Миртбери, Бронзовый Переулок, 1867 г.
Лёгкий снег кружился в свете ночных фонарей, освещая тёмные фасады домов Бронзового Переулка.
Перед входной дверью дома номер восемь остановился кэб. Две лошади лениво всхрапнули, последний раз переступили с ноги на ногу и наконец-то застыли, громко дыша морозным воздухом. Кэбмен спрыгнул с козел и обошёл повозку.
На потрескавшуюся тротуарную плитку опустилось три саквояжа. А через минуту, самостоятельно открыв дверь, на улицу вылезла молодая девица в немного потрёпанном плаще и бордовой фетровой шляпке.
– Приехали, барышня. С вас четыре лонгра, – оторвался от созерцания чемоданов извозчик.
Пассажирка чуть заметно улыбнулась.
– Благодарю, – из маленького ридикюля в цвет шляпки было вытащено четыре монеты, на которые можно было бы неделю питаться хлебом, маслом и даже сыром. Деньги перекочевали в карман мужчины, после чего он заметно приободрился и легко вспрыгнул обратно на козлы.
– Вы бы поаккуратней тут, барышня. Слава дурная об этой лавке ходит. А после того, как её владельца нашли уже неживым под собственным прилавком, так и вовсе народ стороной дом обходит.
– Спасибо, я учту.
Она сухо улыбнулась и приподняла одну бровь в немом намёке.
– В общем, я вас предупредил, – правильно понял невысказанное пожелание мужчина, – всего доброго, барышня.
– Благодарю.
Послышался лёгкий удар кнута, лошади тронулись, оставив перед входом в злополучную лавку одинокую девушку.
Та с минуту постояла неподвижно, а потом с глубоким вздохом развернулась и посмотрела на свой новый дом.
– Лавка артефактов, говорите? Ну что ж, поздравляю с новым витком жизни, Кэтрин. Добро пожаловать домой.
Из того же ридикюля появился резной ключ. После того, как он повернулся в замочной скважине, послышался заветный щелчок, и дверь открылась.
С этого момента началась новая история Кэтрин Мэйс.
То есть, моя история…