Лиза
– Доброе утро, Варя!
– Утро добрым не бывает, тем более, утро понедельника, – заключает мой зам с недовольным лицом. Милая блондинка в этот момент кривится, молчаливо поджимая губы. – Нас продали. Ты в курсе?
– Всё-таки продал компанию Колокольцев? – Оседаю в кресло, совершенно не удивившись и так известной всем новости.
– Да. Сделка завершена в пятницу, сегодня ожидаем нового владельца. Понедельник становится ещё тяжелее… – Постукивает ноготками по столешнице, напряжённо оценивая обстановку.
– Да ладно тебе, – машу рукой, – новая метла всегда метёт по-новому. Главное, чтобы нас сразу не вымели, а в остальном можно привыкнуть ко всему. Выкрутился же Колокольцев, не захотел делиться с женой.
– А в чём не прав? – таращится Варя. – Прожил с женой двадцать два года, создавал компанию, раскручивал, вкладывал силы и время, детей растил, а она изменила, подала на развод, так ещё и половину требует, чтобы с новым любовником было на что жить. Рвать целое Колокольцев не захотел, продал компанию целиком, деньги сейчас скинет за границу в закрытый банк и всё – хрен ей на постном масле. В принципе, я на его стороне.
И я. Как бы не хаяла мужиков в целом, но Антон Николаевич мужик серьёзный, основательный, каждое слово – закон, никогда в пустоту ничего не произнёс, всё по делу. Безгранично благодарна, что два года назад взял в «Слим», а через год сделал начальником отдела маркетинга, рассмотрев потенциал и хватку.
С ним всегда было приятно работать. Никогда не брал сотрудников просто так, только профессионалы, которые вносят свой вклад в раскрутку его бизнеса, только люди с головой и руками. Среди нас нет бесполезных, приглашённых по знакомству или по блату, мы – команда, которая знает, как работать.
Но сегодня нам предстоит познакомиться с новым владельцем. Не факт, что встанет сам у руля, вполне возможно перекинет генеральское кресло на доверенное лицо, и вот это самое лицо может оказаться не вполне понимающим нашу сферу деятельности.
Наёмники хуже идиотов, плевать им на развитие компании, они лишь делают вид, что руководят, часто совершенно не понимают, чем именно.
Стеклянная дверь открывается, являя перед нами Аню:
– Елизавета Юрьевна, всех начальников отделов просят собраться в конференц-зале для знакомства с новым владельцем.
– Удачи! – Улыбается Варя. – Если что кричи, будем бить вместе.
Лишь закатываю глаза. Хоть бы самой в живых остаться, возможно, половина покинет свои места прямо сегодня, не угодив своим видом или послужным списком новому владельцу.
– Вещи собрала, Елизавета Юрьевна? – Карпов придерживает дверь, пропуская меня вперёд. – Я свои уже собрал, чтобы время потом не тратить, – ржёт, пронимает и меня нервной дрожью.
– Ты уж точно поторопился, Игорь, – лишь хмыкаю, – от главных экономистов так легко не избавляются. Слишком уж ценят вашего брата, часто такие, как вы незаменимы.
– Незаменимых нет – есть незабываемые. – Алексей садится рядом в широкое кресло. Обычно, на планёрках мы всегда шепчемся, обсуждая рабочие вопросы.
– Ты – второй вариант, – подмигиваю, чтобы слегка сбить напряжение. От него-то точно никто не избавится, он здесь много лет, в работе идеален и незаменим.
Стеклянные двери разъезжаются, пропуская в зал нового владельца компании…
Твою. Мать.
Холодный пот окатывает с головы до ног в секунду. Меня разносит на части прямо здесь и сейчас, вырывая из памяти воспоминания трёхлетней давности.
Страсть. Дикое желание. Необузданные стоны. До хрипов и сдавленных криков. Адская похоть и сдавленная плоть. Полные губы с чувственной ямочкой. Влажный язык. Сильные руки. Мои ноги у него на плечах. Жёсткие движения. Снова и снова. Быстро. Будто наковальня, с грохотом опускающаяся на меня. Покрытые испариной тела. Нежный шёпот. Волнующие ласки. Люблю, сказанное одними губами. Злость. Нет – ярость. Предательство. Сердце вдребезги и душа в ошмётки. Серебристые глаза, прожигающие ненавистью и презрением. Уехала. Сбежала от воспоминаний, его голоса, запаха, дьявольских глаз. Любимых глаз.
Выжгла его образ, вырвала с мясом, каждый день прижигая на живо кровоточащую рану. Не думать. Не помнить. Не знать.
Мой личный ад во плоти. Ещё красивее, чем тогда. Плечи шире, грудь тяжело вздымается, пробиваясь рельефными мышцами сквозь стальную рубашку. Под цвет его глаз. Знакомый парфюм врезается в нос, пробуждая мои самые алчные воспоминания.
Когда-то мой. Сейчас – обоюдная ненависть, разделившая нас навсегда.
Троянов.
– Хочу представить вам нового владельца компании «Слим» – Троянова Сергея Сергеевича. – Раздаются приветственные аплодисменты, но я даже пальцем не в состоянии пошевелить.
Ему я не рада. Он знает. Видит, потому что прямо сейчас сверлит меня презрительным стальным взглядом, не отводя глаза ни на секунду.
Прожигает насквозь – дыру готов сделать.
Помнит. Всё помнит. Мы оба помним. Такое не забывается. Даже через десять лет, столкнувшись случайно, каждый из нас вернётся в те самые воспоминания, которые отдаются внутри дикой нежностью и дьявольской ненавистью.
Три года назад я бежала из северной столицы, продав родительскую огромную квартиру и обосновавшись полностью в Москве. Даже одним воздухом с ним не желала дышать, ходить по одним улицам и смотреть в одно пасмурное небо.
Но всё возвращается на круги своя. Он здесь. Новый владелец компании, в которой я работаю. Может сделать всё, что угодно. Способен. Уверена. И моя голова полетит с плеч первой. Получит истинное наслаждение, наблюдая за моими предсмертными конвульсиями. С вожделенным удовлетворением будет стоять рядом и смотреть, как я захлёбываюсь кровью, подыхая у него в ногах.
Не получится. У меня есть пути отступления. Запасной план и правильный выход. Поэтому прямо сейчас я смотрю на него с вызовом – нагло, не отводя взгляд, не тушуясь, не сомневаясь в себе и в нём. Каждый из нас знает, на что способен другой. Если столкнёмся, выживших не будет. Либо мир с натяжкой, либо третья мировая. Другого не дано. Другого мы не заслужили.
– Я бы хотел поговорить с каждым из начальников отделов лично, – низкий голос с хрипотцой бьёт по нервам, снова возвращая в воспоминания.
Именно так он говорил «люблю».
Покидаем зал, по очереди возвращаемся обратно, чтобы лично познакомиться с новым владельцем. Я знакома. А может, вообще не идти? Отложим первую битву на пару дней? Но каждый возвращается с улыбкой и хорошим настроением, пока в коридоре я не остаюсь единственной, за время ожидания написав заявление на листке белой бумаги. Валить нужно прямо сейчас, сразу, пока взрывами от нашего столкновения не задело всю компанию.
Троянов развалился в широком кресле, закинув ногу на ногу. Медленно вплываю в зал, подхожу сразу к нему, молча кладу лист бумаги на стол. Здороваться не желаю. Не заслужил. Пробежавшись глазами по тексту, ухмыляется.
– Что же вы, Елизавета Юрьевна, даже побороться за своё место не желаете? – Вскидывает серебристый взгляд, словно мы впервые видимся. – Другие настроены решительно остаться, люди не желают потерять насиженное место.
– У меня есть варианты других мест – более тёплых и комфортных, где ничегоне будет меня нервировать.
– Даже так? – Дёргает уголком рта, не ожидал, что я востребована, в расчёте, что прогнусь сразу и быстро. – Я бы хотел, чтобы вы остались, – голос с надломом.
Собрал всю волю, чтобы выдавить из себя эту фразу? Сейчас яд потечёт по губам.
– Нет. – Разворачиваюсь, сбегая от него прямо сейчас.
– Увеличу оклад вдвое, – прилетает в спину, и я застываю, уже взявшись за ручку двери.
– С чего вдруг такая щедрость, Троянов? – прыскаю. – Уверена, ты, скорее, удавку на моей шее затянуть готов, чем увеличить оплату труда.
– Одним из условий сделки с Колокольцевым было моё обещание оставить на своих местах начальников отделов. Тебя он упомянул отдельно. – Встаёт, приближаясь.
О, я знаю этот взгляд!
– Если ты намекаешь, что я часто и много раздвигала перед ним ноги, то нет. Он слишком любил свою жену, чтобы смотреть на сотрудниц. Ни одного пошлого намёка и распускания рук. Других женщин для него не существовало. Верный, словно пёс. – Улыбаюсь, отмечая, что мой намёк достиг своей цели, Троянову бы взять пример, чтобы своим членом в кого попало не тыкать.
– А она ему отплатила изменой, – ответка не заставляет себя ждать. – Даже в Питере все жуют эту историю, добавляя новых подробностей. Нашёл выход – быстро продал компанию.
– Он готов продать, только бы не рвать на части. Из двух зол выбрал меньшее, сохранив своё детище в целости, пусть и в других руках. Непонятно только, зачем твоему папаше компания в Москве, вы дальше северной столицы много лет не двигались.
Играет желваками при упоминании мной родителя, которого я ненавижу не меньше, возможно, даже больше, чем самого Сергея.
– Планы изменились, необходимо развиваться. Этой компанией пополнили список холдинга, и теперь она моя.
– Помнится мне, ты терпеть не можешь столицу нашей родины? – Троянов всегда брезгливо относился к большому мегаполису, приезжая сюда редко и совсем ненадолго.
– Ты тоже, – постукивает костяшками по столу, отвернувшись к окну, – но тем не менее осела именно здесь.
– В большом городе проще затеряться.
– Я не искал. – Вскакивает, отходит к окну, чтобы не сталкиваться взглядами.
– Я и не ждала. Я больше ничего ни от кого не жду.
Поворачивается, впиваясь в меня острым взглядом, словно заточенное лезвие вонзает по самую рукоять и проворачивает, чтобы боль прошлась по всему телу, задевая каждый грёбаный нерв. Невероятно красив. И зол. Мы оба. Ненависть к друг другу закручивается тугим узлом, затягиваясь всё сильнее, пока мы оба не сдохнем, досыта ею нахлебавшись.
Внутри меня адский ураган прямо сейчас сметает всё живое на своём пути. Всё, что я выстроила за эти три года, рассыпается, когда я смотрю в глаза Сергея, снова и снова возвращаясь воспоминаниями туда, где мы были счастливы.
Недолго. Совсем. Но такое бывает в жизни единожды. Не заменить. Никем. Ничем. Никогда. По-другому – да, но также – не будет. На грани только с ним. Поцелуи до отметин и оргазм до слёз. Мы всё потеряли и вернуться в прошлое не представляется возможным.
В настоящем каждый из нас скрывает свои раны под бинтами, умело маскируя натянутой улыбкой и показным презрением. Но прямо сейчас обоих выворачивает наизнанку в желании прикоснуться и понять, что мы оба настоящие.
Я чувствую. Вижу. Понимаю, что он, также, как и я, с трудом удерживает себя на месте. Нельзя. Чужие. Разные. У каждого – своя жизнь, более или менее подлатанная за три года.
– Я могу идти? – Пауза затянулась, а гляделки ни к чему хорошему не приведут.
– Останешься? – И он сейчас не про нас.
– Пока да, дальше посмотрим. Но мне есть куда уйти. Приглашений достаточно.
– Ты хороший работник.
– Человек – дерьмо. Забыл добавить, – не могу сдерживаться, снова плююсь ядом, вспоминая давние слова.
– Наедине, хоть как меня называй, при всех – соблюдай, будь добра, субординацию. Больше ни о чём не прошу, – немного расслабляется, опуская тон.
– Аналогичная просьба. – Молча кивает, подтверждая, что наш маленький договор вступает в силу прямо сейчас. – Я могу идти, Сергей Сергеевич?
– Да, Елизавета Юрьевна. Если понадобитесь, я вызову.
Покидаю зал, чувствую его взгляд между лопаток даже сквозь стеклянные двери.
Игра началась. Выживет только один из нас.