По этапу тьмой –
Поэта путь мой…
ПРОШЛОЕ ВЫЖЕГ…
****
Под оголтелый лай собаки
История моей страны
Сойдёт в холодные баpaки
Вдоль лагерной глухой стены.
И затеряется в пространстве
Тюремных тесных «номеров»,
В которых за дебош и пьянство
Гноит начальство фраеров.
Нет в мире повести печальней
Истории моей страны,
Где в зубы гражданин начальник
Тебя ударит без вины.
История утихла в зонах –
Былое любит тишину,
Что нынче, даже и на шмонах,
Не сыщешь прежнюю страну.
Но было даже интересней
Смотреть в её бескровный лик,
Когда политика репрессий
Не прекращалась ни на миг.
ОСЕНЬ
Осень смотрит слезливым взором
В ожиданье грядущих стуж.
По сезону одеты зоны,
Телогрейки не греют душ.
Затмевая осколки солнца,
Вдруг откуда-то свысока
Лёгкий снег не спеша сорвётся
На шагающий строй зэка.
И мороз с беспощадной метелью
Будут лязгать как ржавый засов,
И пройдут с автоматами тени
За контрольною полосой.
Ветер гневно играться будет
Вязью проволоки стальной.
И ничто уже не разбудит
В сердце радости той былой.
И какая тут к чёрту радость,
Когда мысли и те в побег,
Когда осени лишь осталось
Вместе с прошлым уйти под снег.
****
Несудимые мыслят иначе,
Потому что не знают цены
Дней и лет, на которые спрячут
Их за глушью тюремной стены.
А кто мерил тюремную робу,
Был баландой хозяйскою сыт,
Проходя по отравленным тропам,
На бесплатный не купится сыр.
ЧЁРНЫЙ СВЕТ
Помню мудрость бригадира,
Что позвал нас чифирнуть:
«Чёрный свет блатного мира
Не укажет верный путь!»
Я смеялся, «первоходок»1,
Над советом земляка,
Что в свои сорок два года
Двадцать отсидел в ИК.
– Лучше с «чёрными»2, не с мразью
«Краснопузой»3 заодно –
Лепень4 «лантухом»5 украсят
И «кошмарят» пацанов. –
Усмехнулся он: «При чём тут…
Мужики, козлы – не суть!
Будь хоть ”вязаным”3, хоть ”чёрным”…
Только человеком будь».
Годы шли, как с конвоиром
Арестантский шумный строй.
Чёрный свет блатного мира
Простирался надо мной.
Он светил, не освещая,
Делал тёмным светлый день.
И отбрасывал ночами
Беспорядочную тень.
И я вспомнил бригадира,
Понял сказанного суть:
«Чёрный свет блатного мира
Освещает ложный путь».
Только было слишком поздно,
В непроглядной темноте,
Как в ночи, горели звёзды,
Но фальшивые – не те.
И мальчишка-«первоходок»
Заплутал всерьёз в пути,
Хоть сидел уже три года
Из отмеренных пяти.
Сил нашёл послать всех к чёрту,
Заново на жизнь взглянуть…
Будь ты красным или чёрным –
Только человеком будь!
Ослеплённый чёрным светом
Тесный лагерный барак
С тайной жаждой ждёт рассвета,
Что рассеивает мрак.
Я ВЫЖИЛ…
Я выжил… и вышел
Назло сам себе
И всем, кто не слышал
О жизни в тюрьме.
Я выжил… и выжал
Свой срок до конца.
Чем воля к нам ближе,
Тем легче сердцам.
Я выжил… и выждал
Тот сладостный миг,
Когда тебе свыше
Весь дарится мир.
Я выжил… и вышел…
И волей души
Всё прошлое выжег
И всё пережил.
****
По памяти, как будто бы по трапу,
Когда-нибудь и ты пройдёшь этапом,
По всем годам перебираясь пылко,
Как будто по далёким пересылкам.
И в юности, как на этапе первом,
Найдёшь в себе вдруг трепетную веру,
Что после мимолётно проскользила
По жизни всей отлаженным транзитом.
По памяти пройдёшь ты так устало,
Как будто от централа до централа.
Как мы от наших судеб ни бежали,
Жизнь всех нас записала в каторжане.
Мы памяти лишь только и достойны,
И ты бредёшь по ней, как расконвойный,
И понимаешь – жизнь в своём процессе
Есть самая большая из репрессий.
****
В бумажном множестве законов
И в равнодушии своём
Страна не помнит миллионов,
Прошедших каторжным путём.
И лишь в архивах запылённых
Она беспамятно хранит
Всех арестантов, умерщвлённых
Без церемоний и молитв.
Кто виноватым, кто безвинным –
Теперь не разобрать уже –
Остался в дебрях Сахалина,
В его заснеженной душе.
Кто пал в туманах Магадана,
Погиб в забоях Колымы,
Игрой сплавляемых баланов
Построив треть своей страны.
Россия! Матушка-Россия,
За что же ты своих детей
Мордуешь ношей непосильной
В бесправной бездне лагерей?
Тебе ведь худшая из каторг
Досталась с ними наравне –
Знать то, что ты не виновата
В народоборческой войне.
ТЮРЬМА
Тюрьма – это та ещё стерва,
Играет с нелёгкой судьбой.
Чем толще бетонные стены,
Тем тоньше нить жизни людской.
Того и гляди, оборвётся,
И сгинет ещё один зэк.
Чем выше апрельское солнце,
Тем ниже сдыхающий снег.
В глубинах забытого края
Живёшь ты, про всё позабыв.
Чем больше кричат вертухаи,
Тем меньше ты слушаешь их.
Взывая к мечтам год от года,
Без права любить и творить…
Чем меньше снаружи свободы,
Тем больше свободы внутри.
Ты ждёшь одного наслажденья
И платишь безмерной ценой.
Чем ближе освобожденье,
Тем кажется дальше оно.
И вот ты счастливым безумцем
Выходишь, простившись с тюрьмой…
Пусть долго длилось отсутствие,–
Короче дорога домой.
****
Не просыпаюсь по подъёму
Под стук и лязганье ключей.
Не подвергаюсь вновь отъёму
Мне не положенных вещей.
Не выбегаю на проверки
В тридцатиградусный мороз.
И не даю шнырю Валерке
За хозработы6 папирос.
Я не считаю то и дело
Часы, недели, месяца.
Не вижу, как «по беспределу»
Блатные «грузят» вдруг юнца.
Весь этот мир остался в прошлом
С тюремным ношенным тряпьём,
С народом скверным, нехорошим,
С тупым зарвавшимся жульём.
Уж столько лет прошло… смешно аж…
Но не забыл я до сих пор,
Что ближний ближнему – и сторож,
И, если нужно, прокурор.
НЕ СТРАШНО
Не страшно, если небо в тучах,
А страшно видеть, как оно
Обвито проволокой колючей
И не доходит свет дневной.
Не страшно, если в двери ветер
Стучит и бьётся как менты,
А страшно, если двери клетью
Вдруг ограничат все мечты.
Не страшно, если стёкла мокнут,
Когда в окошко хлещет дождь.
Страшней, когда в решётках окна
И больше некому помочь.
Не страшно, если горы снега
Растают; страшно лишь, когда
Растает вера в человека
В итоге ложного суда.
Не страшно, если вся природа
Вдруг восстаёт на белый свет,
А страшно, если вдруг свобода
Потеряна на много лет.
В НОВЫЙ ГОД ВСЁ ПО-СТАРОМУ…
В Новый год всё по-старому:
Та же камера с нарами,
И с глазами усталыми говорливый сосед.
Те же сплетни напрасные,
Та же пайка ужасная,
Телогрейка затасканная – ей уж скоро пять лет.
Те же лица несчастные,
Те же обыски частые,
То же общее-частное, и такая же грязь.
Тот же чай в тех же ёмкостях,
Та же мера нескромности,
Слухов, алчности, подлости… та же разная
мразь.
В Новый год всё по-прежнему:
Я лишён женской нежности,
И былой безмятежности своевольной души.
Пятый год на довольствии,
Я на госпродовольствии,
Только без удовольствия мне тюремная жизнь.
В Новый год всё по-старому:
Нарды с хлебными зарами7,
И гнилыми базарами изобилует день.
И с животною завистью
Сквозь решётки и жалюзи
В спины освобождающимся
Смотрят толпы людей.
УГОЛОВНЫЙ СТАЖ
Всё встало на свои места,
Но намекают и сейчас
На прошлый уголовный стаж,
Который не стряхнёшь с плеча.
Как юность, словно прядь волос,
Была острижена под ноль.
И я остался лыс и бос
Наедине с самим собой.
Умевший говорить про всё,
Но только не о чувствах к ней,
Я знал, что время унесёт
Дурные весточки ко мне.
Теперь прощай, теперь хорош,
Теперь довольно на века
Обменивать слова на дрожь,
Чтоб просидеть не до звонка.
Да… был… сидел… да… не забыл,
Глодал неволю, словно кость,
Из горла вырвав у судьбы
Всё то, что в жизни не сбылось.
Покинул гиблые места,
Свобода-матушка, встречай,
Прими мой уголовный стаж,
Который не стряхнёшь с плеча.
ОТКРОВЕНИЕ
Зона, как институт,
Учит не по годам.
Твёрдо понял я тут:
Веры нету ментам.
Время то, что ушло,
Как вещдок не изъять.
Осознание жгло:
Веры нету друзьям.
В мире гнусных интриг
Годы шли будто дым,
И я мудрость постиг:
Веры нету блатным.
Все не те, всё не то…
Кто изведал тюрьму,
На всю жизнь понял, что
Веры нет НИКОМУ!
НАРЫ
Нары тоже лечат раны
И врачуют не спеша,
На них поздно или рано
Оживляется душа.
Нары тоже лечат раны,
Выбивая хворью боль.
Силой внутренней охраны
И в борьбе с самим собой.
Полежишь, поразмышляешь,
Попримнёшь свои бока,
И глазами погоняешь
По кутузке паука.
Дверь откроют утром рано,
Повезут куда-то вдаль…
Нары тоже лечат раны
И сердечную печаль.
СЧАСТЬЕ УЗНИКА
Есть для узника счастье одно,
И спасение, и развлечение –
Наблюдать за природой в окно,
Увяданье её и цветение.
В колыханье сосновых вершин,
В облетевших по осени листьях
Видит узник с томленьем души
Весь восторг и печаль своей жизни.
Он и в каплях дождя, и в грозе,
И в зиме, и в дурманящем лете
Видит беды и радости все,
Все мечты, что бывают на свете.
Как же больно смотреть на рассвет,
Любоваться закатом пунцовым,
Понимая – своих юных лет
Никогда не вернуть ему снова.
Ведь заснеженный белый покров
И его среди прочих настигнет,
Дух мятежный под грузом оков,
Как и юность, навеки утихнет.
И останется только в окно
Сквозь решётку смотреть на природу,
Забывая тюремное дно,
Тоньше чувствовать жизнь и свободу.
Да в отрыве от отчей земли,
К дорогому родимому краю
Быть исполненным чувства любви,
На чужой стороне умирая.
Я ВЫРОС В БАРАКАХ
Я вырос в бараках,
Средь ушлой шпаны,
В застенках ГУЛАГа
В масштабах страны.
Я ватник с фуфайкой
Пять лет проносил,
В колонне за пайкой
Длиной в пол-Руси.
Отца всех народов
«Любя горячо»,
Я в трудные годы
«Набил» на плечо,
Чтоб видел он, падла,
Как дохнет народ
За мнимую правду
Во имя свобод.
Я с детства скитался
Без мам и без пап,