Наступила эпоха Просвещения. Осмысление человеком мира. Не со стороны божества, но со стороны самого человека. Человек и его разум, теперь они стали во главе угла – тем самым, что вершило дальнейшую судьбу мира. Сила металла, пара, и ума. Именно на заре этого времени родился мальчик о котором и будет эта история.
Да, мой благодарный читатель – это история обо мне. Я – Миллен Ллер фа Теонор. И я расскажу о ночи, тех кратких часах в которых закончила свое существование могучее Миакеттийское королевство, виной которому был и я. Я не жду похвалы или порицания, о том что ты услышишь здесь или додумаешь по пути чтения, я лишь хочу чтобы ты услышал мой рассказ. Услышал какие секреты скрывала семья Теонор.
– Это было давно, не помню точно…очень давно.
Начало было прекрасным. Пробило ровно десять. Снег шел не останавливаясь, закрыв дороги белоснежным ковров. Он кружил в медленном танце, на звездном небе, загораясь в блеске ярких огней из далеких окон высоких башен за черной рекой. Эхом разнесся протяжный сигнал машины, затем еще один. Улица кипела жизнью. Джентльмены – одетые в строгие черные костюмы, с высокими цилиндрами, пышными закрученными усами и в дорогих пальто, вели под руку своих прекрасных дам, в блестящих, праздничных, горящих роскошью нарядах. Лазурь, изумруд и пурпур. Цвета той восхитительной ночи. Их кольца и ожерелья, на тонких руках, элегантных шеях, поблескивали в отражении золотого света фонарей. У всего этого был повод – Новый год.
Все спешили на праздник – к семьям, друзьям, любимым. Людно; в баре за окнами то и дело раздавался звон бокалов и залп одобрительных голосов. Радио-рупор на высоком столбе в центре улицы, в переплете кабелей исполнял мелодичную, умиротворяющую музыку. Не было грусти. Словно серость обычной рутинной жизни бродившая по улицам всего несколькими часами ранее забрал первый снег. А еще, был он. Хор… о, я все еще слышу их пение… – ладонь дрогнула. И на стол с конца пера упала пара капель, густых как смоль, чернил и они расплескавшись лужицей по старым доскам, растеклись в щели пола. Старая, покрытая морщинами рука положила перо в чернильницу, и вынув платок из кармана потускневшего жилета наклонилась, и стала убирать получившийся бардак. В глазах тех – старых, но живых, горящих огнем, отражались события той ночи, тех давно ушедших дней.
– Спустя столько лет… – улыбка скользнула по лицу.
Звонят колокольчики в руках детского хора. Маленьких малышей-оркестра, выстроенного воспитательницей вдоль линии небольшой аллейки. Мы проходили мимо них по противоположной стороне. Я все глядел на мальчика, самого маленького из хора, в забавной, явно великоватой для него фуражке, самозабвенно, и с полной отдачей делу трясущим свой золотой колокольчик. Кружащий вокруг снег казалось только подстегивал его рвение, и укреплял звонкий, полный радости смех. Он то и дело оббегал вокруг товарищей, ускользая от смотрительницы, и все сильнее выполняя возложенную на него миссию с колокольчиком.
Мы завернули за угол, на другую улицу.
И вдруг…прогремел гром. Огромный всплеск фиолетового круга, на мгновение утопил собой самые яркие звезды той ночи.
Салют!
Стекла зданий в тот миг загорелись по особенному, все словно замерло. И также неожиданно, все вновь вернулось. Здания загорели нежным, желтым светом. Кто-то крикнул что-то из окна, очень радостное, по-моему, хотя я не расслышал точно. Гирляндами украшены все этажи. Всех улиц. Всех домов. Новый год!
На витрине ближнего ко мне магазина перебрасываются желтыми, то вдруг красными, и потом синими огнями длинные нити, освещая прекрасные платья, чудесные игрушки…и аромат. – Он усвоил урок. Капля чернил на сей раз не испортила рабочее место от содрогнувшейся под воспоминаниями руки. Улыбка расцвела на его лице, блеснули огоньки в глазах на покрытом морщинами лице, заиграли скулы, воспоминания о давно минувших днях. Он окунул перо в чернила и продолжил. – Дивный аромат сладкого шоколада. Изделия кондитеров, всевозможных форм. Горячие, хрустящие – они ломятся на прилавках вдоль улицы. Добродушный, толстый мужчина, с огромным поварским колпаком громко засмеялся. Он предложил нам булочки на подносе, брат отказался…я схватил обе, радостно улыбнувшись. Повар рассмеялся еще громче помахав нам напоследок. Такой я ее запомнил…такой была та ночь в городе Теонор.