Перед тем, как непосредственно перейти к проблеме исследования цифровых челленджей наследственного права, следует затронуть ряд методологических вопросов. В частности, будет раскрыт вопрос о методологических особенностях изучения принципов гражданского права в условиях цифровизации общества. Приведенные ниже рассуждения позволят показать, из каких методологических установок исходили авторы настоящего исследования.
Принципы гражданского права часто привлекали внимание ученых. Особая теоретическая и практическая роль принципов в совокупности с неоднозначным определением их сущности, системы, соотношения с методом правового регулирования детерминировали проведение дискуссий на предложенную тему. Однако в настоящее время в связи с развитием процессов цифровизации общества заявленные вопросы обрели новую значимость. Основные проблемные аспекты этой тематики могут быть сведены к установлению роли принципов гражданского права для регулирования отношений, осложненных использованием субъектами различных цифровых технологий.
Решение предложенной задачи должно опираться на научно обоснованную методологию, которая в данной ситуации будет обладать определенной спецификой. Ранее отмечалось, что при выборе методологии исследования принципов гражданского права следует учитывать их значимые характеристики (системность принципов, межотраслевые связи, влияние судебной практики, международного права и зарубежного законодательства, появление новых принципов, наличие ограничений действия принципов)1. Вместе с тем раскрыть некоторые из предложенных аспектов будет практически невозможно, так как, например, судебная практика по вопросу применения принципов гражданского права к «цифровым отношениям» еще не сложилась. Отсутствует и системность законодательства в данной сфере, оно только начинает формироваться.
Правда, есть мнение, что анализ правовых конструкций в цифровой среде не корректен ввиду того, что отсутствуют законодательные предписания, регулирующие фактические отношения в digital-среде2. Следует предположить из этого, пока нет системного регулирования «в digital-среде», то и о принципах как таковых говорить рано.
Согласиться с подобным утверждением очень сложно по различным причинам. Во-первых, отсутствие правового регулирования и специальных норм никогда не рассматривалось в качестве основания неприменения общих норм и принципов. Наоборот, даже презюмируется возможность использования аналогии закона и аналогии права. Следовательно, невозможно отказаться от принципов гражданского права только лишь по той причине, что юридически значимые отношения складываются в цифровой среде.
Во-вторых, принципы гражданского права имеют в своем базисе правотворческое значение. Процесс формирования законодательства, регулирующего «цифровые отношения», в любом случае должен опираться на научно обоснованную систему принципов. Иной подход приведет к нежизнеспособной системе правовых норм. Таким образом, в любом случае следует признать значимость и особую роль принципов гражданского права в условиях цифровизации общества как для толкования действующих норм (особенно в ситуации пробельности законодательства), так и для правотворческой деятельности в этой сфере.
В связи со сказанным актуальность заявленной темы исследования вызвана еще одним моментом. Принципы права – основа любой отрасли права и даже одно из оснований выделения группы правовых норм в самостоятельную отрасль, наряду с предметом и методом3. Есть даже вполне логичный и практико-обоснованный подход, согласно которому принципы первичны по отношению к предмету и методу отрасли права, тем самым предопределяют их4.
Таким образом, если удастся доказать, что существующие принципы гражданского права в ситуации возникновения новых отношений, связанных с использованием цифровых средств, не могут быть реализованы, а должны быть сформированы новые принципы (как вариант, качественно и структурно отличающиеся от принятых сегодня), то это могло бы стать серьезным аргументом для выделения цифрового права в самостоятельную отрасль права. Не удивительно, впрочем, что уже предпринимаются попытки описания цифрового права как комплексной отрасли права5. Здесь уместно привести мнение Б.М. Гонгало, который небезосновательно подчеркивает, что «совокупность норм различной отраслевой природы, предназначенных для регулирования функционально или иным образом связанных между собой отношений, не может образовывать отрасль права»6. Правда, тогда все равно без ответа остается вопрос о критериях образования отрасли права.
Автор настоящей статьи исходит из гипотезы, что цифровое право в России на сегодня не является ни отраслью права, ни даже отраслью законодательства. Действующие сейчас и планируемые к принятию правовые акты, регулирующие отношения с использованием цифровых технологий, не предопределяют создание новой системы, а являются лишь механизмом по реализации в отраслевом законодательстве правил, регулирующих субъективное право на цифровизацию. Кроме того, принимаемые акты направлены на установление определенных гарантий субъектам по поводу возможности применения цифровых средств. Главным аргументом такого вывода является то, что принципы гражданского права остаются актуальным и необходимым инструментом, который может быть использован и в законодательной, и в правоприменительной деятельности при решении юридических проблем, возникающих в связи с использованием цифровых технологий. При этом принципы гражданского права в данной ситуации наполняются особым содержанием, которое требует самостоятельного изучения. Для доказательства указанной гипотезы следует провести комплексное исследование, которое будет описаться на особые методологические приемы, важнейшие характеристики которых следует свести к следующему.
Изучение эмпирического материала. Ведутся дискуссии по поводу применения эмпирических приемов и средств в юридических исследованиях, прежде всего, в связи с тем, является ли это особым уровнем методологии или типом исследовательских средств, объединенных в систему метода юридической науки7. Однако, очевидно, что для юриспруденции подходами, связанными с изучением эмпирического материала, могут выступать методики обобщения правоприменительной практики8. Практически во всех цивилистических исследованиях в том или ином формате производятся анализ и обобщение судебной или иной правоприменительной практики.
Говоря об изучении принципов гражданского права в условиях цифровизации общества, приходится признавать, что опробованные приемы не могут в полной мере работать, хотя бы потому, что судебная практика еще не сформирована. По отдельным делам есть решения, но они не представляют собой какую-либо систему и сильно разнятся как в плане обоснования, так и по непосредственным выводам. Правда, есть и положительные примеры, когда суды встали на путь толкования законодательства с учетом принципов гражданского права. К примеру, суд кассационной инстанции отменил решения нижестоящих судов, решивших, что отношения по поводу криптовалюты не могут быть объектом гражданско-правового регулирования. Кассация отметила, что на «момент возникновения спорных правоотношений цифровая валюта де-факто существовала, имела некую экономическую ценность, с ней могли совершаться операции по покупке, продаже, обмену, в том числе на вещи, лицами, имеющими материальный интерес в таких операциях». Кроме того, сделан акцент на диспозитивности гражданско-правового регулирования, открытости перечня объектов по ст. 128 Гражданского кодекса Российской Федерации и возможности применения аналогии закона и аналогии права9. К сожалению, чаще суды все-таки отказывают в признании за криптовалютой статуса объекта гражданских прав, что представляется необоснованным, исходя из принципов гражданско-правового регулирования, которые предполагают, что то, что прямо не запрещено, разрешено.
В такой ситуации есть риск, что изучение принципов гражданского права в условиях цифровизации общества будет происходить без учета реально складывающейся практики, что может привести к формированию практико-необоснованных выводов. Есть другой вариант, который более предпочтителен: в качестве эмпирической базы исследования использовать материалы деловой практики. В результате могут быть выявлены противоречия, а также осуществлено прогнозирование возможного поведения законодателя и правоприменителя. Так, суд принял решение о том, что отношения между самозанятым водителем и ООО «Яндекс» по поводу использования специального сервиса «Яндекс-Такси» не являются трудовыми10. Данный вывод может вызывать определенные споры по поводу обоснования, но в любом случае предопределяет необходимость эмпирического анализа, связанного с обобщением практики использования различных сервисов и приложений на предмет отношения к гражданскому или трудовому законодательству. Сформированные выводы могли бы стать основной для совершенствования законодательства и практики.
Таким образом, при изучении принципов гражданского права в условиях цифровизации общества есть необходимость и перспективы применения эмпирических приемов и средств исследования, однако акцент в приведенной ситуации должен быть смещен с судебной и правоприменительной практики к деловому обороту и юридическому анализу последствий от использования различных технических средств, сервисов и приложений.
Метод моделирования. Данный метод становится все более популярным в цивилистических работах. Уже складываются определенные общие правила по поводу процесса исследования и формулировки выводов11. В самом общем виде правовое моделирование включает в себя «построение правовой модели; сравнение построенной модели и фактического правового явления; прогнозирование перспектив развития правового явления на основе построенной модели»12. Разумеется, в конкретном научном исследовании могут быть дополнительные этапы, например, установление реальности существования предложенной модели.
При изучении проблем правового регулирования отношений, связанных с использованием вновь возникающих технических и цифровых средств, такой метод может стать уникальным средством ввиду практически полного отсутствия правоприменительной практики и слабого законодательного регулирования при огромной вариативности деловой практики и быстро растущего числа разнообразных цифровых решений для всех сфер жизни общества.
Так, определенная трансформация в связи с цифровизацией общества должна произойти по отношению к принципу свободы завещания. Рассмотрим ситуацию, когда гражданин имеет цифровой актив и хочет распорядится им на случай смерти. Может быть создана модель общественного отношения по поводу составления такого завещания, принятия наследства, потенциального спора между наследниками. При сравнении построенной модели с фактическими правовыми явлениями выявляется множество проблем, которые могут реально возникнуть на практике, в частности, по поводу формы такого завещания; невозможности его совершения на онлайн-платформах, что рационально в ситуации наследования цифровых активов; нерешенности вопроса о правовом режиме ряда объектов, в частности, криптовалюты, аккаунтов в компьютерных играх и социальных сетях. Тем самым, может быть осуществлено прогнозирование перспектив развития правового явления на основе построенной модели. Рекомендации в приведенном примере могут быть в том, чтобы с учетом государственной политики либо прямо ограничить свободу завещания по поводу «цифровых» объектов, либо расширить ее, например, в плане возможности составления завещания на блокчейне применительно к криптовалюте.
Сравнительно-правовой метод. Изучение иностранных подходов, а также практики, складывающейся в мировом гражданском обороте, может быть полезным для отечественной цивилистики. Иностранное право не может оказывать решающего воздействия на процесс формирования права в России. Обращение к нему способно помочь разрешить какие-либо частные проблемы теории и практики, предложить пути совершенствования законодательства. Однако, главной задачей сравнительно-правового исследования видится более глубокое понимание отечественного права, что касается, в том числе, и принципов гражданского права России.
В ситуации регулирования отношений, возникающих в связи с применением цифровых технологий, следует отметить, что законодательство, теория и практика в разных странах формируются совершенно различным образом. Каких-либо единых подходов здесь не выработано. Поэтому задачей сравнительно-правового метода могло бы быть выявление законодательных решений, возможно, с последующей группировкой, а также анализ результатов применения норм права. В частности, принцип свободы договора на сегодня проявляется в возможности использования сторонами технических средств (абз. 2 ст. 309 ГК РФ). Среди таких средств – смарт-контракт, по поводу которого законодательные и правоприменительные органы различных стран выработали некоторые модели к регулированию13. По нашему мнению, можно условно выделить три законодательных подхода к смарт-контрактам: полное отсутствие норм о них, «косвенное» и «прямое» регулирование. «Косвенное» регулирование (применяются нормы схожих правовых институтов) видится наиболее эффективным, так как гарантирует регулирование «на перспективу» в отличие от казуального регулирования смарт-контрактов, являющихся лишь одной, но вряд ли последней из современных цифровых технологий. Есть, правда, предположение, что смарт-контракт (компьютерный код) сам может определить применимое право, которое наиболее подходит к конкретной ситуации14. Однако на данный момент подобный подход вызывает сомнения в плане возможности реальной реализации на практике.
Применительно к сравнительно-правовому методу хотелось бы добавить еще один момент. Ряд ученых при изучении цивилистических категорий делают упор на связь российского частного права с правопорядком германского типа. Из этого делаются выводы о необходимости существенного ограничения или даже принципиальной невозможности использования опыта стран англо-саксонской правовой семьи. Сказанное касается, в том числе, и особенностей правового регулирования гражданского оборота в ситуации цифровизации общества15. Возможно, поэтому и делаются достаточно спорные выводы, к примеру, о том, что без законодательного решения проблемы регулирования отношений в информационной системе нельзя говорить о применении к таким отношениям правил об имущественных правах16. Такой вывод, как представляется, противоречит принципам гражданского права, в частности, принципу свободы договора и диспозитивности правового регулирования. Не говоря уже о том, что перечень имущества и имущественных прав по смыслу ст. 128 ГК РФ является открытым.
В настоящий момент пока не стоит говорить о приоритете «немецкого» или «континентального» похода к регулированию «цифровых» отношений по нескольким основаниям. Во-первых, «внутри» стран континентальной правовой семьи регулирование отношений, осложненных использованием цифровых технологий, уже складывается по-разному, единого понимания здесь нет. Во-вторых, любые подходы должны быть апробированы практикой. В ситуации возникновения «цифровых» отношений пока не известно, будет ли это новое регулирование или на основании имеющегося законодательства будут выработаны практико-ориентированные выводы, например, высшими судебными органами разных стран.
Экономический анализа права. Возможность использования данного подхода в российской цивилистике крайне спорна. С другой стороны, при экономическом анализе права «конструкции частного права (собственность, договор, деликт и т.п.) рассматриваются как лучший выбор, как эффективное решение, обеспечивающее наилучшее использование ресурсов общества»17. То есть при экономической анализе права в определенной степени раскрываются ценность и значение частного права, что следует учитывать в научных изысканиях.
В действительности экономический анализ права следует рассматривать лишь как один из методов исследования правовых явлений, в том числе принципов гражданского права. Окончательные выводы должны строиться на основании совокупности методов, однако экономический анализ права может быть уникальным приемом при формировании отдельных актуальных для теории и практики выводов. Например, с точки зрения принципа свободы договора стороны могут выбирать различные способы заключения соглашения, в том числе с использованием технологии смарт-контракта. Однако экономически далеко не во всех случаях он будет эффективен. При этом смарт-контракты могут привести к улучшению экономического и правового положения потребителя в отдельных договорных отношениях. В качестве примера можно привести договор страхования. Сервис автоматически приведет в исполнение такой договор, как только произойдет необходимое условие. Потребитель будет защищен от отказа страховой компании производить выплату18.
Другой пример использование названного подхода – корпоративные отношения. Так, в трудах ученых разных стран мира рассматривалось правовое значение технологии блокчейна для целей осуществления корпоративных прав. В целом к основным преимуществам технологии блокчейн для целей голосования участников юридического лица обычно относят большую скорость, а также прозрачность и точность самой процедуры. Кроме того, при использовании блокчейна происходит снижение ошибок и издержек, отмечается большая точность голосования и легитимность решений, повышение прозрачности равных условий для конкуренции между корпоративными заинтересованными сторонами19. Имеются и другие преимущества смарт-контрактов и технологии блокчейн для корпоративного управления, многие из которых подробно расписаны в экономической литературе и трудах по менеджменту.
На сегодня в мире (в том числе в России) существуют серьезные юридические риски, связанные с использованием блокчейна для целей корпоративного права. Их минимизация возможна путем совершенствования законодательства, международных актов, а также дачи научно обоснованных рекомендаций юристам, работающих в данной сфере. Исследование указанных рисков и предложения по правовому регулированию в любом случае должны учитывать экономическую составляющую технологии «блокчейн» в корпоративном управлении. В противном случае результаты могут быть неэффективными и не достигнуть своих целей.
Межотраслевой подход. Автором настоящих строк неоднократно доказывалось, что понять принципы гражданского права, в частности, диспозитивности, юридического равенства сторон, возможно лишь при проведении сопоставления данных явлений с аналогичными категориями других отраслей права (семейного, гражданского процессуального, финансового, уголовно-процессуального, трудового и т.п.). Трудно спорить с тем, что между различными правовыми отраслями действует взаимная зависимость, обусловленность и общность20. Соответственно изучение какого-либо явления в полном отрыве от схожих категорий других отраслей права приведет к результатам, которые нельзя будет признать всесторонне обоснованными.
Ученые предлагают ряд правил применения межотраслевого метода в цивилистических исследованиях. В частности, возможным алгоритмом может быть следующий: «1) установление вида межотраслевой связи; 2) определение формы межотраслевого взаимодействия (субсидиарное, совместное (паритетное) или коллизионное); 3) оценка эффективности межотраслевого правового регулирования; 4) предложение направлений гармонизации межотраслевого правового регулирования»21.
В процессе цифровизации общества проявляются самые разные ситуации, в которых наглядно демонстрируются межотраслевые связи гражданского права с иными отраслями отечественного права. Например, современные технологии идентификации человека, использующие биометрию, могут быть использованы как в публично-правовых, так и в частноправовых целях. При этом пока публичное право находится впереди как в плане практики использования таких идентификаторов, так и в правовом регулировании. К примеру, работниками МВД России разрабатываются самые разные способы идентификации личности, в частности, не только по отпечаткам пальцев или радужной оболочке глаз, но и татуировкам, шрамам22, рисунку вен ладони23 и многим иным данным. Некоторые из таких способов вполне могли бы быть использованы в частноправовых отношениях для идентификации участников сделки, субъектов исполнения обязательств и т.п.24 В перспективе возможность идентификации личности должна снизить нагрузку на нотариусов, особенно в плане составления завещания, которые, как минимум, применительно к цифровым активам, должны заключаться не только в традиционной нотариальной форме.
Говоря о принципах гражданского права, снова приведем пример с регулированием оборота криптовалют в России. ГК РФ не указывает прямо такой объект гражданских прав, ввиду чего возникли дискуссии по поводу его легализации. Однако уже имеется определенная практика признания преступлением ряда действий с криптовалютой. Так, она может выступать предметом легализации (отмывания) денежных средств, приобретенных преступным путем25. На сегодня предложено сразу несколько законопроектов по поводу криптовалюты, важнейшей целью многих из них является налоговое регулирование, так как важнейшей проблемой является то, что «у налоговых органов отсутствует информация об открытых российскими юридическими лицами и гражданами Российской Федерации криптовалютных кошельках и осуществляемых операциях по ним»26. К сожалению, о важности частноправового регулирования и презюмировании цели наиболее эффективной защиты прав и законных интересов участников гражданского оборота говорится не всегда.
С учетом межотраслевого метода исследования в данной ситуации необходимо выявить принципы регулирования отношений по поводу криптовалюты с позиции различных отраслей права. При этом учитывать, что гражданское законодательства строится на основе диспозитивности, свободы договора, равенства участников отношений. Здесь может быть сформирована форма межотраслевого взаимодействия, после чего только предложены механизмы правового регулирования отношений по поводу криптовалют. При этом такое регулирование не может строится только на основании таких целей, как необходимость противодействия легализации денежных средств или целесообразность сбора налогов.
Как видно из приведенных примеров, принципы гражданского права остаются актуальным и необходимым инструментом, который может быть использован и в законодательной, и в правоприменительной деятельности при решении отдельных юридических проблем, возникающих в связи с использованием цифровых технологий. При этом принципы гражданского права в данной ситуации наполняются особым содержанием, которое требует самостоятельного изучения.
Фрагментарное обсуждение отдельных кейсов не снимает необходимости глубокого изучения принципов гражданского права в условиях цифровизации общества и формирования по итогам такого исследования концептуальных положений. Методологическую основу такого исследования составят, в частности, методы изучения эмпирического материала, моделирование, сравнительно-правовой метод, экономический анализ права, межотраслевой подход.