«Глядя на лошадиные морды и лица людей, на безбрежный живой поток, поднятый моей волей и мчащийся в никуда по багровой закатной степи, я часто думаю: где я в этом потоке?».
Чингисхан
Каждый хочет быть всадником, и никто лошадью.
Степная пословица
Бескрайние пески застыли словно волны желтого океана на пути к неведомому зеленому берегу. Казалось вот-вот, они обрушатся на спины и головы вооруженных нукеров, которые скользя проходили под ними узкой шеренгой по еще свежим следам, ведущим к старой крепости, которая бесшумно дымилась черными змейками по краям. Повсюду от горизонта до горизонта простирался выжженный пейзаж раскаленного песка. Пустые и безлюдные просторы, раскинувшиеся во все стороны, казались привычными и в то же время таящие опасность. Они хранили не только следы безоружных путников, но и кличи жестоких набегов. Здесь среди миллиарда песчинок и однообразия пейзажей время замедляло свой ход.
Небо было похоже на спокойный океан с дрейфующими льдинами в виде облаков. Как раз одно из них сейчас закрыло на некоторое время палатку Великого Хана своей тенью. Палатка была похожа на широкий шатер, в которых проводились ярмарки купцов с большим количеством посетителей. На улице на коленях перед ней стоял пойманный визирь, бежавший из осажденной крепости за подмогой в соседнее государство, которое уже догорало серыми углями, храня в своих каменных руинах застывшее эхо от криков и плача, но он этого не знал. Его держали за руки двое стражников, хотя он совсем не сопротивлялся, опустив от усталости голову на грудь. Грязная одежда на нем вздувалась словно парус на лодке, он ждал, когда его примет Великий Хан.
– Пусть заходит! – Раздался резкий крик из ханского шатра, окруженного флагами и стражниками.
Чингисхан сидел на деревянном троне, обшитым алмазами и разноцветными камнями, который изъяли у индийского паши, и возили за ханом повсюду. На нем он встречал гостей, принимал послов и вел переговоры. Он пил чай маленькими глотками, держа чашку обеими руками, и молча смотрел в ее глубину, как будто там был написан ответ. Тело его было спокойно и будто отгоняло от него лишние мысли, как назойливых мух. Спокойствие рук и шеи говорило о том, что он чувствовал полную безопасность и предсказуемость происходящего. Взгляд его был решительным и без тени сомнения, но в тоже время спокойным и благосклонным. Он смотрел так, будто видел всех насквозь, и знал, как поведет себя человек задолго до того, как он начнет что-то делать или говорить. Было ощущение, что Великий Хан смотрел на все откуда-то издалека, едва заметно посмеиваясь над каждым, предвидя его следующий шаг.
– Что вам надо от меня? Я не сдамся! Лучше убейте меня сразу! Я не боюсь ваших пыток!
Хан медленно поставил чашку на подлокотник из зеленого мрамора, и облокотившись на один локоть стал неспешно говорить, четко выговаривая каждое слово и выдерживая паузы между ними:
– Скажи своим покровителям, что я пришел с миром, пусть открывают ворота, и я раздам им титулы.
– Ты лжешь? Ты всех нас убьешь! У нас свои титулы имеются! И не тебе нам раздавать свои!
– Я никогда не вру. Мое слово закон. Моими устами говорит Вечно Синее Небо.
– Ты нас не запугаешь! Мы будем стоять до конца! Мы не боимся твоего оружия!
– Я вам предлагаю, а не пугаю. Ты проходил по нашему лагерю, разве ты увидел у нас секретное оружие? Все, что мы используем, так это ваши страхи и желания против вас же, но разве это большой секрет. Ваши сплетники сами прославляют нас. И слагают о нас легенды на километры вперед перед нашим войском. Мы все чаще стали встречать просто пустые и брошенные города на своем пути. Их скоро все занесет песком ветер, и сравняет с барханами. – Хан небрежно поморщился. А визирь с ужасом представил такую же участь и для своей крепости:
– Оставь наши народы в покое! Мы забыли, что такое спокойный сон, когда ты вторгся в наши земли! Будь ты проклят, убийца! Убирайся в свою холодную пустыню вместе со своими лучниками! И порохом, который ты украл у китайцев! Я про это оружие говорил!
– Мне не нужен порох, чтобы победить каждого из вас. У китайцев был порох, но они проиграли – как и все остальные до них, потому что были такие же слабые, как и вы. Мы же сражаемся не ради победы и денег, – в этом наша сила и преимущество. Когда вы наконец-то поймете, что на свои амбиции нам наплевать. Каждый из нас думает только о своей империи, именно поэтому мы достигли такого высокого положения. Все достается только тем, кому оно безразлично. Вы же все очень мелкие люди, печетесь только за свою шкуру, за свои богатства и титулы, которые вам подарили ваши родители. Сами из себя вы ничего не представляете, а вы думаете даже мельче, чем сами являетесь. Вы планируете жизнь, выглядывая из-за забора, а я смотрю за горизонт. Вы видите свою жизнь только на неделю вперед, а я на целые тысячелетия. Я думаю о гораздо большем, чем сам из себя представляю. Моими устами говорит Вечно Синее Небо.
– Ты слишком вознесся над собой! Но скоро ты упадешь! Найдется тот, кто будет сильнее тебя!
– Заблуждаешься, я все тот же простой мальчишка, что пас овец в степи. Еще оттуда я чувствовал ваш страх. Ваши желания с нутром выдают ваши слабости. Вас побеждаем не мы, а ваши страсти. Вы смотрите на нас, а видите лишь свой страх. Вы до конца не понимаете даже чего хотите сами. Сопротивление вашей крепости бессмысленно, и вы это знаете, она уже наполняется дырами изнутри. Как вы не поймете: все, что мне подвластно, мне не принадлежит. Воюя, я делаю не себя великим, я делаю всех нас великими. Все, что я делаю – все это не для себя лично, а только ради нашей империи, частью которой я предлагаю вам стать.
– Ты уничтожил целые народы! Истреблял жителей без разбора! Ты изверг и убийца! Вот ты кто!
– Вы снова жестоко ошибаетесь. Что касается казней, то любой порядок кажется беспорядком для тех, кто придерживался старого порядка. Что касается войн, то я их никогда не начинаю, а наоборот всегда заканчиваю. Представьте сами: сколько бы вы еще крови пролили в междоусобных боях, которые то затухают, то разгораются с новой силой каждый год. А теперь, когда мы будем жить с вами в одной стране, то нам больше нечего с вами будет делить. Я помирю вас со всеми вашими заклятыми врагами, и вы будете растить детей в мире и спокойствии, как братья и сестры в одном доме. И нас, пока мы все вместе, будут все боятся, и никто никогда не посмеет напасть на такую огромную и дружную страну. Мы будем жить в счастье и процветании веками. Ну, разве я не прав? Моими устами говорит Вечно Синее Небо.
– И для этого мы должны стать твоими подданными? И платить тебе непомерные налоги?
– Деньги только портят людей. Даже сейчас вы трясетесь за них больше, чем за свою родную крепость. Все что мы просим, это всего десятая часть от вашей иностранной торговли с купцами. Это крупинка.
– А каковы гарантии, что я и моя семья будут в безопасности? Твои люди, входя в города, разрушают их до основания, убивают и насилуют невинных детей и беззащитных женщин! Мы наслышаны все об этом!
– Да это так. Но, к сожалению, пока нет иного способа заставить их воевать. Моих воинов нельзя купить. Им не нужны как вам деньги, им нужна вседозволенность и безнаказанность, и я им это даю в обмен на их силу и исполнительность. Вы сами вынуждаете их к насилию, когда закрываете перед ними свои ворота. Их это еще больше задорит, ведь они чувствуют ваш страх, как волк чувствует убегающего в траве зайца. Встречайте их как братьев и они вас обнимут. А если вы откажитесь подчиниться, то не оставите мне выбора, как дать им волю. А насчет подчинения мне, у вас просто нет другого варианта, вы никогда не сможете прийти к миру самостоятельно. Сколько лет вы уже пытаетесь завязать дружбу с соседними государствами и все тщетно. Вам нужен независимый судья, который вас и помирит и объединит. И этим судьей должен стать я. «Как на небе есть одно солнце, так и на земле должен быть один правитель».
– Не бывать этому никогда! Все вы убийцы и лжецы! И ничем не отличаетесь друг от друга! – Закричал приглашенный гость и с рыданием упал на ковер, и в этом плаче разносилась по палатке даже не боль, а бессилие и безнадежность. Хан отвернул от этого вопля голову, словно он резал ему слух ножом, затем махнул кистью руки своим стражникам, которые стояли по бокам от гостя. Те тут же подхватили его за плечи, и поволокли к выходу, а он с безразличием цеплялся носками своих ног за ковры, расстеленные аккуратно на полу, сгребая их в беспорядочную кучу, напоминающую барханы песка за шатром.
– Что прикажете с ним сделать, Хан? – тихо, но решительно спросил Субэдей, который все это время молча стоял, облокотившись плечом о твердую опору шатра, и только сейчас вышел из тени. Чингисхан указательным пальцем почесал свой лоб и не глядя на полководца и ответил:
– Отпустите его. Бросьте на базаре в нашей традиционной одежде. Пусть ходит либо голым, либо униженным. Если ему дорога жизнь и его богатства, он сам убедит своих соратников сдаться нам.
– И после стольких оскорблений вы дадите ему просто так уйти? – воскликнул Субэдей, вытянув шею.
– Если я буду лишать жизни каждого, кто обо мне плохо подумает, то мне не с кем будет вести переговоры. Тем более он не похож на того, кто будет рассказывать кому-либо об этом с гордостью. Я увидел в его глазах солидарность с моими словами. Так что есть надежда взять и этот город без единого выстрела.
– Вам конечно виднее, но наши всадники уже истосковались по битвам. Мечи стали ржаветь, а тетива на луках начала шелушится. Мне все труднее удержать лучников от праздности и пьянства. Чем дальше мы уходим от родных краев, тем меньше им приходится сражаться. Все ждут твоих приказов. Мы можем легко взять этот город всего за два-три дня, только дай команду на штурм. У нас все для этого уже готово.
– Если бы мы теряли даже по сотне наших отважных воинов при взятии каждого города, то никогда бы не дошли досюда. Наша цель за горизонтом, и мы не можем разбрасываться своими ресурсами. И прежде всего мы должны беречь преданных нам людей, а так же беречь саму эту преданность. Это то, что нельзя купить за деньги, все остальное продается за блестящий металл. Настанет время, когда договориться будет невозможно, вот тогда мы и используем, подготовленные тобою войска. – Великий Хан поправил складки своего изящного халата, и продолжил. – А пока мы будем ждать ответа от нашего гостя, принеси мне свежие донесения от наших разведчиков по этой крепости. Нужно найти и другие их слабые места. На одного этого истеричного визиря мы полагаться пока не можем. Нужны альтернативные варианты для организации предстоящих событий, – которые другие покорно примут за судьбу или злой рок.
– Слушаюсь. И предлагаю напасть на них сейчас, когда они не готовы!
– Не спеши атаковать, ведь бить наотмашь, значит загонять себя в угол. Чем больше мы сейчас продумаем, тем меньше нам нужно будет потом действовать. Чем меньше нам нужно будет действовать, тем больше мы сохраним своих ресурсов, и тем шире будет наша империя.
– Но куда еще шире? Куда мы идем, мой Хан? Мы все дальше отдаляемся от родных степей? Мы владеем уже почти половиной мира, так говорят купцы, которые его объездили весь. Чего нам не хватает? Когда мы остановимся? У нас уже есть богатства на несколько поколений вперед. Зачем нам такая большая империя? Где ее пределы?
– Наша сила в единстве с другими народами, поэтому нам нужно не столько их побеждать, сколько их убеждать быть вместе. Я часто вспоминаю ту жизнь, когда у нас ничего не было, когда я только учился читать по небу. Тогда мы были беззащитным племенем в степях Монголии, и на нас нападали все кому не лень, включая наших бывших союзников. Помнишь? Мы были как одна тонкая ветка, которую можно было сломать щелчком пальцев. Потом мы стали присоединять к себе своих врагов, кого убеждениями, а кого силой. Они были такими же тонкими ветвями, но теперь нас был пучок, который уже нельзя было согнуть даже коленом. Так бархан за барханом мы покоряли разные племена и народы, присоединяя государства. Наша империя должна простираться от моря до моря со всех четырех сторон, чтобы никто не посмел бы на нас больше напасть неожиданно, или стравить с соседями. Пройдет не так много времени и по нашей империи сможет пройти самая красивая «девушка с золотым блюдом, от края до края, не лишившись ни чести, ни блюда». Так велит мне Вечно Синее Небо.
– Я никогда в своей жизни не видел моря, тем более океана. Может это просто сказки путешественников, и его вообще не существует в природе. Единственное море, которое я знаю, оно над моей головой. Хотя бы с одной стороны нас уже омывает один океан, и на этом нам надо – остановится… Чем дольше мы идем, тем дальше мы уходим от тех мест, в которых родились и похоронены наши предки. Что мы забыли в этих землях, если отдаем их в управление тем же покоренным народам… Мы сами не умеем управлять ими, ведь не знаем их обычаи и нравы. Зачем нам все эти чужие и непонятные народы и города?..
– Мы с тобой с самого начала, и будем до самого конца, Субэдей. Прежде всего, нам нужно соединить в своих руках весь маршрут караванов Шелкового пути, чтобы контролировать их доходы, и возможности. Иначе они могут восстать против нас в любой момент, и разрушить то, что мы так долго собирали. Первое, что объединяет людей – это безопасность, а второе – это денежный доход. Первое, что разъединяет людей – это опасность, а второе – это денежные потери. Мы пришли, разъединяя их, а уйдем объединяя, но уже под своим началом. Понимаешь? Мы расширим их торговлю по всей империи и увеличим безопасность на всей ее территории. Эта крепость последняя на всем протяжении Шелкового пути перед морем, – поэтому она так важна для нас. Как только мы дойдем хотя бы до ближайшего торгового порта, мы сможем отдохнуть. Я тоже никогда не видел бескрайнего жидкого моря, и очень уж хочу на него посмотреть. Я верю, что оно существует, и что за степью появятся леса и горы, а за ними раскинется бушующий огромными волнами бескрайний океан. Ты должен мне верить. Моими устами говорит Вечно Синее Небо.
Чингисхан положил ему руку на плечо, и Субэдей с покорностью склонил голову:
– Я верю тебе, Вечный Хан, и буду с тобой до конца. Обещаю.
Чтобы кланялись тебе, научись и сам кланяться.
Степная пословица
Небо было похоже на глубокий бескрайний океан с поплавками в виде звезд. Ветер нежно ласкал кожу и незаметно стряхивал песок с одежды. Жара от нагретого за день песка не остывала. Только вечером небо и земля становились одного цвета. Мир опознавался только по редким выкрикам стражников и одиноким ржаниям лошадей. В шатре было пусто, лишь один Чингисхан сидел на пышной шелковой подушке, обратив свой взор внутрь себя. Он всегда искал ответы не в чужих словах или чужих вещах, а в том, что знал и пережил на своем опыте. Тепло костра, горящего в центре шатра, нежно ласкало его лицо, словно тонкие руки молодой наложницы.
– С тобой хотят увидеться их старейшины. Ты как всегда оказался прав, Великий Хан. Тот визирь действительно что-то услышал в твоих словах. Через несколько минут их делегация уже будет у нас. – Спешно сказал, входящий к нему Сэбэдей, от подошв которого отлетал крупинками присохший песок. Чингисхан сидел неподвижно, а после начал покачиваться из стороны в сторону плечами, и только потом открыл глаза. Он осмотрел палатку, словно вспоминал, как оказался тут, затем посмотрел на Субэдея, который ходил из угла в угол. Его слова совсем не удивили Хана. Визирь, несмотря на свои протесты, увидел свою выгоду в словах Хана, но самое главное – он увидел в них довод, с помощью которого он убедит и своих соратников в ней.
– Ночь такая тихая, что я слышу, как бьется твое сердце, брат. Не волнуйся, мы их захватим, так же как и все остальные крепости, быстро и легко. Все они одинаковые, и имеют одни и те же самые слабости, а наша сила в том, что нам не нужно спасать свое имущество. – Произнес с некоторой ласковостью и сонливостью Чингисхан. – Встань рядом со мной, будешь моими глазами.
Через несколько минут вошли три посла в сопровождении стражников, они были роскошно одеты, камни вшитые в их халаты были хоть и маленькие, но сверкали большими огнями. Так они хотели показать, что Хан будет общаться не с последними людьми этой крепости и не должен оскорблять их как рабов. Среди них был и визирь, двое других были уже в преклонном возрасте, с уставшими и осуждающими глазами. Чингисхан показал рукой, куда они должны были сесть. Если они сядут ниже него, то по обычаям они признают его власть. Они нехотя стали сгибать колени, понимая, что таким образом уже признавали его превосходство над собой. Хан остался доволен расстановкой сил, но понимал, что не должен их унижать при этом, поэтому он медленно встал и подошел к каждому, трепетно и мягко пожав им руки, затем вернулся и снова сел на свой трон. Они были настолько поражены, что их лица посветлели от такой признательности. Сам Великий Хан, которого боятся на тысячи миль вокруг, слагают легенды уже при жизни, только что лично прикоснулся к ним. Лед был растоплен, а иерархия уже не вызывала такого протеста.
– Я рад вас приветствовать в своем шатре. Надеюсь, вы пришли ко мне с хорошими посланиями? Как я уже говорил, от присоединения к нашей империи, вы станете только сильнее. Выгод от нас вы получаете значительно больше, чем имеете сейчас. Ваша торговля расшириться по всей нашей империи. Вашим детям будут доступны путешествия по всей нашей империи. Ну что скажете? – Хан оглядел каждого из них, и все они недоверчиво смотрели перед собой в песок. Молчание сыпалось как крупинки сквозь пальцы.
– Вас называют злом. – Начал не спеша и заикаясь первый старик. – Злом, которое карает наши народы за наши грехи. Такие слухи разносят купцы по нашим степям. – Никто не ожидал такого начала. Чингисхан сидел невозмутимо, разглядывая свой ноготь, как будто ничего не слышал, и ждал продолжения в виде более конкретного предложения.
– Зло растет, только при ограниченном его выборе, когда нужно принять либо меньшее зло, либо большее, – продолжил уже второй старик, когда первый засмущавшись замолчал. – Естественно, выбор падает на малое зло, но оно со временем становится так же большим. Поэтому, это выбор без выбора.
– Вы пришли ко мне, чтобы рассказать о том, о чем сплетничают разорившиеся купцы, спящие в песке? Нельзя сравнивать одно зло с другим злом, если они имеют разные причины, – заключил Чингисхан, который пока не мог понять, к чему они клонят. – Зло может быть побеждено только на ранней стадии, потом оно начинает за собой скрывать уже другое зло, причины их переплетаются, но не исчезают. Когда-то пытаясь убежать из плена, я создал свой первый тумен. А пытаясь лишь погасить междоусобные войны, я уже создал целое государство. Пытаясь обезопасить границы своего государства, я создал империю. Три разных причины, по которым я пытался избежать зла, по-вашему породили новое зло? Как можно прийти к тому же самому, от чего ты бежишь? Зло для одного растет до тех пор, пока не становится добром для всех остальных. То, что вам по отдельности кажется злом, для вас троих станет добром. Я говорю вам о присоединении. Так велит мне Вечно Синее Небо.
Снова воцарилась тишина, старейшины обдумывали сказанное Ханом, он им предлагал дружбу на правах младшего брата в составе своей империи. Они понимали главную выгоду от этого в том, что в случае нападение на них, это расценивалось бы как нападение на всю его могучую империю. Но они сильно сомневались, что такой союз будет справедливым по отношению к ним лично. Им нужно было уточнить все детали такого присоединения заранее, а точнее все его возможные негативные последствия для них. Они смущенно перешептывались, прислоняясь головами друг к другу, как колосья на ветру, не зная с чего бы им начать.
– Однако странно то, что люди научились только наказывать за зло гораздо большим злом. Зачем наказывают родители своих детей за мелкие проступки? Зачем государство наказывает подданных за незначительные преступления? – Продолжил тот же второй старик, намекая на свое жестокое сопротивление Хану и помилование их воинов в случае согласия.
«Похоже эти старейшины были не дураками. Говорят о многом и в то же время ни о чем. Почему они послали не полководцев на переговоры, а мудрецов? Может они тянут время, и отвлекают внимание. Надо их прощупать пока их умозаключения не ушли слишком далеко. Они думают, что могут заболтать «этих» пастухов?».
– Любое малое зло растет под личиной добра, нападение всегда скрывается под защитой, наглость под личиной покорностью. Если добро искреннее – оно не просит в ответ большего добра. Так говорит мне Вечно Синее Небо. – Втянулся в их игру Великий Хан, намекая на их промедление в принятии капитуляции. Старейшины переглянулись, выдавая свою растерянность.
– Но в чем же тогда заключается сама природа зла: почему одни люди становятся жестокими по отношению к другим, при наличии необходимых благ с обеих сторон. – Снова вступил в разговор первый старик, намекая на то, что им нечего делить или отдать победителю в качестве трофея, либо просто намекают, что не хотят ему ничего отдавать, кроме признания его империи.
– Причина в том, что каждый отстаивает свою правоту, а другая сторона является лишь препятствием для ее полного осуществления, а не дополнением. – Сказал Чингисхан и стал чесать большим пальцем свою переносицу, а затем продолжил. – Основными причинами кажущейся несправедливости являются как правило: неуважение, обман, и использование их, одной из сторон по мнению другой. – После этого Великий Хан глубоко заглянул в глаза каждого из послов по очереди, и заговорил снова. – Понятие зла всегда одностороннее и всегда иллюзорное, так как каждая из противоборствующих сторон считает, что стоит на стороне добра, а другая на стороне зла, – подытожил Чингисхан, почесав свою рыжую бороду. – Получается, что никто никогда не идентифицирует себя или свои действия как воплощение зла. Выходит, что разногласия создают два противоположных стремления к добру. В этом основная причина возникновения и развития конфликтов. – Поглядев на растерянного визиря, он вспомнил как тот, сравнивал Хана с его жестокими воинами. – Помимо личных обид, происходят и групповые обиды, когда в результате обобщений, недостатки одного члена группы проецируются почему-то и на всех остальных ее членов. «Скажи мне кто твой друг, и я скажу тебе кто ты» – говорили древние, однако они имели в виду не политику, а торговлю. Среди купцов обман встречается гораздо чаще, чем среди политиков, иначе государства бы давно распались, и погрязли бы в хаосе, как базары. – После этого он сложил руки на груди и замолчал. Снова тишина. Старейшины зашептались.
– Есть еще одна причина зла – это когда мы объявляем человека злым, и уже потом он стремиться соответствовать нашим ожиданиям, творя уже гораздо большее зло, нежели то из-за которого мы его так назвали. – Заметил первый стрик, намекая на то, что если они уступят ему сейчас, то это позволит Великому Хану вести себя нагло с ними потом. Чингисхан еле заметно усмехнулся.
Он обдумывал следующий ход, скрестив кисти рук на локтях, желваки его высоких скул медленно прыгали вверх-вниз. Слышно было, как скрипит дерево в прогорающем факеле. Он сидел уставившись в одну точку, прямо над головами старейшин, потом нахмурил рыжие брови и лоб.
– Если вы не можете верить моим словам, то тогда зачем пришли вести со мной переговоры? – прямо спросил Чингисхан, и это откровенность сбила настрой благожелательных старейшин. Они опять зашептали, и после этого в разговор вступил визирь, который все это время наблюдал за происходящим молча. Он не хотел уходить с этой встречи с пустыми руками; он так долго уговаривал свой неповоротливый сенат, чтобы они послали вместе с ним этих старейшин на прощупывание почвы для сдачи, на приемлемых для крепости условиях. И сейчас все может закончится ни чем. Он выдвинулся немного вперед, покряхтев своим гнусавым голосом, и начал осторожно сыпать слова как песок:
– Верно. Само слово «зло» в восприятии окружающих не отличает малое от большого, поэтому необходимо для этого использовать разные слова. Только и всего. Большое и малое зло – это не одно и то же. Иначе по причине одного наименования, малое зло будет порождать большое, ведь называются они одинаково, и потому репутация человека от разницы в этих делах не измениться, – словно оправдывая Хана продолжал визирь. – Нельзя скрывать множество вещей под одной личиной, и потом ее навешивать на всех, кто совершил малое из них. Мы называем человека злым только за один его поступок гнева, но это одно не может его характеризовать все остальное время. С другой стороны, если его будут считать злым окружающие, то он будет стремится соответствовать их ожиданиям, вопреки своим ощущениям и желаниям. За один нечестный поступок в молодости, нельзя называть человека бесчестным всю его оставшуюся жизнь, это не позволяет ему исправиться. В данном случае наказание словом, гораздо хуже для человека, чем наказание палкой. Ставя клеймо, ярлык или виновность, общество не оставляет возможности для исправления, ведь оно в таком случае утверждает, а не вопрошает. – Визирь закончил, и его слова немного оправдывали жестокие деяния Хана в глазах старейшин. Сам же он давно убедился, что их дальнейшее сопротивление бессмысленно и бесполезно. Он лишь хотел, чтобы победитель не посягал на его личную собственность и родовые титулы. Он готов был признать Хана меньшим злом, лишь бы не сталкиваться с большим злом в виде его безжалостного нападения.
– С другой стороны если благодарить человека за добро, которое он еще не совершал, то он обязательно его совершит. – Согласился с визирем уже второй старейшина. – Причиной зла может быть и предвосхищение будущего, то есть текущее зло появляется как противовес еще большему злу в будущем. – Теперь он стал намекать на то, что если они не сдадутся, то навлекут на себя месть, повторяя тезисы визиря своими словами. – Наказывая, мы увеличиваем добро сегодня, но сокращаем его в будущем. Родители хотят сделать своих детей воспитанными, государство хочет сделать своих подданных честными, но увы, их наказания приводят только к противоположному результату. Наказывать зло злом, это порождать еще большее зло.
– Согласен, – подхватил речь первый старик. Чингисхан молча слушал и наблюдал с ухмылкой за ними, а тот продолжал: – Убеждение в том, что все люди получают разное и чувствуют от одного и того же по-разному, порождает еще большее зло. Только столкнувшись с болезнью, человек начинает жалеть больных. Нельзя заставить здорового человека жалеть больных, можно только объяснить ему, что когда-то они были такими же здоровыми, как он. К неприятию зла люди приходят самостоятельно, гораздо позже самого наказания. Неприятие зла приходит через соотношения себя с окружающими. Понимание того, что все люди хотят одного и того же, и все чувствуют одно и то же, вызывает в людях сострадание. Все родители любят своих детей одинаково, все государства заботятся о подданных одинаково. Можно любить больше кого-то конкретного, но нельзя любить больше что-то общее. Материнская любовь у папуасов и у европейцев одинаковая, хотя и проявляется по-разному. Зло рождается из отчуждения друг от друга, а добро возникает при объединении людей. Понимание того, что все люди одинаковые, сводит необходимость зла к абсолютному минимуму, поскольку сводит развитие конфликта к нулю. – Так незаметно старик подводил Чингисхана к принятию их на равных. Что только на таких условиях они готовы сдаться без боя. Снова чаша весов склонилась не в сторону Великого Хана. Первый старик хотел равного союза, визирь хотел сохранения своих почестей, а второй старик похоже еще не определился во мнении и склонялся в обе стороны одновременно.
– Нам нечего с вами делить. Никто не будет грабить нищих людей, никто не будет оскорблять униженных, никто не будет врать обманутым. – Стал косвенно обещать им свою благосклонность Чингисхан, намекая на то, что он не может принять на равных более слабого противника. – Все зло рождается из отчуждения, когда тот, кто творит видимое зло, для себя считает это добром, против невидимого зла. Вы видите лишь одну сторону моих деяний, и отказываетесь смотреть на ее обратную сторону. Разграничение людей, создает парадигму добра и зла, когда один понимает, чем он кардинально отличается от другого, и при этом каждый из них считает, что он действует на стороне добра. Таким образом, каждое разделение, рождает новое противостояние, новую борьбу двух непохожих добрых начал. Если мы будем делить наши земли и нашу власть, между нами неизбежно возникнет конфликт. Без признания моего покровительства нам нельзя будет решить сложившуюся ситуацию. Быть на равных – это значит постоянно соперничать, быть на равных значит разжигать конфликт. Сила имеет смысл, когда ей что-то противостоит, а бить слабого не имеет смысла. Злом представляют своего противника, считая самого себя почему-то добром. Таким образом, со временем злом становится не нападающая опасность, а лишь вероятная потенциальная угроза, которая никогда не произойдет. Мы никого еще не обидели из вас конкретно, так почему вы нас считаете злом для себя. Мы пальцем не притронулись к визирю, и он это подтвердит, хотя могли его четвертовать на месте за его слова. Разве зло поступило бы так? – Так Чингисхан переводил обвинения за все происходящее с себя на них, которые его изображают возмездием, а себя считают агнцами и уже значительно громче завершил: – Злом изображают все, что мешает и все, чего не понимают. Моими устами говорит Вечно Синее Небо.
После этих слов старейшины засуетились на месте, поскольку последние слова уже были высказаны не так дружелюбно как в начале их беседы, с высокой долей претензии к гостям. Тут они поняли, что продолжать разговор дальше опасно для них, иначе можно навлечь на себя гнев Великого Хана. Они стали медленно кланяться и покорно склонив свои головы уходить.
Чингисхан с усмешкой наблюдал за тем, как они удалялись, наступая на халаты друг друга. Старейшины опять о чем-то перешептывались, а визирь шел молча глядя под ноги. Перед тем как выйти за пределы шатра, он оглянулся, как бы сожалея о том, что все это так нелепо закончилось. Субэдей сделал шаг вперед и склонился к сидящему на троне Хану, который облизывал свои зубы.
– Они почти согласились, я заметил, как они воодушевленные перешептывались после некоторых ваших слов. Но в какой-то момент они воздержались признать поражение. Иногда мне казалось, что вот-вот они скажут, что сдаются. Но ошибся. Переговоры ни о чем, все остались при своем. – выразил свое недовольство стоявший возле него Субэдей.
– Не согласен. Тот, кто ищет быстрых результатов от своей деятельности, всегда получает не те результаты, на которые рассчитывает. Настоящий успех приходит к тем, кто готов работать на протяжении многих закатов. Сегодня каждый из нас посеял семена сомнения друг в друге, и теперь нужно их лишь изредка поливать и пропалывать, чтобы они не засохли и не завяли. Скоро мы будем уже есть с этих деревьев.
– Я все понял. Играть в долгую – это и есть настоящее зло? Когда от тебя ожидают чего-то сегодня, а получают совсем другое завтра? Это настоящее коварство. Так ведь?
– Зло – это уродливый ребенок некомпетентности, который пытается сохранить свое место любой ценой. – Начал Чингисхан, постучав ногтем по подлокотнику, сбивая с него то ли грязь, то ли засохшую кровь. – На что только не готовы пойти некомпетентные люди, чтобы казаться нужными. В первую очередь некомпетентные люди начинают подменять правду ложью, а во вторую – действительное желаемым. Зло рождается из-за потакания и угодничества, когда подчиненный стремиться выслужиться перед начальником. Даже когда начальник говорит сделать малое зло, а некомпетентный сотрудник творит большое зло, ожидая большую похвалу и двойное вознаграждение за это. Зло растет сверху вниз в геометрической прогрессии, когда из малого семени брошенного сверху вырастает огромный лес внизу.
– Я вас не совсем понимаю, Хан.
– Сейчас поясню. Очень часто подчиненные перегибают палку в рамках самовольного расширения своей ответственности. Причем чем больше у исполнителя полномочий и меньше компетентности, тем больше зла он творит. Зло очень часто растет из ожидания обратной положительной связи сверху, и соответственно снижаться должно от обратной связи – снизу иерархии. И чем более незаслуженным, считает свой пост подчиненный, тем на большее зло он готов пойти, ради ожидаемой благодарности сверху. Таким образом, количество зла и добра в мире характеризуется только тем, кто будет оценивать результаты, а вернее с какого положения. Поэтому чем больше посредников, тем суровее и жестче будет ложь. – На этих словах Чигисхан сделал резкую паузу и пронзительно посмотрел на Субэдея, не отрывая своих прищуренных глаз от него. – Ты думаешь, я не знал, что твои люди уже начали ночной штурм крепости в то время когда я договаривался с ними о сдаче? Так вот знай, если эти старцы нам откажут, то это будет сделано по твоей глупости, которая окажется для нас наивысшим злом. Моими устами говорит Вечно Синее Небо!
– Я виноват, мой Хан! Я хотел как лучше! Но когда увидел, что они уже соглашаются, понял что поторопился, но отменить штурм уже не мог, так как присутствовал на этих переговорах лично за вашей спиной. Я знаю, я поторопился… – Субэдей стоял не находя себе место, даже стал подкапывать носком стопы под собой песок, чтобы скрыться под него незаметно или пытался посыпать голову пеплом.
– Иди и срочно отзывай людей. И подсчитай все потери, которые ты нанес нашей империи.
– Сделаю, Великий Хан! Как я могу исправить случившиеся? Вели наказать меня сурово! Я на все согласен!
– Теперь, когда ты понял свою вину, накажи себя сам. Как бы ты, будучи на моем месте, поступил бы с собой. Но сначала верни войска! Все ступай, мне нужно эту ночь провести в спокойствии и тишине. Наш путь к жидкому небу продолжается. – Чингисхан снова положил свою руку на плечо полководца, а тот склонив голову, уронил слезу в песок, которая тут же свернулась в темный клубок из песчинок.
Даже железо, если сгибать и разгибать в одном месте, ломается.
Степная пословица.
Утро оказалось пасмурным. Небо было похоже на потрескавшийся лед в начале весны. Великий Хан сидел на своем троне на открытом небе, и гладил большим пальцем костяшки другой руки. Стражников он отпустил на сотни метров от себя. Он был спокоен, как это Вечно Синее Небо над ним, только сегодня оно было цвета грязной и мутной воды. «Интересно сколько еще людей могут читать послания по небу? Вероятно больше никто, ведь на сотни километров равных ему нет? Сколько людей могут видеть тысячи оттенков неба и могут отличить одно завихрение облака от другого на следующий день? Кто из них может общаться с птицами, не открывая рта? Сколько из них готовы пожертвовать своими интересами ради других людей?» – думал Чингисхан, когда вдалеке пролетала незнакомая птица. Ее черный профиль был отчетливо виден на фоне песков. Она летела совсем не замечая их большое поселение людей, у которых могла добыть себе воду и пищу, но она летела не останавливаясь на запад, к своим сородичам. Хан смотрел не отрываясь ей в след, когда к нему подошел взъерошенный Субэдей и затянул свой старый разговор:
– Когда будем брать эту крепость? Время идет, а они все не сдаются. Переговоры слишком затянулись. Я уже начинаю беспокоиться возьмем ли мы это город до конца полнолуния.
– Знаешь, находясь тогда мальчишкой в плену, я кое-что понял. Среди многочисленных и долгих чувств, только два из них, являются постоянными у людей – это чувство покоя и чувство беспокойства, которые определяют их настроение и самочувствие в конкретный момент. Состояние беспокойства – это страх, опасность, все неизвестное и подозрительное. Никогда сам не принимай решения в состоянии беспокойства, а старайся наоборот навязать его своему противнику. Состояние покоя – это надежда, безопасность, повторения и доверие. Оно хорошо только на время, а когда к нему привыкаешь, то начинаешь беспокоиться о том, чтобы оно никогда не кончилось. Сейчас наши противники находятся в беспокойном состоянии и ищут любые возможности вернуться в спокойное состояние, которое возможно только через победу или сдачу.
– Так я не понимаю, что же нам делать? Мечи наточены, луки натянуты, катапульта готова. Сколько им еще ждать? Зачем мы возим с собой столько техники и оружия, если не используем ее?
– Если мы сейчас нападет, когда они ожидают наш удар, то мы истратим много сил и ресурсов с обоих сторон. Нам необходимо сначала вернуть их из беспокойного состояния в спокойное, чтобы сократить свои потери. Между этими чувствами есть еще неуловимое состояние равновесия, которое люди безуспешно пытаются поймать и сохранить. Страх разъедает их души каждый день от неизвестности, они ждут так же неистово разрешения этой ситуации скорейшим образом, как и ты. Так говорит мне Вечно Синее Небо.
– Ничего я не хочу. Я не понимаю, что мы сейчас должны делать, когда они отказались сдаваться?
– Прежде всего нам нужно сохранять спокойствие и решительность. Стабильность одного часто связана с нарушением стабильности другого. Чтобы снять возникшее состояние беспокойства человек всегда действует по пути наименьшего сопротивления: сначала использует 1) то, что помогает быстрее, 2) потом то, что менее затратнее, 3) и в последнюю очередь, то, что менее заметнее для окружающих. Соответственно тот, кто нарушает чей-то покой, старается сделать это, как можно продолжительнее, как можно накладнее, и как можно более публичнее для жертвы.
– Так чего же мы ждем тогда? У нас уже есть списки имен всей их знати! Мы можем уже сейчас распространять сплетни о них среди купцов!
– Лучше распространяйте слухи об их незавидной участи быть разрушенными до основания. Посылайте к их стенам немногих выживших из других городов, пусть они от очевидцев узнают, что бывает с теми, кто нам перечит. Страх блокирует волю к сопротивлению, а обида наоборот ее повышает. Можно подтвердить то, что мы обладаем неким секретным оружием, о котором они сами шепчутся. Подожгите пару бутылок с порохом ночью, пусть удивятся, чем мы располагаем.
– Я не понимаю, чего они хотят? Чего они добиваются? У них ситуация безнадежная!
– Они ждут разрешения ситуации, но не резкой, а постепенной, уступкой за уступкой. Людям на самом деле не нужен скачок богатства (они его боятся), они хотят стабильно возрастающего богатства или стабильного сохранения имеющегося. Любое резкое изменение в положительную или отрицательную сторону вызывает у них беспокойство. Понимаешь? Именно поэтому они отвергли наше предложение о сдачи в первый раз.
– Я не понимаю, что нам ждать от них в ближайшие дни?
– Если хочешь предсказать будущее – ищи то, чью стабильность и покой сейчас нарушают, и отслеживай их реакции, и поведение самым детальным образом. Ищи, какой путь восстановления покоя они выберут, это и определит ближайшее будущее. Нам нужно сделать опору на их знать и элиту, то есть на тех, кому есть что терять. Не обещать им золотые горы, в которые они все равно не поверят, но предложить им немного увеличить свое состояние, чтобы это казалось более правдоподобным и заслуженным.
– То есть нам нужно просто их подкупить? И почему мы не сделали это раньше?
– Не все так просто. Думаю, когда дело касается жизни и смерти, то деньги мало чего значат. Люди готовы умирать и предавать только за восстановление привычной справедливости. Личная стабильность – это покой, а общественная стабильность – это справедливость. Человек думает, что восстановив справедливость он обретет долгую стабильность, в отличии от короткой личной стабильности. Но все это им только кажется. Все, что движет человеком – это беспокойство по сохранению и возврату нарушенной стабильности. Чем дольше по времени сохраняется стабильность, тем больше уверенность в ее будущей закономерности, и меньше беспокойства по поводу ее возможного нарушения. Как говорится: «к хорошему быстро привыкаешь», но на деле быстро привыкаешь и к нейтральному и даже к плохому. Сложнее всего менять положение в пьянящей стабильности. Стабильность кружит людям голову сильнее неразбавленного вина. Следи так же за тем, чтобы наши воины тоже не расслаблялись. Если мы сейчас начнем нападать, то только поддержим их ожидания и увеличим силу сопротивления. Прежде чем начинать штурм, нам необходимо их чем-нибудь расслабить, дать им сладкие как халва обещания. И все равно не наступать до тех пор, пока не убедимся, что эта халва оказалась у них во рту, и она им нравится.
– Отличная идея, а потом напасть, когда они будут к этому не готовы. Как трюк греков с Троянским конем. Мне рассказывал об этой истории Джугбэ еще в детстве.
– Вот и ты чему-то начинаешь учиться. Может хоть ты сможешь удержать мою империю от распада после меня, а то на своих кровных отпрысков, у меня мало надежды.
– Спасибо за доверие, мой Хан, но мне нравится мое место, и я не вижу себя на другой должности. – В усиленном раздумье Субэдей не переставал чесать подбородок. – Я поражен твоим знаниям, мой Хан. Откуда ты так много знаешь о желании людей сохранить свою стабильность?
– Так говорит мне Вечно Синее Небо! А потом все это подтверждается моими наблюдениям за людьми. Все их поступки слишком мелки по сравнению с Небом. Восстановление стабильности – это древний инстинкт каждого человека – все хотят стряхнуть с себя, как блох, любое прилипшее беспокойство, которое определяет их поведение больше, чем они предполагают. Тот, кто узнает, что беспокоит его соперника в конкретный период, можно сказать, овладеет его поведением. Помоги снять беспокойство тому, кто потом поможет снять твое. Нам нужно узнать, что нарушает справедливость их знати, и что вызывало у них беспокойство до нашего появления здесь. Это то, ради чего они пойдут на сотрудничество с нами.
– Не совсем понимаю, как мы будем им помогать снимать беспокойство, находясь от них через огромную каменную стену. Их парламентеры и те, не особо доверчивые, ушли ни с чем.
– Не спеши сомневаться, надо сначала попробовать узнать их проблемы, а потом думать, что мы с этим можем сделать. Снятие беспокойства происходит в три этапа: 1) достаточно в разговоре определить границы и размер беспокойства, которое вызывает текущая проблема, 2) затем предложить средство для быстрого и эффективного снятия этого беспокойства, на долгий срок или лучше всего навсегда, 3) и в заключении, обязательно подробно описать состояние, которое получит жертва в виде своего вознаграждения, после снятия этого самого беспокойства. Все эти три этапа будут вести соперника последовательно как поводок собаку, и он будет выполнять все, чтобы испытать долгожданное облегчение в конце, и вернуться в привычное состояние покоя. Так говорит мне Вечно Синее Небо.
– Так что же в итоге нам нужно им предложить, чтобы они поскорее сдались?
– Для этого нам нужно сначала узнать их проблемы, а сведения нашей разведки пока очень скудны. Стабильность одного явления пропорционально снижает беспокойство от противоположного. Существует «беспокойство не успеть выиграть», когда чем меньше времени на принятие решения, тем сильнее беспокойство. И существует «беспокойство по поводу проигрыша», когда чем больше времени для принятия решения, тем меньше беспокойство. Чем больше по времени стабильность, тем меньше беспокойства по поводу неожиданного, и чем меньше по времени стабильность (часто прерывается), тем больше беспокойства по поводу появления чего-то неожиданного. Так говорит мне Вечно Синее Небо.
– То есть нам надо лишить их преимущества во времени, которое они тянут? Ведь обороняющийся всегда тянет время, а нападающий его наоборот ускоряет, используя фактор неожиданности?
– Нет, ты не прав. Это слишком очевидно, чтобы быть правдой. Возвращение к стабильности идет путем наименьшего сопротивления – от большого к меньшему. Время определяет силу каждого чувства, и беспокойства и покоя. Поэтому для начала необходимо узнать, как долго человек находится в состоянии определенной стабильности или беспокойства. Имея эту информацию, достаточно просто, либо сократить субъективное восприятие времени, либо его увеличить, в зависимости от наших интересов. Пусти слух, что мы никуда не уйдем, а напротив начинаем строительство нового города прямо у их ворот, и это их вымотает и обессилит, ведь они не выдержат бесконечного беспокойства. Можно легко внушить человеку, что он опаздывает или спешит, увеличив или уменьшив масштаб или скорость восприятия происходящего. Надо показать им, что мы здесь навсегда, тогда они придут договариваться, а сейчас их греет надежда, что нам самим надоест осада, и мы уйдем дальше. И помни, что основная борьба ведется, так или иначе, не за те или иные материальные ресурсы, а за временное преимущество в их использовании. Кто первый воспользуется, тот и получает преимущество. Любая борьба – это всегда борьба за время. Только дефицит или избыток времени заставляет людей принимать поражение. Но кажущийся дефицит времени и реальный дефицит времени – это не одно и тоже, поэтому одни всегда спешат и везде опаздывают, а другие не спешат и везде успевают. Так говорит мне Вечно Синее Небо.