Жара была невыносимая. Сверху беспощадно палило солнце, а снизу, посылая зловонное облако прохожим, подогревал ноги расплавленный асфальт. Идти было тяжело. Почти при каждом шаге приходилось отдирать липнущую к раскаленному тротуару обувь. Еще и ветер, не имеющий желания передвигать тяжелые плотные массы воздуха, потешался над бедными жителями, овевая их лица своим горячим дыханием.
Люди были сонны и измучены. Они еле передвигали ноги, но вот теням в тот момент было весьма неплохо. Они умело передразнивали хозяев, своим поведением напоминая капризных, непослушных детей. Тени нежились на разогретом асфальте, то удлиняясь, то наоборот – маяча темным пятнышком у самих ног людей. Они всегда будут нашими неотъемлемыми спутниками, силуэтами, слоняющимися позади. Легкие, сплетенные из шелковых паутинок, приобретая любые формы, они искажают реальность, подшучивая над нами. Своеобразный прототип комнаты смеха.
Тени по своей природе шутники, когда мы не смотрим на них, они передразнивают нас: прибавляя или уменьшая рост человека, делая его более худым или же наоборот – упитанным. Это одна из их любимых забав. А что же им еще остается? Они разделяют жизнь своих хозяев, не имея отдельной от них судьбы, составляя с этими людьми единое целое, поэтому давайте не будем строго судить их за мелкие шалости. Жаль, что радость теней была неспособна передаться их хозяевам. Они были обессиленные, измученные, их энергии едва хватало на то, чтобы удержаться на непослушных, усталых ногах.
Но не на всех жара действовала так угнетающе. Девушка лет восемнадцати-девятнадцати умело маневрировала на своих роликах между прохожими. Ей нравилась погода, у неё было хорошее настроение, о чем красноречиво говорила милая доброжелательная улыбка. Своеобразный генератор счастья, она притягивала тепло и охотно делилась им вместе с людьми, попадавшимися ей на пути. Тень разделяла настроение девушки, повторяя каждое её движение. Когда хозяйка откинула рыжую прядь со своего лица, тень также поправила свои, правда уже не светлые, а темные волосы.
Андриану были безразличны обжигающие лучи солнца. Он только все больше кутался в свой плащ, сжимая рукой оба конца воротника, прижимая их к горлу, как будто боясь выпустить лишний джоуль тепла, которого и так было более чем достаточно. Люди провожали его взглядами полными недоумения, кто-то из них все-таки не удержался и весьма резко спросил: «Молодой человек, а вам случайно не жарко?»…
Пожалуй, их можно понять: не каждый день при 37-ми градусной жаре увидишь человека, плотно закутанного в осенний плащ. Ну как говорится: «На дураков не обижаются», да никто и не хотел связываться с «умопомешанным», как они про себя его называли. Правда, Андриана мало все это волновало. Воспоминания, поглотившие его целиком, не желали выпускать из цепких объятий свою жертву. Юноша никого не замечал, втайне желая убежать от действительности, от самого себя. Пересматривать под увеличительным стеклом причину проблемы, все маленькие трещины осматривать с точность ученого снова и снова казалось ему мучительным, но он с самозабвением заглядывал в выпуклое стеклышко собирательной линзы, изматывая себя настолько, что небольшая проблема с жарой казалась сущим пустяком. Девушка на роликах невольно бросилась ему в глаза, и настроение юноши еще более ухудшилось. Андриан чувствовал себя сломленным. Он не имел понятия, что делать дальше. Как правило, большое несчастье приходит внезапно, как всплеск яркого света посреди ночного неба. После зигзагоподобной молнии, раздастся глухой звук грома, заставивший тебя содрогнуться, и только после этого, оглянувшись, ты начинаешь понимать всю мощь принесенного грозой разрушения. Андриан уже видел молнию, теперь для него раздался гром…
Он шел без всякой цели по улице, просто боясь остановиться и дать панике поглотить себя. Когда мы окунаемся в наши мысли, то зачастую перестаем замечать происходящее вокруг, пока жизнь сама лоб в лоб не столкнет нас с жестокой реальностью. Задумавшись, Андриан не заметил, как его занесло в подворотню, а главное – он не имел понятия как отсюда выбраться. Несколько переулков сходились в этом месте, и юноша не мог припомнить, каким же их них он сюда добрался.
Постояв пару секунд в нерешительности, Андриан уселся на грязный холодный бордюр: «Какая разница, где умирать?» – крутилось у него в голове. Это было слабым утешением. Он не хотел уходить в мир иной, тем более вот тут, в заброшенной подворотне, но Андриан давно уже не спал, страдая бессонницей, да еще и прогулка, длившаяся всю ночь и половину дня, изрядно его измотала. Юноша уже не мог найти в себе силы подняться, но ему ужасно сильно хотелось, прежде чем забыться, посмотреть на небо, попрощаться с ним. Желание было столь велико, что Андриан все же сумел открыть глаза и приподнять на несколько сантиметров опущенную голову, весящую по меньшей мере тонну. Казалось, что она была связана с плечами не шеей, а тонкой леской, грозившейся вот-вот порваться под невыносимой тяжестью. Воспаленные полуопущенные веки никак не желали открываться, и Андриану пришлось довольствоваться тонкими щелочками, через которые он мог подсматривать за миром. Двигать глазами было больно, поэтому чтобы лишний раз их не травмировать, Андриан устремил свой взгляд прямо перед собой, стараясь моргать как можно реже. Теперь к его моральным страданиям прибавились еще и физические.
Андриан чувствовал себя брошенным беспризорным домашним питомцем, безумно бродящим в поисках утерянного благополучия и спокойствия, которое казалось столь далеким и недосягаемым. Он был покинутым, более ненужным этой жизни и этому миру, словно бездомный пес с наполненными грустью полузакрытыми глазами, укоризненно смотрящими в темноту.
А, может, его жизнь всегда была такая, а благополучие, о котором он сейчас грезит всего лишь утерянная мечта, преследовавшая его? Возможно, стоит ему закрыть глаза, как он снова окажется в том, столь дорогом для себя мире, в мире грез и сновидений. Он уже не боялся порезаться об острые края разбитой мечты. Ему просто нечего было терять, и, в конце концов, ему необходим временный, пусть и минутный покой. Он сильно устал, сил бороться со сном уже не было, да и желания вступать в бой тем более.
Андриану показалось, что он только пару мгновений назад закрыл глаза, но на самом деле проспал часа четыре. На улице было еще светло, солнце недавно только спряталось за горизонтом. Вечерние сумерки коснулись лишь части неба, не успев опуститься на землю.
Проснувшись, Андриан ощутил странную легкость во всем теле. Боль прошла и он чувствовал себя бодрым и полным энергии. Юноша был готов парить над землей, валясь с ног в безудержном танце веселья, и, не удержавшись, он закружился. Его ноги запутывались за концы длинного плаща, но Андриан не обращал на этот пустяк внимания, пока не упал, наступив и потянув за собой один из тех злополучных концов. Следуя своей детской привычке, падая, юноша выставил вперед руки, инстинктивно защищая свое лицо от встречи с тротуаром. Пострадал он не сильно, вот только левую руку ушиб. Желая лучше её рассмотреть, Андриан направился к круглому пятну света, находящемуся в двух шагах от него. К своему изумлению он мог спокойно двигать ушибленной рукой, и, присмотревшись к ней, юноша понял, откуда взялась недавняя легкость и отсутствие физической боли. Его рука стала полупрозрачной. Он начал исчезать. «Интересная смерть, от меня даже костей не останется», – мысленно сказал юноша сам себе.
Андриан содрогнулся от пробежавшего по спине холода, – «Ну и сквозняки», – подумав он, тяжело при этом вздохнув. Дыхание, к его удивлению, превратилось в белую дымку.
«Все-таки не похоже на сквозной ветер», – с трудом проговорил Андриан. Парень сам удивился, сколько энергии потребовалось, чтобы выдавить из себя небольшую фразу. Он сидел на грязном тротуаре, сверху падал снег, и это в июне месяце! Сейчас не верилось, что совсем недавно было так жарко. Подняв на несколько сантиметров слабую руку, Андриан попробовал поймать пролетавшую рядом снежинку, но ему это не удалось. Положив кисть на снег, Андриан к своему отчаянию заметил, как тот моментально растаял, и он смог почувствовать под своими пальцами только рыхлый мокрый асфальт. Снег не падал на него, словно сверху повис невидимый зонтик, полностью повторяющий очертания фигуры покинутого всеми юноши. Своеобразный магнит, поменявший полярность и отталкивающий всех и вся. Андриан уже удивлялся, как это асфальт подобно тонкому листу бумаги не скомкался под ним. Наверное, столько людей его топтали, в том числе и разного рода отшельников, что он уже не брезгует никем. Становилось все тяжелее не поддаваться сну, – «Нужно на чем-то сконцентрировать свое внимание. Только вот на чем?», – Андриан лениво и медленно повел головой в одну сторону, потом в другую, его внимание привлек свет фонаря, стоявшего неподалеку. Из-за белых мошек, кружащих вокруг него, силуэт железного гиганта был смазанным, словно он утопал в туманно-сероватом саване. Глупые снежинки, они не знали, что даже небольшое тепло лампочки фонаря может погубить их.