На мой крик сбежалась целая толпа. Облаченные в костюмы для выступлений актерки ахали, охали, теснились в дверях, устраивая суматоху.
– Что происходит? – донесся до меня голос Айзека.
Девушки дружно заговорили, перебивая друг друга, и разобрать хоть что-нибудь в этом гомоне не представлялось возможным, равно как и протиснуться в мою гримерку сквозь толпу. Я истерически расхохоталась, представив растерянность Айзека, пытавшегося попасть внутрь и выяснить, что случилось. Ноги меня не держали, и я сползла по стене на пол, всхлипывая от смеха, а потом так и осталась сидеть, раскачиваясь из стороны в сторону, пока кто-то не брызнул мне в лицо водой.
– Лайза? – услышала я встревоженный голос Уильямса. – Лайза, кто это сделал?
Надпись на зеркале, сделанная – несомненно! – моей собственной помадой, казалась издевательской шуткой, вот только смеяться совсем не хотелось. Правду сказать, мне было страшно, очень страшно.
– Не знаю. Я пришла, а оно… оно…
Уильямс нахмурился.
– Понятно. Так, все вон отсюда! Немедленно! Айзек, ты останься! И… Джинджер, отведи Лайзу в мой кабинет и налей ей выпить.
– Я не хочу, – попробовала сопротивляться я.
– Это мое личное распоряжение, – рявкнул управляющий. – Выпить и закусить! Кому из девиц сегодня прислали конфеты?
– Мине, мистер Уильямс, – робко сказала всезнающая Джинджер.
– Найди Мину и забери у нее коробку. Скажи, что завтра она получит две взамен. Бегом! Айзек, позови Дерека! Лайза, дорогая, попробуй встать. Вот так, молодец. А теперь присядь на стул, сейчас вернется Джинджер с конфетами и отведет тебя в кабинет. Как ты думаешь, кто это мог сделать?
– Не знаю, – прошептала я. – Даже подозрений никаких нет.
Первым вернулся Айзек в сопровождении Дерека, начальника охраны. Должно быть, по дороге помощник управляющего рассказал, в чем дело, или же по клубу уже пошли гулять сплетни, поскольку Дерек не удивился, увидев надпись.
– Из зависти какая-нибудь дура намалевала, – не сомневаясь, произнес он. – Поездка на мобиле, дорогущий букет, да еще и второй номер за вечер – вот у дряни и случилось временное помутнение рассудка. Надо опросить всех, кто сегодня был задействован в программе.
– Вот и займись этим! – гаркнул Уильямс.
Я же смотрела, как завороженная, на столик под зеркалом. Баночку с помадой так и бросили открытой, рядом валялась тушь, а пудра покрывала поверхность тонким слоем бело-розового налета. Тот, кто пришел, чтобы написать мне гадость, брал мои вещи, трогал своими грязными (мне они представлялись непременно грязными) руками, рассматривал, возможно, даже нюхал. Меня передернуло.
– Придется все выкинуть и купить новое.
– О чем ты, дорогая? – Уильямс тоже перевел взгляд на столик. – Ах, это. Не беспокойся о ерунде. Я прикажу, чтобы тебе возместили стоимость твоих вещичек. И дам завтра выходной, а ты сходишь и купишь новые. Хорошо?
Я попробовала улыбнуться, но левый уголок рта упорно уходил вниз, кривя лицо в гримасе.
– А вот и Джинджер! – преувеличенно бодро воскликнул управляющий. – Где тебя носило? Или, наоборот, это ты разносила сплетни по клубу?
– Что вы! – возмутилась запыхавшаяся Джинджер. – Просто Мина уже успела слопать все свои конфеты. От нервного потрясения, так она сказала.
– А завтра Мина не влезет в платье, – раздраженно прошипел Уильямс, – и я устрою ей еще большее потрясение.
– Но я все равно нашла сладости! Вот! – и Джинджер победно выставила перед собой небольшую золотистую коробочку, перевязанную алой ленточкой.
– Отлично! Вот ключи от моего кабинета. Отведи туда Лайзу и проследи, чтобы она приняла чего-нибудь покрепче. Потом уложи на диван и укрой пледом.
– Хорошо, мистер Уильямс.
Джинджер обняла меня за плечи.
– Не надо, – прошептала я, – сама дойду.
– И постарайся отдохнуть, – в спину мне крикнул Уильямс. – Я приду, как только мы здесь разберемся.
В кабинете Джинджер с удовольствием вытаскивала из бара бутылки, рассматривала их, вертела в руках.
– Чего тебе хочется, Лайза?
– Мне все равно.
– Да ты только посмотри, какой у нашего буки здесь склад! Надо же! Вот, взгляни: "Ройял"! Да на эту бутылку мне месяца три работать надо!
И Джинджер ловко разлила драгоценную жидкость по стаканам. Уильямс ничего не сказал о том, может ли она сама составить мне компанию, что Джин приняла за молчаливое позволение.
– Ну же, давай! – и она подтолкнула ко мне стакан.
Я послушно сделала глоток и закашлялась. Горло обожгло огнем, внутри разлилось тепло, даже сковавший меня ледяной ужас разжал свои лапы.
– Закуси! – Джинджер подсунула коробку с конфетами поближе ко мне.
При виде засахаренных фиалок, украшавших шоколадки, меня замутило.
– Нет, Джин, я не буду.
– Как хочешь, – пожала она плечами. – А я съем парочку.
И она отправила в рот взятую из центра коробки конфету, а потом налила нам еще по стакану виски.
– Может, не надо? – с сомнением спросила я. – Опьянеем. У меня и так уже голова кружится.
– Так это же хорошо! – возвестила Джинджер и осушила свой стакан. – Все проблемы враз позабудешь. Скажи, – она наклонилась ко мне, обдавая хмельным дыханием, – а почему ты про Марион спрашивала?
У меня от усталости, нервного напряжения и выпитого уже путались мысли, так что я не сразу сообразила, что именно ее интересует.
– Поболтать с ней хотела.
– Нет же, – Джин хихикнула. – Я о том, что у Марион якобы кто-то есть. С чего ты взяла? Видела ее с кем-то?
И она закинула в рот вторую конфету.
– Нет, – отчего-то мне не хотелось упоминать о подслушанной сцене. – Просто подумала. Сама не знаю почему.
– Поня-атно, – протянула собеседница. – По третьей?
К тому моменту, как в кабинете появился Уильямс, я уже изрядно захмелела, а Джинджер была совсем пьяна.
– О, шеф пришел! – радостно воскликнула она.
Управляющий поморщился.
– Я велел тебе дать Лайзе выпить и уложить ее отдыхать, а не устраивать попойку, – раздраженно заметил он. – Ступай прочь.
– Есть, – хихикнула Джинджер.
Она встала, пошатнулась и неуверенным шагом направилась к двери. Уильямс следил за ней мрачным взглядом.
– Нашли того, кто сделал надпись? – спросила я.
Управляющий выругался сквозь зубы.
– Нет. Уволю к дьяволу Дерека! Развел бардак. Его люди клянутся, что никто из посетителей в служебные помещения не проникал, вот только я не склонен верить их словам. Кто же добровольно признается в собственной халатности? Конечно, Дерек старательно убеждал меня в том, что гадость сделала одна из актерок, вот только вычислить, кто именно, он так и не смог. С одной стороны, все, кроме Марион, присутствовали в клубе, а с другой – никто ничего не видел. Сама-то ты кого-нибудь подозреваешь?
Я на мгновение замешкалась. Рассказать Уильямсу о полном ненависти взгляде, что преследовал меня все выступление? Как бы управляющий не решил, что я свихнулась от страха, ведь доказательств у меня нет – да и какие здесь могут быть доказательства?
– Нет, мистер Уильямс. Я не знаю, кто мог решиться на столь гнусную шутку.
"И даже не уверена, что это шутка", – мысленно завершила я. Но оказалось, что Уильямс разделял мои опасения.
– На всякий случай будь поосторожнее, – проворчал он. – Сейчас я выдам тебе деньги на новые тряпки и грим. И позову Дерека, чтобы он поймал для тебя кэб. Может, будет лучше, если он поедет с тобой?
Я представила реакцию Метью на появление начальника охраны и отказалась.
– Ладно, дело твое, – согласился Уильямс. – Завтра отдохни хорошенько, выспись как следует.
"Завтра" давно уже наступило, но обращать на это внимание управляющего я не стала. Получила деньги, дождалась Дерека и отправилась домой, чуть не уснув от усталости и выпитого прямо в кэбе.
Я очень боялась реакции Метью на свое появление. Брат ни разу еще не видел меня захмелевшей. Более того, мой вид определенно давал понять, что выпила я вовсе не на веселой пирушке. Покидая клуб, я мельком увидела свое отражение в оконном стекле и даже испугалась: бледное лицо, искаженное гримасой, черный парик, размазавшаяся алая помада и потекшая черная тушь. Не знаю, что подумал о странной пассажирке кэбмен, но ни слова он не произнес. И только увидев кошелек в моих руках, проворчал:
– Мне уже заплатили, мисс.
В дом я входила, готовясь к расспросам. Как назло, в голову не приходило ни одной мало-мальски убедительной версии, объясняющей мое появление в столь неподобающем виде, а расстраивать или пугать Метью не хотелось. Я мысленно обругала себя за то, что не догадалась привести себя в порядок в гримерке Джинджер (о том, чтобы войти в собственную, и думать пока что не хотелось). Да, парик пришлось бы оставить, но хоть краску с лица можно было бы смыть.
– Ли? – послышался голос брата, и заспанный Мет выглянул из спальни. – Прости, я уснул.
В коридоре царил полумрак, так что разглядеть мое лицо Метью не мог.
– Все в порядке, – сказала я, изо всех сил стараясь, чтобы мой голос прозвучал спокойно. – Возвращайся в постель. Я перекусила в клубе.
– Ладно, – пробурчал Мет и скрылся за дверью.
А я, двигаясь на цыпочках, чтобы не потревожить его, направилась в ванную.
Теплая вода тоненькой струйкой текла в старую чугунную ванну, занимавшую почти всю крохотную комнатушку. Увы, просторного дома с большой ванной мы с Метью позволить себе не могли. Даже на оплату этого скромного жилища из двух спален, общей комнаты, кухни, ванной, коридора и небольшого чуланчика уходила львиная доля моего заработка. Мет порывался одно время подрабатывать уличным художником, но я ему настрого это запретила.
Плеская воду в лицо, я никак не могла избавиться от тяжелых мыслей. Кто написал мне послание на зеркале? Что это было: предостережение, признак чужой ненависти, глупая шутка? Сознание туманилось, голова кружилась, и прийти хоть к каким-либо выводам я так и не смогла. Так и отправилась в постель, отложив все вопросы на потом.
А днем меня ждало новое потрясение. Проснулась я уже после полудня. Бледное осеннее солнце разогнало тучи и заливало мою комнату светом. Я натянула халат и побрела в кухню, где и застала Мета. Брат хмурился и кусал губу, перед ним лежал раскрытый "Ежедневный вестник". Я бросила на газету мимолетный взгляд и замерла. С разворота на меня смотрело большое фото Марион в траурной рамке.