Лучше бы я пошел в тренажерный зал к Гере и выплеснул дурную энергию на кетлеровские станки. Но мою машину как магнитом потянуло в автошколу, и я, работая только педалью тормоза, покатился с горки мимо кафе "Встреча", старого немецкого кладбища, крепостного барбакана, думая о том, что в разговоре с Лебединской не был до конца откровенен. Меня взволновало не только ее легкомысленное отношение к дорогому антиквариату. Незнакомец, назвавшийся Лембитом Лехтине, интересовался мной у заведующей выставочным залом не случайно. Только генуэзское золото, подобно компасу, могло потянуть в мою сторону коллекционера. Откуда эстонец мог узнать о том, что у меня есть позднебоспорские монеты? И знает ли он главное – сколько их у меня?
Раздумывая, я машинально затормозил у распахнутых настежь ворот гаража, потянулся рукой к ключу зажигания, заглушил мотор и, чувствуя, что сейчас наломаю дров, швырнул на панель брелок с дистанционным управлением гаражными воротами. Опять эти бездельники оставили их открытыми! Сколько раз просил всегда держать ворота взаперти!
Остывая очень медленно, как доменная печь, я загнал машину в гараж, закрыл и запер на замки все, что было можно, и на автобусе доехал до автошколы.
Красная "шестерка" с предупреждающей надписью на капоте: "ОСТОРОЖНО, ЗА РУЛЕМ УЧЕНИК!", переваливаясь с бока на бок по разбитой дороге, как утлое суденышко на шаловливой волне, выкатилась из ворот автошколы и медленно, со скоростью катафалка, свернуло к гаражам. Я подождал, когда она остановится, и вышел из своей засады.
Конечно, в таком взвинченном настроении не стоило отправляться на встречу с Ингой, но не в моих правилах было отказываться от встречи, тем более, что я же ее и назначил. Полагая, что Виктор уже рассказал Инге о рокировке, и вопрос решен, я с некоторым недоумением увидел, что мотор у "жигулей" продолжает работать, а Виктор, сидя на инструкторском месте, о чем-то эмоционально говорит девушке, включая и выключая рычаг поворотных огней.
Я открыл дверцу, склонился и сдержанно, как и подобает учителю с ученицей, поздоровался с Ингой. Виктор осекся, раскрыл рот и хлопнул себя по лбу, очень фальшиво сыграв провал в памяти.
– Я ж совсем забыл! – с досадой произнес он, глядя то на меня, то на Ингу. – Мне же надо сегодня ехать в Белогорск!
Он врал настолько плохо, что меня покоробило, и я нетерпеливо хлопнул его по плечу.
– Ну, давай! Выметайся!
Инга, еще не понимая, что происходит, настороженно смотрела на меня своими зелеными глазами. Ее круглые черные очки были сдвинуты на лоб и поддерживали высветленную челку. Смуглые, гладкие как каштаны скулы оттеняли впалые, с ямочками, щеки. Губы, покрытые перламутровой помадой, были слегка приоткрыты; кончиком языка девушка водила по краю зубов – я вспомнил, так же она делала, когда разговаривала со мной первый раз. Наверное, эта привычка была сродни нервно-сдержанному движению хвоста кошки.
– Это как понять? – спросила она меня, когда я взгромоздился на сиденье инструктора и стал подгонять его под свой рост. – Я вас сюда не приглашала.
– Инга! – заискивающе произнес Виктор, приседая, нагибаясь то влево, то вправо, чтобы за моими плечами увидеть девушку. – Я забыл вас предупредить! Меня временно заменит мастер вождения Кирилл Вацура…
Я незаметно двинул локтем Виктора в солнечное сплетение и повернул лицо к Инге.
– Вообще-то меня зовут Бартолемео Лесепс, – поправил я, захлопывая дверь. – Но это не имеет значения. На Виктора свалились проблемы, ему срочно надо в Белогорск, поэтому учить вас вождению буду я.
Инга как-то странно посмотрела на меня, словно была иностранкой и плохо понимала русскую речь. Виктор бочком пятился к забору автошколы, поглядывая на машину; губы его шевелились, он бормотал себе под нос либо молитву, либо проклятия.
– Не робейте, – сказал я, чувствуя, что пауза затянулась. – Я буду с вами очень вежлив… Сцепление, первая передача и плавно трогаемся.
Инга опустила руку на рычаг скоростей, сдвинула его вперед и сбросила сцепление. Машина дернулась и заглохла.
– Извините, – прошептала девушка.
Она была слишком рассеянной, чтобы нормально вести машину. Виктор уже дошел до ворот. Стоя на въезде, он жевал губу и следил за нами. Я только сейчас нашел под своими ногами парные педали тормоза и сцепления и приступил к обязанностям инструктора.
– Еще раз, – сказал я, глядя на профиль девушки. – Запускаем мотор, первая передача, добавляем газ и плавно отпускаем сцепление.
Я придерживал педаль на тот случай, если у Инги опять ничего не получится. Она крепко ухватилась за руль, налегла на него так, что ее подбородок коснулся "баранки". Я обратил внимание на то, что девушка смотрит не на дорогу, а на панель приборов, и ее широко раскрытые глаза быстро наполняются тревогой. Стрелка тахометра плавно ползла вверх. Старая "шестерка" задрожала, двигатель стал с хрипотцой подвывать, как осенний ветер на высоковольтных проводах.
– Ну! Смелее! – поторопил я, чувствуя, как легко и органично вошел в роль инструктора.
– Не смотрите на меня, – сквозь зубы процедила Инга.
Я коснулся затылком подголовника и сложил на груди руки. Виктор исчез. По ветровому стеклу рассыпались мелкие капли дождя. Синоптики, как всегда, ошиблись, предсказывая сухую и жаркую погоду. "Шестерка" дрожала, словно озябший конь. Я думал о том, что невозможно одновременно учить девушку вождению и набиваться к ней в любовники. Одно исключает другое.
Инга вдруг тряхнула головой, словно хотела избавиться от нахлынувшего на нее оцепенения, сбросила газ, заглушила двигатель и выскочила из машины столь быстро, как если бы в салоне начался пожар. Ее бежевые шелковые брюки, расклешенные внизу, колыхались, играли в свете, будто по ногам девушки струилась вода. Она сделала несколько стремительных шагов и остановилась спиной ко мне перед гаражом, обшитым рваной оцинкованной жестью.
Мне не хватало только ее капризов, с унынием подумал я и почувствовал, как любопытство к актрисе угасает. Ингу я представлял намного более интересной, чем она была.
Я посигналил. Девушка продолжала упираться взглядом в гараж и срывать с корявой ветки листья.
И мне это надо? – еще более расстраиваясь, подумал я, дотянулся левой рукой до руля, тронулся с места и медленно подъехал к Инге.
– Да что вы так переживаете? – крикнул я в окно. – Все у нас с вами будет хорошо.
Инга вдруг повернулась к машине лицом, решительно подошла к двери и распахнула ее. Сложив на груди руки, она выставила одну ногу вперед, словно хотела подчеркнуть свою независимость, и спросила:
– Ну? Что дальше? Что вы еще хотите от меня?
Мне стало за нее стыдно. Вот тебе и актриса, подумал я. Нормально сыграть целомудренную дуру – и то не смогла.
– Ничего я от тебя не хочу, – ответил я, не глядя на Ингу и с сухим треском проводя ногтями по щетине на щеках. – Хочешь тренироваться – садись, не хочешь – беги за Витей. У меня мало времени.
Чтобы тебе поверили сразу и полностью, надо разозлиться. Злость – наиболее искреннее проявление человеческих чувств, в котором трудно ошибиться. Инга не сразу, но все же села за руль, бесцельно подергала рычаг передач, несколько раз качнула педаль сцепления и откинулась на спинку сидения.
Она мгновенно перевоплотилась.
– Не пойму, что это на меня нашло! – сказала она уже другим голосом, глядя на меня с выражением той кокетливой вины, какое бывает у женщины, нечаянно заснувшей на постели незнакомого мужчины. – Голова пошла кругом! Не сердись на меня, ладно?.. У тебя на переносице то ли солярка, то ли уголь.
– Что у меня на переносице? – не понял я.
Инга не стала повторять, незаметным движением вынула из кармана шелковой жакетки платок, источающий горький аромат духов, и провела им у меня между бровей.
– Я понимаю, что инструктору положено… – произнесла она, старательно натирая мой лоб. – И все же так будет лучше.
Нет, не зря я решил подменить Виктора!
– Если ты не остановишься, – предупредил я, – то протрешь дыру.
Инга опустила руки и посмотрела на мое лицо, как ваятель на свежевылепленный бюст.
– Да, – согласилась она. – Немного перестаралась. Впрочем, у тебя такой тип лица, который трудно чем-либо испортить.
– Спасибо, – на всякий случай сказал я, хотя не понял, комплимент это был или же наоборот. – Ну что? Может быть, попытаемся проехать десяток метров?
– Да! – согласилась Инга и решительно взялась за рычаг передач. – Принимать экзамен будет Браз, а его лучше не нервировать.
– Браз – это инспектор ГАИ? – предположил я.
– Нет, это наш режиссер… Ну, куда рулить?
На этот раз она плавно тронулась с места и уверенно провела машину между гаражей.
– Первый раз обучаю актрису, – признался я.
– Так это же замечательно, – отозвалась Инга. – Это же прекрасный повод…
Она не договорила, для каких действий это прекрасный повод, вырулила на улицу Садовую и вдруг резко вдавила педаль акселератора в пол. Мотор взревел, как слон, наступивший на гвоздь, стрелка тахометра сразу вляпалась в красную зону. Я вовремя сбросил сцепление и притормозил – улицу где попало перебегали люди, и они не знали, как сильно рискуют. Потом почувствовал, как в лицо плеснул жар. Оказывается, учителем я был осторожным и даже трусливым, чего нельзя было сказать о моих водительских качествах.
– Педалью газа пользоваться надо ласково и нежно, – сказал я. – Представь, что ты идешь по болоту и каждую кочку проверяешь на прочность кончиком ноги.
Инга посмотрела на меня. В ее глазах, цвета болотных кочек, полыхал холодный азарт.
– Нет, дорогой мой тиче Бармалей Леплес…
– Бартолемео Лесепс, – поправил я.
– Я должна научиться не столько водить машину по правилам, сколько эффектно, с визгом и искрами трогаться с места и быстро набирать сумасшедшую скорость.
– Ах, вот оно что! – протянул я. – А зачем тебе это надо?
– В фильме будет эпизод, как студентка Марта убегает от мафии, прыгает в первую попавшуюся машину и срывается с места. Марту буду играть я. Мне предлагали дублера, но я отказалась, пообещала, что за десять дней, пока оператор и художник занимаются выбором натуры, научусь выполнять этот трюк.
– Понятно, – ответил я. – Теперь все понятно. Только на старой "шестерке" сумасшедшую скорость тебе вряд ли удастся развить.
Дорогу опять заняли прохожие. Мы терпеливо ждали, когда взлетная полоса освободится.
– Ты играешь главную роль? – спросил я.
– Да, – кивнула Инга.
– А как фильм будет называться?
– "Час волка". Там будет и современность, и средневековье. В современной части я играю Марту, а в исторической – графиню Лавани… Ой, смотри! Смотри! – Она тыкала пальцем в ветровое стекло.
– Куда смотреть? – не понял я, выворачивая шею.
– Наверх!
– А что там я должен увидеть?
– Дельтаплан с мотором!.. Поздно, улетел уже.
– Да видел я его тысячи раз! Зачем так громко кричать?
– В нашем фильме тоже будет дельтаплан. Он зависнет над моторной лодкой, а Марта ухватится за свисающий фал…
– Марта, насколько я понял, это ты?
Инга опять попыталась эффектно стартовать. В общем, уже что-то вырисовывалось, хотя она еще не уловила тот тонкий момент со сцеплением, при котором двигатель не глохнет, а колеса шлифуют асфальт с визгом и дымом.
Мы подкатили к рынку. Народ тучами проплывал перед машиной. Я держал ногу на тормозе.
– Остановись у обочины, – попросил я.
Инга решительно кинула машину на бордюр. Я лишь головой покачал.
– Плохо, да? – с надеждой спросила она.
– Постоим минутку, ладно? – ответил я, приоткрывая дверь, чтобы запустить в салон сквознячок.
У входных ворот кругами ходили менялы, шлепали пачками купюр по ладони и безостановочно бормотали:
– По выгодному курсу… Рубли на доллары, доллары на гривны, гривны на рубли…
Я искал среди них усатого, Вечного Мальчика, как я называл тощего спекулянта по кличке Холера, с лицом, усеянным, как прыщами, мелкими носиком, ротиком, глазками, с аккуратным пробором, свежей стрижкой и дурным запахом дешевого одеколона. Ему было за сорок, но выглядел он как болезненный подросток. Он прятался от солнца в тени козырька у входа в мясной павильон и искоса наблюдал за нашей машиной.
Я не стал к нему подходить и качнул головой. Вечный Мальчик, соблюдая понятную только ему конспирацию, медленно прошелся до ограды, оттуда к остановке автобуса, видя все вокруг себя, после чего, шлепая купюрами по ладони, приблизился к "шестерке".
– Здрасьте! – по своему обыкновению поздоровался он, слегка склоняясь над дверью и мельком взглянув на Ингу. – Какие проблемы? Баксы нужны или рубли?
– Мне Кучер нужен, – без долгого вступления сказал я.
– Нужен – найдем, – негромко пропел Вечный Мальчик. – А чего это ты на "шестерку" пересел? С "ниссаном" что-нибудь случилось? Зато водитель у тебя – нет слов!
– Завтра я жду его на остановке у гостиницы "Горизонт" в это же время, – сказал я, глядя на рыжий пробор менялы, присыпанный, как песком, перхотью.
– А что я буду с этого иметь? – спросил Вечный Мальчик, двигаясь всем телом, словно под его одеждой табунами бегали вши.
– Вставные передние зубы, – пообещал я. – Не слышал о таком нумизмате Лембите Лехтине? На рынке он не появлялся?
– Редкая фамилия, – ответил Вечный Мальчик, перебирая купюры, как колоду карт. – Не слышал и не встречал.
Я захлопнул дверь. Инга помахивала перед лицом журналом.
– Жарко? – спросил я. – Еще немного поработаем, потом поедем кушать мороженное, а завтра я научу тебя сходу разворачиваться на сто восемьдесят градусов, так, что пыль пойдет столбом. Твоему Бразу понравится.
– Да? – удивленно спросила Инга и взглянула на меня чисто женским взглядом. – А разве завтра мы тоже вместе?
– А тебе этого не хочется?.. Поехали!
Она не ответила, завела машину.
– Куда едем, мой тиче?
– Прямо, к автостанции, потом свернешь направо. Там село Дачное находится, дорога не загружена, можно тренироваться. Заодно выполнишь одну мою просьбу.
– Какую?
– Узнаешь.
Мы выехали на шоссе, миновали каменные башни горы Гребешок и свернули на грунтовую улочку, зажатую с двух сторон заборами, из которых ломились пышные сады. Инга вела машину ровно, и я на некоторое время забыл про свои обязанности, погрузившись в тяжелые мысли.
– Стой! – скомандовал я.
– Что это за деревня? – спросила Инга, когда пыль вокруг нас развеялась.
Я смотрел на ее ухоженное лицо. У нее любовников больше, чем поклонников, подумал я. Все первые лица кинематографа и все вторые: помреж, помопер, помхуд, помрук, помзад…
– Опусти очки на глаза.
Она послушалась, но тотчас заметила:
– У тебя взгляд, как у Браза.
– И что в его взгляде интересного?
– Он всегда смотрит на артиста, как на бутерброд, который продают в вокзальном буфете.
– Пройди, пожалуйста, по этой улице вперед метров сто, – сказал я, продолжая смотреть на Ингу, как на вокзальный бутерброд. – Справа увидишь двухэтажный дом с мансардой, номер сто тридцать четыре, покрыт красной кровельной медью. В общем, не ошибешься. Позвонишь. Если выйдет детина ростом выше меня и с лысиной, гладкой как луна, скажешь, что тебе нужен господин Кучер. Он не признается, начнет спрашивать: зачем, для чего? А ты скажешь, что интересуешься старинными монетами.
– Это все?
– Да, все. Весь фокус заключается в том, что он тебе ответит. Тебе, артистке, не трудно ведь сыграть нумизмата?
– Я многое могу сыграть.
– Тогда сделай одолжение. Не бойся, это не страшно… Да, подожди! Вот сто долларов. Без них он не станет с тобой разговаривать.
Инга вышла, поправила прическу и протянула руку.
– Сумочку!
– Что? – не понял я.
– Мою сумочку дай!
– Да, конечно! – усмехнулся я, взял с сидения маленький черный чемоданчик размером с книгу и протянул Инге. Не доверяет, подумал я.
Инга не очень решительно зашагала по улочке, оборачиваясь и глядя на меня, словно проверяя, не розыгрыш ли это? Я пересел за руль и развернул машину. Инга шла посреди улицы, рассматривая утонувшие в садах дома. Ее бежевый костюм блестел и отливал металлом. Она выглядела слишком броско для этой пыльной дачной улицы и совсем не была похожа на нумизматику.
Ничего он ей не скажет, думал я. Зря на него собак вешаю.
Инга скоро вернулась. Я подумал, что она не застала Кучера дома.
– Ну? – поторопил я ее, когда она села рядом.
Кажется, девушка получала удовольствие от того, что могла испытывать мое нетерпение.
– Значит, так, – начала она и посмотрела на потолок кабины. – Он дал адрес. Улица Набережная, дом два. Это там, где ремонтируется частная гостиница…
Гравий вылетел из-под задних колес машины с силой пулеметной очереди. Ингу швырнуло на спинку сидения; она хотела ухватиться за поручень над дверью, но промахнулась, и ее ладонь, описав дугу, шлепнула меня по лицу. Набирая скорость на предельных оборотах, я послал машину на шоссе, выскочил на встречную полосу и, уступая место идущему в лобовую грузовику, пропылил по обочине.
– Вот именно так… – произнесла Инга, придя в себя, когда "шестерка" гладко покатилась в город. – Я тоже так хочу…
– Занятия закончены, – зло сказал я.
– А мороженное? – мгновенно расстроилась Инга.
– Мороженное отменяется!
Сволочь, подумал я. Зарою!