– Вот скажи мне, Деня, почему мы должны любить своих родителей только потому что они нас родили? Как та «училка» сегодня нам «втирала». Она сама «нифига» не знает, книжек начиталась и перед нами «выпендривается», – беседовал Макс с другом Деней, – Я отца своего точно не люблю, я его и не знаю. Был же кто-то, но я не в курсе. И за что, скажи мне, мать любить? За то, что отца я не знаю и ей не нужен? За то, что ей бутылка и очередной бой-френд дороже меня? Не-а, я уже понял, как пятнадцать стукнуло, точно не люблю я ее. Больше скажу, я ее ненавижу. Ну чего ты молчишь, День, «втыкнул», что ли? – спросил Макс своего дружка, слегка пихнув плечом.
– Та а че я? – отвечал Деня, – задумался просто. Наверное, ты прав. Я ведь своих «родоков» и не знал никогда. Меня ж в капусте нашли! – с полными глазами слез говорил Деня, прикуривая сигаретку, – Да пошли они все: и умники эти, и ты, Макс, со своими речами. Не об этом надо сейчас думать.
– Да… – протянул Макс, соглашаясь и туша об асфальт выкуренную сигарету.
Денис и Максим, а в жизни просто Деня и Макс, – друзья, что называется «не разлей вода». С первого класса вместе! Правда, с первого класса интерната, что больше сближало, но то, что всегда и везде вместе – это точно. Сидели за одной партой, спали на одной «спарке». Чтоб было понятно, – это кровати, которые стоят друг к другу впритык, и получается как-бы одна большая двуспальная кровать. Интернат находился на берегу Днепра, поэтому все свое свободное время, соответственно, проводилось на том таки берегу. Ловили рыбку, покуривали, за девчонками в раздевалке подсматривали. Жили обычной жизнью обычных «интернатовских» пацанов, в меру хулиганов, в меру воспитанных, если это нужно, в меру рослых и с умеренными умственными способностями. В школе в отношении их педагогами был поставлен «диагноз»: «особых способностей не выявлено». Просто их никто не выявлял.
Макс почти не помнил свой отчий дом. А то, что и помнил, то желал бы забыть. Дом, а вернее хата, полуразвалившийся сарай, постройки позапрошлого века, еще с соломенной провалившейся крышей, где-то в глубоком селе области, без каких-либо удобств, зато с клопами и мышами, с вечно пьяной и дерущейся мамашей. Еще он хорошо помнил свой вздутый от голода, грязный живот о который он вытирал руки, поскольку о полотенцах и не слышал, и боль, боль от побоев и последующую душевную боль от детской обиды. Старался быть хорошим, послушным, надеялся, его хоть за это полюбят, но его не замечали. Любви не было. Поскольку он ее не получал, то и не знал как отдавать. Не хотел. Все женщины в его голове были лохматыми и грязными, а еще плохо пахли. Первый раз он ощутил запах женского парфюма от женщины, которая забирала его в детский приют из «дома». Как все происходило, он не помнил, поскольку думал о новых запахах. Странно все и все пахло. Исчез из памяти со временем запах мочи, перегара и грязи, забылись обиды и эмоции, и вместо памяти о детстве перед глазами была «черная дыра». Это то, что было. А что будет? Наследство? Смешно. Максимум кусок непригодной, неприватизированной земли от матери. От государства – ноль. ПТУ, общага. Затем безработица и улица. Не хотелось. Не хотелось даже думать о ближайших «перспективах». Это страшно. Страшно выходить в мир взрослых людей без ничего: без жилья, без денег, без поддержки, без образования и так далее. Без ничего, как есть. Все сводилось к деньгам. С каждым днем понимание этого факта только укреплялось в сознании Макса. Иногда он разговаривал об этом с другом Деней, который был прекрасным слушателем, но не таким хорошим собеседником, поскольку был немногословен.
У Дени картина жизни была примерно та же. С той разницей, что «черная дыра» детства связана не с сельским притоном, а с домом малютки, детским домом. Его оставили еще в роддоме и на этом любая информация отсутствовала. Надежда на то, что как круглый сирота он получит жилье от государства, таяла как дым, выпущенный от затяжки сигаретной. Государству не до сирот, есть дела важнее. Самовыживание в этом жестоком мире тоже пугала Деню как и Макса.
Двое вполне обычных, русоволосых пацанов мечтали о своем будущем. Сидя вечерами на берегу Днепра, выкуривая по сигаретке, «стрельнутой» у трудовика, они пускались «во все тяжкие» мечты: о доме, о красивых девчонках, а главное, о машинах. Блестящие на солнце автомобили просто гипнотизировали ребят. Казалось, что если бы только была бы такая тачка, то жизнь удалась бы во всех отношениях. Что касается машины, то мечта была общая и давняя, менялись только марки и цвет авто. На эту тему не прекращались разговоры даже после отбоя. Да что там, мечта об авто «переплюнула» даже мечту о девочке, которая Максу нравилась еще с первого класса.
Однажды, одним весенним вечером, сидя, как обычно на берегу реки, Макс и Деня «хлопали ресницами», наблюдая за воображаемой «бриллиантовой пылью».
– Слышал, День, историю про Робинзона? – спросил Макс.
– Крузо, чтоль?!
– Да нет. Про этого, что напротив живет.
Напротив берега располагались острова. В народе эти острова назывались «озера». Там действительно были и озера, и речушки, и проливы, и заливы. Это были поистине необитаемые и неизведанные места даже в наше время, урбанизация и цивилизация до них так и не дошли. Конечно, эти острова были обозначены на карте области. Но в реальности, это были настоящие джунгли, особенно летом. Места неизведанные, немного жутковатые, растительность буйная, водится дичь. Даже опытные рыбаки – браконьеры очень осторожны на этих «озерах», лишний раз туда свой нос не суют. Плохая слава у этих мест. Заблудиться можно в два счета как на любом из островов, так и на любой речушке, соединявшей их, даже плывя на лодке, не говоря уже о пеших прогулках. В советские времена люди по весне вывозили на паромах маленьких телят на эти острова, только куски соли оставляли, а осенью уже были большие откормленные бычки, готовые на убой. Кормились они сами весь сезон и дичали. И никому в голову не приходило их украсть, и не потому что люди такие честные были, туда по доброй воле даже за мясом не хотелось никому соваться. Но и красота была там на этих островах неимоверная: ярко – зеленые лианы обвивали черные стволы деревьев, трава сочная, зеленая, по пояс, птицы поют неизведанные и насекомые ядовито – яркие и крупные, на большой земле такого не увидишь. Джунгли и все тут.
– А, ты про эту историю о беглом? – спросил Деня.
– Конечно, – отвечал Макс. – Ты видел, вечерами, на той стороне, костры горят?
– Ну, видел.
– Так это тот Робинзон палит, я тебе говорю.
– Заливаещь, Макс! Это отдыхающие шашлыки жарят, отдыхают, одним словом, – улыбаясь, отвечал Деня.
– А вот и нет, – не успокаивался Макс. – Ты вообще помнишь, слышал историю этого дяхана?
– Ну, и?
– А то, что может это наш шанс устроиться в жизни, а не ждать чудес от природы и Родины? А?
– В смысле? – с иронией, но уже с интересом спрашивал Деня.
– В том смысле, что в начале 90-ых, этот чувак бандюком был, что перестрелка была большая, трупаков много было и деньжат тоже не хило. Но, говорят, пропал только один человек. Ни трупа, ни его самого ни менты, ни кто- либо другой не нашли, как и мешочек денег, который тоже исчез. Все подумали, что сбежал заграницу чувачок с таким-то баблом! Но была версия и о том, что на «озера» подался. Там и живет, по сей день. Одичал, наверное! – захихикал Макс.
– Слушай, – заинтересованно заговорил Деня, – А с тех пор ведь сколько людей отдыхающих пропало на тех островах, ого! Не сосчитать уже. Может это он их «колпашит», колбасу у них забирает, а потом убивает? А?
– Ну ты, братуха, и загнул! – засмеялся Макс, – Хотя, если подумать, то почему нет? – уже серьезно сказал Макс.
И оба задумались. О чем думали в эти тихие минуты пацаны – никто не знает, но, наверно их мысли в чем-то были похожи. Люди любят придумывать истории, а потом любят в них верить. Назревал изумительный, на их взгляд, план по добыче денежных средств. Сводился он к следующему: «найти чувака, напугать, он сам отдаст бабки, поскольку старый уже, а может уже и помер, только забрать придется, чтоб никто не успел до них». И плевать на эту школу, ПТУ! Темно – синяя «бэха», ветер из открытого окна авто и приключения в дороге! Как в хорошем американском кино!