Я родился 1 октября 1970 года в пору золотой осени. Моя мама рассказывала мне, что, когда она выносила меня из родильного дома, шел настоящий снег. Так само небо отметило мое рождение.
Родился и вырос я в рабочем шахтерско-металлургическом городе Новокузнецке Кемеровской области на юге Западной Сибири. Город наш был большой – семьсот тысяч жителей. Мои родители были интеллигентами в первом поколении. Отец – немец, потомок немецких колонистов Поволжья, а мама – русская.
Когда я вспоминаю о своем далеком детстве, то в памяти всплывают прежде всего мои костыли. Дело в том, что я страдал хроническим остеомиелитом левого бедра. Периодически в бедре накапливался гной, повышалась температура организма, и нога не сгибалась. Требовалось хирургическое вмешательство. Впервые заболел я в два года. Простыл и застудил ногу, гуляя в бабушкином свинарнике. Но самый тяжелый рецидив я перенес в свои шесть лет – загноилась кость. Я с ужасом вспоминаю, как я лежал в больнице, и мне промывали кость пенициллином. По вечерам ко мне приходил мой любимый папа и читал мне сказки, а следом за ним приходила медсестра с двадцатью флаконами пенициллина. В сгиб моей левой ноги в кость была постоянно вставлена большая игла, заткнутая специальным крючком. Медсестра вынимала его и вставляла большой шприц с лекарством для промывания. Нога при этом мучительно ныла.
Подобные сеансы промывания проводились каждый вечер. Это был полный ужас для меня, но со мной рядом всегда был мой любимый отец. Это придавало мне маленько сил и мужества. Позднее рецидивы были в двенадцать лет и последний раз в пятнадцать лет, но это уже было не так серьезно, как во второй раз. Вообще я был очень хилым ребенком, часто простывал и болел.
Когда мне было шесть лет, у меня появился младший брат, чему я был очень рад. Я хотел назвать его Андреем, а моя бабушка – Женей, но мама назвала его Максимом. Он, в отличие от меня, оказался не подвержен всякой хвори.
Вскоре я пошел в школу. Надо сказать, что парнишкой я был толковым, и поэтому учеба давалась мне легко. В начальной школе я учился только на «отлично», в старшие годы на «хорошо» и «отлично». Но в моем аттестате о среднем образовании все-таки есть одна тройка – по русскому языку. «Увы, для немца это нормально», – успокоил я себя.
В нашем старом дворе, состоящем из хрущевок-пятиэтажек, у нас были разные развлечения. Моим любимым был бокс. Наши подвыпившие старшаки собирались на веранде детского сада, находившегося поблизости, давали нам, девятилетним пацанам, боксерские перчатки и заставляли боксоваться. Я, любивший смотреть бокс по телевизору, часто побеждал, забивая своего противника. А вскоре все мы, участники тех «спаррингов», пошли заниматься в настоящую секцию бокса. Нашим тренером был мужчина с волевым благородным лицом английского джентльмена.
Занимался боксом я где-то полтора года в детстве, потом отцу на его работе дали новую квартиру в другом – Центральном районе, и мы переехали в трехкомнатное жилье.
Теперь у нас появился просторный зал, и больше не стучал трамвай под окном. Первое время от тишины звенело в ушах. Я закончил шестой класс в старом Кузнецком районе, и начались каникулы. Они ознаменовались для меня событием с большой буквы.
Дело в том, что на отдел, в котором работал мой отец, выделили одну путевку в пионерский лагерь на Черном море – «Юный пограничник». Это санаторный лагерь для детей, страдающих заболеваниями опорно-двигательного аппарата.
В отделе на путевку претендовали двое: я и дочь сотрудника моего отца. Решили дать тому, кто закончит учебный год лучше. Я уже разочаровался и мысленно отказался от путевки, потому что считал себя невезучим. Учился как обычно, не проявляя особого усердия.
Но фортуна улыбнулась мне, и путевку получил я, закончив учебный год всего на один балл выше, чем моя конкурентка. У меня было три «отлично» при остальных четверках, а у нее всего две.
Начался сбор справок для лагеря. В конце концов все было собрано. Я думал, что эти справки в самом лагере не нужны, а нужна только история болезни, и поэтому сложил все аккуратно в конверте в свой письменный стол. Поздно вечером мы выехали в аэропорт, чтобы успеть на первый утренний рейс в Симферополь. Ночевали мы с мамой прямо в аэропорту города Новокузнецка.
Проснувшись рано утром, я увидел, как за огромными стеклами аэропорта шел снег, и это летом. Вскоре пришла наша сопровождающая, и начался сбор и оформление документов для лагеря. И – о черт! – нужны были все справки, которые я оставил дома. Старшая сказала: или я представлю справки, или остаюсь дома. На мое счастье, стояла нелетная погода, и все просто сидели на багаже в аэропорту. Моя мама помчалась на такси в город за справками. Через два часа она вернулась, сказав, что обегала всю поликлинику, собрав их. Я удивленно заметил: «Зачем ты это делала, ведь все они лежали в моем письменном столе?» Мама расстроилась, что я не сказал ей это сразу. Мои документы старшая группы приняла. Все было в порядке. Сейчас я осознаю, как выручила меня природа нелетной погодой, а то сидеть бы мне дома и не увидеть тогда Черного моря из-за этих чертовых справок.
И вот мы прилетели в Симферополь, откуда нашу группу отвезли автобусом в Евпаторию прямо в лагерь. В нашем шестом отряде все оказались на один год младше меня, только один парень был моим ровесником. Автоматически я стал лидером в нашей палате кемеровчан. И, как всегда, уже в лагере мне снова не повезло – я простыл и опухло ухо. Меня на две недели положили в изолятор. Выходить на улицу из него не разрешалось. Пока другие наслаждались Крымом, я банально валялся на больничной койке.
Половина сезона была выкинута на свалку. Наконец меня выписали и жизнь началась. Я аккуратно посещал все лечебно-профилактические процедуры. Их было три: грязевые аппликации термальные ванны и массаж.
Вскоре я познакомился с девочкой, которая понравилась мне с самого начала. Звали ее Ирой Козловой, ей было двенадцать лет, и она была из украинского Мелитополя. Она тоже всего один раз переболела остеомиелитом на ноге – на голени.
Она была очень красива и ярко сексуальна, у нее были вполне развиты все женские прелести. Мы дружили, это была детская чистая любовь. На танцах я всегда с ней танцевал. А однажды на вечеринке с вокально-инструментальным ансамблем (такие у нас устраивали по выходным) я сбегал в парк и принес ей букет белых роз. Воспитатели были возмущены. Но их мнение было мне безразлично.
Но все хорошее рано или поздно подходит к концу. Наступил и у нас день отъезда. Я прощался с ней. Мы обменялись адресами и решили переписываться. Потом ее забрали родители на своем ВАЗе, а мы поехали в аэропорт.
Домой долетели нормально. Я был обижен на нее: дело в том, что мы – я и мои парни – провожали ее, когда она уезжала с родителями, но она даже ни разу не обернулась, чтобы посмотреть на нас из окна машины. Это заметили все. Я был оскорблен.
Вскоре я получил от нее письмо, где она сообщала, что при воспоминаниях обо мне у нее на глазах наворачивались слезы. Аналогичные чувства испытывал и я. Но мне ясно было также и то, что у нас нет будущего. Мы были еще дети, и нас разделяло огромное расстояние. Поэтому после ее третьего письма я написал ей просьбу не писать мне больше.
Так закончилась моя первая любовь. Надо было теперь после всего этого готовиться морально к новой школе, новому классу. Что ждет меня впереди? Я волновался.
И вот осенью 1 сентября 1983 года я отправился в новую 11-ю школу города Новокузнецка. Она не относилась к району моего проживания, но мой отец договорился с директором. Его цель была устроить меня позже в девятый математический класс. А пока я начал учебу в простом. Взяли меня в 7-й «В» и посадили за парту с очень развитой в женском плане девицей. К тому же у нее было красивое томное лицо. Ее звали Оксана. Вообще в моем классе оказались три очень красивых девочки. Это Новикова, Дамова и Зятикова – каждая была красива в своем стиле. Моей любовью стала Инга Зятикова. Я любил ее тайно. Дело в том, что она была влюблена в одного старшеклассника по имени Стас, фамилии, к сожалению, не помню. Любовь ее была безответной. Я понимал, что у меня нет шансов с Ингой, поэтому скрывал свои симпатии. Я не считал себя покорителем женских сердец, может, и зря.
Жизнь в новом классе текла мирно до первой демонстрации на 7 ноября. Я пришел на нее, как обычно, одетый в свою куртку, привезенную мне отцом из ГДР, и в моей старой цигейковой шапке, в которой ходил всегда. Я привык так ходить еще в своей старой школе. Но сейчас моя шапка вызвала взрыв насмешек надо мной. Один одноклассник – Максим Куличенко – очень метко и потому особенно обидно назвал меня пастухом. Я готов был сквозь землю провалиться, у меня начался нервный тик – задергалась губа. Ведь я был так чувствителен. В старой школе мы все знали друг друга с первого класса, многие были бедны, нам и в голову не приходило смеяться друг над другом из-за каких-то тряпок. Но иные нравы царили в новом коллективе, здесь надо было одеваться на уровне и носить минимум заячью шапку. Как все это грустно вспоминать, когда тебе сорок.
После этой демонстрации, где я так опозорился, Оксана начала регулярно высмеивать меня. В поле ее зрения попадало все: мои часы, мои ботинки, мой пластиковый дипломат, который пах копченой рыбой, так как отец брал его однажды с собой в командировку в Керчь, откуда привез копченой рыбы.
Я люто возненавидел эту «леди» с ее утонченными притязаниями и поведением деревенской телухи. Но я всегда отличался адским терпением и дипломатичностью. Мы помирились. Возможно, она была просто неравнодушна ко мне.
Но если это и были зародыши чувства, то до этого я просто еще не дорос. Моя цель была терпеть, учиться и спокойно уйти в математический класс. Всех весельчаков же ожидало ПТУ уже после восьмого класса.
Итак, я пережил неприятный шок из-за этих дурацких тряпок. Но это я быстро преодолел своей хорошей учебой, дерзким нравом, а кроме того, я возобновил занятия боксом.
У меня появился первый настоящий друг – Андрей Сизов. Он был моим одноклассником и сыном нашего учителя по труду. Его в классе некоторые недолюбливали, почему – не знаю. Впервые он пришел ко мне в гости на Белана – так называлась моя улица. Но я захлопнул дверь перед его носом, соврав, что мне некогда. На самом же деле причина была иной. Наша квартира была пустой – в зале не было мебели. Ведь мы переехали из двухкомнатной хрущевки в просторную трехкомнатную квартиру, а мебель еще купить не успели. Отец сказал мне, чтобы я не водил в дом своих одноклассников – квартира была пуста и надо мной будут смеяться. Во проблемы в мои четырнадцать лет! Но история с шапкой в общем-то подтверждала горькую правоту его слов. Я упорно отклонял все попытки визитов ко мне. Но Сизов оказался упорным и пришел во второй раз. На этот раз я его впустил скрепя сердце и приготовился отшучиваться. Чертова мебель!
Действительно, войдя в зал, Андрей даже присвистнул от наших пустынных просторов. Но я пресек всякие домыслы о нашей бедности, просто сказав, что мы недавно переехали и еще не успели купить хорошую мебель. Ведь мы жили в Советском Союзе, и проблемы были тоже советские.
Особенно я страдал от того, что не мог привести в гости одноклассницу. Одна мне очень нравилась, и что мне очень запомнилось, она проявляла знаки внимания ко мне. Ее красота была северной – холодной и благородной. Это была очень стройная фигуристая блондинка с яркими синими глазами.
Но спорт помогал занять досуг, отвлечься от горестных дум и эротических мыслей. Вскоре в мою спортивную школу пришел и Андрей Сизов. Мы стали работать с ним в паре на тренировках. Во время вольного боя мы месили друг друга не жалея. Обид не было – мы были мужчинами, и это был спорт для настоящих мужчин. Иногда мы лупцевали друг друга до крови.
Так шло время. Вот уже и заканчивался мой восьмой класс. Я получил первые корочки о восьмилетнем образовании. На носу висели два года математического класса. Желания идти в него не было никакого. Я знал, что придется распрощаться с нашими красотками Дамовой и Зятиковой и уйти к математическим уродинам. Я сказал отцу, что не хочу в маткласс. Батя взорвался, заявив, что только из-за этого я вообще учусь в 11-ой школе. Делать было нечего, и я пошел в этот класс одаренных умников. Чертово племя! Бокс, разумеется, тоже пришлось оставить – как я сейчас жалею об этом! Все время только математика. Вообще, как я сейчас оцениваю, маткласс пошел мне на пользу.
Он научил меня самостоятельно трудиться. В нашем классе было четыре настоящих звезды – победителей физико-математических олимпиад; кроме того, все четверо пришли из английской спецшколы.
Это Люда – как умна, так и некрасива, Саша – математический сухарь, Илья – мужик-трудяга и Володя – придурковатый гений. Андрей Сизов тоже пошел в этот класс, но предал меня сев за парту с гением. Конечно, чтобы списывать. Я же сидел один на задней парте, как волк-одиночка. По крайней мере за эти два года я не списал ни одной задачи. Всего я добился тогда только своим упорством, и моя четверка по математике заработана честно. Я горжусь этим фактом.
Вскоре в девятом классе наш учитель по математике сказал нам, что есть такой чудесный журнал «Квант» для школьников, и посоветовал его всем выписать. Я заинтересовался и сделал это. Этот журнал впервые открыл мне глаза на мое физико-математическое убожество. В нем был раздел, называвшийся «Задачник Кванта», где были задачи такого уровня, который не под силу простым смертным. Кроме всего прочего, в нем были статьи, варианты вступительных экзаменов в серьезные вузы и в частности объявление о приеме в заочную физико-математическую школу при Новосибирском государственном университете. Господи, и все это было бесплатно. Так я начал учиться еще и заочно.
Мне приходили методички с теорией и контрольными задачами, последние я решал и отсылал обратно в Новосибирск. Если с математикой проблем не было и я почти всегда получал «отлично», то с физикой пришлось потрудиться.
Но парень я смекалистый, и вскоре я достал два сборника задач с решениями: один – экзаменационные НГУ второй – ФМШ НГУ (физматшколы Новосибирского университета). Получив контрольную по физике, я выискивал эти задачи в одном из двух сборников, почти всегда они были там. Но решения я не списывал, ведь в задачнике оно дано коротко, а в контрольной ты должен его еще и объяснить. Просто я добивался правильного решения сам. А книги помогали мне.
Так я заработал свое «хорошо» по физике. Заодно я оценил себя как физик и понял, что физический факультет НГУ просто не для меня. Но физика восхищала меня.
В эти же годы я увлекся научно-популярной литературой. В сферу моих интересов входили физика, астрофизика, физика элементарных частиц. Особенно в области астрофизики я перечитал много книг. Восхищала меня эволюция звезд-гигантов, конечной стадией которых являются черные дыры. Заниматься физикой черных дыр было моей мечтой. Но для науки я был, к моему сожалению, туп. Я не был победителем физматолимпиад, увы. Конечно, денег на книги у меня не было, поэтому приходилось их просто красть в магазине «Техническая книга». Что поделаешь, меня тянуло к знаниям.
Как-то я разговорился с Ильей на перемене. И он открыл мне секрет, как он сам стал умным. Просто, сказал он, каждый вечер я решаю по тридцать – сорок задач по физике. Верно, в основе всего лежит труд, как говаривал мой отец.
С тех пор я тоже начал усердно заниматься физикой – решал по двадцать – тридцать задач за вечер. Я занимался по задачникам МФТИ и НГУ – самым серьезным. Вскоре я настолько преуспел, что начал задумываться – а не рвануть ли мне в Московский физтех после десятого. Но я быстро опустился на землю, решил быть скромнее и рубить сучок по себе. Я интуитивно полагал, что МИФИ – вот мой институт. В Москве солидная школа, а главное, вступительные билеты по физике с математикой не доставляли мне никаких проблем. В Новосибирский госуниверситет я тоже боялся ехать, хоть он и имел массу преимуществ, а именно: близко от дома, академгородок очень красив – я был там в Зимней школе, и главное – очень серьезная научная база, ведь Новосибирск – это Сибирское отделение Академии наук бывшего СССР. Но опыт занятий физикой заочно показал, что я мог бы «пролететь» на экзамене по физике на физфак НГУ, с математикой проблем бы не возникло. Как ни заманчив был Новосибирский университет, но и от него пришлось отказаться.
Вот и подходил к концу мой десятый класс. Серьезные опасения вызывал у меня чертов русский язык. За сочинения, за их грамматическую часть я получал в основном двойки и тройки, иногда даже единицы. Моей проблемой были знаки препинания. Существовала реальная угроза остаться на второй год. Какой позор! Но на экзамене по русскому языку я получил тройку и сразу же успокоился. Тяжеловато мне дался этот маткласс. В начале девятого класса я снова болел в последний раз остеомиелитом. Классный руководитель даже предлагала перейти в простой класс, ведь я отстал на целый месяц. Но я все преодолел, занимаясь в больнице самостоятельно по пособию МФТИ. Тяжело было морально: я страдал, что наши математические девицы были так некрасивы, не на кого было положить глаз. Но все позади.
Я получил свой аттестат последним, не знаю почему. Очевидно, среди учителей были мои недруги. Замечу, что в старших классах я так и не вступил в комсомол. Эту организацию я считал лживой и глупой. Уже тогда я был закоренелым антикоммунистом.
Вот и выпускной вечер. Мы погуляли по вечернему Новокузнецку. Одни отправились на квартиру продолжать вечеринку, я же ушел домой. Школа была позади. Впереди была студенческая жизнь. Прощай, детство, прощай, унылый маткласс. Расставание с последним окрыляло меня, хотя и навевало грусть – ведь это была целая эпоха моей пока в общем-то нормальной жизни.