Кровь. Везде кровь. Опять. Желудок сжимается и мне приходится остановиться. Тошнота уйдёт, всегда уходит, но лишь в тот момент, когда я окажусь слишком близко. Тогда, когда на смену горечи во рту придёт сухость в горле и жадные вдохи.
Чёрт бы побрал похотливого вампира, наградившего всех наследниц моей далёкой пра-пра невозможностью противиться следу Крови.
Каблук подламывается и только попавший под руку фонарь мешает удариться коленом о плитку мостовой. Прямо в натёкшую со всего проулка лужу.
Ненавижу.
И обожаю. Проклятое наследство! Не помогают ни амулеты, ни заговоры, ни прошедшие с момента насильственного соблазнения пять сотен лет. Мало мне славы пришибленного на голову экстрасенса, так ещё и Тени с каждым разом косятся всё напряжённее. И их сложно судить!
На их месте я давно бы закрыла сама себя в антимагических застенках. Во избежание. Ещё несколько десятков шагов и кровавое марево в глазах рассеивается, сменяясь жаждой. Той, которую я ненавижу от всей души, но игнорировать не могу.
Не то чтобы я по ночам кидаюсь на людей, но мясо предпочитаю едва прожаренное.
Поворот и главная площадь города. Цокот каблуков выравнивается, спина выпрямляется, глаза отсвечивают оттенком переспевшей вишни. Мне необязательно себя видеть, чтобы быть в этом уверенной.
Передо мной – Колонна Пресвятой Троицы – самый знаменитый религиозный памятник Оломоуца. Памятник Всемирного наследия. Выполненная в стиле барокко, с тремя уровнями, восемнадцатью скульптурами святых и четырнадцатью барельефами, она больше не внушает трепета и восторженного любования.
Мало кому в принципе удастся наслаждаться картиной распластанного на ступенях молодого мужчины, особенно, если он лежит в луже собственной крови.
– Убийство, главная площадь, Колонна Пресвятой Троицы.
Пальцы набрали номер без участия сознания. Это мой далеко не первый и, увы, наверняка не последний раз. Первые несколько лет после пробуждения дара, регулярно сталкиваясь со мной на местах убийств, Тени мрачнели и отворачивались. И искренне старались посадить за решётку.
Сегодня им потребовалось несколько минут, чтобы прибыть на место преступления и ещё пару, чтобы отсечь площадь амулетами, в то время как ведьмаки уже вовсю махали руками. Во мне нет магии в привычном понимании этого слова, но я и без неё знаю, что ни заклинания поиска, ни попытки просканировать площадь на предмет остаточных эманаций не дадут результата. Иначе бы меня здесь не было.
Тени, они на то и Тени, что появляются моментально, словно из ниоткуда, и исчезают в никуда. Правда, особые способности не мешают им вместо скромных Шкода, как у обычной человеческой полиции, пользоваться скоростными БМВ.
– Ольга. – В голосе подошедшего первым комиссара лёгкое презрение. – Опять ты.
– Опять я.
А что ещё сказать? Что это выше меня? Что я – единственная в стране противоестественная помесь потомственной ясновидящей и вампира, в полной мере раскрывшая оба дара? Старый волк оглядывает меня тяжёлым мрачным взглядом, но мне плевать.
С Яном Новотным мы выяснили отношения ещё лет пятнадцать назад, когда он поставил себе целью посадить меня за решётку, а лучше и вовсе приговорить к казни, но… Он не был идиотом уже тогда и предпочёл забыть про собственную неприязнь, чтобы, с присущей всем им бесцеремонностью, воспользоваться моим даром. И раскрыть дело, грозящее висяком.
Что касается меня… Легко уйти, когда натыкаешься на умершего от дозы или пьянства бродягу. Несложно проигнорировать последствие чьей-то убийственной драки или очередных разборок между молодняком вампиров и оборотней. Бывает и такое. Но это…
– Что скажешь?
Да, старый опытный волк за годы долгого, временами откровенно принудительного, сотрудничества прекрасно понимает, что я могу увидеть то, что пропустит их разрекламированный нюх.
– Мужчина, – я так и не приблизилась к месту убийства, предпочитая влажную после дождя скамейку у закрытой булочной, – тридцати пяти лет, человек. Группа крови вторая отрицательная, в анамнезе гастрит и холецистит, вчера пил, наркотики не употреблял. Аура чистая, тёмных пятен нет. Смерть наступила часа три назад вследствии критичной потери крови.
– Насколько критичной? – Ян делает несколько пометок в типично полицейском блокноте, хотя явно в этом не нуждается.
– Совершенно критичной.
Холодно. Я обхватываю себя за плечи, даже не рассчитывая на помощь Теней. Пусть они хоть тысячу раз профессионалы, но меня в отделе нечеловеческой полиции не любит никто. Аукается моё первое дело? Возможно, но, скорее всего, просто опасаются. Никому не хочется оказаться под взглядом опытной ясновидящей.
– Сам-то не чувствуешь? – оборотень хмурится и мне приходится пояснить: – В нём осталось от силы четверть стакана крови.
– Что ты хочешь этим сказать?
– А то, что…
– Ян! Какого на месте преступления делают посторонние?!
Внезапно. Комиссар Новотный откровенно кривится при звуке этого голоса, ещё больше подогревая моё недоумение. До этого момента я искренне считала, что всей их шайкой заведует этот конкретный волк, но, похоже, за последние полгода нашей случайной, но от этого не менее прекрасной, разлуки в стане Теней произошли кардинальные перемены.
– Это не посторонняя.
– Свидетель?
Мужчина с громким голосом оказывается на полголовы выше итак не маленького Новотного. Джинсы, расстёгнутая кожаная куртка, тёмная водолазка. Отсутствие тёмных очков, так любимых оборотнями из-за специфики зрения. Остальное рассмотреть сложно – умения видеть в темноте мне не досталось, а штатный ведьмак сыпет яркими вспышками заклинаний как раз за спиной неизвестного.
– Нет, это… – Ян мнётся и я могу его понять. Сложно в двух словах описать всю степень близости наших профессиональных отношений.
– Ольга Щенкевич, ясновидящая.
Мало кому нравится высокомерие, но вдвойне неприятнее, когда даже без своего дара я вижу откровенную насмешку в волке напротив.
– С каких пор мы привлекаем к делу подобных… специалистов?
– О! – И очередной мужчина выпрыгивает из темноты, созданной на фоне ярких прожекторов. – Привет, Оль! Жива?
– Как видишь.
Пётр Калата – единственный из них, кого я действительно рада видеть. И всё равно, что он – патологоанатом.
– Товарищ начальник, излагать или отчётом отправить? – Самый весёлый и безбашенный патологоанатом в стране. Кстати, тот ещё любитель русских фильмов! А так и не представившийся волк, выходит, начальник?
– Отчёт пришли, – и ему не по нутру фривольность Пети. Привыкнуть не успел, а, значит, только-только заступил на должность. – Слэчно Щенкевич, что вы всё ещё здесь делаете? Или обращаться к вам пани?
– Гуляю, пан неизвестной породы. – Да достал уже! Даже Новатный не вёл себя так по-хамски!
Лицо всё также в тени – не увидеть, что там поменялось после моей грубости, да и скрежета зубов не слышно, но комиссар Новотный якобы случайно перемещается ближе ко мне, ненароком закрывая плечом. Под уничижающий хмык второго оборотня.
– Оль, погнали кофе пить? – Калату в принципе невозможно пробить чем-то, кроме недостачи в любимом морге. – Наши термос с собой привезли.
– Не сегодня, Петь, я – домой.
– Нагулялись? – Шавка подзаборная! Отвечать сочла выше своего достоинства, тем более, что Петя снова перевёл внимание на себя.
– Подожди, провожу!
– Да не на… – Но шебутной парень уже умчался под ослепительный свет прожекторов, на ходу разыскивая какую-то Иванку.
Оба комиссара предпочли также исчезнуть с радаров моего ясного взгляда, беззвучно растворившись в темноте. Время неумолимо подкрадывалось к четырём часам утрам – самой поганой части суток.
– Идём? – я вздрогнула, не ожидая увидеть патологоанатома так быстро.
– Вряд ли убийца нападёт этой ночью снова, – усталый смешок заставляет Петю нахмуриться.
– Сомневаюсь, что наш маньяк для тебя опасен. – Высокие военные ботинки позволяют ему одинаково легко вышагивать как по блестящей дождевыми каплями плитке, так и по глубоким лужам. – Ты бы поосторожнее с Мареком!
– С кем?
Занятый собственными размышлениями мозг реагирует с опозданием.
– Марек Дворжак, старший лейтенант, комиссар и просто опасный тип.
– Это тот невоспитанный оборотень? – Презрительный хмык вырывается помимо воли.
– Он – Тень. А ещё главная ищейка клана.
– Рада за него, только причём здесь я? Ваши, – Петя кривится, – их кланы волнуют меня меньше всего – своих проблем полно.
Не зря говорят, что самый тёмный час – перед рассветом. Узким улочкам не помогают тусклые фонари, тени захватывают всё больше места в этом мире, а я ёжусь, не реагируя на удивлённый взгляд приятеля. Ему не дано видеть то, что вижу я, так какой смысл объяснять…
Глаза закрываются ещё до того, как голова касается подушки и я проваливаюсь в липкую муторную темноту.
***
Что-то было не так. Настолько не так, что внутренности словно наматывало на огромный винт – он видел такой в детстве. Когда отец привёл совсем ещё маленького оборотня на вертолётную площадку. Было весело и волнующе. Тогда – не сейчас.
– Марек, идёшь обедать? – Он не видел смысла закрывать дверь нового кабинета.
– Нет, дел по горло.
– Ну как знаешь…
Знает, всё знает.
И что новые коллеги не в восторге от его зада, с сегодняшнего дня полноправно занимающего стул Яна Новотного. И что сам Ян недоволен его методами работы. И даже то, что начальство Теней готовило это место для другого оборотня.
Вот только Джерк Гавел плевал на них также, как на остальных недовольных. Потому что, когда ты главенствуешь над кланами, осознание, что всем не угодить приходит слишком быстро. Под руку с жёсткостью, твёрдостью и непримиримостью. Даже в отношении собственной семьи.
И всё же что-то продолжало свербеть на грани сознания, беспокоя, раздражая внутреннего зверя. Заставляя Марека сверлить экран выключенного монитора даже тогда, когда большая часть отдела расследований разошлась по домам.
Убийство не было экстраординарным. Последние полгода дважды в месяц они находили трупы мужчин – одного возраста, одного телосложения, одного типажа. Все – обладатели второй отрицательной группы крови и разного размера шрамами на правом запястье.
Первые два месяца разрабатывали версию с неизвестной, но действующей сектой. Марек знал – отец посвятил его в проблемы Теней задолго до фактического вступления в должность комиссара. Но отметки были слишком разными, полученными в разное время, и связать их друг с другом не удалось.
Оставалось рассчитывать на больного на голову ублюдка, выслеживающего своих жертв, но все действующие маньяки были либо пойманы, либо развеяны. А эта тварь всё не могла угомониться! Хоть бы раз его охота оказалась провальной! Нет же, поганый вампир раз за разом подкидывал им работу и вряд ли планировал угомониться самостоятельно.
Маньяк. Вампир. Возраст около ста пятидесяти лет. Вот всё, что они знали и то только потому, что ни одному другому существу не удалось бы с такой аккуратностью обескровливать свои жертвы. Вот только почему он её не пил? И что стоит за его выбором? Вопросы без ответов, но Марек обязательно поймает эту скотину и задаст их все!
А прошедшей ночью что-то всё же было не так…