Леон давно не чувствовал в себе столько сил. Настолько давно, что уже забыл, каково это, когда нигде ничего не болит, не прижимает к земле, не напоминает о неминуемом конце. Пожалуй, не чувствовал с тех пор, как построил Волчье логово, полностью смирившись со своей новой сущностью. С тех пор, как начал брать заказы. Как тот, что подарил ему однажды жизнь, полностью подчинив его себе.
Леон знал, что сейчас чувствует Алиса. Видел, как отчаянно пытается согреться, и понимал, что ей это все равно не удастся. Холод теперь навсегда поселился в ней. И даже если она сбежит от него на край земли, все равно уже не избавится от холода окончательно. Он теперь всегда будет связывать их. До самого конца.
Леон смотрел на Алису и не чувствовал к ней благодарности. Она согласилась помочь за хорошую оплату, и Леон давно научился различать благородные порывы и меркантильные интересы. Но он определенно чувствовал к ней нечто иное. Настолько глубоко в нем зарытое, забытое, далекое, что даже не мог дать этому ощущению название. Оно казалось призрачным, будто когда-то давно он чувствовал что-то похожее, но сейчас слышит лишь отголоски, слабое эхо среди ледяных горных вершин.
Пожалуй, это была жалость. Потому что, за какие бы деньги Алиса ни согласилась ему помочь, он знал, насколько ей сейчас трудно.
Да, это определенно жалость.
Это было необычно. Леон разучился жалеть людей. Даже тех, кому помогал бесплатно, кто не вступал в сделки с демонами, кто не желал касаться потустороннего мира. Леон помогал им, чтобы чувствовать себя человеком, им была нужна его помощь, а не жалость.
А вот с Алисой вышло по-другому.
И это было очень плохо. Леон не должен жалеть ее. Не для того нанимал на работу.
Резко развернувшись, он нарочито широким шагом направился к двери, не глядя больше в сторону кровати, где даже во сне Алиса сжимала пальцами одеяло и едва слышно стонала.
В коридорах медотсека было тихо. Леон знал, что занята лишь самая дальняя палата, но то был один из пациентов Антона, к которым Леон отношения не имел. Кто именно там лежит и почему, даже не интересовался. Такие «гости» в его доме не были редкостью, но ими занимался Антон.
Сам Антон находился в своем кабинете. Сидел за столом, откинувшись на спинку кресла, и что-то читал. Поднял взгляд, когда Леон вошел, равнодушно поинтересовался:
– Как все прошло?
– Почему ты не заходил? – игнорируя его вопрос, спросил Леон.
– Зачем?
– Проверить, как она. Дать обезболивающее.
Антон пожал плечами, глядя Леону прямо в глаза. Леон терпеть не мог этот взгляд.
– Ты велел мне уйти.
Леон сжал пальцы в кулак, заставляя себя говорить спокойно, но Антон наверняка распознал угрожающий тон. Только вот никогда его не боялся.
– Ты должен был зайти и проверить, как она. Помочь ей. Ты знал, что я буду спать несколько часов.
– И что могло случиться за это время?
Голос Антона прозвучал почти насмешливо, и Леон понимал, в чем дело. Антон попросту ревнует его к Алисе. Когда-то Леон нуждался в Антоне. Нуждался так сильно, что у Антона была власть над ним. Но теперь Антон перестал справляться. Он был гениальным хирургом, но всего лишь человеком. А Леон давно переступил ту черту, когда ему мог помочь обычный человек. Теперь Леон нуждается в Алисе так же сильно, как когда-то нуждался в Антоне. И Антон чувствует, как зыбка под ним почва. Антон единственный знает правду и понимает, что Леону он уже не нужен. Ни сейчас, ни потом. Антон никогда не был слишком хорошим человеком, а каждый видит в других то, чем наполнен сам. Антон легко мог предать даже тех, кто верил ему, и думал, что Леон однажды поступит с ним так же. С одной стороны, Антон понимает, что без Алисы Леон долго не протянет и тогда сам Антон останется ни с чем, с другой – не любит Алису за то, что она заменила Леону его.
Анжеле Антон всегда помогал в силу своих способностей. Как минимум давал обезболивающее, хоть немного помогающее пережить первые, самые сложные часы.
К Алисе даже не зашел. И сейчас Леона бесила эта ревность. Бесила вопреки тому, что он запретил себе жалеть Алису.
– Она забрала всю тьму, – четко, раздельно произнес он, чтобы Антон в полной мере прочувствовал, чем это могло закончится для Алисы. А значит, и для них всех.
Антон, как бы ни пытался выглядеть равнодушным, будто не видел в своем бездействии ничего страшного, выпрямился в кресле, переспросил:
– Всю?
– Всю, – повторил Леон. – Поэтому будь добр, оторви задницу от кресла и сделай так, чтобы она выжила.
Антон поднимался из-за стола нарочито медленно. Испуг, промелькнувший на его лице, уже прошел, уступив место обычному равнодушию, граничащему с насмешкой. Он подошел к Леону, но не прошел мимо, остановился. Тихо произнес:
– За передачу тьмы отвечаешь ты. Ни Анжела, ни Алиса не могут остановить поток. Его контролируешь ты. И если Алиса забрала всю тьму, значит, ты ей отдал ее. Ты мог остановиться, но не сделал этого. Поэтому не делай вид, что в чем-то лучше меня, Леон. Мы оба чудовища. Разница лишь в том, что я это признаю.
Антон вышел, аккуратно закрыв за собой дверь. Леону нечего было возразить на его слова. Антон был прав: он мог остановиться в любой момент. Для того, чтобы охотиться на бездушного, немного тьмы ему не помешало бы. Но он отдал все без остатка. Просто потому что хотел посмотреть, сколько Алиса может забрать. Где тот предел, когда тьма перестанет в нее вмещаться.
Предела не было.
Леон вышел из кабинета, остановился. Подавил в себе желание вернуться в палату, проверить, как Алиса. Антон теперь о ней позаботится, этого будет достаточно. Чтобы окончательно напомнить себе, по какой причине Алиса согласилась помочь, Леон зашел в спальню, взял со стола телефон, написал бухгалтеру сообщение с просьбой немедленно перевести на счет Алисы указанную сумму. К тому времени, как она придет в себя, ее уже будет ждать смс о зачислении средств. Леон будет чист перед ней. Нет нужды жалеть.
А у него сейчас есть задача поважнее. Раз уж Алиса избавила его от тьмы, надо найти бездушного.
Снова наполниться тьмой.
Леон криво усмехнулся собственным мыслям. Такова его сущность, что уж теперь.
Влад уже ждал его. То ли Антон все-таки заглядывал в палату и видел, что Леон спит, а значит, у них все получилось, то ли подготовился на всякий случай. Каждый в логове понимал, что такое бездушный: промедление чревато жертвами. А они и так уже упустили почти сутки: бездушный напал на Дениса вчера вечером. Где он теперь, никому не известно.
– Как ты? – коротко поинтересовался Влад, бросив на Леона быстрый взгляд, когда оба одевались и складывали в рюкзаки нужный реквизит: Пропащая долина огромна, обойти ее всю – небыстрое дело. За день не справятся.
– Давно не чувствовал себя так хорошо, – честно признался Леон, запахивая полы пальто.
– А она?
Леон помолчал, прежде чем ответить, но сказал тоже честно:
– Плохо. Антон обещал помочь.
Этого Владу оказалось достаточно. Он умел не задавать лишних вопросов, за это Леон его и ценил. Не только за это, конечно, но в том числе за умение держать язык за зубами в любых ситуациях.
Закинув рюкзаки на плечи, они вышли из дома. Моросил мелкий дождь, грозящий вот-вот перейти в снег. Туча, повисшая над долиной, была темной, тяжелой, напоминала именно снеговую. В этом не было ничего удивительного, зима в долине наступала рано. Раньше, чем в городе. Здесь всегда было на несколько градусов холоднее. Но Леон знал, что снег не начнется. Не может им так повезти, ведь на снегу были бы хорошо видны следы бездушного. Нет, им придется искать самостоятельно, заглядывая в каждый уголок этого гиблого места. Скорее всего, бездушный не ушел далеко. Он знает, что в доме есть люди. Есть еда.
– Ты не забыл про защиту? – дежурно уточнил Леон, когда они отошли уже достаточно далеко от дома.
Влад вытащил из-под куртки маленькую колбу с зеленым содержимым, продемонстрировал Леону.
– Я про нее больше никогда не забуду, – хмыкнул он.
Леон усмехнулся. Остановился на секунду, задумался. Если бездушный решил не уходить далеко, а выследить кого-то из логова, то он где-то рядом. Прячется, ждет. Им нужно быть настороже. Огни дома скрылись за деревьями, здесь их территория. Тех, кто обитал в долине до того, как сюда пришел Леон. Законных хозяев. И бездушного тоже. К ним он теперь гораздо ближе, чем к людям. А значит, как бы ни хотелось отсрочить этот момент, пора вновь прикоснуться к тьме, позволить ей проникнуть под кожу.
Жаль, бездушный не ранил Дениса. Если бы ранил, по крови последнего Леон выследил бы его, как когда-то по крови Влада. Ранение даже не требовало быть таким сильным, но хоть несколько капель крови Дениса на бездушном сильно облегчили бы задачу.
Леон поморщился. Нет, он все-таки чудовище, как бы ни хотел думать иначе.
Он подошел к одному из деревьев, втянул носом воздух. В долине было слишком много существ, чтобы что-то почувствовать. Чужие запахи перебивали след, нечего и надеяться отделаться малой кровью. На секунду замешкавшись, Леон приложил раскрытую ладонь к дереву.
Тьма только этого и ждала. Ждала его разрешения, и вот он разрешил. Чуть-чуть приоткрыл дверцу, но этой щели ей хватило. Она жадно проникла под его кожу, устремилась к бьющейся на запястье жилке. Смешалась с кровью, потекла по телу. Легкость, которую Леон чувствовал вот уже который час, исчезла, будто и не было ее никогда. Мир снова утратил краски.
Леон опустил руку. Пусть он впустил совсем немного тьмы, но даже малое ее количество сработало как компас. Леон знал: бездушного рядом нет. Он теперь чувствовал его запах среди остальных, и рядом его не было. А где был – тьма не говорила. Ему придется самому бродить по долине до тех пор, пока не учует бездушного. А уж когда учует, найдет по этому эфемерному следу. Но надеяться только на собственный нюх Леон не собирался. В рюкзаках лежали несколько ловушек. Их они с Владом расставят на территории долины, и, если бездушный пройдет мимо, ловушки его учуют, передадут сигнал в дом. Поймать бездушного не помогут, но Леон хотя бы будет знать, где он проходил и в какую сторону движется.
– Его здесь нет, – объявил Леон, отходя от дерева.
– Но был, – вздохнул Влад, показывая куда-то вдаль.
Леон проследил за его взглядом. Под ореховым кустом лежало растерзанное тело белки. В том, что именно бездушный убил животное, можно было не сомневаться. Крупных хищников в долине не водится, а никому из тех, кто еще тут есть, кровь животного не нужна.
– Был давно. Я уже не чувствую. Так что расставляем ловушки.
Влад с готовностью вытащил из рюкзака первую ловушку, поставил на землю у старой березы. Ловушка представляла собой небольшую коробочку с передатчиком, способным отправить простейший сигнал в дом. Сложные по долине не проходят. Теперь надо только добавить чуточку магии. Леон присел рядом, вытащил из кармана нож, не задумываясь, полоснул им по ладони. Почти не почувствовал боли. Давно разучился ее чувствовать, слишком много было шрамов. Несколько капель его крови – и ловушка готова ждать тварь. Симбиоз науки и колдовства. За технической исправностью следил Влад, за магической наполненностью – Леон. Поэтому только они оба могли установить и настроить ловушку правильно.
На долину стремительно опускались сумерки, еще немного – и станет совсем темно. Поздней осенью темнеет рано и быстро, но Леон не боялся темноты. Работы еще много, а сил в себе он чувствовал достаточно, несмотря на тьму, которую пришлось впустить. Они будут расставлять ловушки, пока те не закончатся. И даже потом Леон не пойдет домой. Влада отпустит, но сам продолжит проверять места, где может хорониться тварь. Бездушный непременно попадется в ловушку, если только он еще в долине. А если нет, то… они узнают об этом из новостей. Но искать его самостоятельно за пределами долины совершенно точно бессмысленно. Слишком большое расстояние, неизвестно, в какую сторону он может направиться.
– Надо возвращаться, – сказал Влад, когда ловушки в рюкзаках закончились.
– Ты иди, а я останусь, – ответил Леон.
– Зачем?
– Загляну еще в пару мест.
– Брось, Леон, – махнул рукой Влад. – Мы расставили достаточно ловушек, если он в долине, мы узнаем. К тому же сигнал придет в дом. Где я буду потом тебя искать?
В словах Влада определенно была логика, Леон понимал. И как бы ни хотелось остаться, чтобы добраться до твари побыстрее, разумнее будет вернуться в логово. Как минимум чтобы переодеться: оба промокли до нитки.
Они закинули заметно полегчавшие рюкзак на плечи, двинулись в сторону дома. Лишь через несколько минут Влад внезапно спросил:
– Когда ты брал ее на работу, ты уже знал, что она может для тебя сделать?
Леон запнулся. Велико было желание спросить, кого Влад имеет в виду, тем самым дав себе время на размышления, но он остановился. Влад раскусил бы его в мгновение, слишком давно они знакомы, поэтому Леон не стал юлить.
– Знал.
– Откуда? Ты же не можешь видеть цвет души, пока она в теле человека.
– Оттуда же, откуда узнал и об Анжеле. Есть общие знакомые, которые подсказали, что есть такая девушка, которую мать в раннем детстве сдала в интернат, а она теперь мало того, что продолжает с ней общаться, так еще и тащит на своих плечах и мать, и двух сестер. Другая на ее месте после выпуска из интерната забыла бы, как их всех зовут.
Влад ничего не ответил, но Леон знал, что он понял его аргументы. Человек такого характера, как Алиса, не мог иметь душу большую, чем вместилище.
– Я навел о ней справки, убедился, что мне рассказали правду, – продолжил Леон. – Поэтому пригласил на второй этап собеседования. Альтруистов много, но не все они подходят. Думал, постепенно узнаю ее лучше, выясню, насколько она способна заменить Анжелу. Но повезло: в первый же день ее работы появился повод узнать цвет души.
– Удивился? – хмыкнул Влад.
– Не то слово, – подтвердил Леон. – Ожидал какого-либо оттенка синего, а получил – темно-фиолетовый. Никогда раньше такого не видел.
Леон умолчал о том, что еще до собеседования ему стала известна одна деталь об Алисе. Деталь, дающая понять, что об оттенках синего речи не идет. Поэтому о том, что он не ожидал увидеть фиолетовый цвет, Леон приврал. Никогда не видел – да. Но ожидал. Впрочем, Владу вовсе незачем об этом знать. Как и обо всем остальном.
– Не планировал… кхм, использовать ее так быстро, хотел дать время немного лучше влиться в коллектив, в работу, но жизнь вносит коррективы. Если бы не появление бездушного, я бы и в этот раз справился сам.
– Антон сильно на нее давил, – словно бы пожаловался Влад. – И более черствому человеку было бы сложно ему противостоять. Что уж говорить об Алисе.
Леон покосился на старого друга. Похоже, Владу тоже было жаль Алису, и, в отличие от Леона, он не пытался бежать от этого чувства. Главное, чтобы оно не переросло в нечто большее. Этого Леон допустить не мог.
Размышляя над тем, что ответить, Леон вдруг почувствовал взгляд на собственном затылке. Ощущение было слишком знакомое, чтобы он сомневался в том, кто именно смотрит. Скосил глаза вправо, понимая, что не ошибся. Они как раз проходили мимо пруда, и на другом его берегу в темноте был хорошо заметен огонек в окне хижины. Влад, занятый рассуждениями об Алисе и неподобающем давлении Антона, ничего не замечал, а вот Леон хорошо рассмотрел и сторожку, и женщину на пороге.
Ему нечасто доводилось видеть Стражницу. С самого первого дня в долине Леон знал, что она существует, что она наблюдает за ним, но показывалась на глаза редко. Стражница была недовольна его появлением, но сделать ничего не могла. Ей пришлось смириться с тем, что он теперь живет здесь, а он смирился с тем, что она не спускает с него глаз. Лишь изредка она напоминала о себе, но Леон всегда проходил мимо, не вступал в контакт. Пока они оба мирятся с существованием друг друга, долине ничего не угрожает. Так пусть так и остается дальше.