Обычному мальчику посчастливилось услышать историю о волшебной фее и её чудесах.
Это сказочный сон или быть может это реальность?
На клоуна было жалко смотреть: плюшевая рука оторвана совсем, нога болтается на белых нитках, прорван красивый в крупных звездах плащ.
Петька поднял клоуна. Он не знал, что теперь делать. Ведь эта игрушка не его, а Мишкина. Мишка дал клоуна лишь поиграть. Но пришел пятиклассник Иван и отобрал у Петьки игрушку. И как потом с ней поступил!
Мишка долго плакал. Он вытирал слезы испачканными в песке кулаками и размазывал по лицу грязь. Никогда еще Петька не видел Мишку таким несчастным.
Петька виновато опустил голову, протянул Мишке клоуна и услышал только: «Принеси мне нового».
Мишка отпихнул клоуна и пошел, всхлипывая к песочнице.
Петька насупился и почувствовал, как защипало глаза. Он повертел клоуна в руках и поплелся по двору, поддавая ногой сухие опавшие листья.
Петька не хотел идти домой, так как понимал, – мама отругает за сломанную игрушку. Конечно, он ничего не скажет об Иване, потому как боится его. А скажет, что сломал сам, и Миша теперь просит взамен нового клоуна. Но он и не надеялся, что мама купит новую игрушку.
Петька вздохнул и посмотрел на свой дом. Он видел всего лишь окно. Мутное окно на первом этаже, за которым мелькала фигура матери. Петька знал, что мама собирает на стол и вот-вот позовет ужинать. А это означало лишь одно: сейчас придется идти домой.
И точно! Мама открыла форточку и крикнула:
– Петя-я, Петя-я, домой!
Петька оглянулся. Мишка сосредоточенно возился в песочнице. Здесь же девчонки играли в «Дочки – матери». Пятиклассник Иван целился из рогатки в огромного черного кота, важно идущего по крыше сарая.
– Петя-я, Петенька-а, пора!
Петька снова вздохнул и направился к дому, на ходу решив, что пока спрячет клоуна у себя под кроватью…
Папа молча ел, время от времени выглядывая из-за огромной газеты, чтобы подцепить на вилку кусок мяса. Мама суетилась на кухне, пекла тосты, жарила яичницу и о чем – то сосредоточенно думала, наверное, о своей новой повести. Петькина мама была писательница. Но ее думы не помешали ей вовремя пододвинуть папе и сыну чашки с чаем.
Петька всё послушно съел, поблагодарил и пошел в свою комнату. Потом забрался под одеяло, накрылся с головой и, уткнувшись в подушки, заплакал, шепотом проклиная Ивана.
Вошла мама, села на край кровати.
– Петенька, почему ты не смотришь «Спокойной ночи, малыши?». Сегодня будут твои любимые Том и Джерри.
Петька ничего не ответил, – он стеснялся слез.
Мама откинула одеяло, спросила ласково:
– Петенька, что с тобой, кто тебя обидел?
Петька, чувствуя ком в горле, все-таки попытался сказать как можно бодрее:
– Ничего, мам. Просто я боюсь.
– Чего же, Петенька?
– Боюсь. Темно.
– Но еще светло, и мы с папой дома… Хочешь, я возьму тебя к нам в комнату?
– Не надо, мама, – пробормотал Петька, вытирая глаза.
Он стал чуточку спокойнее. Мама была такая родная, такая добрая, что неприятная история с игрушкой сейчас показалась ему не более чем досадным недоразумением.
Петька не хотел смотреть телевизор, не хотел никуда идти. А хотел, чтобы мама сидела рядом, ласково говорила и улыбалась ему.
И тогда он попросил:
– Мамочка, пожалуйста, расскажи мне сказку.
– Какую тебе? Про потешного Винни Пуха? – спросила мама и поцеловала сына в щеку.
– Нет, я хочу новую сказку.
– Хорошо, я расскажу тебе новую сказку. Ты слушай и постарайся уснуть.
И, склонившись над мальчиком, начала сказку тихим, певучим голосом, иногда поглаживая Петькину щёчку тёплой рукой…
В стародавние времена жила – была добрая фея. Она жила в красивом замке из чистого хрусталя. Замок стоял на вершине самой высокой горы, и хрустальные шпили едва не касались солнца. Замок искрился в пылающих солнечных лучах, переливаясь всеми цветами радуги.
Фея носила платье из сияющей хрустальной ткани. У нее были длинные золотые волосы и большие голубые глаза. Взрослые люди знали о ней, но никогда ее не видели и поэтому не верили, что она существует.
Дети слышали о доброй фее от бабушек и мам, но они верили в чудеса и верили в то, что где-то далеко за тридевять земель есть огромный сверкающий замок из волшебного чистого хрусталя, в котором живет прекрасная фея.
Однажды с маленькой девочкой случилось несчастье. Она уронила любимую куклу в быструю речку, и пенистые холодные волны унесли ее неведомо куда. Девочка играла только с этой куклой, других у нее не было. Да и эта – единственная – сшита из кусочков материи. Но девочка любила эту простенькую куклу и, потеряв ее, она потеряла лучшего друга.
Девочка изменилась, часто плакала, плохо спала, перестала слушаться родителей.
Мама сшила новую куклу, но и она не обрадовала девочку.
По ночам девочка приходила к берегу реки и, всматриваясь в черные глубокие воды, звала куклу. Просила, умоляла вернуться. Просила, потому что верила в чудо.
И вот однажды в тихую звездную ночь фея пришла на берег реки и принесла девочке куклу, ту, что унесли быстрые волны.
И девочка услышала чарующий голос волшебницы: «Возьми куклу, теперь она снова твоя. Будь счастлива, девочка, и помни: если ты веришь в чудеса, они обязательно сбудутся…
Петька засыпал. Слова матери слились в ласковую колыбельную мелодию, и эта мелодия заполнила весь мир. Ничего не существовало больше, только голос мамы.
Мальчик не слышал, как в комнату вошел отец и тихонько спросил:
– Ты рассказала ему свою сказку?
– Да, я придумала ее только что.
– Пойдем смотреть телевизор, моя сказочница. Сегодня хороший фильм.
Петька проснулся за полночь, проснулся от страшного сна. Ему приснилось, что клоун живой. Клоун шутил, веселился и смеялся, смешил всех неловкими движениями. Потом пришел Иван и стал клоуна мучить…
Петька, снова и снова вспоминал сон. Мальчик плакал. Плакал открыто, не таясь. Это маленькое горе захватило его и стало самым большим на свете. Малыш вспомнил о доброй фее, просил её прийти к нему.
Петька сразу не заметил, как за окном зажглись необычайно яркие звезды, ведь глаза были полны слез. Не заметил, как заколыхались шторы. Но вот за окном прогрохотало, и он вскочил с кровати. Петька испугался, от того что в комнату вполз бледно-розовый свет, тягучий, но невидимый, имеющий какие – то формы и в то же время совсем бестелесный.