сиденье. – Ты выглядишь очень расстроенной и подавленной.
– И тебя с добрым утром, Майкл! – сердито огрызнулась я.
– Опять приснился плохой сон? – Мой друг решил не сдаваться. – Волнуешься из-за работы? У тебя снова проступили подглазины.
– Черт возьми, Майкл! Хоть я и твой друг, но все-таки девушка! Тебе никто не говорил о своеобразном способе одаривать людей комплиментами!
Майкл виновато опустил глаза, отчего я сразу пожалела о том, что обошлась с ним так резко. В конце концов, он просто переживает за меня и хочет помочь, узнав о причинах моей грусти. Мне же это показалось вторжением в мою душу, отчего я сразу разозлилась.
– Прости, Майкл, не хотела тебя обидеть, – пыталась оправдаться я. – У меня сегодня действительно дурное настроение. Спасибо, что приехал поддержать меня и подвезти. Мне стыдно, что сорвалась на тебя. Ты ни при чем, правда.
– Я не обиделся, ведь я никогда не сержусь на тебя дольше 5 секунд. – Он улыбнулся. – Ну что, госпожа помощник юриста, вы готовы отправиться на службу?
– Куда денешься? – вяло отозвалась я.
– Что-то я не вижу энтузиазма и рвения! Кристен, уверен, ты затмишь их всех своей эрудицией и работоспособностью! – Майкл лукаво подмигнул мне, затем взял за руку. – А вечером я предлагаю отметить твой первый рабочий день в ресторане. Как смотришь на это?
Я мягко высвободила свою руку из его теплых ладоней. Мне не хотелось вообще проживать этот день, не то чтобы планировать какие-то мероприятия на вечер. Развеяться, конечно, не помешало бы, да и Майкл не отстанет, не пойдем в ресторан, так заявится в гости с подробными расспросами о том, как все прошло на работе. Но и идти с ним в ресторан чревато. Я старательно избегала создания между нами романтической обстановки, в которой Майкл может заговорить о наших с ним отношениях. Мне этого очень не хотелось, так как обидеть друга, отказав ему, и тем самым потерять навсегда, я не хотела, но и предложить ему что-то большее, чем просто дружба, не могла. В раздумьях я машинально закусила губу.
– Кристе-е-ен! Тебе нехорошо? – Майкл смотрел на меня озабоченно.
– Извини, просто задумалась. Ты знаешь, насчет вечера неплохая идея. Только я подумала, зачем тратить деньги на ресторан? Может, просто заглянешь к нам, возьмем пиццу и пару баночек пива? – Я знала, что при родителях он не станет говорить ни о чем ТАКОМ!
– Я, конечно, не против, просто это как-то обыденно, – несколько расстроенно проговорил Майкл. – Хочется выделить этот день чем-то особенным. – Кажется, я заскрипела зубами от напряжения. – Давай сделаем так, я позвоню тебе вечером, и мы все решим, а ты пока сосредоточься на предстоящем дне и ни о чем не думай. Идет? – Я кивнула в ответ. – Ты так напряжена из-за работы, мне кажется, я даже слышу, как начинает закипать твой мозг.
Майкл весело засмеялся. Я тоже вздохнула с облегчением. До вечера, возможно, я что-то придумаю, чтобы он стал особенным, но не настолько романтичным, насколько хотелось бы этому смеющемуся парню.
По дороге на работу Майкл развлекал меня, как мог, рассказывая разные смешные казусы о своих приятелях, домашних питомцах, кажется, даже о каком-то сериале, который недавно смотрел. Я как-то не особо вслушивалась в его слова, скорее, просто делала вид. На самом деле по мере приближения к работе меня терзало какое-то беспокойство, объяснить причину которого я не могла. Это раздражало.
– Ты не очень-то меня слушаешь, да? – Майкл вопросительно поднял правую бровь, искоса взглянув мне в глаза.
– Нет, что ты! Очень интересные истории…
Майкл залился громким хохотом.
– Ты никогда не умела врать, подруга. Судя по тому, как ты слушала эти «интересные истории», если бы у меня на животе был убавитель звука, то, спорим, ты бы ими точно воспользовалась…
Я не выдержала и тоже прыснула.
– Майкл, спасибо тебе. Ты действительно самый замечательный друг на свете. Только ты можешь заставить меня улыбаться в этот самый пасмурный день! Просто мысли в моей голове не дают мне расслабиться, и я никак не могу избавиться от них. Прости, я, наверное, хреновый друг.
– Что ты! – Майкл посмотрел на меня с такой нежностью, что мне стало немного не по себе, и я заерзала на сиденье. – Ты самая замечательная девушка во всем белом свете! Я всегда пытаюсь сказать об этом, просто ты не даешь мне такой возможности.
Майкл снова взял меня за руку.
– Ты замерзла? У тебя холодные руки. – С этими словами он зажал мои ладони в своих и попытался согреть мне руку своим горячим дыханием.
Я машинально отклонилась, отдернув руки. Майкл остался сидеть с раскрытыми ладонями. Он с сожалением и тревогой посмотрел на меня.
– Я сделал что-то не так? Ты всегда отстраняешься от меня, как от огня, когда пытаюсь приблизиться к тебе.
Боже, как же я боялась всех этих неловкостей и разговоров. Ну как, как мне объяснить ему, что он мне очень-очень дорог, но только как ДРУГ, не более! Не в силах ничего ответить, я просто смотрела на него, раскрыв рот, и, пытаясь, разрядить обстановку, произнесла:
– Прости. Я машинально, рефлекторно отдернула руку. Просто чувствую себя, действительно, отвратительно.
С этими словами я быстро попрощалась и выскочила из машины, слава богу, что мы уже подъехали к работе.
«Работа – последнее прибежище тех, кто больше ничего не умеет делать».
Выйдя из машины, я почувствовала облегчение, как будто чья-то рука, долго сжимавшая мне горло, вдруг ослабила хватку. Даже несмотря на непогоду, после этих неловких разговоров в машине я была рада оказаться на улице, тем более тучи стали потихоньку расходиться, дождь прошел, а подобие солнечных лучей стало пробиваться откуда-то сверху.
Здание «Дженерал Моторс» выглядело довольно презентабельно и, я бы даже сказала, величественно. Три огромные башни, соединенные между собой более низкими строениями, напоминали трезубец Посейдона. Я подошла к главному входу здания и посмотрела вверх: «Вот это да! Такая высота. Интересно, на каком этаже я буду работать?»
Удивительно, но, как только я подошла к этому величайшему строению современности, все мое плохое настроение моментально улетучилось. Мне захотелось погрузиться в новый для меня мир автобизнеса.
На входе меня встретил администратор, который, узнав, кто я и что здесь делаю, вызвал секретаря. Им оказалась очень милая девушка по имени Хелен. Мы поднялись на лифте на 12-й этаж, именно здесь располагались юридические офисы компании. В центре было организовано что-то типа опен-спейса: столы со стеклянными перегородками стояли в хаотичном порядке, их было около 15, может, 20. Многие рабочие места были свободны. Слева от столов располагались огромные витражные окна. Я подумала, что было бы здорово посмотреть на Детройт с высоты 12-го этажа. По правую сторону находились небольшие кабинеты, стены которых были из стеклянных перегородок. Многие кабинеты были завешены изнутри жалюзи, видимо, это были рабочие места руководящих сотрудников. Хелен провела меня в один такой кабинет к моей начальнице – заместителю главного юриста Ванессе Эванс.
Как только я зашла в кабинет, сразу поняла, что в здесь работает серьезный человек. В комнате было немного мебели: большой стол в центре и несколько стеллажей по бокам, а также кресла для посетителей. Все бумаги, находящиеся в кабинете, были четко систематизированы, ничего лишнего, лежащего без определенного порядка, я не заметила. Мне во время учебы уже не раз приходилось бывать в кабинетах руководителей: декана, ректора и их заместителей. В основном это были заваленные бумагами помещения, в которых для того, чтобы сесть за стол, сначала необходимо было убрать с него кипу различных документов, пристроив ее на другую стопку бумаг. В таких офисах всегда царил хаос, и я думала, что такая атмосфера говорит о высокой занятости, большой нагрузке и профессионализме работника, успевающего справляться с огромным количеством дел одновременно. Сегодня же, зайдя в кабинет миссис Эванс, я поняла, что ошибалась. Даже при большом количестве дел можно и нужно держать свой офис в порядке. Я представила, что творилось бы в этом кабинете, если бы все документы со стеллажей были разбросаны по помещению – в него попросту нельзя было бы зайти…
– Кристен Паркер? – вместо приветствия промолвила Ванесса.
– Да, здравствуйте, миссис Эванс, – ответила я, сделав небольшой шаг вперед.
Ванесса оглядела меня с ног до головы и, кажется, судя по чуть заметной улыбке на губах, осталась довольна. Надо сказать, что к первому рабочему дню я подготовилась основательно. Купила строгий офисный брючный костюм, белую сорочку. Все украшения, вроде сережек и браслетов, оставила дома, волосы собрала на затылке в пучок, полное отсутствие косметики и деловой портфель в руках завершали мой образ. Собственно, всем своим видом я демонстрировала, что пришла в компанию работать, причем работать серьезно. Мне думается, я не прогадала с этим, ведь сама Ванесса Эванс выглядела тоже довольно строго.
Зам главного юриста была небольшого роста, с короткими темно-русыми волосами, подстриженными «под мальчика», поверх брюк был надет светлый блейзер с закатанными до локтя рукавами. Она была худощавой. На вид лет эдак 39–40, хотя я интуитивно догадывалась, что ей на самом деле гораздо больше, а моложавый вид – результат грамотного макияжа, фитнеса и умения держаться в обществе.
– Сегодня ваш первый день, мисс Паркер. Я покажу вам нашу фирму и введу в курс дела. Вы будете моей правой рукой. Надеюсь, вашего образования для этого будет достаточно…
Ее голос был очень густым, идущим как бы изнутри, немного с хрипотцой, видимо, дамочка балуется сигаретами. Когда Ванесса говорила, то склоняла по привычке голову набок, отчего казалось, что она как бы изучает собеседника, заглядывает к нему в душу, держась при этом на приличной дистанции.
За день миссис Эванс показала мне почти всю компанию. Это было безумно интересно и увлекательно, я даже не ожидала, что работа вызовет во мне такие позитивные эмоции. Руководителем она показалась строгим, но справедливым. Этот вывод я сделала в первый же день и оказалась права. Собственно, я всегда бываю права насчет людей. Мне достаточно посмотреть на человека со стороны, пообщаться с ним около минуты, и все, мой вердикт насчет его личности готов. Что бы я ни сказала об этом человеке, все попадало в яблочко. Майкл даже частенько подшучивал надо мной по этому поводу, называя Вангой.
Как известно, «Дженерал Моторс» переживала кризис за кризисом в последние несколько десятилетий, оставаясь при этом на плаву. Оказывается, компания не сдает свои позиции по большей части благодаря работе своего юридического отдела. Я была удивлена, сколько исков и судов приходится «разруливать» юристам. Нападок на фирму совершается просто немыслимое количество, причем львиная доля из них – происки конкурентов. Многие заявления в суд на самом деле просто пустышка, поданная «купленным» подставным лицом. С этим приходится иметь дело постоянно, тратя огромное количество средств, что сильно ослабляет компанию.
Отдел Ванессы как раз и занимался подобными фейковыми исками. Мои непосредственные обязанности как помощника юриста заключались в том, чтобы собрать как можно больше информации о людях или фирмах, которые иски подают. Лучше, если эта информация будет изобличать истца в каких-либо порочащих связях с преступным миром, конкурентами, словом, чем больше компромата, тем лучше. Сложность работы заключалась в том, что добывать эти сведения необходимо законными путями. Предыдущие же помощники грешили тем, что применяли незаконные способы добычи информации. Конечно, они могли достать максимум данных, однако потом их действия приводили к провалам в суде, ведь все незаконно добытые сведения – это преступление. Короче говоря, чтобы выполнять такую работу, нужно будет проявлять смекалку, использовать творческий подход, основываясь на законных методах.
Поначалу такая перспектива меня несколько обескуражила, но потом я подумала, что подобный труд может стать весьма интересным, по крайней мере, меня всегда привлекали занятия, где следует проявлять не только свои знания, но и сообразительность с находчивостью.
Таких помощников, как я, у миссис Эванс было еще четверо: Эрик, Миранда, Клэр и Джек. Все они занимались разными исками, поэтому их интересы не пересекались, однако конкуренция за звание лучшего помощника Ванессы, все же присутствовала. Особенно жестко относилась к конкурентам Клэр. Если другие ребята приняли меня радушно, то она даже не повернула голову в мою сторону, когда мисс Эванс представляла меня. Как я позже узнала, Клэр всегда хотела и стремилась быть лучшей во всем и, собственно, ей почти всегда это удавалось. Она ненавидела новеньких, ведь те очень рьяно брались за работу и, бывало, обходили ее.
Весь внешний вид Клэр и манера держаться говорили о ее высокомерии, завистливости и склочном характере. Взглянув на нее внимательнее, я поняла, что она относится к тому числу людей, которые воткнут нож в спину любому ради достижения своей цели. Внешне Клэр была довольно симпатичной. Она блондинка с идеальной фигурой и правильными чертами лица. Ее голубые глаза казались льдинками на фоне светлой мраморной кожи. Иногда взгляд из под ее ресниц обескураживал и пугал, становилось не по себе, она напоминала Снежную Королеву. В первый день я старалась поменьше смотреть на нее.
Эрик и Джек оказались довольно приятными в общении парнями. Мне подумалось, что они даже внешне чем-то похожи: оба высокие широкоплечие брюнеты с атлетической фигурой в идеально сидящих костюмах. Отличие между ними было лишь в том, что Эрик напоминал молодого актера, только что сыгравшего в нашумевшем молодежном триллере, Джек же выглядел попроще, как обычный провинциальный парень. Они оба радовались, что в их коллективе появилась новенькая девушка. Подшучивали друг над другом и слабо пытались заигрывать со мной, но все было в рамках приличий и напоминало лишь некий жест вежливости с их стороны. Однако их поведение очень злило Клэр. Она демонстративно фыркала, закатывала глаза и нервно покашливала.
Миранда оказалась тоже очень милой девушкой. Ее стол был рядом с моим. Именно Миранда посвящала меня во все тайны и интриги нашего коллектива, но делала это настолько корректно, что упрекнуть ее было совершенно не в чем. Она поведала, что работает здесь уже около пяти лет, на пару лет дольше, чем Клэр. Эрик и Джек продержались уже год на своих должностях, поэтому тоже стали по праву считать себя частью команды.
В нашем опен-спейсе работало еще 13 человек, Миранда со всеми познакомила меня, но к нашей непосредственной работе они не имели отношения, так как занимались другими направлениями, поэтому общение с ними сводилось к приветствию и вежливым вопросам типа «как дела?», не более.
Внешне Миранда была не очень привлекательна: маленького роста, с лишним весом, серыми невыразительными глазами под большими, с черной оправой, очками. Ее густые вьющиеся волосы до плеч, казалось, прибавляли ей лет и никак не украшали ее. Она носила офисные платья строгого кроя, которые только подчеркивали несовершенства ее фигуры. Миранда выглядела на 35–40 лет, хотя на самом деле ей не было еще и 30. Однако, несмотря на внешность, общаться с Мирандой было очень комфортно и приятно. Она оказалась очень добрым и отзывчивым человеком. По крайней мере, со мной она стала дружить с первого дня. Мне иногда чудилось, что у нее совсем нет друзей: парни сторонятся ее из-за внешности, а девушки не хотят быть подругами. Своим одиночеством она напомнила мне, как я в университете так же держалась от всех на приличной дистанции. Может, поэтому мы и стали общаться, чтобы поддерживать друг друга в любой ситуации?
Первый рабочий день прошел очень быстро. Ванесса водила меня по этажам, знакомила с работниками и показывала, что где находится. Мы заглянули в отдел кадров и бухгалтерию для оформления бумаг по трудоустройству. Затем начальница выдала мне пару дел, которыми я должна буду заниматься в ближайший месяц. Одно показалось мне очень интересным. Пока я налаживала контакт с коллективом и изучала бумаги, пролетел и весь день.
Под вечер я очень устала, но осталась довольна собой и своей предстоящей работой. Словом, меня все устраивало и даже давало надежду на успех. На этой позитивной ноте я покинула здание «Дженерал» Моторс и отправилась домой.
«Жизнь без испытаний – это не жизнь».
Как только я вышла на улицу, начался жуткий ливень: небо заволокло тучами, стало так темно, что казалось, будто наступила ночь.
Я вспомнила, что Майкл обещал подвезти меня, поэтому достала мобильный, чтобы позвонить. На время работы звук я отключила, поэтому, взяв телефон, удивилась, что друг звонил мне уже раз 10. Оказалось, его немного задержали на работе, он хотел меня предупредить об этом.
– Кристен, я уже выехал, подожди меня в холле, – беспокойный и немного виноватый голос Майкла просил из трубки.
Но я решила дойти до ближайшего супермаркета, чтобы купить по случаю моего первого рабочего дня тортик к чаю, дабы был повод провести этот вечер за чаепитием дома, вместе с родителями, а не с Майклом наедине. Поэтому я ответила, что уже вышла и решила пройтись пешком, предложив Майклу поймать меня по дороге. На все возражения друга лишь пожала плечами и повесила трубку.
Достав зонтик, я вышла на тротуар и отправилась в магазин. В начале пути мне попадались бежавшие от дождя люди, пытавшиеся скрыться под крышами зданий, затем прохожих становилось все меньше. Никто не решался прогуливаться в такой час под дождем. Если бы не утренние намеки Майкла на романтический вечер, я бы тоже ни за что добровольно не пошла бы под дождь. Но мне нужны были аргументы. А промокший человек с тортом, который нуждается в горячем чае и посиделках у камина, – отличный повод остаться дома. Поэтому я решительно шлепала по все более увеличивающимся лужам вперед к реализации задуманного плана.
Купив в ближайшем магазине тортик, я вышла на улицу. Ливень уже прошел, и я даже немного погрустнела от этого, ведь в моих планах было вымокнуть до нитки. Было так же темно, на небе поблескивала молния. Свернув в переулок, я поняла, что идея саботировать таким образом романтический вечер была глупой. Ветер усиливался, и я начинала потихоньку замерзать. «Не хватало еще заболеть в первую рабочую неделю. Вот дура!» – подумала про себя.
Улочка, по которой я шла, была довольно узкой. Высокие здания с обеих сторон и непогода делали переулок почти темным. Тут внезапно меня охватил страх, резко возникшее чувство опасности, а по спине пробежал холодок.
Такое уже случалось со мной в детстве. Это было перед смертью родителей. Многое бы отдала, чтоб стереть эти воспоминания из памяти. Я находилась в школе на уроке физкультуры. Мы бежали кросс, но внезапно я почувствовала какой-то страх: чувство ужаса. Я даже не смогла продолжать тренировку. Это чувство сковало мои мышцы. Я упала, меня била дрожь. Когда преподаватель подбежал ко мне, я не смогла объяснить, что со мной произошло. Предчувствие беды – вот что это было. В это время мои родители попали в аварию. Разбились насмерть в своем автомобиле, на который налетел водитель грузовика, выскочивший на встречную полосу. Лобовое столкновение на скорости 150 км в час – неминуемая гибель… Я очень хорошо запомнила тот день, то чувство дикой опасности и леденящий холод по спине.
Сейчас было нечто схожее с тем страхом. Мои ноги перестали слушаться меня. Тут до меня дошло: «Неужели с Майклом что-то случилось? Боже мой! Он же спешит на встречу со мной, наверняка на большой скорости! Неужели из-за меня он может пострадать?!» Эти мысли вихрем пронеслись в голове. В горле моментально пересохло, ватные ноги стали подкашиваться.
Я стала доставать мобильный из портфеля, но руки не слушались меня, замерзшие пальцы словно окаменели. Я хотела позвонить ему и сказать, чтобы он не торопился, у меня даже пронеслась в голове мысль вернуться обратно к зданию «Дженерал Моторс». Но тут я поняла, что мой звонок может отвлечь его от управления автомобилем, а на большой скорости это безумно опасно. Как ни крути, из-за меня он мог пострадать в любом случае. Чувства безысходности и отчаяния захлестнули меня. «Что же делать?! – думала я. – Как быть? Куда идти, кому звонить?»
Мое тело дрожало. Несколько секунд (или минут?) я просто неподвижно стояла, дрожа, думая, что же предпринять. Внезапно осознала, что ничего не могу изменить, мне просто нужно идти дальше, выходить на дорогу, по которой должен ехать Майкл.
«Может, все это мне только кажется? Что, если все эти мысли лишь плод моего воображения? – Мой внутренний голос убеждал меня успокоиться. – Хватит думать о плохом! Мысль ведь материальна! Ты просто устала, замерзла, идешь в темноте, вот тебе и кажется всякое. Нужно отвлечься срочно. Подумать о чем-то другом… Но о ЧЕМ?»
Я попыталась сосредоточить свои мысли на тех делах, которые дала мне на работе Ванесса. Силясь вспоминала имена истцов и состав их заявлений. Мои ноги медленно вели меня все дальше по тротуару. Однако, несмотря на все усилия, чувство неминуемой беды и опасности не оставляли меня.
Внезапно я почувствовала мимолетное движение воздуха за спиной, как если бы кто-то, бесшумно шедший сзади, вдруг стал усиленно жестикулировать. Я стала медленно поворачивать голову назад, увеличив при этом темп ходьбы. Вдруг я резко наткнулась, словно на стену, на грудь человека, осознав при этом, что я шла вперед, не глядя перед собой, а пытаясь оглянуться.
Сильные мужские руки грубо схватили меня. Я пыталась высвободиться. Руки крепко сжимали, не отпуская. Сзади донесся чей-то смех. Я оглянулась.
– Попалась, птичка! – сказал мужчина позади меня и еще раз засмеялся.
Я впала в отчаяние. Против двух мужчин я бессильна. «Что им нужно?» – В голове пронеслась куча малоприятных вариантов. Все происходило в считаные секунды. Я попыталась закричать, но голос внезапно пропал. Удалось лишь прохрипеть что-то типа «помогите».
Тут я увидела, как второй сжимает в руках что-то похожее на дубинку. Я силилась вырваться из цепких рук, но ничего не получалось.
– Не рыпайся, кошечка. Давай-ка сумку! – Обладатель дубинки потянул ко мне руки.
– Не трогайте меня! – только и смогла пропищать я.
– А мы еще и не начинали, детка, – отозвался второй, еще крепче сжимая меня в объятиях.
Я почувствовала себя настолько слабой и бессильной, что меня охватила злость. Я решила не сдаваться, бороться до конца, насколько смогу. Я яростно вцепилась зубами в руку, сжимающую меня. Мой обидчик взвыл от боли.
– Ах ты, сука! – пролаял второй, и на мой затылок обрушился резкий удар.
Мне показалось, что на меня упала бетонная стена. Настолько дикая боль пронзила меня от макушки до ног. В глазах потемнело. Я забыла, где я и кто, не видела никого и ничего вокруг. Была только эта боль, и ничего кроме.
Как будто сквозь подушку я услышала визг тормозов и голоса:
– Возьми ее мобилу! Все, валим, валим, валим!
Голоса все удалялись, словно я уезжала от них на чем-то. Попыталась приоткрыть глаза, поняла, что лежу на асфальте, изображение было туманным. Боль облепила меня. Вдруг я увидела белый яркий свет, как от фар, попыталась зажмуриться, но он проникал даже сквозь закрытые веки, ослепил своей яркостью и в какой-то момент стал отдаляться.
Последнее, что помню, – это кромешную темноту вокруг и белый фонарик, который медленно удалялся все дальше, пока не исчез вовсе. И все погрузилось во мрак…