Анна ничего не могла с собой поделать, но всякий раз, встречаясь с зелеными, совсем как у рыси, глазами режиссера, ее начинала бить мелкая дрожь. И с этой секунды она уже не могла играть нормально, реплики и жесты выходили топорными и неестественными. Это было сродни наваждению, но избавиться от него у нее не получалось. Вот и сейчас все происходило по знакомому сценарию.
– Ты играешь в профессиональном театре или в любительском кружке при ЖЭКе! – заорал из зала режиссер. – Что это за реплика? Кто так говорит. Тебе только служанок играть со словами: «Кушать подано». Давай еще раз. Не получится, передам роль. Так и знай, Анна. Желающих достаточно.
Анна с ненавистью посмотрела на Рагозина. В мире нет человека, которого она ненавидит больше, чем его. Все ее несчастья идут только от него. Будь в театре другой режиссер, она давно бы была на первых ролях.
– Что ты ждешь? У нас время идет! – снова закричал Рагозин.
Анна повторила сцену, чувствуя и душой и телом, что и на этот раз получилось ничуть не лучше. И она уже знала, что не получится до тех пор, пока не освободится от гипноза этого человека. А вот как это сделать, она не представляет. С каким бы удовольствием ушла бы из театра, уехала из города. Да никто ее никуда не зовет.
– Ну, вот что, эту роль я у тебя отбираю, – взревел разгневанный режиссер. – Иди в зал и смотри, как надо играть. – Рагозин по очереди стал буравить взглядом нескольких совсем молоденьких актрис, которые пришли в театр в этом году.
– Ольга Котова, а ну выходи на сцену. Текст знаешь?
Ольга Котова, сияя, как самовар, от счастья вскочила со своего места.
– Отлично знаю, Роман Анатольевич.
– Тогда к станку.
Начинающая актриса заняла место на сцене, а Анна спустилась вниз. Никогда она не ощущала себя такой старой и потерянной. Она тяжело опустилась на кресло рядом со своей подругой Еленой Смольской. Та осуждающе посмотрела на нее.
– Ты с ума сошла, зачем ты это устроила. Теперь ты окончательно тут ничего не получишь, – прошептала Смольская.
– Ненавижу этого бегемота, – также шепотом ответила Анна. – Когда он смотрит на меня, во мне все цепенеет. Я ничего не могу делать.
– Сама виновата в такой ситуации. Еще полгода назад он готов был для тебя сделать все, что ты пожелаешь.
– Да, ты права, но только при одном условии: если я стану удовлетворять его похоть.
– И кто же тебе помешал заняться таким благородным деянием?
– Его жирный живот. Ненавижу мужиков с отвисающими животами. Никогда с ними не кончу.
– А тебе и не надо было кончать, других что ли мало, с кем это можно благополучно делать. Тебе было надо, чтобы кончал он. И тогда на всех афишах в первой строке было напечатана: главную роль в спектакле играет артистка Анна Чеславина. А теперь ты и в общей список не попадешь. Если дело так пойдет, дождешься, когда он тебя выставит из театра.
– Что же делать? – растерянно пробормотала Анна. – Даже если бы я согласилась стать наложницей этого борова, он бы отказался. Вон видишь, как его бесстыжие глазенки трахают эту Котову.
– Вижу. И если она не дура, то этот день закончится для нее в его постели. А где закончится твой?
Анна посмотрела на Смольскую. Да, они подруги уже много лет, вместе учились в театральном училище, вместе начинали работать в этом гребаном театре. Но если она, Анна, окончательно загубила здесь свою репутацию, пользуется славой едва ли не первой скандалисткой, то Лена не спеша, но систематически укрепляет свои позиции. И если бы Рагозин предложил ей переспать с ним, она бы и мгновения не колебалась. А вот она, Анна, не такая.
Анне стало так горько, что захотелось плакать. Но если уж это делать, то там, где никто не видит.
– Пойду я, надоело мне тут.
– Ему это не понравится, – отозвалась Смольская.
– Плевать мне сто раз на это. Так ему и передай.
– Глупая ты, – вздохнула Смольская.
– Какая уж есть. И другой вряд ли буду.
Анна встала. Несколько секунд она колебалась. Из зала можно было уйти незаметно для глаз режиссера – через боковую дверь. Она направилась к главному проходу и прошествовала мимо Рагозина к главному выходу.
Он проводил ее взглядом, что-то пробормотал про себя, затем повернулся к сцене.
– Ну-ка, Оленька, попробуем еще раз, у тебя хорошо получается.
Анна вышла из театра, размазывая злые слезы по щекам. Все, с нее хватит. Пусть попробуют репетировать эту сцену без нее. Вот тогда и посмотрим, так уж ли вы легко обойдетесь без Анны Чеславиной, господин режиссер.
Она вспомнила совет подруги и ощутила, как пальцы ее рук невольно сжались в кулаки. Ну, уж, нет. Дудки. Отдаваться этому ничтожеству… Анна судорожно глотнула воздух и, поперхнувшись, закашляла. Да ни за что. Пусть Смольская или Котова делают это, если им нравится таким путем строить свою карьеру. Им, с их способностями, можно так жить. А она, Анна, талантлива и знает это. Недаром на их курсе, она считалась одной из лучших студенток.
Анна вспомнила, как она играла свой спектакль на выпускном экзамене. Ей досталась сложная характерная роль леди Макбет. Она сделала из нее настоящий шедевр. Все так говорили. Да и сама Анна прекрасно помнит то странное состояние, когда она так вжилась в образ своей героини, что порой сама не различала, где кончается Анна и начинается леди Макбет и наоборот. Анна примерила на себя этот образ, как примеряют новое платье, и сама поразилась насколько удобно и комфортно ей в нем оказалось.
Давно забытые ощущения, подумала Анна и улыбнулась. Напряжение прошедших нескольких часов начало сползать с нее, как шкура царевны-лягушки из известной детской сказки и постепенно к ней стало возвращаться утраченное равновесие. Когда она добралась до дома, то и вовсе повеселела. Она знала, что Митя сейчас дома и наверняка скучает по ней. Анна прибавила шаг, предвкушая, как он обрадуется неожиданно раннему ее приходу.
Дмитрий Началов, близкий друг Анны, с которым они вместе делили скромную съемную квартирку на окраине города, был не в настроении. Сегодня позвонила хозяйка квартиры и вежливо напомнила, что они задержали срок проплаты жилья на целых три дня. Дима уже хорошо изучил эту стерву. Теперь она ежедневно примется звонить и напоминать им об их задолженности.
Было бы неплохо, если бы Анна сегодня принесла деньги, подумал он и тут же помрачнел, вспомнив, что до ее зарплаты оставалась еще целая неделя. Эх, деньги, деньги, сокрушался он мысленно, ну почему вы не отвечаете мне взаимностью. Ведь я так люблю вас. Больше, чем любую из женщин. Хотя…, пожалуй, я не прав. Дима вспомнил свою возлюбленную. Перед его глазами выплыл образ Анны. Стройная, как тростинка, брюнетка с зелеными глазами русалки, которые до сих пор затягивали его в свой омут, несмотря на довольно длительный срок их общения.
Неожиданно его размышления прервал звук открывающейся двери. Дима бросил взгляд на часы. Для Анны еще было слишком рано. Но через секунду в проеме двери он увидел улыбающуюся подругу.
– Привет, – Анна подставила Диме щеку для поцелуя, – Как ты тут, Митенька, соскучился без меня?
– Сколько раз я тебя просил, не называй меня этим пошлым именем, – недовольно бросил Дима.
– Прости, я забыла, что ты так неадекватно реагируешь на ласку, – равнодушно сказала Анна.
Дима знал, что она вовсе не забыла о его просьбе, а даже не хотела о ней помнить.
Эгоистка, не способная запоминать элементарные вещи. Ведь знает же, что ему это неприятно, вихрем пронеслось у него в голове. В Диме потихоньку стало закипать раздражение. Он вспомнил, что долг платежом красен и решил поквитаться с Анной, сказав ей какую-нибудь гадость.
– Сегодня звонила хозяйка квартиры. Напомнила, что мы задерживаем оплату квартиры, – делая ударение на слове оплата, медленно проговорил Дима.
– Да ну ее, подождет. Нет у меня сейчас денег. И вообще, похоже, что не скоро появятся, – Анна отвернулась к окну.
– Что значит, не скоро появятся, – Дима почувствовал недоброе.
– Меня из театра грозились выкинуть.
– Как это? На каком основании, – встрепенулся Дима.
– За профнепригодность, – с горечью выдохнула Анна.
– Шутишь. Ты сама говорила, что была лучшей на курсе. И в театре ты на хорошем счету.
– Сегодня выяснилось, что на хорошем счету у нас тот, кто подкладывается под режиссера. Ты же не хочешь, чтобы я это сделала? – Анна, не мигая, уставилась на Диму.
– А почему бы и нет, – усмехнулся он.
– Что-о-о?
– Да, ладно из себя святую строить. Можно подумать ты никогда этого не делала? – как о чем-то само собой разумеющемся проговорил Дима.
Анна сделалась пунцовой. В груди у нее учащенно заколотилось сердце и от возмущения перехватило дыхание. Дима понял, что сморозил глупость и попытался исправить положение.
– Ну, извини. Я не то хотел сказать. Но, если это нужно для дела, то почему бы и нет?
– Для дела говоришь? – Анна обрела способность говорить и медленно стала приближаться к Диме. Выражение ее лица стало каким-то зловещим. Дима попятился к стенке. Но было слишком поздно. Уже в следующую секунду он ощутил на своей щеке короткую, но сильную, как удар хлыста, затрещину. Он инстинктивно прикрылся рукой, ожидая следующего удара. Но его не последовало. Вместо этого он услышал стук входной двери. Дима осмотрелся. Анны в квартире не было.
Алина Слободина сидела перед зеркалом и возвращала с помощью теней, губной помады и туши привычное выражение лица, утраченное во время бурного занятия любовью. По телу катился приятный теплый поток, и она испытывала удовлетворение. Она любила эти минуты после секса почти также как и минуты самого секса, когда напряжение спадало и становилось удивительно легко и покойно.
Она нанесла на лицо последний штрих кисточкой и посмотрела через зеркало на любовника. Тот продолжал лежать на кровати, даже не позаботившись прикрыться одеялом, и с любопытством наблюдал за ее действом. Ее привлекало его бесстыдство, его удивительная способность доводить все до крайних пределов. Это ужасно возбуждало ее, заставляло закипать кровь даже при одних воспоминаниях об их ласках, причем, иногда в самый неподходящий момент. Но это ей скорее нравилось, чем причиняло неудобство. Может быть, еще несколько лет назад ей было бы трудно справляться с наплывом горячих, как пар, эмоций. Но за последнее время она заматерела, гораздо лучше научилась управлять своими чувствами и желаниями. А потому не слишком боялась, что окажется застигнутой врасплох.
– Как я тебе? – спросила она, не поворачиваясь к нему, а продолжая наблюдать за ним через зеркало.
– Даже не думал, что косметика так сильно способна менять женщин. Ты стала совсем другой.
– Лучше или хуже? – засмеялась Слободина.
– Ни лучше и ни хуже. А другой. Почему обязательно должно быть то или другое.
– Ты, как всегда прав. И вообще, ты самый мудрый мужчина, которого я когда-либо встречала в жизни. – Слободина вдруг резко повернулась на табурете и посмотрела на любовника. – Знаешь, мне всю жизнь жутко не достает по-настоящему мудрых мужчин.
– А твой первый муж, я знал его, правда, не так близко. Дураком мне он не казался, – проговорил Викдорович.
Слободина горько рассмеялась.
– Вот именно, ты знал его не так близко. А мне, к несчастью, пришлось узнать его ближе некуда. Ты прав в том, что он был хорошим бизнесменом, но как человек… Это было настоящее мучение, у него был ужасно вздорный характер. Он устраивал ссору по любому поводу. А уж ревностью он меня просто изводил. Ты и не представляешь, каких усилий мне стоило себя сдерживать. Ну, а про Эдуарда тебе все известно не хуже, чем мне. Ничтожество и есть ничтожество, что об этом говорить.
– Как раз об этом я и хотел с тобой поговорить. Слободина удивленно взглянула на любовника.
– Ты хотел поговорить об Эдуарде?
– Не совсем. Я хочу поговорить о тебе, обо мне и о нас с тобой.
– Это интересно. – Слободина встала и пересела на кровать рядом с любовником. – Только не целуй меня, – предупредила она, я уже накрасилась. И прикройся, это меня отвлекает.
Викдорович усмехнулся и набросил на себя одеяло.
– Так лучше? – усмехнулся он.
– Намного лучше, – тоже усмехнулась она. – Я тебя слушаю.
– Бросай-ка ты своего олуха.
– Бросить не проблема. А что взамен?
– А взамен? – Викдорович посмотрел на женщину. – Твоим мужем стану я.
Теперь уже Слободина одарила его долгим взглядом.
– Ты с ума сошел, зачем тебе это. Тебе разве в твоем положении плохо?
– Послушай, что я скажу. Я много размышлял над этим. И пришел к выводу, что мы могли бы объединить наши бизнесы. И создать крупный холдинг. Понимаешь, это совсем другие объемы. Мы могли бы выйти даже на зарубежные рынки.
Какое-то время Слободина молчала.
– Честно говоря, никогда не думала об этом. Мне нравится чувствовать себя полноценной хозяйкой своего бизнеса.
– Я знаю. И это замечательно. Но надо смотреть вперед. Какие у тебя перспективы, если ты останешься сама по себе?
– Ты прав. Я давно ощущаю, что развивать мне свой бизнес некуда.
– То-то и оно. А вместе мы сила. – Викдорович сжал перед ее носом кулак. – И на каких началах возможно наше объединение?
– На паритетных. У каждого ровно по половинке.
Слободина в очередной раз задумалась.
– Не могу сказать, что ты меня убедил, но обещаю, тщательно все взвесить. По крайней мере, это самое интересное предложение, которое я получала за последнее время.
– А я других не предлагаю. Скажи, только честно, когда ты предложил мне стать твоей любовницей, ты держал в голове этот вариант?
– Я обдумывал его. Чтобы в наше время выжить, надо объединяться. И очень важно, не прогадать, с кем именно. А мы все же узнали друг друга.
– Я бы не преувеличивала этот фактор. – Я знаю, что ты циник. И это нравится мне в тебе. Я сама циник. Не была бы циником, давно бы все профукала.
Слободина встала и направилась к выходу, по ходу взяв со стола свою сумочку. Викдорович внимательно наблюдал за ней. Около двери Слободина остановилась.
– Я не обещаю, что приму твое предложение, но обещаю, что буду думать о нем. А там как знать. До встречи.
Слободина помахала рукой и вышла из комнаты.
Эдуард Страстин собирался этот вечер провести, как обычно – в одном из клубов, куда он в последнее время наведывался почти каждый день. Нельзя сказать, что ему там очень нравилось, но надо же было куда-то деваться, чтобы убить время, которое имело противное свойство тянуться бесконечно медленно. Эдуард догадывался, что где-то существуют такие счастливчики, которые часов не наблюдают, но он не имел к этой публике никакого отношения. Как же иногда Эдуард им завидовал. Особенно сейчас, когда жизнь его переменилась таким образом, что он мог себе позволить целыми днями не то, что не выходить из дома, но даже не вставать с кровати. И это все благодаря его браку с известной светской львицей, владелицей сети брендовых магазинов нижнего дамского белья и просто красивой женщиной Алиной Слободиной. Этот брак Эдуард считал самой большой удачей своей жизни. Еще бы! Не каждый в одно мгновение сумеет превратиться из обычного менеджера ресторана в супруга одной из самых известных женщин города. И пусть его недоброжелатели шипят в спину, что это мезальянс, ему от их ядовитых реплик ни холодно ни жарко. Пусть хоть захлебнутся своим ядом. Он, Эдуард теперь неуязвим для них.
Так уж и неуязвим? ухнуло у него где-то глубоко внутри. Это гадкий червячок сомнения проснулся после долгой спячки и принялся за свою мерзкую работенку. Эдуарду сразу стало не по себе. Захотелось тут же удавить это противное членистоногое за то, что оно осмелилось грубо нарушить его безмятежное существование. Ведь жить с дискомфортом внутри себя Эдуард не любил. Надо было срочно что-то предпринять. Сработал привычный рефлекс – рука потянулась к бару. Там у него имелось верное средство от любой напасти.
Через пол часа ему уже было хорошо. Настолько хорошо, что уже не хотелось никакого клуба и никаких развлечений. Зачем? Когда так уютно в мягком кресле и в пределах протянутой руки его любимый коньяк. Эдуард плеснул очередную порцию коричневато-золотистой жидкости в свой бокал и тут же залпом опрокинул его.
– Эдуард Борисович, машина уже готова. Можно ехать в любой момент, – услышал он за своей спиной голос шофера.
Эдуард недовольно поморщился, но ничего не сказал ему. Вместо ответа еще удобней устроился в кресле, снова наполнил бокал и вновь опрокинул его содержимое внутрь себя. В голове зашумело. Эдуард прикрыл глаза и прислушался, пытаясь понять, насколько близок он к поставленной цели. Через секунду с удовлетворением констатировал тот факт, что она достигнута. Мерзкая тварь исчезла из его поля зрения и больше не напоминала о себе. Жизнь снова показалась ему удивительно приятной. Эдуард открыл глаза. Шофер продолжал стоять на том же самом месте.
– Чего тебе, Серега?
– Так я говорил уже, машина готова, – проговорил Сергей.
– Я понял, иди, – вяло махнул рукой Эдуард, желая поскорее отделаться от назойливого шофера.
– А вы, когда выйдете? – продолжал допытываться Сергей.
– А зачем мне куда-то идти. Мне и тут не плохо.
– Так вы сами говорили, к шести часам подавать машину, – Сергей вопросительно уставился на хозяина.
– Выезд отменяется, все. Финита ля комедиа, – Эдуард для пущей убедительности сделал отрицательный знак рукой.
– Зря вы так, – покачал головой Сергей.
– А это уже не твое, браток, дело. Подать машину, убрать машину, делай, что тебе говорят, и не рассуждай много.
– Да, я не об этом.
– Да? А о чем же тогда, – удивился Эдуард.
– Алина Олеговна расстроится, – пояснил шофер.
– Расстроится? А с чего бы это. Муж дома, не гуляет со всякими… в отличие от нее, – Эдуард снова плеснул себе в бокал и залпом выпил.
– Она расстроится, что вы снова пьете, – укоризненно произнес шофер.
– Да ни фига, она не расстроится. Она не заметит даже. Плевать она хотела на то, что я пью. С некоторых пор ей на все на…чхать, – Эдуард громко икнул.
– И вот этого она не любит, – продолжал гнуть свое Сергей.
– Любит, не любит, плюнет, поцелует, к сердцу прижмет, к черту пошлет…Серега, а как ты думаешь, она меня пошлет к черту или нет? А? – Эдуард снова икнул.
– Если вы будете часто в таком состоянии, то можно все ожидать.
– Во, ты зришь в корень. Я тоже так думаю. Только не от того, что я нализался, как свинья, а от того, что она бесстыжая тварь…т-с-с-с, – Эдуард встал с кресла и пошатнулся.
– Ты ничего не слышал, браток. Ничего. Договорились? – заплетающимся языком проговорил Эдуард.
– Конечно, ничего, Эдуард Борисович. Мы с вами говорили о жизни. А про Алину Олеговну – ни слова.
– Молодец, ты мне нравишься. Иди, выпей со мной, – Эдуард потянулся к бутылке.
– Нет, что вы, я на работе. Мне нельзя.
– Да какая к черту работа, – настаивал Эдуард. – Я никуда сегодня не еду. Пей, от такого коньяка не отказываются.
– Нет. Не положено. Я лучше пойду. А вы бы спать ложились. Алина Олеговна придет и ничего не заметит тогда.
– Да? Ты думаешь, мне это поможет? – усмехнулся Эдуард.
– Конечно, утром будете, как огурчик.
– Вот, дурак. Я разве об этом. Ну, ладно, что с тобой говорить. Иди уже, – Эдуард неопределенно махнул рукой. Шофер поспешил удалиться.
Какое-то время Эдуард тупо сидел в кресле. Затем его взгляд упал на бутылку, она была пуста. Эдуард встал и шатаясь направился к бару. Оттуда он извлек другую бутылку, еще не начатую. Минуту он, раздумывая, глядел на нее, затем принялся открывать.
Анна мерила шагами аллеи старого парка, расположенного недалеко от ее дома. Только сейчас она оценила преимущества расположения своего жилища именно в таком месте. Куда бы она сейчас пошла в противном случае? Где бы смогла успокоить свое взбудораженное сознание? К Смольской? Ну, уж, нет.
Анна наперед знала, что скажет ей подруга. Нет, сейчас она не хотела этого бесконечного перетирания давно заезженной темы. Сначала Смольская очередной раз бы напомнила Анне, какие все мужики сволочи, а потом предложила бы вариант использования этой сволочной братии для достижения своей личной выгоды. Что касается Рагозина, тут все и так ясно. Лена высказалась сегодня в театре вполне определенно. Анна слышала от нее это уже не в первый раз. А вот относительно Мити Анна никогда не разрешала Смольской циничных высказываний, настаивая на том, что у них с Митей огромное и светлое чувство. Анна не рисковала перед Смольской называть это любовью, но в глубине души была уверена в том, что они с Митей любят друг друга. Но сегодня первый раз усомнилась в этом. Цепкие щупальца сомнений крепко впились в нее и не хотели отпускать с того самого момента, как Анна услышала от Мити его ошеломляющее заявление. Он предложил ей отдаться режиссеру так буднично и просто, как будто всего-навсего советовал ей сходить купить батон хлеба. Как только Анна об этом вспомнила, горячая волна ненависти к своему обидчику, смешанная с острой жалостью к самой себе, к своему оскорбленному самолюбию, бросилась ей в голову.
– Если бы он меня любил, он никогда бы не произнес таких слов в мой адрес, – прошептала Анна и заплакала. Она рыдала, громко всхлипывая и размазывая слезы по щекам. В парке было пустынно, и Анна смогла наплакаться вволю, не привлекая ничьего любопытного внимания. Когда она успокоилась, то почувствовала себя немного лучше. Как будто вместе со слезами ушла и часть нанесенной ей обиды. Но Анна знала, что слезами горю не поможешь. Слезы, это легкая терапия, скорая помощь самой себе. А вот, чтобы избавиться от последствий услышанного, необходимо поговорить с Митей. И как можно скорее, не откладывая в долгий ящик, пока эта обида не укоренилась в ней всеми своими корнями. Анна была полна решимости не дать этим ядовитым отросткам возможности прорасти в своем сердце. Она спешно повернула к дому.
Дмитрий не то, чтобы очень переживал по поводу возникшего недоразумения у них с Анной, но ему было слегка не по себе. Он знал взбалмошный характер своей подруги и теперь немного опасался того, что под горячую руку, она выгонит его. И куда он тогда пойдет? Он приезжий, в этом городе никого не знает. Да и заработка у него сейчас нет. Музыканту так трудно найти работу по душе и соответствующую его таланту. Ведь он настоящий художник, творец, а не ремесленник, примерно так рассуждал Дмитрий, прислушиваясь к тишине квартиры. Ему хотелось, чтобы Анна скорее вернулась. Он надеялся, что она уже успокоилась. Анна была вспыльчивой, но и быстро отходчивой, при этом никогда не напоминала ему о его промахах. Время шло, но Анна все не появлялась, и Дима незаметно для себя задремал. Он не слышал, как пришла Анна.
Анна осторожно присела на краешек дивана, чтобы не разбудить спящего друга. Во сне его лицо казалось ей таким беззащитным и родным, что Анна даже усомнилась в том, что конфликт, возникший между ними, произошел на самом деле. Ее захлестнула волна острой нежности. И в тот же самый момент сердце Анны сжалось от тяжелого предчувствия, что эта нежность, не что иное, как прощальный привет ее любви к этому человеку. Ей снова захотелось плакать, но в этот момент Дима открыл глаза, сонно потянулся и как ни в чем не бывало поцеловал ее в губы. Анна не сопротивлялась, но и не ответила на его поцелуй.
– Где ты так долго ходила? Иди ко мне, – Дима притянул ее к себе.
Анна высвободилась из его объятий и холодно произнесла:
– Вставай, нам надо поговорить.
– Ну, вот. Сейчас начнется, – с видом обреченного Дима поднялся.
Анна смотрела на Диму и никак не решалась спросить его о самом главном. Дима тоже молчал. Он не хотел торопить то неизбежное и неприятное, которое вот-вот должно было произойти между ними.
– Ты любишь меня? – наконец выстрелила Анна вопросом, который мучил ее.
– Ну, что ты, как школьница. Мы же взрослые люди и время первой любви у нас давно уже прошло.
– У людей бывает не только первая любовь, но и вторая и даже третья. – Анна выжидающе уставилась на Диму.
– Везет же людям, – усмехнулся он, – А вот у меня не было даже первой. Дима решил, что ни за что не позволит себя сейчас принудить к этим сопливо-слюнявым признаниям, к которым он всегда испытывал отвращение. Еще ни одной девушке на свете он не признавался в любви и не хотел этого делать. Это было для него делом принципа.
По жизни Дима был большим пофигистом. Ему многое было до фонаря. Но вот одного слова он боялся больше, чем бабочка огня. Это было слово любовь. Ему казалось, что оно очень веское и емкое, произнеся которое, он накладывает на себя огромные обязательства. А быть обязанным кому-то Дима, ох, как не любил. Ему нравилось порхать по жизни легко, свободно и без особых привязанностей.
– Ты хочешь сказать, что не любишь меня? – донесся до Димы голос Анны.
– Ну, что ты заладила: любишь, не любишь. Неужели это так важно?
– Для меня – да. Я считала это само собой разумеющимся, раз мы вместе.
– Это совсем необязательно. Достаточно просто взаимного влечения. Вот меня к тебе тянет. Разве этого мало, чтобы быть вместе? – спросил Дима.
– Этого достаточно лишь для того, чтобы просто переспать с женщиной. Но, чтобы долго находиться вместе…, – голос Анны дрогнул.
– Ты все усложняешь. Жизнь на самом деле гораздо проще. А такие, как ты, не хотят этого понять. Им подавай трудности. Расслабься, – Дима осторожно дотронулся до плеч Анны. Анна резко увернулась от его руки.
– Я хочу знать ответ на свой вопрос – Эти слова прозвучали, как приказ.
– Я понимаю, что ты ждешь от меня только тех слов, которые хочешь услышать. А я не могу их тебе сейчас сказать. Это будет нечестно. Я не знаю, что такое любовь. Но зато я отлично разбираюсь в сексе. И у нас с тобой это классно получается. Так почему бы нам не радоваться жизни на одном этом основании? – Дима вопросительно посмотрел на Анну.
– Потому, что я не скотина. Потому что я способна на полноценные человеческие отношения, а не на усеченные, как ты мне предлагаешь! – крикнула Анна ему в лицо.
– Я не понимаю о чем ты, – устало произнес Дима, – Давай лучше закончим этот разговор.
Анна ничего не ответила. Она отвернулась к стене и закусила губы, чтобы не расплакаться в очередной раз за этот день. Она поняла, что дальше продолжать этот разговор бессмысленно. Похоже, что она полюбила человека, который совсем не заслуживает ее любви, который вполне мог бы удовлетворяться любым более или менее подходящим женским телом. Она встала и направилась к шкафу за постельным бельем. Дима внимательно наблюдал за ее непонятными действиями.
– Я лягу сегодня на кухне, – заметив его вопросительный взгляд, пояснила Анна.
– Ты обиделась?
– Вовсе нет, – тряхнула Анна головой, – Все нормально, спи спокойно.
– Тогда иди ко мне.
– Нет, я сегодня устала, измотана и хочу нормально выспаться, – Анна плотно закрыла за собой дверь и погасила свет. Ей вдруг до жути захотелось побыть одной.
Алина подкатила к своему дому, пару раз просигналила. Из ворот выскочил Сергей. Она вышла из машины, бросила ему ключи от нее, которые он ловко поймал.
– Как добрались, Алина Игоревна? С машиной все в порядке?
– Машина работает, как часы. Спасибо, Сергей. – Она посмотрела на шофера. – Как там? – спросила она.
Лицо Сергея словно бы застыло. Ей стало понятно все и без слов. Опять все повторяется, подумала она. Ладно, посмотрим, в каком состоянии ее муженек.
– Поставь машину в гараж, – приказала Алина. – Я сегодня больше никуда не поеду.
Слободина прошла в дом. Эдуард сидел в таком глубоком кресле, что его ноги были почти на уровне головы, и смотрел телевизор. Показывали какой-то мультфильм, но его это явно не беспокоило. Ему было абсолютно все равно. И не удивительно, отметила Алина, если учесть, что в стоящей рядом на столике бутылке коньяка напитка оставалось совсем на донышке.
Слободина селя рядом с мужем.
– Интересная передача? – спросила она.
Эдуард повернул голову в ее сторону, словно бы только что увидел жену.
– Не оторвешься, – буркнул он.
– Я и вижу, целый день здесь просидел. Только от чего ты никак не можешь оторваться: от телевизора или от нее, – кивнула она на бутылку.
– От того и другого. А чем еще, скажи, заниматься.
Слободина почувствовала прилив раздражения. Впрочем, в последнее время все разговоры с Эдуардом сопровождались появлением этого чувства.
– У человека в жизни масса дел, – отозвалась Алина. – Мне вот целого дня не хватает, чтобы их все переделать. Эдуард встрепенулся так резко, словно его укололи иголкой.
– Разумеется, ты же у нас деловая женщина. У тебя целая компания.
– Тебе кто мешает заняться чем-нибудь полезным, а не только коньяк глушить?
От возмущения Эдуард даже привстал.
– И это говоришь ты!
Алина пожала плечами.
– А кто же еще, в доме больше никого нет. Сергей в гараже.
– Разве не ты не даешь мне заняться делами, не подпускаешь к ним и на километр.
– Но почему тебе непременно надо заниматься делами в моей компании. Мир такой большой, в нем есть много всего.
– Хорошо, я согласен, не хочешь дать мне самую скромную должность в своей компании и не надо. Я тебя сколько раз просил: дай денег на ресторан. Ты же знаешь, я понимаю в этом толк. Будет хорошее заведение. Отыграем бабки быстро.
Несколько секунд Алина смотрела на экран телевизора, где по-прежнему шел мультфильм. А ее жизнь с этим человеком не напоминает чем-то анимационное кино? Дать ему денег. Да она еще не сошла с ума. Это все равно, что выбросить их в мусорное ведро или подарить первому встречному. Нетрудно представить, с каким треском лопнет этот проект.
– Мы уже говорили с тобой на эту тему, денег я тебе не дам, – постаралась, как можно спокойней произнести Слободина. По прежнему опыту знала, после этих слов Эдуард обычно приходил в ярость. Напрасно она селя рядом с ним. Прошла бы в свою спальню, да легла. После встречи с Михаилом она ощущает некоторое утомление; уж слишком много они с ним занимались сексом.
Ее предвидение оправдалось, Эдуард действительно взбеленился. Он снова вскочил с кресла и заметался по комнате.
– Ты тратишь огромные деньги на бесчисленные свои прихоти. А дать мужу не такой уж большой капитал, чтобы он завел свое дело, жалко. Разве так поступают хорошие жены. Знаешь, кто ты после этого!
Слободина постаралась сохранить спокойствие.
– Я зарабатываю деньги, и я их трачу так, как хочу. И никому, даже тебе, отчет давать не собираюсь. Уж, извини. Хочешь иметь свой ресторан, найди средства. Не так уж это и трудно, можно пойти в банк. А ты желаешь, чтобы тебе принесли все на блюдечке. Но это только в твоих мультиках происходит, – кивнула она на экран. – Да и то все реже и реже.
– Между прочим, ты тоже не сама все заработала. Твоя компания досталась тебе от мужа.
– Но я ее значительно расширила. Она сейчас приносит гораздо больше дохода, чем при нем. Тебе мало того, что ты имеешь: этот дом, где ты живешь, машину с личным шофером, чтобы тебя возил, когда ты напиваешься вдрызг. Чего тебе еще надо? Радуйся, что пока это есть.
– Что значит пока? – уставился на нее Эдуард.
– Это значит то, что ничего не бывает вечным. Что однажды пришло, то может однажды и уйти. А теперь, извини, я пойду, полежу. После разговора с тобой, у меня что-то разболелась голова.
Алина встала, вылила в рюмку остатки коньяка из бутылки и выпила. Какую гадость он пьет, ведь хороших напитков в доме хоть залейся. И так во всем, из хорошего и плохого ее любимый супруг всегда выберет плохое.
Она поднялась на второй этаж и прошла в свою комнату. Не раздеваясь, легла на диван. В голове без всяких с ее стороны усилий возникли слова любовника о том, чтобы объединить их судьбы и бизнесы. А может, в этом есть свой смысл, таким образом, она не только освободится от надоевшего мужа, но и укрепит свое положение, как деловая женщина. В последнее время вести бизнес становится все трудней и трудней, конкуренты обступают со всех сторон. Она непременно все тщательно обдумает и взвесит в самое ближайшее время. А сейчас ей жутко хочется спать.
Сколько Анна себя помнила, столько в ней постоянно жило ощущение, что театр это храм искусств, где созидается все самое доброе и светлое. Она всегда переступала его порог с трепетом. И тогда, когда была еще девчонкой и ходила в театр, как зритель, и гораздо позднее, когда пришла в него работать. Среди их труппы не было ни одного актера, который бы так самозабвенно служил театру, как Анна. Она считала, что так и должно быть, что это естественно отдаваться любимой профессии со всей силой своей страсти. И она отдавалась, не ожидая взамен быстрых результатов. Она рассчитывала, что все это придет потом: и признание коллег, и любовь, и обожание публики. Если бы кто-то сказал Анне, что любая страсть порочна, даже такая чистая и возвышенна, как ее, она бы ни за что не поверила. И зря. Теперь это Анна понимала очень отчетливо.
«Ну, ничего, на ошибках учатся, – рассудила она. – Теперь в любой любви: и к театру и к мужчинам, я буду соблюдать дистанцию».
Анна позволила себе опоздать к началу репетиции. Первый раз за все время работы в театре она сделала это сознательно. Куда ей было спешить, ведь со спектакля ее сняли, и она могла вовсе не приходить сюда. Но Анна пришла. Она решила действовать так, как советовали ей самые близкие люди. Она уселась в зрительном зале и стала внимательно наблюдать за происходящим на сцене. Репетировали сцену, в которой еще вчера была занята Анна.
– Ты только посмотри на эту корову, – услышала Анна горячий шепот у себя за спиной, – ей только доярок играть. Это была Смольская. Анна ничего не ответила. Она внимательно наблюдала за игрой Котовой.
– Нет, ну надо же, – продолжала возмущаться Смольская, – Ежу ведь ясно, что она провалит эту роль. А могла бы ты сейчас стоять на сцене, а не эта свиноматка.
– Чтобы там стоять, надо сначала лечь, – усмехнулась Анна.
– Подумаешь лечь. В чем проблема? – недоумевала Смольская.
Вместо ответа Анна постучала пальцем по своей голове.
– Я давно догадывалась, что тебе головку подлечить не мешало бы, – с сожалением заметила Смольская.
– Не переживай за меня. Нашелся врач. Подлечил, – горько сказала Анна, – Вправил мозги, будь здоров.
– И кто же это доктор? – Глаза Смольской, словно два факела, загорелись от любопытства.
– Не важно. Главное, что есть результат, – напустила Анна таинственности.
Похоже, он классный специалист, если даже такую, как ты, вразумил, – хмыкнула Смольская.
– Ты попала в точку, классный, – процедила Анна сквозь зубы.
– А ты чем-то недовольна?
– А кто сказал, что я недовольна. Я очень даже довольна.
– Вот и молодец. Ну, ладно, я побежала. Сейчас мой выход, – Смольская встала и пошла к сцене.
После репетиции Анна отправилась в кабинет Рагозина. Режиссер сидел в своем любимом кожаном кресле, глубоко откинувшись на его спинку и положив ноги на стол. Го грузная фигура казалась зажатой между двумя подлокотниками кресла и впаянной в него намертво.
Прикрыв глаза, Рагозин наслаждался долгожданным покоем. Выплеснув весь свой эмоциональный накал на сцене, он чувствовал себя вялым и как никогда уставшим. Сегодняшней репетицией Рагозин остался недоволен.
Определенно эта Котова гораздо более тяжелый материал, чем Чеславина, размышлял режиссер. Но зато девчонка покладистая и, похоже, готова на все, чтобы он оставил ее в спектакле. Придется так и сделать. И другим будет наука, если вздумают показывать свой норов.
В дверь постучали.
– Войдите, – крикнул Рагозин и на всякий случай убрал ноги со стола.
В проеме двери показалась Чеславина.
Под недоумевающим взглядом Рагозина Анна прошла к столу, и, не дожидаясь его приглашения, уселась на стул, закинув ногу на ногу.
Рагозин рассматривал актрису во все глаза. На Анне была короткая юбка, открывающая длинные стройные ноги. Блузка с глубоким вырезом облегала тело, как вторая кожа. Между поясом юбки и низом кофточки виднелась тонкая полоска кожи, которая открывалась взгляду всякий раз, как только Анна меняла позу. Глаза Рагозина заметались между этой соблазнительной полоской и ножкой Анны, которой она многозначительно покачивала, в упор глядя на Рогозина.
– C чем пожаловала? – нарушил затянувшееся молчание режиссер.
– Я пришла сказать вам, что была виновата, – потупив глаза, скромно проговорила Анна.
– Я это и без тебя знаю, – взгляд Рагозина снова уперся в ее ноги, – Что еще?
– Я была не права, когда спорила с вами.
– Да ты ни хрена не хотела слушать, когда я перед тобой распинался, что от тебя требуется, – с раздражением бросил Рогозин.
– Больше этого не повторится.
– Ну, что ж, похвально. Всегда приятно, когда человек признает свои ошибки. Иди и больше не совершай их, – Рагозин встал, давая понять, что их разговор окончен. Но Анна не сдвинулась с места.
– А как же моя роль в спектакле? – вкрадчиво спросила она.
– Я передал ее Котовой.
– Это ваше окончательное решение?
– А ты думаешь, что я тасую роли, как карты в колоде? Разве я похож на карточного шулера? – рявкнул Рогозин.
– Нет, что вы. Но я думала… может, у вас нашлась бы для меня другая роль… в другом спектакле, – Анна соблазнительно улыбнулась Рогозину, – Поверьте, на этот раз вы не разочаруетесь во мне.
Рагозин задумался. Взгляд его смягчился и снова заскользил по ногам Анны.
– Ну, хорошо. Есть у меня одна роль, – задумчиво произнес он, – Только сценарий у меня дома. Подъедешь завтра вечером, я тебе его дам почитать. Согласна?
– Конечно, согласна, – с готовностью ответила Анна.
– Тогда записывай адрес.
Когда Анна вышла из кабинета, Рогозин довольный плюхнулся в кресло.
Слободина приехала в офис не в лучшем расположении духа. Она и сама точно не понимала, почему у нее плохое настроение. Вроде бы все идет нормально, по крайней мере, не хуже, чем в предыдущие дни. Но ее не отпускает ощущение, что что-то не так.
А ощущениям она привыкла доверять больше, чем даже своему разуму. Он ни раз ее подводил, а интуиция часто подсказывала ей единственно верные решения. И она следовала им, даже если и советовали поступить иначе.
Алина вошла в кабинет. Дел как всегда было много, но она не спешила приниматься за них. Своей невидимой паутиной ее снова окутали мысли. Все последнее время она чувствовала, как усиливается на нее давление. Впрочем, стоит ли тому удивляться, в эпоху сплошных слияний и поглощений более сильными более слабых, ей удается сохранять самостоятельность. Только она одна знает, каких усилий ей это стоит. Но даже они бы не помогли, если бы в свое время ее первый муж не вложил большие средства в раскрутку своего бренда. И это до сих пор позволяет компании держаться на поверхности. Человек он был мерзкий, но дело свое знал. И ее многому научил. Не прошла бы она этой школы, давно бы была такой же, как Эдуард.
При воспоминание об Эдуарде, Алина невольно поморщилась. И вдруг ясно осознала: совместную жизнь с ним надо как можно быстрей завершать. Иначе ничем хорошим ни для бизнеса, ни лично для нее это не кончится. И сразу же ощутила облегчение. Главное свершилось, она приняла внутри себя решение. Остается довести его до реального воплощения. Но с этим она торопиться не станет. От Эдуарда отделаться раз плюнуть. Но разве в нем дело, кто придет на смену ему? Понятно, что самый верный и реальный кандидат Михаил. И она совсем не против этой кандидатуры. Но надо сделать так, чтобы он ее не облапошил. Она знает его – хитрый жук, все его поступки имеют дальний прицел. И если он мечтает когда-нибудь отобрать у нее компанию, то следует так все обставить, чтобы это ему не удалось ни при каком раскладе.
Довольная собой Алина улыбнулась. То, что ей удастся претворить в жизнь свой план, она не сомневалась. И не такие дела обтяпывала. Для этого у нее есть хорошие и преданные юристы. Разумеется, их преданность стоит ей даже очень недешево. Но что сейчас дешево? Такие мужья, как Эдуард. В свое время он тоже был не плох, как мужчина он доставил ей немало удовольствий. Но это все в прошлом, а ее ждет не менее замечательное будущее. Но уже без него. Даст ему небольшого отступного – и пусть проваливает на все четыре стороны.
В кабинет вошла секретарша. Слободиной показалось, что она чем-то взволнована.
– Вас просит принять господин Шпетер.
Алина наморщила лоб. Где-то она слышала совсем недавно эту фамилию. Ну, конечно же, ее упоминал Викдорович. Как-то он вскользь сказал, что конкурирующую фирму «Дамское счастье» купил какой-то новый владелец. И назвал именно эту фамилию. Она помнит это точно. И еще Михаил добавил, что по слухам он связан с криминалом.
Алину захлестнули плохие предчувствия. Зачем он пожаловал к ней?
Но внешне она никак не проявила свои чувства. Посмотрела на Любу и сдержано сказала, что готова принять его через пять минут.
Пять минут у нее ушли на то, чтобы привести себя в порядок: посмотреться в зеркало, провести помадой по губам, поправить прическу. Своим видом она осталась довольна; одновременно строгая деловая женщина и красивая дама. Посмотрим, что это за тип?
Шпетер сразу же произвел на нее впечатление, потому что не мог его не произвести. Рост под два метра, широкие плечи, довольно грубое и решительное лицо. Но более всего поразили его глаза; такого жесткого, беспощадного взгляда она еще не видела. Такой прихлопнет, как муху, и не поморщится.
Но пока же лицо Шпетера улыбалось ей. Алина встала и пожала его руку.
– Здравствуйте, господин Шпетер. Прошу садиться. Чем обязана? – Она замялась, только что поняв, что не знает имени отчества этого господина.
Шпетер догадался об ее затруднении.
– Меня зовут Павел Арнольдович.
– Так чем обязана вашим визитом, Павел Арнольдович?
Шпетер улыбнулся, но Слободина заметила, что при этом улыбнулось только его лицо, а вот глаза смотрели хмуро и зловеще. Ей стало не по себе.
– Я счел необходимым с вами познакомиться. И может даже кое о чем договориться. Мы же теперь работаем с вами, как теперь говорят, в одной нише.
– Да, я слышала, вы приобрели контрольный пакет акций «Дамского счастья».
Шпетер, подтверждая, кивнул головой.
– Истинно так. Ваши информаторы вас не обманывают.
Алина пожала плечами.
– Но ко мне это не относится. Я ладила с прежним владельцем, надеюсь, поладим и с вами. Рынок большой, места хватит.
Шпетер какое-то время молчал. И Алине снова сделалось тревожно. О чем думает этот гигант?
– Да, вы правы, рынок большой, – вдруг произнес он. – Но в чем вы не правы, что на нем много места. Места, как раз на нем совсем немного.
Их глаза встретились. Взгляд этого человека говорил куда больше, чем произносимые им слова.
– Вы так полагаете? – Алина постаралась, чтобы ее голос звучал, как у диктора, спокойно. – Может, это и так. Но мое место на нем давно забронировано.
Шпетер в очередной раз улыбнулся и покачал головой.
– Никто никому ничего не бронирует. Сильный вытесняет слабого. Вам ли это не знать.
– Я знаю. – Алине едва удалось погасить в последний момент раздражение.
– Но сильный и слабый могут договориться. Разве не так? – Он выжидающе посмотрел на нее.
Алина поняла, что наступает кульминационный момент разговора. В зависимости оттого, что сейчас она скажет, так во многом и будут развиваться события. Текли секунды, а она все пребывала в нерешительности. Ее визитер не торопил ее, но и не спускал взгляда.
Наконец она решилась. Будь что будет, сказала Слободина себе.
– Слабый становится сильным, если он начинает сопротивляться.
Что-то мгновенно изменилось в лице Шпетера.
– Вы даже не знаете, о каких серьезных деньгах идет речь.
– Моя компания не продается.
Шпетер встал со стула. Даже в ее просторном кабинете его фигуре казалось тесно.
– Я понял ваш ответ, – сказал он. – Но у меня предчувствие, что в скором времени вы поменяете свое мнение. Желаю удачи.
Шпетер двинулся к выходу. И пока он шел, Слободина не отрывала взгляда от его почти квадратной спины.
Анна волновалась перед встречей с Рагозиным, как девчонка, первый раз спешащая на свидание с любимым. Хотя между ней и той девчонкой существовала огромная принципиальная разница. Анна не то, что не любила Рагозина, она испытывала к нему отвращение. И вот сегодня ей придется сыграть роль, для которой Анна призвала все свое мужество. Если бы это от нее потребовалось один раз, то Анна как-нибудь пережила бы это. Но она даже не надеялась, что ей так крупно повезет. При мыслях от перспективы, которая ее ожидает, у Анны сжималось сердце, но оно еще больше сжималось от сознания того, что Дима ее не любит. Это для нее явилось большим ударом, от которого Анна никак не могла оправиться. Она понимала, что для того, чтобы снова обрести потерянное равновесие, ей необходимо другое переживание, адекватное по силе предыдущему или превосходящее его, пусть даже отрицательного свойства. Поэтому Анна решилась.
Анна остановилась перед квартирой Рагозина и прежде, чем позвонить немного помедлила. Еще не поздно вернуться назад, мелькнула у нее мысль и рука ее, потянувшаяся уже к звонку, на секунду повисла в воздухе. Нет, обратной дороги у нее нет. Дима не оставил ей такой возможности. И решительно нажала на кнопку звонка.
Рагозин поджидал Анну, нисколько не сомневаясь в том, что она придет. К этой встрече он основательно подготовился. Закупил в магазине несколько бутылок спиртного. Не зная, что будет пить Анна, приобрел коньяк, мартини и красное сухое вино. Выставил эту галерею бутылок на стол и добавил к этой алкогольной экибане конфеты и фрукты, полагая, что основательная закуска будет только мешать основному сюжету. Девушка должна по его замыслу захмелеть и стать податливой, как можно скорее. Ну, а дальше дело техники.
Едва Анна переступила порог, как тут же попала в цепкие объятия Рагозина. Он впился своими губами в ее губы, не давая ей даже опомниться. Анна, уже готовая ко всему, никак не ожидала такого бурного натиска.
Но, к счастью для нее, Рагозин пока только этим поцелуем и ограничился. Уже через минуту он выпустил Анну из своих медвежьих объятий и как ни в чем не бывало пригласил в комнату. Режиссер сразу плюхнулся на диван и легонько постучал пухлой ладонью на место рядом с собой, давая понять Анне, куда ей следует приземлиться. Но Анна сделала вид, что не заметила его жеста и села в кресло напротив Рагозина. Так она хотела обезопасить себя от его объятий, хотя бы на время. Ей нужно было морально подготовиться к новому раунду их отношений. Это уже никуда не уйдет, – с тоской подумала она, так пусть будет лучше позже, чем раньше.
Рагозин понял маневр Анны, но не стал настаивать на своем. Мышеловка захлопнулась, куда ты теперь денешься, недотрога, ухмыльнулся он про себя и потянулся к бутылке.
– Я думаю нам надо слегка расслабиться, а потом уже и поговорим о делах. Что будешь пить?
– Коньяк, – ответила Анна, внимательно присмотревшись к ассортименту предложенных напитков. Ее расчет был прост, она выбрала то, что покрепче, чтобы поскорее опьянеть. Может быть, тогда ей будет не так противно вынести то испытание, что ей вскоре предстоит.
Рагозину понравился выбор Анны. Он играл ему на руку. Они выпили, Рагозин достал пьесу и протянул его Анне.
– Возьми домой, почитаешь. Мне, кажется, роль главной героини будет тебе под силу.
Анна тут же спрятала рукопись в сумку. Пока она возилась с ней, Рагозин не терял времени даром, налил еще по одной рюмке.
– Между первой и второй, перерыв должен быть небольшой, – произнес он затасканный афоризм.
Анна не стала спорить с народной мудростью и залпом опрокинула рюмку. Голова у нее слегка закружилась и одновременно пришла легкость. То напряжение, которое не отпускало ее до настоящего момента, куда-то испарилось. Она улыбнулась Рагозину и кокетливо спросила:
– Неужели вы осмелитесь доверить мне роль главной героини?
– А почему бы и нет? Боишься, что не справишься?
– Не знаю. Еще недавно вам не нравились мои героини второго плана, а тут все-таки главная роль.
– Если не будет получаться, я тебе назначу персональные репетиции. Будешь приходить ко мне домой. Тут и будем репетировать, – Рагозин расплылся в слащавой улыбке.
Анне от его слов стало не по себе, и она попросила еще коньяк. Она снова опрокинула залпом целую рюмку. Когда Анна потянулась к столу, чтобы поставить рюмку, Рагозин поймал ее за руку и со всей силы дернул к себе.
– Иди сюда, ко мне на диван. Сейчас я тебе объясню первую сцену. Вот и посмотрим на что ты способна, а потом я решу, будешь ли ты играть эту роль.
Анна поняла, что час расплаты настал и закрыла глаза. Ей стало все равно.
«Как хорошо, что у него был именно коньяк, – подумала она вяло, – прекрасная анестезия от невыносимых ласк. Теперь я знаю, как вынести эту грязь. Я всегда буду напиваться прежде, чем он затащит меня в постель».
В тот же момент она почувствовала потные ладони Рагозина между своих бедер и с готовностью раздвинула ноги. Ей хотелось только одного: чтобы все это поскорее закончилось.