На вечеринках я чувствую себя не в своей тарелке. Нет, мне правда хочется, чтобы меня приглашали. Когда меня не приглашают, мне грустно, и вообще ужасно слышать, как все предвкушают до и обсуждают после то, к чему ты никаким боком не причастна. Хватит и того, что приходится улыбаться и делать вид, будто я уже пресытилась вечеринками. Но когда меня приглашают на вечеринку, я сразу же начинаю паниковать.
Как только я попадаю туда, где со всех сторон визг, хиханьки, алкоголь, оглушительная музыка, беспорядочные половые связи и разнузданные танцы – все, я мрачнею. И все это меня ничуть не прикалывает. Я вообще не «прикольная». Я серьезная. Ответственная. И я беспокоюсь, что мои подруги напьются, что им в спиртное подсыплют какой-нибудь гадости, что они поранятся и перепачкаются, что их используют, что они забеременеют, подхватят венерическое и захлебнутся в собственной рвоте.
В довершение всего я никогда не знаю, что надеть.
И пить я не люблю, а приходится делать вид, что я пью, чтобы хотя бы казалось, что я «прикольная» и что «прикалываюсь».
Раньше мне нравилось танцевать, пока я не услышала от одного мальчишки, Билли Гардинера, что танцую как тарантул-паралитик. Так что теперь я танцую, только когда вокруг почти темно и народу так много, что меня все равно никто не увидит.
Так что типичная вечеринка для меня – это безуспешные попытки разговориться с теми, кто уже успел выпить, зависание возле еды, болтовня с родителями, походы в туалет в надежде, что к тому времени, как я выйду, явится побольше знакомых, поиск в саду или в кухне удобного места, чтобы проходящие мимо перебрасывались со мной парой слов, а позднее – патрулирование окрестностей и проверка, что с моими подругами все в порядке и они в состоянии добраться до дома. Холли говорит, я больше похожа на секьюрити, чем на гостью вечеринки.
Но вечеринка сразу после рекламного щита прошла по совсем другому сценарию. Началось с того, что, когда я прибыла, весь народ смотрел не сквозь меня, а прямо на меня.
Холли встретила меня громким «привеетиик, муа-муа», потащила обниматься с Гэб и Авой и раздула из истории с рекламным щитом настоящую сенсацию. Обычно мне неловко оказываться в центре внимания, но поскольку я уже все рассказала Холли, а она успела выпить три стопки водки с клюквенным соком, в центре внимания очутилась скорее она, и это нас обеих полностью устраивало.
А несколько часов спустя, когда Бен Капальди, похоже, успевший надраться, нарисовался, шатаясь, в пределах видимости, и сказал (мне!): «В твою пульхритудо даже не верится», я… не нашлась с ответом. Только трезво вскинула бровь. Когда я репетировала перед зеркалом, поднимая только одну бровь, мне бы и за миллион лет не пришло в голову, что это умение мне понадобится на людях. Я улыбнулась и отвела глаза. Но так и не придумала, что сказать. А мое сердце трепыхалось, как рыба на крючке, и я гадала, случалось ли хоть когда-нибудь такой девчонке, как я, отвернуться от такого парня, как Бен.
Может, это было неправильно – затрепетать, когда я мельком заметила его изумленный взгляд? Этого красавчика? Парня, в которого влюблены все поголовно? Хоть с моей стороны такой жест и выглядел как поигрывание мускулами, на самом деле это была просто-напросто паника. Стратегия «сомневаешься – прячь голову в песок». Супер.
И потом, он что, думал, я не знаю, что значит «пульхритудо»? Естественно. Где уж ему было заметить, что Последние Три Года мы с ним сидим на латинском в Одном и Том Же Классе. Вообще-то стремный комплимент. Такое корявое слово, а означает красоту. И потом, это он у нас «пульхритудный». Он у нас ходячая иллюстрация мужской красоты.
И я целовалась с этой иллюстрацией.
Уснуть сегодня без шансов. Мой внутренний будильник застрял в режиме повышенной боеготовности. Я психую, думая, что уже утром мне ехать в лагерь, и от этого воспоминания о поцелуе крутятся в голове нон-стоп. Терпеть этого не могу. Хочу послушный мозг. Хочу мозг, которому скажешь «пора спать», а он тебе – «слушаюсь!». Ну-ка, мозг, сидеть! Катись! Умри. А мой мозг заявляет: да пошла ты, мне по приколу. Сегодня он ведет себя, как те подопытные крысы, которые приходят за новой дозой кокаина и никак не могут остановиться, хотя на самом деле им нужна еда.
Хм, еда. Есть уважительная причина наведаться к холодильнику, к самой секретной родительской заначке с темным шоколадом. И прихватить стакан ледяного молока.
1:47 ночи. Мозг по-прежнему наотрез отказывается подчиняться хозяйке. Свершилось. Нет, это был не сон: я вообще не спала. Но как? Недоверчивый взвизг вырывается из моего солнечного сплетения и глохнет в подушке, которую я прижимаю к лицу.
Почти наверняка тут не обошлось без Холли. Она ловкая манипуляторша, с восьмого класса убеждающая меня, что в моей жизни недостает мужчины. (Стратегия обороны: закатить глаза, заявить – нет, спасибочки, ни за что, никогда, не интересуюсь, пока тебя не обсмеяли, не отвергли, не перестали приглашать).
Не прошло и часа после того, как я, нарочно игнорируя его и изобразив равнодушие, заметила неладное.
Сибилла Куинн и Бенджамин Капальди?
Да вы шутите.
Сиб и Бен?
Быть того не может.
На нас оборачивались. У него был вкус пива, улыбок и популярности, от него пахло свежим потом после танцев, и он, похоже, так и не понял, что я целовалась впервые. А если и понял, то промолчал.
Так что, наверное, Земля слетела со своей оси и понеслась, очертя голову, к новой вселенной, расплескивая и проливая океаны, роняя ледяные шапки с полюсов, выворачивая с корнем деревья, потому что я каким-то образом сумела перешагнуть черту и встать в один ряд с популярными девчонками. Вот только ничего я не перешагивала. Это черта, должно быть, передвинулась, а я и не заметила. И растерялась. А заодно и от того, как на меня смотрели после поцелуя с Беном. Эти взгляды говорили: «ты?!» А потом меня оценивали заново. Тасовали колоду. Как будто даже аккомпанемент вдруг сменился: если на вечеринку я заявилась под непритязательное «ля-ля-ля», то уходила под триумфальное «ба-бум-чака-бум-чака».
Сигнал эсэмэски вырывается из моего мобильника, а он уложен в ботинок. Холли? Если только не… да нет, не может быть! Бен? Сердце скачет в груди, я откапываю мобильник и вспоминаю: Бен даже не знает мой номер. Ну конечно, это Холли. Она пишет: сцуко, ты что, в постели с ним?
Я: крыша поехала?
Холли: еще скажи, что не любишь его.
Я: нет.
Холли: тогда ты еще дурее, чем я думала, а значит, совсем дурная.
Я: спать иди.
Холли: быть может…
Я: быть может, заткнешься уже.