На фоне ночного неба чёрный силуэт дома выглядел притаившимся монстром. Окна не горели, на печной трубе сидел ворон, ещё несколько его товарищей устроились на гребне крыши. Стоило подойти ближе, и они, громко хлопая крыльями, взвились ввысь, но не улетели, а принялись кружить, будто высматривали добычу.
Луна, круглая, словно блюдце, тронутое пятнами плесени или чего похуже, светила во всю мощь, однако тьма под навесом крыльца оставалась такой плотной, что даже дверной ручки не разглядеть. Пришлось искать наощупь. Делать это не хотелось, внутренний голос кричал: «Беги!» – но неведомая сила, подчинившая тело, удерживала на месте. Рука сама потянулась вперёд. Спустя несколько мгновений пальцы обожгло холодом, таким пронизывающе-резким, что Ярослава вздрогнула… и проснулась.
Сердце колотилось, в висках стучал пульс, и даже понимание того, что это был всего лишь сон, успокоило не сразу. Да оно и понятно – если неделю кряду снится одно и тоже, есть повод забеспокоиться.
Будильник показал, что до подъёма полчаса, и пить успокоительное Ярослава не стала, чтобы не клевать носом весь день. За окном занимался рассвет. Покинув кровать, она отправилась умываться, решив уйти на работу пораньше – там, в сельской участковой больнице, дел всегда хватало.
В хозяйской части дома стояла тишина. Чтобы не разбудить чутко спящую бабулю, красться в ванную пришлось чуть ни не на цыпочках – половицы в доме нещадно скрипели. Краны тоже любили пошуметь, поэтому и воду пришлось включать аккуратно, на чуть-чуть. Хозяйка любила экономить, лампочка в ванной была слабенькая, при таком скудном освещении лицо в зеркале выглядело жутковато – бледное, с тёмными кругами под глазами, а волосы, которые обычно отливали рыжиной, сейчас казались блёклыми и безжизненными. Расчёска и косметика немного исправили положение, но всё равно отражение выглядело каким-то мёртвым.
Чтобы не шуметь чайником, позавтракать Ярослава тоже решила на работе. Чуть ли не на ощупь нарезала бутерброды, сунула их в пакет и, взяв сумку, уже собиралась выйти, когда дверь хозяйской спальни тихонько скрипнула, открываясь, и в тёмном проёме показался белый колыхающийся силуэт.
– Уже уходишь, Ясенька?
– Да, Ольга Николаевна. С добрым утром.
– С добрым, Ясенька, с добрым. А что же ты не позавтракала?
– У меня с собой, – Ярослава похлопала рукой по сумке и улыбнулась. – Простите, опаздываю. Хорошего дня, – она выскочила в сенки и, уже закрывая дверь, услышала вслед:
– И тебе хорошего дня, Ясенька.
Выйдя на крыльцо, она вдохнула свежий летний воздух, поёжилась от утренней свежести и торопливо направилась к калитке. Выдохнула свободно только на улице, отойдя подальше.
Она снимала комнату в этом доме уже три месяца и всё это время мечтала съехать. Вот только никак не получалось – на зарплату молодого врача сильно не разгуляешься, да и здешний народ не сильно-то жаждал сдавать комнату приезжим. Конечно, кроме тех, кто хотел иметь личного врача под боком.
Ольга Николаевна оказалась как раз из таких – вечно жаловалась на здоровье, хотя была крепка как бык – в огороде пахала за троих, знала все местные сплетни и обгоняла автобус даже не запыхавшись. Где в такой женщине могли таиться болезни Ярослава не знала, но Ольга Николаевна считала, что они есть, и их обязательно нужно найти. Это обстоятельство сильно осложняло совместное существование. В результате на работе Ярослава чуть ли не жила и даже от внеплановых дежурств никогда не отказывалась.
Ставшее уже почти родным старенькое одноэтажное здание больницы встретило её с распростёртыми объятиями – в раскрытые настежь двери суровые санитары из скорой затаскивали носилки с очередным пациентом.
– Вовремя ты, – обрадовался главврач, симпатичный молодой брюнет, стоящий тут же, у входа, – у нас тут аншлаг. Подключайся.
Про завтрак Ярослава вспомнила лишь после обеда, когда удалось немного разгрестись. Налила чаю, достала бутерброд, но поесть не вышло – в ординаторскую заглянула медсестра и сообщила, что у Сомова из пятой палаты опять приступ. Вторая попытка тоже не увенчалась успехом – приехала ещё одна скорая.
Когда, осмотрев привезённого и сделав назначения, Ярослава вернулась в ординаторскую, то обнаружила, что бутерброды кто-то съел. Хлебнув остывшего чая, вздохнула и отправилась в столовую, узнать, не осталось ли там чего.
– Каши утрешней есть немного, – ответила повариха. – И лапша с подливой. Погреть?
– Погреть, – обречённо ответила Ярослава, за что получила ещё и бутерброд с колбасой из личных запасов, вместе с наставлением не пропускать обед, «а то ветром унесёт».
После обеда, слегка взбодрившись, она хотела вернуться в ординаторскую, разобраться со стопкой незаполненных медкарт, но не успела – проходя мимо второй палаты не удержалась и зашла проведать единственную лежащую там пациентку.
– Домой бы мне, Ясенька, – произнесла бабуля, – ну чего я тут лежу? Всё равно без толку, а дома и стены лечат. Выпиши меня, а?
Ярослава вздохнула – разговор этот случился уже не впервой. Автобус в Калиновку ходил только по пятницам, выписать бабулю в никуда рука не поднималась, пешком до дома та точно не доберётся.
– Три дня осталось, Елена Кузьминична. Потерпите маленько.
– Долго терпеть-то, а время уходит. Придумай что-нибудь, милая, – взяв за руку, бабуля заглянула в глаза, и Ярославе стало её безумно жаль – лежит одна, никому не нужная, а жизнь зависит от какого-то дурацкого автобуса.
– Хорошо, – Ярослава накрыла её сухонькую кисть своей, – я что-нибудь придумаю.
– Сыну её позвони, – посоветовал главврач, когда она рассказала ему о просьбе, – вон, в карточке телефон глянь, – он махнул рукой в сторону шкафа и снова уткнулся в ведомость.
– Звонила, не отвечает, – Ярослава не стала высказываться о том, что думает о нерадивом дитятке, которое ни разу не навестило мать и даже не позвонило справиться о её самочувствии.
– Ещё раз позвони, вдруг ответит.
Так она и сделала, решив дать сыну Елены Кузьминичны ещё один шанс. Тот им не воспользовался – долгие гудки по-прежнему уходили в никуда.
– А может, мы сами её домой подбросим? – предложила она.
– Катапульту ещё не подвезли, а служебный транспорт занят.
– Но что же делать? – расстроилась Ярослава.
– Да что ты так о ней беспокоишься? Дождётся пятницы и поедет себе спокойно, никто её отсюда не гонит. Понаблюдаем пока что, в её возрасте это полезно.
– Домой ей надо, Илья Семёнович. Очень просит.
Главврач нахмурился.
– Просит, говоришь? – отложив ведомость, он развернулся в кресле. – Послушай, Ярослава, я ведь уже предупреждал, чтобы ты была с ней поосторожней. У нас тут места глухие, люди странные, не ровен час влипнешь со своей добротой. Поэтому жди пятницы, пусть её обычный автобус везёт, так спокойней будет.
Ярослава на мгновенье застыла, а потом возмущённо воскликнула:
– Илья Семёнович, да как вы можете верить во всю эту ерунду?! Вы же взрослый человек!
– Вот потому и верю, что взрослый и живу здесь, в отличие от тебя, всю свою жизнь. В Калиновку нашу бабулю точно никто не повезёт, кроме водителя автобуса. У него работа такая, деваться некуда. Так что успокойся и иди займись чем-нибудь, мало ли чего она там просит.
Разочарованная Ярослава вышла в коридор. «Как можно быть таким дремучим?» – с обидой подумала она. Главврач с первого дня знакомства казался ей столпом здравомыслия, но сейчас это впечатление дало трещину. Ну ладно рядовые сотрудники – они могут верить во что угодно, но он, человек, на котором держится вся больница, как может он верить всем этим глупостям? Тем более, что не старик какой-нибудь, а вполне молодой мужчина. Да и чему там верить – бабуля как бабуля, нормальная, не вредная, в своём уме. Чего от неё шарахаться?
Пытаясь утихомирить эмоции, Ярослава вышла на улицу глотнуть свежего воздуха. Августовское солнце, клонясь к закату, сверкало сквозь кроны берёз, в траве стрекотала живность. За оградой стояла старенькая белая иномарка с чёрно-жёлтыми шашечками. Решительно спустившись с крыльца, к ней Ярослава и направилась.
– В Калиновку? – задумчиво произнёс таксист, окинув взглядом. – Ну даже не знаю… А тебе туда зачем?
– Бабушку домой отвезти.
– Ба-а-абушку? – таксист задумался. – А сама-то обратно поедешь?
– Конечно.
– Лады, за пятисотку скатаюсь. Давай, веди свою бабулю.
Ярослава бросилась было назад, в больницу, но потом опомнилась, глянула на часы.
– А попозже можно? После шести?
Таксист тут же напрягся.
– После шести не поеду.
– А, ладно, – Ярослава махнула рукой, – подождите, я сейчас.
И она поспешила в больницу.
Уговорить главврача, как ни странно, получилось без проблем – глянув на часы, тот кивнул.
– Ладно, сейчас оформлю. Иди, скажи ей, пусть собирается, – а когда довольная Ярослава вернулась за выпиской, прежде чем отдать бумагу, предупредил: – Только вернись засветло!
Когда Ярослава, придерживая бабулю под локоток, подошла к такси, водитель что-то искал в багажнике.
– Ну вот, мы готовы, – радостно произнесла она.
Тот обернулся… и застыл, бледнея на глазах.
– Не повезу, занят! – воскликнул он, заскочил в салон и рванул прочь, оставив после себя лишь синие клубы выхлопного газа
– Да что ж такое?! – в отчаянии воскликнула Ярослава. – Ну как так можно-то, а?
– Не переживай. Вот на этой поедем, – уверенно произнесла бабуля и направилась к стоящей неподалёку потрёпанной Ниве, водитель которой как раз собирался занять место за рулём.
«Ну, это вряд ли», – подумала Ярослава, узнав в нём мужа пациентки из первой палаты, большого любителя поскандалить. Уже хотела удержать бабулю от общения с этим хамом, но не успела.
– Сынок, до Калиновки подбросишь? – спросила та, подходя ближе.
– Бабка, я тебе что, такси? – обернувшись, ответил тот.
– Что ты, сынок, конечно, нет, – улыбнулась Елена Кузьминична. – Таксистам деньги платят, а мы так, по-свойски. Ты нас до Калиновки подбросишь, а потом езжай куда надо. А к Надьке своей сегодня не ходи, у неё муж дома, не ровен час, прознаёт про вас, вот шума-то будет, – усмехнулась она.
– Откуда про Надьку знаешь? – тут же напрягся «сынок».
– Так я всё знаю, – улыбнулась бабуля. – И про Надьку, и про то, где ты деньги от жены прячешь. Дар у меня такой, милок. Как погляжу на человека, так насквозь и вижу.
Вздрогнув от этих слов, мужчина присмирел и, усевшись на водительское место, открыл вторую переднюю дверь.
– Садись, мать.
– Вдвоём мы, – ответила та, глянув на Ярославу.
Мысль о том, что этот тип без свидетелей запросто прихлопнет старушку, которая слишком много знает, заставила согласиться. Ярослава кивнула.
– Ну вдвоём так вдвоём, как скажешь, – кивнул мужчина.
На машине до Калиновки было рукой подать, да ещё и водитель торопился, снизив скорость только на грунтовке. Вокруг простирались поля, зеленели околки, и Ярослава невольно залюбовалась, в который раз подумав, что приехать в село на работу было не такой уж плохой идеей. Ну да, в городе зарплаты повыше, зато здесь такой простор, такая красота…
Машина забралась на холм и вскоре уже мчалась по заросшей зеленью улице. Миновала последний дом, следуя указаниям бабули, свернула направо и, проехав ещё немного, остановилась.
– Спасибо, сынок, – Елена Кузьминична открыла дверь, и Ярослава выскочила из машины, чтобы помочь ей выбраться.
Как только дверь за бабулей закрылась, машина рванула прочь.
– Постойте, а как же я?! – Ярослава бросаясь следом, но водитель рванул ещё быстрей. – Как я обратно-то поеду?
– Ой, да не переживай, милая, – утешила Елена Кузьминична, – у меня переночуешь, завтра ведь всё равно выходной. А утром на автобусе уедешь. Это к нам доехать непросто, а из Ольховки и Лугового каждый день автобусы мимо идут, подхватят, если на трассу выйдешь. Здесь недалеко.
Ярослава вспомнила про свою комнату, куда совсем не жаждала возвращаться, и поняла, что не имеет ничего против ночёвки где-нибудь ещё. Обернулась – и сердце, на мгновение замерев, рухнуло в пятки. Солнце ещё не село, и на фоне золотисто-розового неба дом не казался затаившимся чудовищем, но ворон, сидящий на печной трубе, смотрел недобро. Как и его товарищи на скате крыши.
– Кыш, – махнула рукой Елена Кузьминична, и птицы с сердитым карканьем снялись с места. – Пойдём, Ясенька. Пойдём, милая.