Помощник положил на стол папку с бумагами. Обычную папку-скоросшиватель, на которой небрежным канцелярским почерком было выведено: «Дело №1062. Гибель «Петропавловска»». Александр Васильевич не спеша просмотрел принесённые документы и передал папку другим членам комиссии. По правую руку от него сидел представитель воздушного флота – подтянутый, крепко сбитый капитан I ранга Отто Оттович Гинц. Солидная борода и чёрный с позолоченными пуговицами мундир не могли скрыть весёлого нрава, который светился голубоватыми искорками в глазах старого воздухоплавателя. По левую руку от Александра Васильевича со скучающим видом протирал пенсне инженер Максим Леонидович Свирцев. Именно он в своё время сконструировал и добился постройки дирижабля «Петропавловск». Это было нелегко, поскольку запасы левитирующего газа ограничены, а в правительстве считают научные дирижабли, в отличие от военных и торговых, пустой забавой, бессмысленным расточительством ресурсов. Максим Леонидович добился почти невозможного. Говорят, он в дружеских отношениях с военным министром, который взял все расходы на счёт своего ведомства. Но «Петропавловск» погиб во время первой же экспедиции. Погиб при крайне загадочных обстоятельствах. И прояснить эти обстоятельства предстояло именно им – троим членам государственной комиссии, заседавшим в здании Адмиралтейства, в одной из небольших комнат, лишённых окон и освещавшихся даже днём электрическими лампами. Из-за этого освещения у всех присутствующих лица казались нездорового желтоватого цвета.
Сегодня им предстояло заслушать показания единственного свидетеля – случайно уцелевшего аэронавта (или матроса, как говорили в народе) с «Петропавловска». Александр Васильевич не любил работать с людьми, хотя слыл хорошим психологом, умеющим разговорить, а то и «заговорить» самого упёртого «отступника», так что тот сам выбалтывал нужную следствию информацию. Но люди казались Александру Васильевичу слишком предсказуемыми. Вот и сейчас, до того как ввели свидетеля, он уже понял как с ним держаться. Внимательно изучив «дело», он знал наверняка, что увидит уверенного в себе работягу, умного, но ограниченного, с сильным характером, возможно сочувствующего «отступникам». Такого не запугаешь, на мякине не проведёшь, но можно сыграть «своего парня», понимающего, тоже начинавшего с низов.
В комнату в сопровождении помощника, действительно, вошёл типичный матрос: покачивающаяся походка, большие мозолистые руки, уверенный взгляд слегка исподлобья, одет в кожаную куртку и кепку, которую мгновенно смял в руке.
«Виду не подаёт, но немного волнуется», – отметил про себя Александр Васильевич.
– Присаживайтесь, – Отто Оттович кивнул на жёсткий стул, стоявший напротив.
Члены комиссии восседали за массивным столом красного дерева. Это создавало дистанцию, которая сейчас Александру Васильевичу была не нужна. Он встал со своего места и, обогнув стол, подошёл к секретарю, помещавшемуся за небольшой конторкой и приготовившемуся стенографировать разговор.
«Да, именно разговор, а не допрос», – решил Александр Васильевич. – «Лучше опустить все формальные вопросы и начать с сути дела. Формальные вопросы уместны только в том случае, если необходимо создать атмосферу холодной отстранённости и казёнщины. Тогда человек невольно чувствует себя не в своей тарелке, в чём-то виноватым, даже не зная за собой вины. Но сейчас требуется прямо противоположное: внушить этому толстокожему работяге доверие, показать заинтересованность в его судьбе, дать почувствовать себя «важной птицей», без показаний которой следствие не справится со своей миссией».
– Позвольте перейти прямо к делу, – обратился Александр Васильевич к остальным членам комиссии и, заручившись их одобрительными кивками, продолжил:
– Расскажите, как вы попали на борт «Петропавловска»?
– Обыкновенно, – ответил матрос, слегка пригладив прокуренные усы. – Капитан Черных знал меня по торговому флоту. Ходил под его началом на сухогрузе из Форт-Раца в Лемурию и Напские земли. Когда стали вербовать матросов в экспедицию, то меня и пригласили одним из первых. На хорошем счету был…
– Вы аэронавт 1 класса?
– Да.
– Я тоже начинал механиком… отвечал за палубные механизмы. Помню, лебёдки у нас были старой конструкции, паровые: едва три тонны тянули… и то со скрипом…
– На «Петропавловске» были хорошие электрогидравлические лебёдки. Работали идеально. Нам постоянно приходилось пускать их в дело, когда устраивали по пути следования склады с продовольствием и топливом.
– Склады? Зачем? – удивился Отто Оттович.
– Чтобы воспользоваться ими на обратном пути, – пояснил матрос.
– Один из этих складов спас вам жизнь? – вновь взял нить разговора в свои руки Александр Васильевич.
– Можно и так сказать. Когда мы достигли 73° южной широты, то спустились на небольшое плато посреди бескрайних заболоченных равнин и приступили к разгрузке.
– Где находились вы?
– Я работал у кормовой лебёдки. Разгрузка шла весь день. Когда зашли все три солнца, мы увидели зарево – ещё очень слабое.
– Как оно выглядело?
Матрос задумался:
– Оно было… странным. Совершенно не похожим на отсвет пожара или на зарницы. Как будто столбы или полотнища ярко алого цвета исходили прямо из земли. Алое пламя, поднимающееся высоко в небо и там рассеивающееся.
– Пламя было без дыма? – уточнил Максим Леонидович.
– Да. Оно всё возрастало. Ширилось. Среди механиков пошли разговоры, что навигационные приборы выходят из строя: стрелка компаса стала вращаться по кругу, радар почти ослеп, беспроводной телеграф не действовал. Люди были встревожены. Особенно на нижних палубах и в трюме.
– Выгрузка топлива и продовольствия к тому времени была завершена, я правильно понял? – задавая вопрос Александр Васильевич пристально следил за лицом и руками матроса.
– Да. Мы занимались тем, что переносили ящики и бочки в специально вырытое хранилище – по сути, в большую яму, накрытую бревенчатым настилом.
– Похоже на блиндаж.
– Да.
«Он немного волнуется. Почему?» – отметил про себя Александр Васильевич. И продолжил задавать вопросы:
– Дирижабль оставался на месте?
– Нет. Как только закончили разгрузку, капитан Черных, оставив часть команды переносить груз, приказал двигаться в сторону зарева.
– Но вы говорили, что люди были встревожены?
– Да. По мере того, как зарево ширилось, стали появляться зловещие язычки пламени на антеннах беспроводного телеграфа и верхушках деревьев.
– Огни святого Эльма? – встрепенулся на сей раз Максим Леонидович.
– Очень похоже. И лёгкий треск, словно кто-то рвёт ткань.
– Атмосферное электричество? – инженер казался крайне заинтригованным.
– Возможно.
– Но каков его источник?
– Вот это и хотел, скорее всего, выяснить капитан Черных.
– Вы остались на складе?
– Я руководил размещением бочек и ящиков внутри склада. Это и спасло мне жизнь в момент взрыва. Мне и ещё двум матросам.
– Опишите момент взрыва подробнее.
– Треск. Резкий, режущий уши треск. Земля как будто стала жидкой… Пошла волнами. Я потерял равновесие, упал.
– Что было дальше?
– Не помню… Когда очнулся, в хранилище было темно. И тихо. Я подал голос, крикнул. Откликнулись двое матросов. Один лежал у дверей. Другой оказался невредим в глубине склада. Ни тот, ни другой ни за что не соглашались выглянуть наружу. Пришлось самому. Голова болела. Затылок разбит в кровь. Ужасная слабость в ногах. Я едва мог идти, держась за стены. Брёл на свет. Всё то же ярко-алое свечение просачивалось снаружи. Вход был разворочен. Мне с трудом удалось выползти из склада через узкую щель.