Крик номер один.
Даша кричит от восторга. Третий подход окончен. Последний оргазм достигнут.
После душа мне нужно выпить чаю.
Вместо сигарет использую его.
Не то чтобы я что-то понимаю в хороших травяных заварках, но мне и обычного пакетированного хватает.
Квартира просторна – студия, не зажимающая себя в рамках давящих на пространство стен. Большая кровать в гостином отделе, маленькая перегородка-стол на кухне. Балконные окна новомодной высотки выходят на посредственный вид.
Даша живёт одна уже чёрт знает сколько. Родители давно осели в Китае, ещё когда ей стукнуло лет пятнадцать. Тридцать тысяч в месяц, пару разговоров по видеосвязи, и ответственность ссыпается с их плеч на месяц, создавая на полу сугроб хренового воспитания. Затем всё повторяется раза три, после чего они приезжают, осуждают её умение усваивать материал, машут указательным пальцем, средним намекают на прекращение спонсорства, спят, рыдают при расставании, выплачивают пятьдесят тысяч премии и быстро убегают на самолёт.
Сама она никуда не собирается, так как здесь у неё я, друзья и карьера в модельном бизнесе.
Вся в меня пошла.
Десятый класс, а уже карьера.
В связи с тем, что родившие её люди крайне удовлетворены предательством родины, они продают свою трёхкомнатную квартиру и приобретают однокомнатную в том же доме. Поэтому треть своей жизни я оставляю тут, но до сих пор продолжаю тусоваться у Толстого, потому что не по-мужски это – бросать друга ради бабы.
С Толстым мы в контакте с первого класса. Со второго начинают вспыхивать конфликты. До шестого находимся в состоянии аморфной дружбы – полгода враги, полгода друзья. В конце концов осознаём, что товарища лучше у нас никогда не было. В завершении всего с успехом минуем противоречивый этап отношений и становимся лучшими друзьями.
Ну, почти.
Потому нельзя просто взять и бросить его. Любое проявления предательства в сторону друга – будь то простейшее непринятие приглашения на прогулку – вызывает у меня отвращение к самому себе.
Ненавижу ненавидеть себя.
Сегодня шесть месяцев как мы знакомы с Дашей. Отсчитываем дни от первой встречи, ведь я до сих пор не предложил ей встречаться.
Она узнаёт об этом только сегодня.
Формально мы застопорились на третьем свидании – после третьего я сразу предложил устроить четвёртое уже на следующий день, но мы устроили секс. Я не считаю те походы в кино, парк, загород, кафе, другой город, за свидания, так как при их осуществлении такого слова не упоминалось, поэтому – просто дружеские прогулки.
Какое-то неопределённое время назад, где-то в пределах часа, я звоню в дверной звонок.
Она открывает как ни в чём не бывало.
Всучиваю ей букет. Целую в щёчку. Прошу поставить цветы в вазу. Быстро хватаю гитару, что осталась в подъезде. Присаживаюсь на пуфик в прихожей.
Она возвращается как ни в чём не бывало.
По выражению её глаз можно пророчить беспамятство. Я думаю: «ну и кто тут ещё всё забывает».
Начинаю играть.
Начинаю петь. Просаживаюсь при переходе с грудного звука на головной. Немного поверхностного драйва в припеве. Больше компрессии на чувственных моментах. Финальный проигрыш.
Заканчиваю играть.
Говорю, что люблю её. Она почти плачет, будто я делаю предложение руки и сердца.
Затем она плачет не почти.
Её эмоциональность – моя слабость. В такие моменты она занимает слишком много места где-то там внутри. Всё потому что в остальное время она феноменально жесткая и пробивная. Не со мной, конечно.
За такой блат люди и любят.
Проблема в том, что у неё нет привычки отвечать взаимностью. Она ведь не зеркало, чтобы повторять за мной каждый раз, когда слышит очередное признание в любви. И плевать, что я поступаю куда хуже – признаюсь, не определившись с реальными чувствами.
Ровно полгода назад мы с Марти приходим в школу раньше положенного. До этого нам в головы закрадывается глупое намерение начать бегать по утрам. При температуре в минус пятнадцать по Цельсию. Поэтому, после пяти кругов по школьному полю, мы откладываем это дело до лучших времён.
Так что в итоге просто сидим там, где переобуваются начальные классы, пятиклассники, шестиклассники. Широкое течение разношерстных школьников, словно песчинки в песочных часах, сочится через узкий пункт турникетного пропуска, на выходе превращаясь в абсолютно тождественную входящему потоку массу бесполезного ничего.
Два толстяка дефилируют двадцать пятым кадром. Лёгкой поступью Кира минует объятия. И ещё восемьдесят процентов наших знакомых не имеют никакой бдительности. Единственный, кто первым обращает внимание на двух бугаёв в гибридной куче «малышня-родители» – парень, любящий пошло пошутить.
Он здоровается с нами. А затем пошло шутит.
В процессе обогащения свежей информацией замечаю неожиданный всплеск выразительного диссонанса в районе входной двери. Отодвигая стоящего перед нами человека, пытаюсь определить уровень привлекательности владелицы шикарных кровавых локон. Выглядывая с другой стороны, потому что не успел ничего увидеть в первый раз, снова не вижу ничего, кроме её очаровательно красных волос, чарующих своим объёмом. Острые на концах пряди слепившись падают до ремня на талии, водопадом заволакивая спину.
Смотря на пошлого шутника, говорю ему:
– Не хочу показаться тобой, но я сейчас чуть не кончил.
Не отрывая глаз от красноволосой девушки, проходящей через турникет, делюсь впечатлениями:
– Похоже, я влюбился. И даже не знаю, как она выглядит.
Поворачиваясь к Марти, окончательно резюмирую:
– Да и плевать! Ты это видел?
Стараюсь растолковать максимально эмоционально:
– За такие волосы можно и жизнь отдать!
Болтающий с нами парень говорит:
– Ты про неё? Да это Дашка. Шикарная просто – тут уж не поспоришь. В моём классе учится.
Я говорю:
– Каков прогноз вероятности начать с ней встречаться?
Её одноклассник информирует:
– Где-то в минусе. Характер у неё сильный.
Трудный.
Неподъёмный.
Это что-то новенькое:
– Раньше я бы даже не подумал о том, чтобы подойти к ней.
А сейчас что?
– А сейчас я самодовольный козёл, критикующий всех подряд. Мне нужно как можно больше достоинств, владея которыми я смогу винить остальных за неимением у них таковых.
Пытаюсь объяснить публике, что если она действительно красива, и если я смогу заговорить с ней, то можно будет снимать новый эпизод о том, какие нынче трусливые в отношение девушек парни.
А пока что я и сам не лучше.
Через пару уроков набираюсь решимости. За это время Марти успевает провести тур подколов, проехавшись по всем моим неудачным попыткам завязать роман с образчиком противоположного пола.
И даже по почти удачным.
Встречая её у выхода из класса, стараюсь избегать лишних телодвижений, действуя только словарным запасом. Осведомляюсь о ходе её дел. Начинаю вести себя глупо и несдержанно.
Осознаю ошибку сразу, как только она готовиться отступать.
Прошу прощения. Подкрепляю извинения подарком – цветком, слепленным Кирой из бумаги, на заказ. Её голова немного смещает отрицательный угол наклона вправо.
Она удивлена. Она улыбается. Она смущена.
Это победа.
Выражая свою озабоченность тем, что я не её парень, предлагаю проводить до дома. У неё нет ответа, у меня якобы нет времени, поэтому делаю вид, что мы договорились, а затем быстро ретируюсь вниз по лестничному проходу.
После блестящего сопровождения, отличного разговора, отсутствующего молчания наступает время пренебрежения к уделяемому ей вниманию.
Главное – не переборщить.
Один школьный день – максимум.