Максим Катанов принимал присягу в феврале 1992 года. В серой шинели и натянутой до ушей шапке, с автоматом на груди, дрожащим от волнения голосом он читал на морозе слова клятвы.
До армии он был кумиром девчонок. Красивый юноша с черными как смоль волосами и синими ангельскими глазами. Теперь от его длинных, как у музыканта, волос остался только короткий «ежик». Форма топорщилась на нем, в ней он казался тощим несуразным цыпленком. Марина, его девушка, наверное, подняла бы его на смех. Но она не приехала на присягу, поэтому не видит его. На присягу к нему приехала только бабушка, у которой он жил в последнее время. Родители его погибли в автокатастрофе год назад, и он переехал из Херсона в Грибовск.
За его спиной почти два месяца в «карантине» отдельного батальона особого назначения. Тяжело ему было, жуть как тяжело. С превеликим трудом выдерживал он тяжесть страшнейших физических нагрузок, ужасно страдал от лютого мороза на стрельбище и на броне боевой машины десанта. А ведь это только цветочки, ягодки еще впереди.
В случае войны его батальон должен выполнять особой важности боевую задачу. Ведение полномасштабной диверсии по объектам противовоздушной обороны противника: установка точечных наземных источников радиопомех, блокировка линий электропередачи, полная или частичная ликвидация боевого охранения, уничтожение радиолокационного и специального оборудования. И многое другое. Мелкими группами бойцы должны высаживаться в тыл врага на самолетах, вертолетах, даже с подводных лодок в аквалангах. Они, по сути, смертники. Надо ли говорить, что для выполнения подобных задач требовались высококлассные специалисты по диверсиям. Таким специалистом и предстояло стать Максиму. Он сам напросился в спецназ, хотя уже сто раз успел об этом пожалеть.
После присяги их разбросали по ротам. Он попал во вторую, «славную дедовскую», так называли ее солдаты между собой. А дедовщина здесь была будь здоров. В этом Максим убедился в первый же день.
После отбоя, когда офицеры разошлись по домам, молодых подняли по тревоге и выстроили в ровную шеренгу.
На середину казармы вышел «дед» в камуфляжных штанах, тельняшке и тапочках на босу ногу. В руке он крутил связку ключей на кожаном ремешке.
– Установка противотанковых заграждений! – посмеиваясь, объявил он.
Подталкиваемые «дедами» молодые вынесли на середину казармы несколько коек с панцирными сетками. Установили койки в ряд.
– Десантирование с «вертушки».
Два крепко накачанных жлоба в тельняшках подхватили на руки молодого солдата, высоко подняли его и швырнули брюхом на пол в проход между кроватями. Это называлось десантированием.
Максим не проронил ни звука, когда с высоты человеческого роста «десантировали» и его. Он не умел группироваться в падении и потому ударился больно. А попробуй возмутиться, сразу изобьют до полусмерти. И ничего потом не докажешь.
– Обкатка танком! – снова прогудел «дед».
Максима и других бедолаг затолкали под койки. И тут началось такое! «Деды» как оголтелые начали прыгать с койки на койку. Сетки прогибались под их тяжестью и доставали до спины. Это был сущий ад.
Отпустили ребят после полуночи, когда устали сами «деды».
Вторая ночь началась с пинг-понга. Максима согнули раком и изо всех сил наподдали по заду тяжелым табуретом. Он пулей полетел вперед и тут попал в руки второго «теннисиста». И снова удар по заднице. Хорошо еще копчик не сломали.
Третью ночь молодых заставляли ползать по казарме наперегонки. Последнего заставляли нырять в тазик с водой. Страшнее издевательства не придумаешь. Но Максима больше не трогали. А все потому, что он умел играть на гитаре и пел так, что заслушаешься. Пока все его товарищи ползали по натертому мастикой полу, он выбивал из гитары бравурный марш и нечеловеческим голосом орал: «Все выше, и выше, и выше!» Впрочем, это куда лучше, чем стирать пузо до крови.
Вдоволь наиздевавшись, «деды» скомандовали «отбой», и все молодые пулей разлетелись по своим койкам. Максим остался на своем месте. Ему велели играть и петь колыбельную из передачи «Спокойной ночи, малыши!». И он играл. Потом исполнял песни для души, о сопливой любви. Отпустили его, когда все «дедушки» заснули.
Молодых гоняли стадом по казарме не каждую ночь. Но Максим развлекал «дедов» всегда. В ту ночь он исполнял песни из репертуара «Кино».
– Капля крови на рукаве, – высоким хрипловатым голосом пел он, подражая Виктору Цою. – Мой порядковый номер на рукаве.
Его слушали внимательно, не перебивали.
– Пожелай мне удачи в бою.
– Во, бля, Бугай явился! – заорал кто-то.
В одно мгновение Максим был забыт. «Деды» повскакивали со своих мест и бросились к солдату, чья мощная фигура нарисовалась на входе у тумбочки дневального.
Максим взглянул на вошедшего. И вздрогнул.
Они с Мариной гуляли по городу, когда перед ними затормозила роскошная белая «Волга» тридцать первой модели. Из нее вышел молодой человек в темных очках и светлых брюках. Статный, приятной наружности, модно одетый. От него здорово пахло деньгами.
С другой стороны машины вышел высокий парень – косая сажень в плечах.
Марина посмотрела на него и захлопала глазами.
– Толик, – протянула она.
– Девятнадцать лет уже Толик, – не слишком любезно ответил парень и покосился на Максима.
– Ты вернулся? Совсем?
– В отпуск, – подойдя к ней, буркнул он.
Молодой человек в очках остался стоять у машины.
– Я рада, – она отступила на шаг.
– Рада, да не очень, – набычился он. – Я, понимаешь ли, в армии, а ты с каким-то хмырем любовь крутишь.
– Ты потише, – нахмурился Максим.
Его руки и ноги налились свинцом. Стало тяжело дышать. Телом завладел предательский мандраж, но он превозмог себя.
– А ты заткнись! Тебя, урод, не спрашивают!..
– Толик, ну не надо, – Марина встала между ними.
– Мне тут кенты накатали, что ты с этим козлом гуляешь. – Лицо у Толика стало красным от злости. – А ты ведь меня из армии ждать обещала.
Толик Бугаев был влюблен в Марину. Она сама об этом рассказывала. Бегал за ней по пятам. Жить, мол, без тебя не могу. Она его терпела, только в руки не давалась. А потом он ушел в армию. Думал, она будет его ждать. Но она никогда не принимала его всерьез.
– Я ничего тебе не обещала.
И это было правдой.
– Да неужели?
– Толик, уйди, я прошу тебя!
– Эх ты, а я-то думал… Сука!
– Она не сука! – Максим отодвинул Марину в сторону и встал лицом к лицу с наглецом.
– Да я тебя…
Максим ударил первым. Он бил Толика не глядя, по чему попало. Но кулаки достигали цели. Правда, удары были не очень сильными.
На какое-то время Толик даже растерялся от такой прыти. Не ожидал он подобного натиска от неоперившегося юнца с красивым словно у женщины лицом. Но когда оправился от неожиданности, Максиму пришлось туго. Сильный удар в солнечное сплетение согнул его в три погибели. Резкая боль, дышать невозможно. И тут же удар коленкой в лицо.
Максим упал на спину, но быстро вскочил. Все перед ним было как во сне. Только боль и шум в ушах напоминали о суровой реальности. Он надвигался на Толика, как зомби. Пытался достать его кулаком, но тут же мощный удар с прыжка в голову опрокидывал его на землю. Его били со страшной силой. По всем законам, он уже давно должен был валяться в отключке. Но он все поднимался и бросался на врага. И снова получал.
Где-то далеко-далеко отозвался вой милицейской сирены. И все прекратилось. Максима перестали бить, и он потерял сознание.
Очнулся он только в больничной палате. Рядом с ним сидела Марина. Лицо его было забинтовано.
– Напугал ты меня, глупый, – рука Марины прошлась по его волосам. – Два часа без сознания был. К счастью, переломов нет.
– И без того хорошо досталось.
Максиму трудно было говорить, болела выбитая челюсть.
– Нашел на кого с кулаками бросаться. Толик семь лет боксом занимался. Мастер спорта. И в спецназе служит уже целый год.
– Я правильно сделал, что врезал ему.
– Ты молодец, Макс. Только драться ты не умеешь.
– Научусь.
– Конечно, научишься.
Марина смотрела не на него, а куда-то в сторону. О чем она думает? Или о ком.
– И набью морду этому Толику.
– Толика милиция забрала. Тебя в «Скорую помощь», а его в милицейскую машину.
– А вот этого я не хотел.
В глазах у Максима не было ни тени злорадства.
– Но так вышло. Ничего, может, все обойдется.
– Все может быть.
– Ладно, я пошла, уже поздно, почти двенадцать ночи. Родители волнуются.
– Как же ты так поздно домой?.. Пошли вместе.
Чего он будет валяться в больнице, если у него ничего не сломано?
– Тебе нельзя. Да ты и не волнуйся за меня. Меня подвезут.
– Кто?
– Олег.
– Какой Олег? – нахмурился Максим.
– А тот, который с Толиком на «Волге» был.
Он вспомнил, как смотрела Марина на молодого человека в темных очках. Внутри что-то тоскливо сжалось.
Он и Марина любили друг друга. Он хотел жениться на ней, но она к замужеству не стремилась. А ведь им было хорошо вместе.
– Чего это он вдруг тебя подвозить вздумал?
– Я его не просила.
– Да какая разница, просила ты или нет? Я спрашиваю, почему ты едешь с ним?
– Макс, не будь ребенком, – Марина наклонилась к нему и легко коснулась губами его щеки. – Пока!
Максима ослепила вспышка ревности, но он сдержался, не дал воли чувствам. И вообще, его домыслы просто смешны и нелепы. Кроме него, Марине никто не нужен.
На следующий день к нему пришел молодой лейтенант из милиции. Еще совсем сырой, но чуть не лопается от важности. Чего ему надо?
– Вчера вас избил некий гражданин Бугаев. У вас, как я понял, сотрясение мозга.
Легкое сотрясение мозга, хотел поправить его Максим. Но промолчал.
– Налицо факт нанесения телесных повреждений. Если от вас поступит заявление, мы привлечем гражданина Бугаева к уголовной ответственности. Вы будете подавать заявление?
– Нет, – покачал головой Максим. – Я сам во всем виноват, полез на рожон.
– Да? Ну, тогда у меня к вам вопросов нет, – облегченно вздохнул лейтенант.
Видно, не очень-то хотелось ему возиться с «неким гражданином Бугаевым».
В тот же день Толика выпустили из камеры предварительного заключения, но в часть, где он служил, телегу накатали.
Только это было давно и как будто в другой жизни.
– Бугай из отпуска прикатил, – услышал он за спиной голос «деда».
Не все, значит, бросились обниматься с Толиком.
– Везет чуваку, – отозвался второй голос. – На конкурсе первое место взял, домой отпустили. А ведь «замполлитр», мать его за ногу, грозился его дальше ворот КПП не отпускать.
– Ну да, в прошлый раз он в отпуске хрена одного отмудохал. Еле-еле от ментовки отмазался.
Хрен – это он, Максим.
Столпотворение вокруг Толика пошло на убыль.
– Эй! – заорал на Максима кто-то. – Чего остановился? Играй!
– А у нас тут че, музыкант, блин на хрен, нарисовался? – загоготал Толик.
Он был, похоже, навеселе. Дослуживал последние месяцы, ему все можно.
– Да чувак тут один, козырно, бля, играет. Слушай, Бугай, да он же твой зема, гадом буду. Из Грибовска. Точно, из Грибовска!
– Да ну! – Толик подошел к Максиму и в упор посмотрел на него.
Его глаза хищно сузились. Конечно же, он узнал его. Максим даже приготовился отбить удар, если получится.
Толик молчал. В его глазах отразилось тугое напряжение мысли. Наконец он сказал:
– Да это, бля, мой лучший кореш! – Он выхватил из рук Максима гитару, небрежно отбросил в сторону и полез обниматься. – Любого урою, кто хоть пальцем его тронет!
Максим думал, что он придуривается. Пригрел, чтобы больнее потом ужалить. Но нет, Толик на самом деле принял его.
– А ты ничего себе пацан, – сказал он ему, когда они вышли в морозную ночь покурить.
Максим теперь был на особом положении среди себе подобных. Его «крыл» сам Бугай.
– Правильно сделал, что в рыло мне насунул. Зря я тогда Маринку сукой назвал.
Толик невесело вздохнул:
– И заяву ты на меня не накатал. Ценю. Тебе Маринка пишет? – спросил он и как-то странно на него посмотрел.
– Пишет, а что?
Марина писала ему. Но письма стали приходить все реже и реже. А ведь они всего два месяца как в разлуке.
– Да так, ничего.
Максиму показалось, что Толик отвел взгляд.
– Видел я ее, – грустно усмехнулся он. – Привет тебе передавала.
– Она же не могла знать, что мы в одной части, – насторожился Максим.
– Да, точно, не могла. Ну ладно, не передавала. Забудем о ней.
Максим не понял, почему он должен забыть о Марине. Но спрашивать об этом не стал.
– Я через пару-тройку месяцев дембельнусь, – сказал Бугай. – Но ты не ссы, тебя и после этого никто пальцем не тронет. Мои кореша тебя, если вдруг че, прикроют.
Неужели он не будет больше стирать чьи-то портянки и трусы, стоять вместо кого-то в карауле всю ночь напролет?..
– Спасибо.
– Вот и отлично. На гражданке, я так думаю, мы друг другу понадобимся. – Бугай думал о чем-то своем. – Ты это, здесь, типа, времени даром не теряй. В рукопашке надрачивайся, со стволов палить учись, мины там всякие, фугасы. Из тебя, если ты этого очень захочешь, суперпрофи заделают, без базара. Короче, чтобы все было ништяк.
Максим не знал, зачем ему становиться каким-то суперпрофи. Тем более зачем это нужно Толику. Но он знал, что обучение у него идет туго.
Бегал он не ахти, всегда прибегал последним. На перекладине подтягивался на двойку. В рукопашном бою не делал ровно никаких успехов. И стрелял неважно, мягко говоря. Как ни старался, не мог продвинуться вперед ни на шаг. Как будто заговорил его кто.
Командир взвода пригрозил ему сегодня, что переведет его в другое подразделение. Туда, где меньше гоняют. Он бы вроде и не прочь, да обидно будет до слез, если ему под зад коленкой. Нет, он будет бороться до последнего.
Подполковник Желудев принимал батальон под свое командование, с ходу стараясь вникнуть во все дела.
Двадцать лет он отдал армии. Закончил Рязанское десантное училище, принял взвод, через год роту, еще через два – дорос до начальника штаба батальона. Старший лейтенант на майорской должности – отличный старт для блестящей карьеры. Но, увы, прошло восемь лет, а он все оставался начальником штаба. И служил ведь неплохо, в отличниках боевой и политической подготовки числился. В 1986-м его отправили в Афганистан. И только там он принял батальон, разведывательный. Через два года вернулся на Родину с тремя орденами. И снова батальон. Сейчас он принимает новую должность, и снова батальон. А ведь он и академию закончил, правда, заочно.
Ладно, пусть будет батальон, тем более отдельный, да еще особого назначения. Тем более в Ленинграде, на окраине которого дислоцировалась часть, ему светила квартира. А пока пристанищем ему служила трехкомнатная служебная квартира на территории части. Очень даже ничего для семьи из трех человек: он, жена и дочь Ольга. Девчонка совсем большая, шестнадцатый год, учится в десятом классе. И школа, кстати, неподалеку от расположения части есть. Будем считать, что устроился неплохо.
Прежний командир держал батальон в кулаке. Много заслуг на его счету. Боевую подготовку в особенности поднял на высоту. Только вот с неуставными взаимоотношениями не больно-то боролся. Но ничего, разгребем.
– Разрешите, товарищ подполковник? – К нему в кабинет, постучавшись, вошел командир второй роты.
– Проходите, садитесь, – Желудев показал капитану на стул.
– Да я ненадолго.
– Какие проблемы?
– Да так, пустяк. Боец у меня один есть. Рядовой Катанов, первого года службы. Три месяца всего у меня в роте, а вот уже где у меня сидит! – Ротный провел ребром ладони по горлу.
Достал беднягу солдат.
– Что, дисциплина?
– Да если бы! Отстающий он. Проверку за зимний период обучения на одни двойки сдал. Показатели сбивает.
– Учить надо.
– Да что я только не делал. Индивидуально занимался с ним, старослужащих на него натравливал – и ничего. Да он, кстати, и сам переживает. Из сил выбивается, не хуже других хочет быть. Только не получается у него. Слишком сложная для него программа.
– Что вы «дедов» на первогодка натравливали, это вам, капитан Чеботарев, в упрек, – Желудев наморщил лоб. – Дедовщину вы у себя в роте развели… Но это уже другой разговор. Итак, что вы предлагаете делать с рядовым Катановым?
– Перевести его нужно куда-нибудь в другую часть. Я уже старому командиру предлагал. Да он не соглашался.
– И правильно делал. Как у этого Катанова со здоровьем?
– Здоров как бык. У нас других и не держат.
– Это верно… Лишь бы солдат был здоров, а воина из него сделаем. Не можешь – научим. Или не так?
– Да вроде так.
– Это позор для нас, если мы от двоечников избавляться будем. Давайте сюда вашего Катанова, я с ним поговорю.
Где-то через час Желудев разговаривал с Катановым.
Солдат был достаточно высокого роста, метр восемьдесят, не меньше. В плечах, правда, не очень широк, но и не задохлик какой-нибудь.
– Капитан Чеботарев на вас жалуется, товарищ рядовой. Чем вы это объясните? – без предисловий начал подполковник.
– Не знаю, – обреченно вздохнул боец.
Но не смутился, не застеснялся, не покраснел. Ничего будет мужик, хоть и похож красотой на девушку.
– А кто знает?
– Да я, товарищ подполковник, чего только не делаю, чтобы не быть отстающим. Но только не могу я бегать, и тридцать раз подтянуться не могу, и стреляю слабо. А ведь я стараюсь. Видно, рожденный ползать – летать не может.
– Если ему не приделать крылья.
Хочет парень стать настоящим солдатом, да не получается у него. Но, как говорится, главное желание, а остальное приложится.
– В общем, так, рядовой Катанов, я лично займусь вами.
– Да бесполезно. Мною и капитан Чеботарев пытался заняться, и старший лейтенант Торадзе, – отводя в сторону взгляд, сказал боец. – А еще сержант Бугаев.
– Сержант Бугаев, говоришь? – улыбнулся Желудев. – Тот, который в прошлом и в этом году первые места на смотре-конкурсе бойцов армейского спецназа занимал?
– Он самый. Мы с ним земляки. С гражданки друг друга знали.
– Вон оно что! Но ничего, ты тоже первые места на конкурсах занимать будешь. Вот увидишь. Есть у меня специальный инструктор-методист. Он займется тобой индивидуально…
Подполковник Желудев принимал до необычности странное решение. Но оно ему казалось единственно правильным и действенным. Вывести рядового Катанова в число отличников боевой подготовки для него уже стало делом чести.
Ольга Желудева возвращалась из школы. Она сдала последний экзамен за десятый класс. Теперь у нее впереди целых три месяца каникул, а потом уже последний, одиннадцатый класс.
Это была ее пятая по счету школа. Сколько она себя помнила, отец всегда куда-то переезжал. И они с матерью за ним. Жизнь военного – это постоянная смена мест службы. Оля уже к этому привыкла.
Батальон, которым командовал отец, находился на самой окраине города. Чтобы туда попасть, нужно было пройти через овраг, заросший высоким кустарником. Там частенько собирались какие-то мужики, любители выпить. Она уже знала их в лицо. Они всегда смотрели на нее, когда она проходила мимо. Переглядывались между собой, но не трогали. Даже если бы захотели тронуть, то побоялись бы. КПП части всего в ста метрах. Там дневальные – только увидят, что к дочке командира пристают, вмиг прибегут. И тогда этим алкашам худо будет.
– Эй, милая, иди к нам! – пьяно прогнусавил верзила с красным носом, вдруг оказавшись в двух шагах от нее.
Значит, не боятся они солдат. Да их и не видно что-то.
– Такая красивая девочка,– прогудел у нее над ухом еще один.
Ольга не считала себя красивой. Ей уже шестнадцать, а выглядит она почти подростком. Высокая, костлявая, косички смешно торчат в разные стороны, рот большой. Странно, но это уже не первый случай, когда ее называют красивой.
– Давай, выпей с нами. А потом ваще давай, – гнусно хихикнул верзила.
И положил руку ей на плечо.
Не видно солдат. Не помогут они ей. Ну ладно, без них обойдемся.
Худенькая Олина ладошка легла на руку верзилы.
– Погладь меня, пташка, погладь, – дыхнул он на нее перегаром.
И тут же сморщился от боли.
Эта худенькая девочка с косичками превратилась вдруг в дикую кошку. Или, лучше сказать, в стальную пружину, которая, разжимаясь, больно бьет.
Ольга захватила руку верзилы, резко развернулась вокруг себя, взяла его на болевой прием и ударила пяткой в ступню. От болевого шока пьяница потерял сознание. Второго она достала мощным ударом ноги в коленную чашечку. Отскочив в сторону, добавила второй ногой в пах.
Пока второй алкаш корчился на земле от боли, Ольга нащупала пальцами точки на шее первого. Она умела не только «выключать», но и приводить в чувство.
Отец всегда хотел иметь сына, но родилась дочь. Он не унывал – стал воспитывать ее как сына. С малых лет учил рукопашному бою, возил с собой на полигоны – она умела стрелять из пистолета, автомата и даже из гранатомета. И стреляла так, что даже офицеры ахали. В рукопашном бою она, наверно, не хуже отца, хотя всерьез с ним ей тягаться еще рановато. Отец называл ее гением и гордился ею.
Дневальные с КПП подбежали к ней, когда она уже отходила от двух побитых бедолаг. Теперь будут думать, с кем связываться. Солдаты смотрели на нее круглыми глазами. Трудно было ждать от неказистой на вид девчонки такой прыти.
– Ну ты и даешь! – восхитился один из дневальных, шкафообразный детина, явно из старослужащих.
– Я никому и ничего не даю! – срезала его Ольга.
И мельком глянула на второго.
Ее сердце вдруг сжалось, дыхание перехватило. Таких красивых парней, как этот солдат, она еще не видела. Черноволосый, синие глаза… Обалдеть можно.
Она с трудом оторвала взгляд от красавца солдата и пошла прочь. Направляясь к КПП, она шла впереди него, но он стоял у нее перед глазами. Наваждение какое-то…
Вечером в восемь часов вернулся со службы отец. Рановато. Обычно он возвращается часов в десять. Может, пришел только на ужин? Штаб совсем рядом, в двух шагах.
– Ну как экзамен? – весело спросил он, усаживаясь за стол.
– Пятерка, – в тон ему отозвалась Ольга.
– Молодчина! Так держать! Каникулы?
– Угу.
– Чем собираешься заняться?
– Не знаю.
– Зато я знаю. Помогать мне будешь?
– Так точно, товарищ полковник!
– Не льсти. Я всего лишь подполковник.
– Так точно, товарищ подполковник. А что делать нужно?
– Инструктором будешь. Солдат гонять все лето.
– Да ну, – недоверчиво протянула Ольга. – Ты шутишь.
Она привыкла быть всегда при отце. Довольно часто он ставил ее в один строй вместе с солдатами. Она бегала вместе с ними, стреляла, отрабатывала приемы, училась устраивать диверсии. Но чтобы учить самой…
– Я серьезно, – отец уже не улыбался. – Есть у меня один боец. Не идет ему впрок учение, тормоз в нем какой-то. Не дает он ему идти вперед. К нему нужен индивидуальный подход. И не только инструкторский, но и психологический. А вот если его будет учить какая-то сопливая девчонка, его, здоровенного лба…
– Это ты про меня?
– Насчет здоровенного лба?
– Да нет, насчет сопливой девчонки.
– Ну, это он так будет думать.
– Я ему подумаю!
– Вот, это мне уже нравится. Правильно, Ольга, ты его сразу в ежовые рукавицы бери. Чтобы и пикнуть не мог. Сумеешь?
– Постараюсь.
Перспектива обучать отстающего бойца ее обрадовала. Она не подведет. У нее есть чему поучиться.
Только кто он, этот солдат? Перед мысленным взором замаячило лицо красавца дневального.
– Все лето будешь заниматься с ним. В приказ я тебя отдавать, разумеется, не буду, но местами для проведения занятий обеспечу. И с патронами для стрельб проблем не будет. Сколько надо, столько и получишь. Да смотри, солдат красивый, а ты у меня девка справная.
– Ты это серьезно? Думаешь, как бы чего не вышло?
– Да нет, я на тебя надеюсь.
– Вот видишь! А насчет справной девки ты это зря. Кому я нужна, такая некрасивая?
По ее личному мнению, она даже симпатичной не была. Но никогда по этому поводу не комплексовала. Но сегодня ей захотелось быть красивой. Неужели влюбилась?
– Это ты напрасно, – покачал головой отец. – Ты у меня сейчас гадкий утенок, но скоро станешь прекрасным лебедем.
На Ольге была военная форма – десантный камуфляж. Целых два дня с ней возилась, чтобы подогнать на себя. И волосы остригла, чтобы они из-под берета не выбивались. На ногах изящные полусапожки на низких каблуках, начищены до блеска. На командирском ремне – кобура, в ней отцовский табельный «макаров». Сразу видно, отец подошел к делу всерьез.
Она стояла с ним на стрельбище. Рядом выполнял упражнение из «АКС» взвод второй роты. На целый день им работы. Пока десять цинков патронов не расстреляют, не уйдут. Это не ПВО какая-нибудь, где стреляют раз в месяц по три патрона. Это спецназ, самый крутой. Американские рейнджеры и рядом не стояли.
– Рядовой Катанов! – скомандовал отец. – Ко мне!
От строя отделился тот самый красавец солдат. Значит, предчувствия Ольгу не обманули. Ей стало трудно дышать.
– Товарищ подполковник, рядовой Катанов по вашему приказанию явился! – отрапортовал солдат.
– Вот, знакомьтесь, Ольга Желудева, – официально представил отец. – Ваш инструктор.
Только сейчас боец взглянул на нее. Ни одна черточка не дрогнула на его лице. Как будто он уже знал, кто будет заниматься с ним. Зато она почувствовала, как запылали щеки.
– Рядовой Катанов, – сказал он. – Максим.
Ольга автоматически протянула ему руку.
Вместе с отцом и Максимом она как во сне шла к стенду для стрельбы из пистолета. Все плыло перед глазами.
– Ну все, не буду вам мешать, – сказал отец, когда они остановились под навесом. – Выполняйте упражнение.
И он исчез. Понимал, что его присутствие будет мешать делу. Слишком уж необычная ситуация.
На столе стоял вскрытый цинк, в нем двадцать коробочек с патронами, запас на сорок обойм. Ольга достала одну, вскрыла, вынула из кобуры пистолет, набила магазин патронами. Только после этого заняла свое место, сама себе скомандовала «заряжай», а после – «к бою». Правила обращения с оружием она помнила назубок.
Во рту было сухо, глаза застилала пелена, рука дрожала. Неужели можно так сильно волноваться?
Восемь выстрелов прозвучали с интервалом в одну секунду. Когда мишени со скрипом подъехали к ней, она чуть не лопнула со стыда. Всего два попадания. Семерка и восьмерка.
– Гм, – услышала она за спиной.
Этим «гм» ей подписывали приговор. Как же она будет учить солдата, если сама ничего не умеет? Но она же умеет!
– Надо еще раз попробовать, – словно успокаивая, сказал ей Максим.
– Да, надо, – кивнула она.
И снова зарядила пистолет.
«Никакого Максима нет. Никакого Максима нет!.. Никакого Максима нет!!. Никакого Максима нет!!!» Она привела в порядок мысли, настроила дыхание, успокоила руку. Пистолет в ладони превратился в кусок легкого пенопласта.
Все восемь выстрелов уложились в четыре секунды. На этот раз все пули легли точно в десятку. Даже отец стрелял не лучше, чем она.
– Не может быть, – в голосе Максима звучало неподдельное восхищение.
– Может, рядовой Катанов, – строго ответила она. – Может.
Пусть и не совсем официально, но она инструктор. Красавец он там или нет, любит она или ей это так только кажется, Максим у нее в подчинении.
– Двух пьянчуг ты завалила. Ну это я еще как-то могу понять. Но так быстро стрелять! Да еще в десятку.
– Я еще не то могу, – гордо вскинула она голову.
– Верю.
– А теперь к барьеру, – шутливо скомандовала она.
Максим зарядил «ПМ», взял его на изготовку.
– Пистолет как смычок в руках скрипача, – говорила ему под руку Ольга. – Ты не должен его чувствовать – таким он становится легким. Зато он должен чувствовать тебя и подчиняться не только твоим движениям, но и мыслям. Ты и оружие – одно целое.
Так учил ее отец. Оружие, оно живое. Люби его, и оно никогда тебя не подведет. Ее оно никогда не подводило. Только сегодня, один раз.
Максим расстреливал патроны медленно, с расстановкой. А результат был удручающим. Одна десятка, две девятки, три восьмерки, четыре семерки.
Но он радовался. Оказывается, он еще ни разу не попадал в десятку. Хоть это утешало.
Пять месяцев учили Максима до того, как за него взялась Ольга. Кое-что он умел. Вот, например, рукопашный бой. Он знал стойки, умел бить рукой, высоко задирать ногу. И с ножом умел обращаться. И защищаться от него. Но это только видимость. На самом деле перед серьезным противником он был бессилен.
– Ты можешь знать все «ката» в карате, крутить их как бог. Ты можешь эффектно махать руками, замахиваться ногой в голову. Но все это ерунда, – говорила ему она. – В бою нужно не бить, а уничтожать (как будто она уже побывала в этом самом бою!). Для этого достаточно знать всего несколько ударов и приемов, но владеть ими нужно в совершенстве.
Ольга показала ему несколько болевых точек на теле человека. Научила, как и чем бить в каждую. Максим старательно следовал ее наставлениям.
Каждое утро, за час до подъема, они бегали по десять километров в одну сторону и столько же – обратно. Он уставал до чертиков. В часть не прибегал, а приползал. Но ни разу не захныкал. Еще чего, он же мужчина!
Стреляли они каждый день, по три часа, не меньше. Максим делал успехи. Из пистолета и автомата он поражал все мишени, и достаточно быстро.
И вообще не зря отец приставил ее к нему. Она не только учила его, но и действовала на него психологически. Сослуживцы втихаря посмеивались над ним. Как же, девчонку ему в репетиторы взяли. Смехота! И он, превозмогая себя, собирал все свои резервы, чтобы мобилизоваться, достичь высоких результатов в боевой подготовке. Тогда командир избавит его от своей дочери.
Ольге было понятно состояние его души. Она обижалась, но не очень. Мужчина есть мужчина, ему неприятна опека женщины. Особенно той, которая тебе чужая. А она для него оставалась чужой все три месяца.
Он не стремился поговорить по душам, сблизиться с ней. Он беспрекословно выполнял все ее указания, и не более того. Он уважал ее, но не видел в ней женщину. Для него она была не более чем инструктором. Но Ольга не отчаивалась. Она уже знала, что любит его, и верила, что он когда-нибудь ответит ей тем же. Времени для этого более чем достаточно. Максим прослужил всего полгода, впереди еще полтора.
Заканчивалось лето. Скоро снова в школу. Будут учить ее, а не она. Сегодня у нее последнее занятие с Максом.
Он выстрелил из «макарова» восемь раз с интервалом в одну секунду. Шесть пуль легли в десятку, две в девятку. Великолепный результат для солдата первого года службы.
– Ну как? – с гордостью за себя спросил он.
– Отлично, – натянуто улыбнулась Ольга.
Он был рад, что занятия с ней пошли ему на пользу. Но тем не менее хотел побыстрее избавиться от нее.
– Спасибо тебе, – искренне поблагодарил он ее. – Ты хороший учитель. Я многим тебе обязан. Я теперь не хуже других. Даже лучше…
– Ты будешь лучше всех, я уверена в этом.
Отец боялся, хотя и скрывал это, как бы Максим не совратил ее. Но она-то умела понимать недосказанное. Эх, если бы Максим на самом деле попытался совратить ее! Ей было стыдно, но она хотела отдаться ему. Разве она недостаточно взрослая?.. Но Максим по-прежнему не замечал в ней женщину.
Может быть, она когда-нибудь и станет прекрасным лебедем, но пока остается гадким утенком.
Наступила осень, за ней – зима, весна. Следующая остановка – лето.
Максим делал успехи. Он стал лучшим в части. Никто не мог стрелять так, как он, бегать, преодолевать препятствия, ставить мины. Батальон не раз забрасывали глубоко в лес, без теплой одежды, почти без продовольствия. Это была борьба завыживание. И Максим всегда оставался на высоте положения. Он безукоризненно выбирался из всех ловушек сам и выводил за собой других. На местности ориентировался просто превосходно, а в рукопашном бою был на голову выше всех своих товарищей. И неудивительно, что по весне на конкурс бойцов армейского спецназа в масштабе бывшего Союза отправили его. И он вернулся победителем.
Ольгин отец гордился им. Ведь он, по сути, был ее воспитанником. В награду за высокие достижения Максима отпустили в краткосрочный отпуск с выездом на родину.
Вернулся он мрачнее тучи. Ольга попыталась заговорить с ним, но он даже не взглянул на нее.
– Девчонка его замуж за другого вышла, – объяснил ей Виталик Зимин, приятель Максима.
Он думал, что она вправе знать это. Как-никак, а ее до сих пор продолжали считать его наставником, даже другом.
Ольге стало не по себе. Оказывается, у Максима была девушка, которую он любил, а она об этом даже не знала. Хотя это не должно быть для нее неожиданностью. Он парень видный, у него просто не может не быть подруги.
Только подруга его предала, вышла замуж за другого.
На губах у Ольги невольно заиграла злорадная улыбка. И хорошо, что Максима бросила его подружка. Хорошо, что он никому больше не принадлежит. Он будет принадлежать ей. Уж она-то его никогда не бросит.
Только будут ли они вместе?
Летом 1993 года Ольга поступила в институт физкультуры. Это казалось ей единственно правильным решением. Что-что, а в физическом отношении она достаточно развита. И даже внешне это уже заметно.
За последние месяцы она поправилась, исчезла угловатость, груди стали большими, упругими. А волосы у нее, оказывается, роскошные, не хуже, чем у красоток из рекламы шампуней. И лицо совсем не уродливое. Даже красивое. И глаза красивые. Кожа нежная, матовая. Ольга даже залюбовалась собой, глядя в зеркало. Обворожительная шатенка с идеальной фигурой. Да, наконец-то она превратилась в прекрасного лебедя. Прощай, гадкий утенок!
Она не удивилась, когда ее сокурсники наперебой начали ухаживать за ней. Назначали свидания, дарили цветы. Но ее никто не интересовал, кроме Максима, который, казалось, не замечал ее.
Максим уволился в запас в середине ноября. Она узнала об этом, когда он уже получил расчет и покинул расположение части. Он даже не попрощался с ней.
Ольга проплакала всю ночь. Не ожидала она от него такого невнимания.
Утром она шла от трамвайной остановки к своему институту через сквер. Тихо шуршала под ногами опавшая листва. Навстречу ей прошел мужчина и обернулся ей вслед. В распахнутом плаще поверх свитера с высоким воротом и в короткой юбочке она выглядела очень даже привлекательно, особенно хороши ноги.
Кто-то сзади легонько тронул ее за плечо. Она обернулась и увидела Максима. Он был в военной форме: пятнистый бушлат, голубой берет, полусапожки. Но Ольга видела только пышный букет цветов у него в руках. И улыбку на лице. И это все ей.
Дальше все происходило как в сказочном сне.
– Я понял, что мне нужна только ты. Ты самая красивая. Мне нужна только ты.
Голова у Ольги кружилась, сердце так и прыгало.
– Я люблю тебя, Максим, – прижимаясь к нему со счастливой улыбкой, прошептала она.
А потом была какая-то гостиница, дешевый номер на двоих. Она пропустила занятия, но ей даже не пришло в голову об этом жалеть. Какой может быть институт, когда она с Максимом?.. Она забыла про все на свете.
Едва закрыв за собой дверь, Максим припал к ее губам. Она ответила ему. Они целовались долго, ей было так хорошо. Он нежно гладил ее, будоража кровь. Ольга даже не заметила, как сама начала расстегивать пуговицы на форме Максима. Делала это быстро, но неловко. Она торопилась. Ей не терпелось слиться с ним в одно целое. И ей нисколько не было стыдно. Отдаться любимому человеку – что может быть естественней?
Ей было немного больно, когда Максим входил в нее, но затем боль прошла. Ей на смену пришло ощущение дикого восторга. Что-то твердое двигалось внутри ее, не знала она, что это может доставлять столько блаженства…
Максим обращался с ней нежно, был ласков. Делал все неторопливо, растягивая наслаждение, а Ольге хотелось натиска, быстроты, резкости. В ней сейчас словно ожила дикая кошка.
Кошка. Не зря отец ее так иногда называл. Она умела быть резкой, непредсказуемой и опасной, как кошка. Нюх на опасность в ней был развит необыкновенно.
– Ты знаешь, я ведь раньше к тебе всерьез не относился, – сказал Максим, немного отдохнув. – Уважал тебя – это да. Ты же у нас девочка-суперкласс. Но как женщина ты для меня была ноль.
Мог бы и не рассказывать. Она и сама это знала.
– Зато ты мне нравился всегда.
– Я знаю. Потому ты и стала такой. В общем, понял я, что для меня ты все.
– А как же твоя девушка?
– Какая девушка?
– Та, которая замуж за другого вышла.
Ольга вспомнила, каким он был после отпуска.
– Откуда ты об этом знаешь? – Максим даже удивился. Думал, что сохранил это в тайне от всех. Только Виталику, дружку своему, и поведал.
– Да сказали.
– Понятно, – невесело усмехнулся он. – То, что знают двое, знают все.
– Ты любил ее? – спросила Ольга.
– Марину?.. Да, любил. Но теперь уже нет. Давай не будем о ней.
– Как скажешь.
– Я завтра уеду, – сказал он и нежно коснулся губами ее уха.
По телу снова разлилась волна желания.
– Я хочу с тобой, – прошептала она.
– Не надо. Я сам приеду к тебе. Санкт-Петербург – город большой, красивый, не то что наш Грибовск. Мне здесь нравится.
– Когда ты приедешь?
– Да через месяц, не позже. С бабушкой нужно побыть хоть немного. Она ведь у меня одна, больше родных нету.
Ольга знала, что Максим потерял родителей.
– Я буду тебя ждать.
– А куда ты от меня денешься? – рассмеялся он и навалился на нее всем телом.
Ей приятно было ощущать на себе его тяжесть.