В характере у каждого человека бывают загадки. Загадки, которые не объяснишь с точки зрения здравого смысла.
Некоторые люди под страхом смертной казни не пьют кефир. Другие с детства не едят перловую кашу.
– Я лучше умру с голоду, чем буду есть эту гадость, – говорят дети, не разжимая рта, своим мамашам.
Мамаши в это время пытаются впихнуть детям в рот ложку с перловкой.
– Господи, что же мне с тобой делать, кем же ты будешь в старости, если уже сейчас такой капризный? – вздыхают матери и сами съедают кашу. – Отличная перловка, может, все-таки попробуешь?
…У Оли было две загадки. Во-первых, она никогда не носила головные уборы. Даже в 30-градусный мороз.
– Я мало бываю на свежем воздухе, из дома – к остановке, от остановки – на работу, а потом в обратном направлении. Не успеваю замерзнуть. Да и волосы не хочу портить шапками.
Иногда Оля шутила:
– А у меня шапочка-невидимка. Она всегда на голове, просто вы ее не видите.
– А почему же у тебя тогда уши красные, совсем не греет твоя невидимка? – возражали Оле немногочисленные подруги.
– У меня уши красные от природы, – вздыхала Оля. – У отца были красные. Да еще и большие. Вот, посмотрите на фотографию.
На черно-белой старинной фотографии действительно можно было увидеть, что уши у Олиного отца – огромные, как у слона. В то, что они красные, оставалось только верить.
– Он был очень совестливым человеком, – рассказывала об отце дочь.
А еще Оля очень плохо видела. Тем не менее, она никогда не носила очки. Даже после того как ее однажды чуть не сбила машина. Тогда ей было уже немного за сорок.
– Куда прешь, слепондя? – закричал на нее мужик в меховой шапке, выскакивая из «копейки». – Не видишь, какое здесь интенсивное движение?
– Может, и не вижу, вам какое дело? – фыркнула Оля, которой казалось, что по центральной улице города неспешно движется цирковая процессия – несколько слонов, тигры, лошади, один гиппопотам и три дрессированных свиньи. Мчащихся машин Оля не видела.
– Очки купи, если не видишь, – с облегчением вздохнул мужик, чуть было не сбивший Олю, и умчался в неизвестном направлении. – Отвечай потом за вас, а у меня еще вся жизнь впереди, женился, вот, недавно.
«Действительно, надо купить очки», – подумала Оля, когда года через два попала в больницу с менингитом. В больнице у нее было много свободного времени. Оля лежала на кровати, вспоминала, как поцеловалась в первый раз. Как украли первую зарплату. Вспомнила и о том, как ее чуть не сбила машина.
Вылечившись, Оля отправилась в подземный переход, где, как ей сказали в больнице, находится лучшая в городе оптика.
– Вам какие очки – защитные или оптические? – поинтересовалась, высунувшись из окошка продавщица в вязанной шапочке.
– Мне бы какие-нибудь универсальные.
– Универсальные закончились, – объявила продавщица. – Есть слесарные. В них и металл варить можно.
Слесарные очки Оле не понравились – слишком тяжелые, да и металл варить в ближайшее время она не собиралась. Борщ иногда варила. Диетический. Мужу не нравилось.
– Тогда возьмите увеличительное стекло, – посоветовала продавщица. – Те же очки, только на один глаз.
– Да, это именно то, что мне нужно, – обрадовалась Оля и сунула увеличительное стекло к себе в сумку. – На один глаз? Я же правильно поняла? Мне большего и не надо. У меня, в принципе, нормальное зрение. Сколько с меня?
– 20 рублей. У нас распродажа.
Увеличительное стекло понравилось Оле. С ним она смело перешла улицу, не провалилась в открытый люк, увидела старую знакомую, о которой думала, что та давно умерла.
– Ой, Вер, давно тебя не видела. А мне говорили… Но я не верила… Но ты не подумай… А ты откуда идешь?
– От верблюда, – зло сказала Вера, которая в тот день была не в духе.
– Верю, верю, верю, – быстро закончила разговор Оля и спрятала увеличительное стекло в карман.
Еще Оля нашла в магазине два рубля с профилем Гагарина.
«Да я могу бросить работу, буду ходить по улицам деньги искать», – подумала довольная женщина.
Окрыленная находкой, Оля пришла домой.
Правда, на двери своей квартиры она обнаружила нацарапанное кем-то слово из трех букв с неуместным, на ее взгляд эпитетом, – «моржовый». «Это, наверное, все-таки относится к мужу, – утешила себя Оля. – Я-то тут причем? А, может, это он сам и написал. По неизвестной мне причине. Я, в сущности, мало, что о нем знаю. Мужчина. Не любит борщ без мяса. Работает в ЖЭКе. Кем? Неизвестно. Я наверняка, если разобраться, знаю только имя. Владислав Александрович. Владик».
Сразу выяснить, к кому относится надпись на двери, Оля не смогла: Владислав Александрович был на работе.
Оля даже было позвонила ему в ЖЭК, но на другом конце провода, заикаясь, ответили, что ее «м-м-м-уж убыл в м-м-м-естную ком-м-м-м-андировку».
– Командировку? – переспросила Оля.
– Ага, сегодня уже не будет!
Странно, подумала Оля, поднесла к правому глазу увеличительное стекло и посмотрела на себя в зеркало. Сначала она ничего не увидела – зеркало было очень пыльным. Она протерла его поверхность рукавом и ахнула.
– Какой у меня нос длинный, – расстроилась женщина. – Значит, правду говорят: носы растут всю жизнь.
Из зазеркалья на Олю смотрела совершенно незнакомая ей женщина. С редкими выцветшими волосами и криво подведенными губами. Оля поднесла увеличительное стекло к левому глазу, но ничего не изменилось. Только левый глаз стал намного больше правого.
Оля зажмурилась от ужаса, и незнакомка исчезла. Изнутри мы гораздо лучше.
«Какие мы на самом деле: такие как в зеркале, или такие как нас отражает собственная душа? Что я знаю о той женщине с длинным носом? А что она знает обо мне?»
Ее раздумья прервал звонок в дверь.
– А вот и я! – сказал, заходя в квартиру, Владислав Александрович. – Ну, ты как тут без меня? В одиночестве? Как там в целом? Все в порядке, надеюсь?
Оля взяла увеличительное стекло и подошла к мужу. Она тщательно осмотрела его руки (на правой она впервые увидела татуировку – «1956—2017»), незастегнутый гульфик, морщинистое загорелое лицо. На лбу у Владислава Александровича она нашла следы от губной помады и надпись тушью для ресниц: «Таня плюс Владик равняется любовь».
Оля села на кровать и внимательно посмотрела на мужа через увеличительное стекло.
– У нас на двери, Владислав, написано одно нехорошее слово и одно непонятное. Теперь я знаю, что ты – тот, который моржовый.
Оля заплакала, а Владислав Александрович встал перед нею на колени.
– Ты пойми, мне же иногда хочется это самое. Романтических отношений. Может быть, это в последний раз. Прости, если сможешь. Но как ты догадалась?
– Я же все теперь вижу, – вздохнула Оля. – Не слепая.
…Они перестали разговаривать. То есть, Владислав Александрович пытался заговорить с женой: «Ну, ты как, в целом?», но Оля лишь с укором смотрела на мужа, качала головой и ничего не говорила.
За время, что они молчали, Оля с удивлением обнаружила, что их телевизор работает, только как радиоприемник – что-то говорит, но ничего не показывает. Да и говорит одно и тоже:
– Медведи под куполом цирка. Слоны – жонглеры, обезьяны-фокусники и грузины-наездники на лошадях ахалтекинской породы. Прощальные гастроли всемирно известного коллектива под руководством мистера Икс. Билеты можно заказать по телефону… Медведи под куполом цирка… Слоны…
И еще:
– Не забудьте выключить телевизор… Не забывайте об этом и в другие дни недели.
…После приобретения увеличительного стекла, или – как говорил муж – лупы, в жизни Оли стали происходить некоторые изменения. Например, она купила шапку-ушанку. Она вдруг разглядела, что все ходят в шапках.
В ушанке, завязанной под подбородком, и с лупой в руке, Оля производила на окружающих угнетающее впечатление.
– Женщина, ну, что вы тут все высматриваете? – спрашивали у нее в магазине. – Уже полчаса стоите у витрины и ничего не покупаете.
– Может быть, я не могу найти смысл жизни, – вздыхала Оля, прятала увеличительное стекло в карман и уходила.
– Вы, наверное, гадалка, они тоже как-то со смыслом жизни связаны, – однажды предположила продавщица. – А я сейчас милицию вызову. Пусть разберутся. Месяц назад у меня пропали два рубля с профилем Гагарина. Может, это вы взяли.
С работы Олю попросили уйти по собственному желанию. Коллеги – а это были в основном немолодые дамы – боялись находиться в одной комнате с женщиной в шапке и с лупой.
– Так, ничего не понимаю. Где-то же должен быть выход из этого лабиринта, – бормотала Оля, склонившись над электрическими схемами.
– Шапка-невидимка до добра не доводит. Мы это тебе давно говорили… Надо было раньше покупать ушанку.
Владислав Александрович, когда приходил домой выпивший, всякий раз обещал выбросить лупу к чертовой матери – он догадался, что Нелли исследует его спящего.
– Ты мне дожить по-человечески не даешь, может, у меня рак горла и печень больная, – плакал он, пытаясь обнять Олю, когда та обнаружила в паху у Владика надпись губной помадой – «Здесь была Соня».
– Что ты во мне ищешь изъяны? Да, я не безупречен. Это видно и невооруженным глазом. Не надо меня рассматривать под увеличительным стеклом.
В конце концов, Владик сдержал обещание и отдал ненавистную лупу соседу-школьнику, который тут же поменял прибор на дохлую летучую мышь. (Школьник сварил мышь, ее скелет до сих пор украшает его квартиру.)
Увы, пожить по-человечески Владик не успел. Через месяц он умер, как и предполагал, от рака горла и больной печени.
А Олю и сейчас можно встретить на центральной улице города. Без шапки. Даже когда термометр показывает минус тридцать. Но он же редко показывает такие страшные цифры.