Каньон Черного Волка, Монтана,
21 июня 2010 года, 5.34 утра,
один час до летнего солнцестояния
Ночь еще властвовала здесь.
Каньон, казалось, не собирался отпускать холодную темноту. Порывистый ветер, спускаясь с горных пиков, источал горестные вздохи.
Сиенна Каммингс поежилась.
Когда утренний свет готов был уже достигнуть дна каньона, перед ее глазами вдруг промелькнула вся его древняя, кровавая история.
Тяжелая рука легла ей на плечо.
– Ну вот, – сказал Джек Берден, – ты замерзла. Но я тебя согрею.
С натянутой улыбкой Сиенна выскользнула из-под широкой длани своего руководителя.
– Мне не холодно. Просто я немного взволнована. Восходом солнца, – быстро добавила она, прежде чем Берден успел применить свой обычный прием – придать ее словам какой-нибудь неприличный оттенок.
На сей раз у него ничего не получится.
– Я тоже взволнован, – начал он, все же пытаясь добиться своего. – Мне повезло… остаться с тобой наедине.
Так можно было выразиться лишь с большой натяжкой. Неподалеку находились четыре человека: два студента-старшекурсника, профессор с факультета антропологии и девушка, которую Берден называл своей секретаршей. По тому, как та поглядывала на Джека, было ясно, что ее настоящая работа заключается совсем в ином, что, впрочем, не так уж и плохо. Во всяком случае, это хоть немного сдерживало несносного босса Сиенны.
Бердена совершенно не интересовал тот факт, что им предстоит стать свидетелями явления, совершенно уникального в своем роде. Скоро солнечные лучи окажутся на высоте одной трети от вершины Блэквулфа – скалы Черного Волка – и высветят круг на камне, выбитый одержимым подвижником тысячу лет назад. Уже очень давно никто не видел это чудо. Им первым разрешили приехать сюда, и то только потому, что скоро все может измениться – каньон собирались продать какому-то бизнесмену.
Однако, несмотря ни на что, Джек Берден думает только о том, как соблазнить ее.
Господи, как он ей надоел! Конечно, существуют законы, защищающие от сексуальных домогательств. Можно подать жалобу в университет… и спокойно жить дальше с сознанием того, что на твоей карьере поставлен жирный крест. Вот вам и двадцать первый век. Равноправие, черт возьми!
Отбросив мрачные мысли, Сиенна посмотрела на вздымающийся прямо перед ними острый пик.
Оставалось еще полчаса, не меньше, но ожидание составляет неотъемлемую часть любого исследования.
Сиенна успела побывать во многих местах с древней историей. Она видела восход солнца, обрисовывающий контуры величественного храма Чичен-Ица, бродила среди гигантских камней Стонхенджа…
Но в этом месте было что-то особенное.
Сиенна ощущала это всем своим существом, каждой клеточкой своего тела, но ни за что не призналась бы в этом – она была ученым, а наука не принимает в расчет чувства.
Она едва слышно вздохнула. Джек Берден наклонился к ней:
– Довольна, что я взял тебя с собой?
О господи! Оказывается, он сделал ей подарок. Сиенне оставалось несколько месяцев до защиты диссертации, а перед этим она целых два года изучала каньон Черного Волка и заслужила право присоединиться к экспедиции. Она знала все об этом каньоне: от древних людей, селившихся здесь, до воинов команчей и сиу, которые сражались за него. Известно ей было и о последнем владельце здешних земель, Джессе Блэквулфе. Его исчезновение так и осталось для всех загадкой.
Он был военным, сражался во Вьетнаме и за десять лет до ее рождения вернулся домой, что можно было счесть удачей. А потом Джесс Блэквулф… пропал.
Сиенна пыталась выяснить, что с ним случилось, твердя себе, что это имеет отношение к ее работе. Но то была неправда. Просто этот человек захватил ее воображение. Странно, конечно. Культурологи-антропологи изучают культуры, а не отдельных людей. Но было в истории Джесса Блэквулфа что-то такое…
– Ну, вот сейчас, – зашептал взволнованный студент. – Еще какая-то пара минут.
Обхватив себя руками, Сиенна ждала.
Каньон Черного Волка, Монтана,
22 июня 1975 года. 5.34 утра,
один час до летнего солнцестояния
Конь Джесса Блэквулфа нетерпеливо переступал с ноги на ногу.
– Скоро, – тихо сказал Джесс, поглаживая загрубевшей от работы рукой шелковистую шею животного.
Прищурившись, он посмотрел на зазубренный пик.
Его предки приходили в каньон поклоняться своим богам. Джесс пришел попрощаться с ними. В его жизни таким вещам больше не было места.
Не вера привела сюда Джесса. Наоборот. Тем не менее увидеть это явление в последний раз он почему-то считал важным. Ребенком он верил в это, но с тех пор прошло много лет… Джесс стал старше и умнее.
Серый жеребец громко фыркнул. Четко очерченные, словно вырезанные резцом, губы Джесса дрогнули.
– Ладно, – улыбнулся он, – может, ты и прав.
Старше? Несомненно. Умнее? Кто знает.
Жеребец снова фыркнул, словно желая сказать:
«А что же мы тогда делаем здесь, в то время как нам обоим надо бы спать?» Джесс не винил его за это. Дело заключалось в том, что час назад он, повинуясь внезапному импульсу, проснулся, вывел Клауда из теплого стойла, надел на него уздечку и поскакал в каньон полюбоваться восходом солнца.
Впрочем, следует быть честным хотя бы с самим собой. Он думал об этом. Он это планировал. Ему необходимо разрубить раз и навсегда то, что еще связывает его с прошлым.
Джесс знал, что приближается солнцестояние. Совсем не обязательно быть команчем или сиу, чтобы знать это. В нем текла и англосаксонская кровь его матери. К тому же три года он проучился в университете. Всем известно, что два раза в год солнце достигает своего крайнего положения на небе, и эти дни называются днями солнцестояния.
Солнцестояние вполне реально.
Другое дело – мифы.
Мифы об обновлении земли. Та чушь, что заставляла древних воинов быть на этом месте в тот момент, когда солнце появлялось из-за зазубренного края скалы Черного Волка, пропуская луч между двумя глыбами в сороках футах от земли и попадая в центр круга, который предки высекли на большом плоском камне.
Надо быть идиотом, чтобы думать, будто, увидев это, ты сможешь изменить свою жизнь.
Джесс горько рассмеялся.
Его отец верил в это, так же как и дед и прадед. Так же как и каждый воин из рода Блэквулфов.
Большую часть жизни Джесс тоже в это верил. Не во все, конечно. Человека двадцатого века с университетским образованием не так-то легко подкупить всякими там мифами.
Главным для него было сохранение традиций. К примеру, таких, как встреча самого длинного дня в году.
Отец привел его сюда, когда ему исполнилось двенадцать лет.
– Скоро взойдет солнце, – говорил он, – и в священном круге прошедшее время встретится со временем грядущим. Клятва, которую человек даст в это мгновение, будет в дальнейшем определять его жизненный путь. Ты готов принести свою клятву, сын мой?
Да, Джесс был готов.
И как только солнце начало свое восхождение, он поднял лицо к свету и вытянул руки ладонями вверх, чтобы получить его дар, сияющий и теплый, и присоединиться к братству воинов.
Отец улыбнулся с гордостью. Мать обняла Джесса. Даже став старше и начав понимать, что старые легенды были просто легендами, он был рад, что принес свою клятву, рад, что отец приобщил его к древней традиции.
Но к тому времени, когда Джесс пошел в колледж, все изменилось. В далеких землях началась война. Многие его сверстники погибли. Но Джесса не призывали – тех, кто учился в колледже, не трогали.
Это казалось ему неправильным. Его род – род воинов. Не к лицу Блэквулфу прятаться в душных университетских аудиториях.
К двадцати годам Джесс осознал, что настало время подтвердить клятву, которую он дал в детстве.
Джесс ушел из колледжа. Записался в армию. Его отец гордился им, а мать плакала. Он прошел курс подготовки и был зачислен в элитные спецвойска. Джесс служил вместе с достойными людьми, сражаясь, как он думал, за стоящее дело.
И наблюдал, как все, во что он верил, превращается в пыль…
Небо приобрело легкий фиолетовый оттенок, что означало конец ночи. Первые лучи солнца коснулись горных вершин. Через несколько минут свет наполнил узкое пространство между двумя огромными камнями, которые предки Джесса водрузили тысячи лет назад.
Солнце поднималось все выше.
Джесс сделал глубокий вдох.
В прошлый раз, когда он, сидя на лошади, встречал солнцестояние, его душа была полна детского идеализма. А теперь… Теперь он стал мужчиной и многое понял. Джесс потерял все: отца, умершего от рака; мать, пережившую его лишь на несколько месяцев; веру в то, что на войне он отстаивал идеалы свободы и справедливости, чего теперь стыдился.
Сейчас, как только взойдет солнце, ему придется дать другую клятву. Теперь его цель – избавить мир от суеверий. Он продаст свои тысячи акров земли, и если какой-нибудь проворный бизнесмен решит установить входную плату в каньон в день солнцестояния, или в день равноденствия, или чтобы просто насладиться пейзажем, то и черт с ним.
Джесс уже нарушил древнюю традицию, запретив соплеменникам приезжать сюда, чтобы исполнить священный ритуал. Мужчин, особенно мальчиков, ни к чему приучать к таким вещам, которые способны превратить веру в неверие.
Это место оказалось местом лжи. И пора положить этому конец.
Все необходимые бумаги уже лежали на его столе. Осталось только подписать их и отправить с курьером к адвокату.
Клауд коротко заржал. Джесс посмотрел на луч солнца, который стремился пробиться между двумя каменными глыбами.
Он нервно втянул в себя воздух. Его пульс участился, в голове появилась какая-то странная легкость. Проклятье, как живучи суеверия!
А это что еще такое?!
Луч должен упасть на священный камень. Но откуда появился другой источник света – зеленая вспышка над его головой?
Жеребец испуганно шарахнулся в сторону. Джесс крепче натянул поводья, пробормотав что-то успокаивающее.
Лошади. И себе.
Молния в чистом утреннем небе? Молния без грома? Погода здесь, конечно, непредсказуема, но…
– Проклятье!
Еще одна вспышка позади зазубренного пика. Солнце исчезло, темнота накрыла землю. Конь, заржав, поднялся на дыбы.
И еще вспышка. Зеленый свет прошел между каменными плитами и лег в центр круга.
Жеребец совсем обезумел. Он то вставал на дыбы, то взбрыкивал задними ногами, пытаясь сбросить всадника.
Джесс с трудом удержался в седле.
Наконец вспышки прекратились.
Темнота отступила.
Солнце – ослепительно-яркий шар – появилось в ясном синем небе.
Свет залил каньон, пики гор, редкий кустарник и приземистые сосны с изогнутыми стволами, вцепившиеся в негостеприимные склоны. Но взгляд Джесса был прикован только к одной точке.
Фигуре. Человеческой фигуре, неподвижно лежащей в самом центре священного камня.