Уложив вещи в ячейки камеры хранения, они вышли на привокзальную площадь.
Морось уменьшилась, но под зонтом Лёнька чувствовал себя вполне комфортно.
С интересом разглядывая монументальные дома на улице с интригующим названием «25 Октября», они прошли к центральной площади, где увидели огромный памятник, главной фигурой которого был солдат в будёновке с развевающимся знаменем в руках.
Задержавшись у памятника и рассмотрев его со всех сторон, они зашли за него, чтобы получше рассмотреть военные корабли, ошвартованные кормой к причалам.
Как на ладони перед ними раскрылась бухта Золотой Рог, на противоположном берегу которой в дымке утреннего тумана просматривался порт с рыбацкими траулерами.
Профили таких траулеров Лёньке были хорошо знакомы. Ведь в Мурманске такие же траулеры стояли в порту у причалов.
Лёньке даже пришлось несколько раз участвовать в выгрузке траулеров, пришедших гружёными в порт после продолжительных рейсов. Процедура оказалась не особо приятной, потому что роба после таких выгрузок пропитывалась рыбным запахом, долго не выветривающимся даже после многочисленных стирок.
Откинув набежавшие невольно воспоминания, Лёнька начал пояснять Виталию и Серёге типы судов в рыбном порту. Но, увидев, что им не интересны его пояснения, обратил внимание парней вправо, где за выдвинутыми чуть ли не на середину бухты плавдоками находился торговый порт. Просматривался он плохо из-за ещё не осевшего тумана.
Поэтому, прекратив осмотр площади с её достопримечательностями, парни пошли вдоль центральной улицы с проложенными посередине трамвайными путями. По ним часто проезжали красные трамваи, очень похожие на те, что катались по Ленинграду.
Лёнька и раньше видел фотографии Владивостока, но сейчас город предстал перед его глазами вживую.
В памяти вставали названия мест, которые они проходили: кинотеатр «Уссури», ГУМ, Дом офицеров флота, сквер, в центре которого под сенью высоких деревьев стоял одинокий памятник. Подойдя к нему поближе, Лёнька прочёл, что это памятник Лазо, сожжённому японскими империалистами в Гражданскую войну. Невольно вспомнилась книга «Сердце Бонивура», которую он прочёл ещё в школе, и захотелось поделиться с Серёгой и Виталием воспоминаниями о ней.
– Видишь, как интересно, – довольно посмотрел на Сергея Виталий. – А ты не хотел идти.
На его слова Серёга не ответил, делая вид, что изучает сквер и окружающие дома.
Перейдя на другую сторону улицы, они с интересом рассматривали множество военных кораблей, стоящих у причалов.
По их виду Лёнька предположил:
– А это они, наверное, в ремонте тут стоят. Смотри, они там частично разобранные.
Прошли Матросский клуб, о чём свидетельствовали несколько афиш на чугунной изгороди.
Так парни и шли не спеша, глазея по сторонам.
Морось исчезла, небо начало проясняться, а когда они дошли до площади Луговой, их уже согревали лучи жаркого солнца.
У какого-то пожилого дядечки Виталий поинтересовался:
– Скажите, пожалуйста, а как пройти к бане? – На что мужчина остановился и, измерив парней подозрительным взглядом, задал нелепый вопрос:
– А что вы там собираетесь делать?
От его вопроса парни онемели, но Лёнька, первым пришедший в себя от такой глупости, попытался объяснить:
– А что в бане делают? Моются, конечно. Вот мы и собираемся помыться. Неделю в поезде тряслись, вот мыться и собираемся.
– А чего не на Комсомольскую поехали? – не унимался любопытный мужчина.
– Город хотели посмотреть, вот потому и пришли сюда, – честно поведал Лёнька.
– Ну вы и даёте! – покрутил головой мужчина. – Это же надо! На Луговую пешком припереться, чтобы в бане помыться. Что было проще с вокзала на Комсомольскую съездить?..
– Так где тут баня? – уже грубо прервал демагога Виталий.
– А! Баня… – Как будто что-то вспомнив, мужчина махнул куда-то в сторону. – Вон там баня. Трубу из красного кирпича увидите – вот там и будет баня.
– Спасибо! – бросил ему Виталий и обратился к парням: – Пошли, а то он ещё начнёт выяснять, не американские ли мы шпионы.
Парни от его шутки рассмеялись и, уже не обращая внимания на мужика, который пытался ещё что-то спросить, двинулись в сторону трубы, и в самом деле вскоре показавшейся из-за угла дома.
После бани аппетит прорезался со страшной силой. Молодые организмы требовали подкрепления. В бане, кроме пива с какими-то «тошнотиками», ничего в буфете не продавалось. Поэтому они решили выйти на площадь и поискать какую-нибудь столовую или кафе.
Но ничего подобного не обнаружили, кроме ресторана «Зеркальный», который оказался ещё закрыт.
Зато на первом этаже ресторана обнаружился магазин «Кулинария», где можно было перекусить.
Здесь в избытке продавались различные пирожные и прочие полуфабрикаты, сокращающие домашним хозяйкам время на приготовление пищи.
Но готовить себе завтрак парни не собирались, поэтому выбрали уже остывшие сосиски в тесте и сладкие булочки с горячим чаем. Подкрепившись, Лёнька невольно почувствовал, что жизнь вообще-то – неплохая штука. Настроение – боевое, и он, посмотрев на посветлевшие лица друзей, предложил:
– Ну что? Пора бы и делами заняться…
– Ты прав, – согласился с ним Виталий, – пора бы и в училище наведаться. Когда подъедем, как раз обед у всех закончится, и времени на обустройство у нас будет достаточно.
Там же на площади они сели в трамвай и поехали в сторону железнодорожного вокзала.
Устроившись у окна, Лёнька с интересом смотрел на места, которые они только что прошли пешком, и впитывал в себя громкий голос кондуктора, объявлявший остановки: Гайдамак, Авангард, Дальзавод. Здесь они проходили по узким тротуарам. В одном месте Лёнька из окна даже заметил то место после остановки «Дальзавод», где тротуар оказывался настолько узким, что втроём, в одну шеренгу, по нему пройти было невозможно, поэтому они выстроились гуськом. И это их спасло от брызг из-под колёс проезжавшего автомобиля, которому почему-то оказалось мало места на середине улицы, и он прижался к обочине.
Усмехнувшись воспоминаниям, а особенно – пожеланиям проехавшему автомобилю, на которые они не поскупились, Лёнька всё так же смотрел в окно.
Но вот и вокзал. Можно выходить, но по совету кондукторши, к которой подсел Виталя и обаял её комплиментами, они доехали до кольца, где и вышли.
До училища добрались пешком за десять минут.
Конечно, всё познаётся в сравнении. Например, большое трёхэтажное здание корпуса ЛВИМУ из красного кирпича поразило Лёньку величественностью и стариной. По обе стороны от входа лежали массивные якоря, а у входа стоял курсант в белой фланельке с тремя лычками, чёрных отглаженных брюках и кожаным ремнём на поясе с блестящей бляхой.
МВИМУ оставило у него впечатление большого серого великана, стоящего на вершине горы и с высоты своего роста грозно оглядывающего ничтожную мелюзгу, шевелящуюся у его ног.
А вот корпус ДВВИМУ произвёл двоякое впечатление.
По узенькой улочке со щербинами в асфальте, отходившей от основной Верхне-Портовой улицы, они прошли мимо дощатого, выкрашенного зелёной краской магазина с прозаической надписью «Продукты» и поднялись по широкой бетонной лестнице к главному корпусу, выкрашенному в тёмно-жёлтый цвет.
Корпус поражал своим величием, внушая почтение к тем, кто преподавал в нём, и к тем, кто вышел в свет из его огромных дубовых дверей, поблёскивающих начищенной медной окантовкой.
Путь в корпус им преградил курсант в белой фланельке, с двумя лычками на рукаве и красно-белой повязкой, свидетельствующей о том, что он здесь находится на посту.
Смятая с боков мичманка в белом чехле и укороченным козырьком украшала его голову. Кокетливо торчащий из фланельки коротенький гюйс, едва покрывавший плечи, свидетельствовавший о том, что данный страж дверей главного корпуса является образцом запрещённой курсантской моды.
Зато неглаженые, расклешённые до умопомрачительного размера книзу курсантские брюки с тусклой бляхой на кожаном ремне, спущенном донельзя книзу, создавали полный диссонанс между верхом и низом. Как будто у дверей стоял не один дневальный, а два.
Верхняя часть бравого курсанта преградила парням путь и требовательно вопросила:
– Кто такие? Куда следуем? Чего надо?
– Поступать приехали, – ответил Виталий, ничуть не смутившийся от грозного вида курсанта. – Приёмная комиссия нам нужна. Документы хотим сдать.
– А-а… – разочарованно протянул курсант. – Абитура… – И, смерив парней презрительным взглядом, махнул рукой: – Идите по стрелкам на второй этаж. Там и находится приёмная комиссия.
Виталий обернулся к Лёньке и протянул ему руку:
– Ну что? Давай бывай. Увидимся ещё.
– Давай, пока! – Лёнька крепко пожал руку Виталию и хлопнул Серёгу по плечу. – Удачи вам. Желаю поступить. Держитесь, парни.
Виталий с Серёгой, открыв огромную дверь, прошли внутрь и исчезли за ней.
– А ты чё? – удивлённо уставился бравый курсант на Лёньку. – Не поступать, что ли, приехал? Чё тут торчишь? Или просто сопровождающий?
– Не, не сопровождающий. В поезде одном ехали, – попытался прояснить ситуацию Лёнька. – Они поступать, а я переводом.
– Каким переводом? – не понял Лёньку курсант.
– Из МВИМУ к вам, – продолжил пояснения Лёнька.
– Из «рыбы», что ли? – скривив губы, ухмыльнулся курсант.
– Из неё самой, – подтвердил догадку курсанта Лёнька.
– Ну и куда же ты перевёлся? – продолжил допрос курсант.
– Закончил второй курс судомеха и перевёлся, – пожал плечами Лёнька, говоря об этом, как о чём-то само собой разумеющемся.
– Так это же разные министерства! – неподдельно удивился курсант. – Ты чё, блатной, что ли?
– С чего ты это взял? – Лёнька зло посмотрел на курсанта, задавшего столь бестактный вопрос.
Такая мысль почему-то до сего момента не приходила ему в голову. Для него этот перевод казался обычным делом. Летать из одного конца Союза в другой для семейного бюджета было накладно. В семье таких доходов не было, несмотря на то что папа занимал хорошую должность с высокой зарплатой. Да и мама неожиданно сильно заболела. Папа писал письма, получал ответы, и результатом его переписки явился Лёнькин перевод.
– Это только по блату можно сделать, – безапелляционно заявил курсант, увидев удивлённый Лёнькин взгляд. – Поверь мне, я-то уж точно это знаю. Связи решают всё, – с видом бывалого делавара подытожил он свои размышления.
– Ну, не знаю, – протянул Лёнька, потому что этот разговор ни о чём начинал ему надоедать, и он перевёл его на другую тему: – Тебя, вообще-то, как зовут?
– Володя меня зовут. Батьков. В роте Батей кличут.
– Меня – Леонидом. – Лёнька протянул руку выпустившему из себя пар важности курсанту и крепко пожал её. Ручка у бравого курсанта оказалась хиленькой, и он от Лёнькиного рукопожатия даже немного скривился. – Я смотрю, ты тоже после второго курса. С какого факультета? – В ожидании ответа, Лёнька с интересом смотрел на Володю, перебиравшего пальцами пожатой руки.
– Тоже с судомеха, – уже не так важно пояснил тот. – Это наша девятая рота.
– А тогда тут чего торчишь? – Лёнька взглядом указал на дверь и приступок, на котором стоял Батьков.
– Да пару экзаменов завалил, – неохотно отвечая, поморщился Батьков. – Наши уже все на практику ушли, а меня всё тут мурыжат.
– И чё ты завалил? – Лёнька удивился, потому что благопристойный вид Батькова мало соответствовал имиджу двоечника.
– А… – махнул рукой Батьков, – физику и сопромат. – И тут же торопливо пояснил: – Бабынина – зверь. За свою физику кого хочешь завалит. Я вот и не знаю, сдам я её вообще когда-нибудь или нет. – Ища сочувствия, он заглянул в глаза Лёньке.
– Да сдашь ты всё, – успокоил его Лёнька, хлопнув Батькова по плечу. – Главное – это собраться и захотеть. Забыть о бабах и гулянках. Я вот тоже сразу и физику, и сопромат, и теормех завалил, но за неделю всё сдал, послал всех этих чучел подальше – и видишь, – он со смехом посмотрел на понурившегося Батькова, – стою тут перед тобой и базлаю ни о чём. Ты лучше скажи, где мне найти кафедру судомеханического факультета, чтобы увидеть там Ниточкина Феодосия Рафаиловича?
– А, – вышел из ступора Батьков, – это проще простого. Иди в новый корпус. Там в правом крыле на втором этаже как раз и находится наш деканат. Сейчас обед закончился, – Батьков взглянул на наручные часы, – и декан должен подойти. Я видел, как он шёл на обед. Так что давай двигай. Увидимся позже. Правда, я сейчас в роте не живу, но наряды стоять приходится. Костя мне недавно за причёску и опоздание пять нарядов вкатил. Вот и приходится тут торчать. – Батьков со злостью ткнул рукой в место, где стоял.
Но, несмотря на злость от сказанных слов и пожеланий, последовавших за этим жестом, присупок не провалился, а мифическому Косте не икнулось. Хотя, кто такой этот Костя, Лёнька по своему богатому опыту догадался, что это кто-то из дежурных офицеров или высшего начальства, потому что Батьков отхватил максимальное наказание.
– А ты ещё вот так постой, – Лёнька кивнул на неряшливый вид Батькова, – так ещё пяток схлопочешь. – И, усмехнувшись, махнул рукой: – Давай достаивай тут, да не забудь брюки хоть погладить, – и, повернувшись к Батькову спиной, направился к новому корпусу.
– Да иди ты со своими советами! – услышал он себе вслед. – До хрена вас тут таких советчиков бродит! – Что там дальше излагал Батьков, Лёньке меньше всего хотелось слышать.
Для него начался новый этап жизни.