Она ему даже не устроила скандал. Все прошло тихо-мирно. Без крика, без истерик, без битья посуды и его чисто выбритой и надушенной морды. Фу, Наташа, что за грубые мысли? Не морды, а лица. Все прошло без шума.

А все потому, что она не умела шуметь, кричать и истерить. Не умеет ругаться, и бить посуду, а лицо, тем более не умеет.

И виноваты в этом не только воспитание, но и ее слабохарактерность. Или что-то в этом духе, она и сама не знает, как это называется, но оправдывала себя и свою бездеятельность тем, что «я не была в подобных ситуациях никогда и поэтому не знаю как себя вести. И тем более я совершенно не была готова к такому повороту событий семейной жизни».

А теперь сидит в пустой квартире и тихо плачет.

А он ушел, громко хлопнув дверью.

Все прошло почти мирно.

Почти.

Он пришел сегодня вечером домой и сообщил ей, что уходи от нее. К другой женщине. Добавил еще, что очень сильно эту женщину полюбил, аж до безумия. Нет, он не так сказал.

Она закрыла глаза, и слезы полились с новой силой.

Он сказал:

– Я люблю ее до умопомрачения. Я думаю только о ней. Всегда. Понимаешь? Всегда – он бросил очередную рубашку в открытую дорожную сумку и пояснил – Когда ем, когда работаю, когда ночью сплю… с тобой. А думаю и мечтаю о ней. И я понял, что так больше продолжаться не может! Я хочу быть только с ней. Да и вообще, Натусь, что это я, как последняя сволочь тебя обманываю и обманываю. Самому уже тошно.

Она присела на край кровати – ноги ее не держали, подкосились, а он все кидал свои футболки, майки и рубашки в сумку нисколько не переживая о том, что они мнутся и что их опять придется гладить.

– Ты только не вздумай плакать, Натусь, и не сиди такая бледная. Иди водички попей. Смотреть на тебя страшно- он легонько подтолкнул ее в плечо, чтоб она пошла на кухню.

– Не хочу – соврала она. Она знала, что ноги ее не пойдут, они подкашиваются.

– Как хочешь, только не плачь.

Он продолжал кидать вещи, ему попалась зеленая футболка, которую Наташа купила ему на прошлой неделе и которую он еще ни разу не надел. Он покрутил ее в руках и небрежно закинул обратно в шкаф. Этот жест сильно обидел Наташу и она заплакала. Заплакала тихо, от обиды. От обиды за то, что он уходит, за то, что уходит к другой, за то, что не берет вещи, которые она ему подарила. Этот жест говорил о том, что он хочет порвать с ней отношения и со всеми воспоминаниями, связанные с ней.

Он повернулся к ней лицом и всплеснул руками:

– Ну, чего ты ревешь? Я же просил тебя не реветь.

Она закрыла лицо руками, но от того, что он увидел ее слезы, они полились еще сильнее, и она ничего не могла с этим поделать. Наташа стала всхлипывать.

– Чего ты хочешь добиться, Натусь? Твоему горю уже слезами не поможешь. Хотя какое это горе? Так себе – житейские… эмм.. сложности. Я тебя разлюбил. Полюбил другую. За остальными вещами заеду на выходных. Ты же будешь дома?

Она не ответила, а только всхлипнула.

– Ну хорошо, Натусь, если не будешь дома, то не переживай, – лишнего не возьму. Мне чужого не надо.

От понятия слова «чужого» Наташа всхлипнула еще жалобнее и сильнее заплакала. Обида, которая приутихла, всколыхнулась с новой силой.

– Да ладно тебе. Что ты так расстраиваешься? Ну, ты же не первая и не последняя, от которой уходит мужик. Чего ты, в самом деле? И вообще, Натусь, прекращай скулить, а то я уже виноватым начинаю себя считать. Ты что хочешь, чтобы я совестью замучился?

Наташа убрала руки от лица и через слезы с удивлением посмотрела на Михаила. От неожиданного взгляда он опешил.

– Ты чего на меня так смотришь?

– Миша, – дрожащим голосом сказала она – а может, не было никакой совести? Может, не заложили ее у тебя с рождения. Я ведь сейчас понимаю, что не любил ты меня уже давно. Я же это чувствовала, хотя слабо, и думала, что мне все это кажется.

– Вот в этом ты права. Давно. Раньше я тебя любил. А теперь не люблю. И в этом ты сама виновата.

– В чем же?

– В том, что я стал ходить на лево.

Наташиному удивлению не было предела, глаза ее округлились, в ногах появилась сила, она встала с кровати и медленно произнесла –

– Ты давно ходишь налево?

– Да ладно, Натусь. – он взял сумку звучно застегнул на ней молнию – сейчас еще из ванной свои причиндалы соберу и пойду. Ходил налево, сменял одну девку, то есть барышню на другую. Зато сейчас встретил самую единственную и неповторимую.

Он посмотрел на нее и увидел в ней что-то такое, чего раньше не видел никогда, и попятился в сторону выхода.

– Да ладно, Натусь, чего ты заводишься? Забудь. И все. Чего это ты? Прекращай. Что было, то прошло.

Он задом вперед вышел из спальни, на всякий случай, прикрываясь своей набитой до отказа дорожной сумкой. И когда отошел от Натальи на безопасное расстояние, ускорился и помчался обуваться. – в ванной не такие уж и важные причиндалы остались, можно и купить. Хотя зачем покупать? Зубная щетка и станок совсем новые, пены для бритья там больше половины бутылки, да и гель для душа, совсем как гель для души. Нужно их забрать.

Наташа опустилась на кровать, только уже не на краешек ее, а всей пятой точкой, обхватила свою голову руками и прошептала:

– Вот это да, а я ведь ничего не замечала.

– Я думал, ты знаешь – крикнул с коридора Миша – я думал, ты догадываешься, только вида не подаешь. Многие же женщины так делают. Знают об изменах мужей, но молчат, потому что так удобно жить. Всем.

– Миша, замолчи.

Наташу одолела усталость, хотя должна была одолеть истерика или, на худой конец, психическое расстройство с битьем посуды или морды-лица.

Миша аккуратно заглянул в спальню.

– Натусь, не грусти.

– Не буду – ответила она, не поднимая на него взгляда.

– Ну и не плачь.

– Из-за тебя не буду.

– Ну, вот и хорошо. Я пойду? – как бы спросил он

– Забирай свои причиндалы, а то выкину их в мусорку, и иди отсюда.

– Натусь, давай с тобой договоримся по–хорошему.

– Что?

– Ты мои вещички не порть. Они мне еще пригодятся. Не выкидывай. А я потом заеду и заберу.

Наташа медленно поднялась и направилась в его сторону, Миша опять попятился задом к выходу.

– Ни о чем я с тобой договариваться не хочу.

Наташа из последних сил напирала на него, и Миша спиной уперся в дверь, нащупал ручку, дернул ее, открыл дверь, схватил сумку и выскочил на лестничную площадку.

Наташино грозно-спокойное состояние его напугало. Может она психанутся? Тихая шизофреничка? От таких неизвестно, что ожидать. Лучше ретироваться и не испытывать судьбу. Такая и треснуть по голове может, чем под руку попадется.

Но молча ретироваться он не мог. А то вдруг и вправду совесть будет мучить.

Тем более он морально настроился и когда шел за вещами он четко для себя решил, во всей этой ситуации сделать виноватой Натусю., но сплаховал. Сначала все шло хорошо, по плану, но потом он проговорился, что изменял ей налево, направо и прямо тоже… вот она и разозлилась. Но в таком состоянии ее нельзя оставлять, она должна остаться вся в слезах, соплях и чувством собственной вины.

Она стояла в коридоре и смотрела на него таким взглядом, который он уже не мог терпеть. Миша взялся за дверь и придержал ее, чтобы Наташа ее не закрыла и, на случай если ей вздумается его стукнуть или кинуться на него, то он успеет ее закрыть.

– Натусь, – громко, на весь подъезд говорил он – ты не хорошо ко мне относилась.

– В смысле? – удивилась она

Он сделал вид, что не заметил ее вопроса и продолжал:

– Я все время чувствовал себя чужим в этом доме, нелюбимым тобой, как будто приобретенным тобой для мебели.

– Я тебя приобрела?

– Да.

– Как шкаф?– на всякий случай уточнила Наташа

– Да. Для интерьера.

– Миша, что ты говоришь? Это бред какой-то. Я ничего не понимаю

Она действительно ничего не понимала. Почему он ТАК говорит. Она к нему никогда не относилась как неодушевленному предмету, она наоборот его очень любит.

А Миша тем временем от намеченного плана не сдвинулся ни на шаг и продолжал громко говорить, чтобы все соседи слышали, что у них произошел скандал и, что он уходит от Наташи по ее вине:

– Вот поэтому мне пришлось полюбить другую.

Потом он с силой хлопнул дверью и ушел.

Вот теперь-то она наконец-то разозлилась. Разозлилась на него за то что он кричит не сколько от переизбытка своих эмоций и говорит глупости, не относящиеся к их прежним отношениям, а больше «на публику».

Наташе вдруг очень сильно захотелось, чтоб он не просто ушел, а провалился. Провалился если не сквозь землю, то хотя бы через все этажи их подъезда. Она даже это представила во всей красе, как он с грохотом приземлился возле входной двери в подъезд, ушиб себе ноги, руки и голову, (хотя это очень жестокое видение) – она одернула свое разыгравшееся воображение. И пусть ничего он себе не ушиб, но вот с нелепым и удивленным лицом посмотрит вверх через дыру в три лестничных пролета, отряхнется от штукатурки и известки, и пыльный, взъерошенный и грустный плетется в свою машину и…. поедет к своей любимой женщине.

Наташа от последней мысли опять пришла в состояние слезливости. Злость сменилась обидой и грустью, она уселась на пуфик в коридоре и горько-горько зарыдала.

Она ведь его всегда любила и отдавалась ему вся и все делала только ради него. А он что? Почему он усомнился в ее искренних чувствах? Почему говорит, что ему было плохо с ней? Почему плохо было в этом доме?

Она и для дома все делала, создавала уют, чтобы ему было хорошо и уютно. А он что? Почему?

Она даже не устроила ему скандал.

– Наташечка.

Дверь сначала отворилась и в образовавшемся проеме сначала появилась голова, а потом и вся тетя Маруся.

– Наташенька, деточка – тетя Маруся подошла и погладила ее по голове- не плачь, деточка, миленькая, не надо из-за него плакать. Не тот это человек, из-за которого нужно терять такие драгоценные слезки.

Наташа прекрасно понимала, что тетя Маруся теперь от нее не уйдет, пока не успокоит и от этого сочувствия совершенно чужой женщины ей стало совсем невмоготу, и она разрыдалась еще сильнее, с новой силой.

– Ох-ох-ох . Милое дитя, Наташенька, я тебе сейчас валерьяночки дам и чай успокоительный заварю. У меня есть. Я его иногда принимаю от бессонницы.

И Тетя Маруся – соседка, а по совместительству и хозяйка квартиры, которую снимали Наташа с Мишей, (а с данного часа квартиросъемщицей осталась только Наташа) – быстрее молоденькой девочки сбегала в свою квартиру, принесла все, что ей нужно было, и помчалась в кухню заваривать-запаривать.

Толи от аромата трав, расплывшегося по всей квартире, толи от двух таблеток валерьянки, которые тетя Маруся дала Наташе, толи от того, что слезы уже закончились в ее организме, но Наташа стала успокаиваться. А тетя Маруся чуть грозно нравоучительно причитала:

– Наташенька, ты вон какая у меня умница, красавица. Чего это ты вздумала из-за этого паразита Михаила нюни распускать. Пусть он из-за тебя плачет – без такого ангелочка теперь жить будет. Давно его выгнать надо было. Молодец, что выгнала.

– Я не выгоняла, – возразила она, всхлипнула и добавила – он сам от меня ушел.

– А зря не выгнала. Он всю твою жизнь испортил бы. Козлина такая.

Она взяла Наташу под локоть и отвела в кухню, усадила за стол, а сама стала хозяйничать.

– Сейчас с тобой чаю попьем. Люблю я этот чай. Он дает возможность на все трудности и неурядицы смотреть по-другому – спокойно, не переживая и не нервничая.

Она подала Наташе кружку.

– Возьми. Попей. И я с тобой за компанию.

– Теть Марусь, я его просто очень люблю.– Опять всхлипнула Наташа и отпила глоток чая. Во рту остался привкус травы, похожей на лекарство и она скривилась.

– Милая моя, забудь ты его как недоразумение твоей жизни. Не тот это человек, которого тебе надо любить.– Тетя Маруся всегда плохо относилась к Михаилу, недолюбливала его, но никогда об этом не говорила Наташе, а сейчас ее интеллигентное отношение лопнуло и ее язык развязался – Ведь подлец подлецом. Что тут еще скажешь?

– А он меня уже давно разлюбил – гнула свое Наташе.

– Мое милое дитя, ты же еще в таком юном возрасте.

– Ого, тридцать пять – Наташа скривилась и ужаснулась, ей только что напомнили, а она совсем забыла о своих годах

– Но не шестьдесят пять, как мне – возмутилась тетя Маруся- в твоем, я повторяю, юном возрасте, жизнь только начинается.

– Да ладно вам, теть Марусь.

– И ум только появляться начинает. Это я тебе серьезно говорю.

Наташа удивленно посмотрела на нее.

– Я думала, что ум на много раньше появляется. И никогда не считала себя глупой.

– А мудрой ты себя когда начала считать?

Наташа пожата плечами.

– Ты когда мудрость обретешь, то и глупость свою не теряй. Глупостью можно пользоваться в любом возрасте.

Наташа хмыкнула. А тетя Маруся продолжала:

– А в тридцать пять девушка начинает своим умом понимать, что такое любовь и видит, не глазами, а умом видит разницу между влюбленностью и любовью, между привязанностью и любовью, между увлеченностью и любовью.

– Нет, тетя Маруся, я его честно люблю – Наташа опять всхлипнула.

– Ох-хо-хох- тяжело вздохнула тетя Маруся

Наташа в ответ ей тоже поохала и заплакала

– Я люблю его, у-у-у-у, люблю.

– Дурочка ты, Наташенька, ох, дурочка. Нашла, кого любить.

Наташа завалилась на стол всей грудью, горько всхлипывала и утиралась лицом об рукав кофточки. Тетя Маруся нежно ее гладила по спине, успокаивала и что-то говорила, ругая Михаила.

Валерьянка в дуэте с успокоительным чаем сделали свое дело и Наташа, не заметив когда, успокоилась.


***

Прошла уже неделя, как Михаил хлопнул дверью и ушел от нее. А она еще к этому никак не привыкла и каждый день, приходя с работы, очень расстраивалась в своих ожиданиях: ее не встречал в зале на диване Миша, не кричал, когда она заходила в квартиру «Натуся, это ты?, хотя прекрасно знал, что это она. А кто же еще? Не для кого теперь стало готовить ужин. Не за кем стало ухаживать. Некого стало обнимать. И не смотря на жаркое время года, холодно стало в постели.

Так и сегодня Наташа вошла в пустую квартиру и села в коридоре на пуфик и задумалась. Ей так сильно хотелось, чтоб хоть одна приятная мысль пришла ей на ум, но думалось только о плохом и грустном.

Так она посидела – повздыхала, уставившись в одну точку и поняла, как-то так спокойно поняла, что напала на нее депрессия. А потом точно также спокойно она решила, что нужно что-то менять в жизни, а то поглотит ее эта самая депрессия. А так и до больницы не далеко.

Вот только одна большая проблема.

Как и что нужно менять?

Как и что нужно менять, если ничего не хочется делать, руки опускаются, сил нет, в голове мысли только грустные и пессимистичные, а сама ходит чернее тучи.

Как поменять все это?

Наташа вздохнула, сняла босоножки и пошлепала голыми ногами по прохладному полу в ванную.

В зеркальном отражении своего лица не увидела ничего хорошего. Она умылась, долго терев лицо пенкой для умывания.

«Одно хорошо – думала она- я понимаю, что депрессия на меня уже напала, что выгляжу я плохо (хреново) это мягко говоря, что менять в моей жизни что-то надо. Так не должно продолжаться.

Она, не вытирая лицо, прошла на кухню и включила чайник, села на стул и опять задумалась.

А все почему так? А все потому так, что не умеет Наташа ругаться. Вот если бы устроила она скандал Мише, выплеснула бы на него свои негативные эмоции, то не застряли бы они у нее сейчас в груди, в сердце. И не напала бы на нее сейчас эта самая депрессия.

Что же делать?

Может квартиру другую снять? Извиниться перед тетей Марусей и съехать. В другой район, в другую квартиру. Поменять обстановку, поменять соседей, которые не будут знать о ее разрыве с Мишей.

Поменять все это общение с этими прекрасными людьми как тетя Маруся, как семья со второго этажа со своим игривым псом и крикучим котом, или с семьей с четвертого, у которой трое детей, которые любят шуметь, бегать по квартире, стучать, кричать, но не ругаются. И что? Взять и все это поменять?

Нет. Это не хорошая идея. Не правильное решение.

Тетя Маруся – мировая добрая старушка и квартира у нее хорошая и район удачный, в двух шагах от работы.

Чайник закипел и щелкнул кнопкой, а Наташа все сидела и думала, что менять что-то надо, но что именно – не понимала.

Или не хотела понимать.

Ведь если понять, что именно нужно делать, то это придется делать, а ей сейчас ничего не хочется. Руки опустились, апатия полнейшая. На работе еле досиживает до конца рабочего дня.

Что же делать? Что делать?

Она провела по еще влажному лицу ладонями и приняла, как ей самой казалось в эту минуту, очень важное решение.

«Для начала нужно налить себе чай».

Решение оказалось и грандиозное и в тоже время легкое в исполнении.

Наташа попила чай с бутербродами и, не убрав со стола, пошла в зал, забралась на диван, накрылась пледом, хотя было очень жарко и уже давно пора было убрать его на антресоли до осени. Но она его не убрала и теперь, когда Миша ушел, а она приходила в пустую квартиру, ей становилось холодно, неуютно и она забиралась под этот плед, согревалась и засыпала.

Потом среди ночи просыпалась, перебиралась с узкого дивана в свою комнату на широкую мягкую кровать, одиноко на ней крутилась-вертелась и под утро засыпала. И, естественно, просыпалась вся помятая и уставшая. И так повторялось всю прошедшую неделю.

Вот и сегодня она уже собиралась не отклоняться от вошедшего в правило графика вечерне-ночной жизни и уже даже скрутилась калачиком, но услышала мелодию телефона, которую они с Мишей поставили на его входящие звонки. Конечно же, еле слышно, она же уменьшила звук на телефоне.

Она откинула плед, так, что он упал с дивана, сама слетела с него и помчалась на звук ее любимой мелодии. Где же он? Где этот телефон? Она суетилась и расстраивалась, что не может его найти в этом хламе ненужных вещей. Сумочка небольшая, но сколько всего ненужного!? Телефон все пел, играл и не находился. Наташа не выдержала и с отчаянием перевернула сумочку, из нее вылетело все: кошелек, помада, пудреница… да где же телефон?… три ручки, блокнот, расческа, салфетки, что-то упало на пол и закатилось под тумбочку. А вот и телефон.

На дисплее светилось фото Миши. Она дрожащими от волнения руками нажала кнопку ответа и прижала трубку к уху:

– Але – еле слышно сказала она, потом прокашлялась и повторила более увереннее – Але.

– Привет – услышала она до боли в сердце знакомый голос.

– Привет – она так давно его не слышала, что от волнения у нее перехватило дыхание

– А я уж подумал, что ты со мной не хочешь разговаривать. Да?

– Нет. Хочу – и голос ее опять дрогнул

– Уже думал трубку положить. И без звонка к тебе приехать. Ты дома?

Сердце ее застучало в два, нет в три раза быстрее, она приложила к груди руку.

– Ты хочешь приехать?– не веря своим ушам, переспросила она.

– Ну да. Ты как? Ты дома?

– Да – радостно сообщила она и посмотрела на себя в зеркало. Или зеркало стало светлее, или она расцвела, но ее отражение ей самой нравилось и все вокруг ей нравилось.

– Мне просто нужно уже – его голос был чуть извиняющимся и неуверенным.

– Что нужно, Миша?– с улыбкой спросила она

– Ну вещи мне нужны. Я же не все забрал.

Она смотрела на себя в зеркало и видела, как улыбка сползает с ее лица.

Ну да конечно. А как же еще? И почему она решила, что он хочет приехать к ней, чтобы остаться. Он что сказал? «Я хочу вернуться». Нет. Вот что ты как последняя идиотка расплылась? Она взглядом спрашивала у своего отражения и слушала Мишу.

– Так мне как: сейчас заехать? Ты нормально?

– Нормально – соврала она.

– Или лучше когда тебя дома не будет?

– Ага

– Тогда лучше завтра. Ты на работе будешь, а я заеду, заберу все.

– Ага.

– И тебе легче будет, ничего не оставлю, что б не напоминать больше о себе. Договорились? Натусь, ты вообще меня слышишь?

– Да. Слышу.

– Тогда ключ я соседке, в смысле хозяйке оставлю, когда вещи свои позабираю. А ты давай это, как это сказать? – он подумал и сказал – в общем, не унывай, не раскисай. Хорошо?

– Хорошо – согласилась Наташа

– Ну, тогда, пока.

– Пока.

Она убрала от уха трубку и смотрела на фотографию Миши, он отключился, фото пропало, ушло куда-то в недра телефона. Она аккуратно положила его на тумбочку, еще раз взглянула на себя в зеркало, глубоко вздохнула и поплелась на диван, завалилась на него и опять скрутилась калачиком. Потом пошарила рукой по нему, не нашла плед и стала плакать.

Она так сильно хотела, чтобы Миша вернулся, что даже услышала то, что он не говорил. Стала принимать желаемое за действительное. Разве такое может быть? Какое-то психопомутнение. Что это она себе понапридумывала? Мише просто понадобились его вещи, а она решила, что он хочет вернуться к ней, вернуть все, что с ними раньше было.

Из коридора доносились трели телефона, он трезвонил, но из-за слез Наташа решила на звонки не отвечать, кто бы то ни был.

Даже Мише.

Тем более Мише.

«Нет, категорически нужно что-то менять. – Думала она – Это не жизнь, а катастрофическое существование. Так и помереть можно».

Но как найти в себе силы, встать, подойти к окну и распахнуть шторы, чтобы лучи вечернего солнца проникли в мрачную комнату и осветили и освежили ее.

Но Наташе не хотелось ни солнца, ни луны.

Она в задумчивости смотрела в сторону окна, но даже не пошевелилась.

Телефон перестал трезвонить, зато на кухне в ноутбуке своими булькающими звуками зазвонит Скайп. Кто-то настырно пытался пообщаться с Наташей.

Как бы плохо ей не было, но показывать свои слезы она не могла – гордость видите ли. Уже достаточно, что тетя Маруся стала свидетелем ее слабости и видела их. За что очень стыдно.

Поэтому по скайпу нельзя ни с кем общаться.

Ноутбук перестал «булькать» и Наташа встала, пошла на кухню. Чувство любопытства стало слабо подталкивать ее. Кто же это мог названивать? Может Миша? Конечно же, не Миша – на его звонок стоит особенная мелодия, не такая как на остальные.

В коридоре с тумбочки она захватила телефон и просмотрела пропущенные вызовы: конечно не Миша – разочарованно констатировала она сама себе.

Звонила Таня – давняя подруга с института.

С Таней они не виделись уже почти год, но стабильно – с завидной периодичностью – созванивались. По скайпу тоже звонила она.

Не отвечать на звонки – это плохо и некультурно, но и слезы показывать она сейчас не хотела, поэтому Наташа решила написать подруге сообщение. Она открыла сайт, на котором они были зарегистрированы, и только она его включила, как только пришло сообщение от Тани:

«Привет. Что случилось? Ты почему мне не отвечаешь? Я тебе звоню-пишу, а ты молчишь. Подруга называется. Подруги так не поступают. Сейчас же возьми трубку, а то мне придется к тебе приехать и устроить тебе взбучку. Тебе и твоему Мише за компанию, чтоб не отвлекал тебя от моих звонков. Что это такое вообще? Некультурные выходки. Отвечай сейчас же».

С Таней Наташа дружила уже много лет. Познакомились в институте, будучи еще абитуриентками и продолжали дружить, не смотря на большое географическое расстояние. Хотя расстояние в пределах Крыма – не является большим.

Встречались редко, но, как говорится, метко. Знали друг друга как облупленные. В институте были не разлей вода. Учились в одной группе, жили в общежитии в одной комнате. Делили не только радости, веселье и слезы и знания, помогали друг другу учиться. Таня сильна в четких и точных науках и спасала Наташу в высшей математике и в теории вероятности, а Наташе больше давались политология и социология, чем и помогала Тане.

После института так и сложилось – Наташа стала журналистом в газете, писала под несколькими псевдонимами ничего не значащие и мало оплачиваемые статьи о бездомных кошках и собаках, о том как к ним относятся окружающие, о пользе смородины на дачных участках и о звездном июльском небе над родным городом, чем иногда была довольна, а иногда даже был доволен главред Сергей Петрович.

А Таня после института проявила свою способность к расчетам и подсчетам – не без помощи родителей она приобрела участок возле самого Черного моря. Влезла в огромные долги и кредиты, но за несколько лет выстроила на этом участке базу отдыха, назвала в честь себя любимой «Вилла де-ла Таня», создала сайт в интернете, по которому люди могли увидеть фотографии базы, удивиться роскоши и красоте, облизнуться и забронировать номер или домик. О Тане и о ее Вилле узнали курортники и к ней поехали со всей страны и близ лежащих государств отдыхающие.

За два последних года Таня расплатилась с долгами и кредитами и стала жить припеваючи, полгода работая, полгода отдыхая.

Наташа написала сообщение:

«Танюша, Миша меня не отвлекает, я с ним рассталась»

– «Молодец» – тут же ответила Таня.

Это совсем не удивило Наташу, она всегда знала, что Таня, Мягко говоря, недолюбливает Мишу.

– «Он меня бросил» – уточнила Наташа.

– «Ну и дурак».

– «Но я его люблю».

– «Ну и дура. Нашла, кого любить».

Наташа откинулась на спинку стула, она не знала, как на это ответить, ей сейчас казалось, что переписывается она с тетей Марусей, это она так неделю назад думала и говорила, когда пришла успокаивать ее после ухода Миши. Она посмотрела на экран компьютера – не тетя Маруся, а Таня сейчас на сайте. Что они сговорились?

Таня не дождалась ответа

– «Ты чего молчишь? Обиделась что ли? Ты это не знала? Ты со мной по телефону можешь поговорить?»

Наташа придвинулась к компьютеру и напечатала:

–«Не могу»

Пока Таня писала ответ, Наташа успела включить чайник и достать из холодильника варенье, через некоторое время пришел ответ:

– «Тогда слушай меня внимательно, то есть читай внимательно – я уже сто лет тебя зову к себе отдохнуть. Сейчас это как нельзя вовремя.

Во-первых, мы давно не виделись,

во-вторых, ты давно обещала приехать ко мне в гости,

в третьих, ты разошлась с Михаилом,

в четвертых, тебе пора поменять обстановку

и наконец, в пятых – погода отличная, а море бесподобное».

Из всего выше прочитанного Наташа увидела самое главное для себя в данную минуту, то, что ее мучило и давило последнюю неделю: «Поменять обстановку».

Вот что нужно ей сейчас – поменять обстановку. Она же хотела что-то поменять. Только не знала, что именно и как это сделать.

А самое главное, что самой ничего не пришлось придумывать и ломать голову как найти силы, что изменить, как заставить себя двигаться и как поставить себе цель.

А все из-за этой глупой и все уничтожающей депрессии.

А тут опять лучшая подруга пришла на помощь и все за нее сделала. Промотивировала всеми доводами, и то, что обещала приехать, и что сто лет не виделись, и море бесподобное и погода отличная. Или наоборот, погода бесподобная и море отличное. Хотя какая разница – суть то одна. Таня и цель поставила – поменять обстановку, и естественно, обстановку эту самую уже для Наташи подготовила.

И Наташа быстро, пока эта глупая депрессия на нее опять не напала, напечатала.

–«Хорошо. Когда мне приехать и куда?

– «Сейчас. Вилла де-ла Таня. Адрес.

– «Сейчас? Я не могу»

– «Можешь. Звони своему главному, бери отпуск. Срочный. По состоянию здоровья»

– «Но я не больна»

– «Отлично, а я больна и мне нужна твоя помощь»

– «Что случилось?»

– «Приедешь – расскажу. Все. До встречи. Буду ждать. Пока. Целую».

– «Я приеду» – написала Наташа, но Таня уже вышла из сети.

Наташа макнула ложку в варенье и облизнула ее. Так она и знала, у Тани что-то случилось. Не зря она названивала столько раз на телефон и на скайп. Но что? И чем Наташа может ей помочь? Она больна. Но чем? В голове крутилась жуткая мысль, которую Наташа пыталась выгнать , но та прицепилась. Господи, только не это. Она же еще совсем молода.

Ясное дело, что не ангиной заболела Таня и палец не вывихнула, а что-то страшное случилось с подругой, так бы она не просила помощи. И как все обставила под красивое приглашение на отдых, а самой на самом деле помощь нужна.

Подгоняемая ужасными мыслями о диагнозе, который могли поставить Тане врачи, Наташа устроила телефонную тираду Сергею Петровичу, напомнив ему, что уже два года не была в отпуске, пообещав ему в течении двух часов закончить статью о вреде грызунов в доме и как важно включать аппарат «Антигрыз», чтобы эти самые грызуны не подходили к жилищу ближе, чем подает сигнал этот «Антихрум», то есть «Антигрыз». Кстати производители этого аппарата хорошо заплатили за эту рекламную статью редакции. Потом Наташа пообещала по возвращению отработать свои отгулы, так как Сергей Петрович все равно не подпишет ее заявление на отпуск, потому что у него это по плану не предусмотрено, а по бюджету не хватает.

Придя к обоюдному согласию обеих сторон, одна сторона – та, которая не главред, пошла, то есть побежала дописывать статью о вреде «Антигрыза» и о сигналах грызунов, то есть на оборот.

Когда о сигналах антигрызунов было покончено, и статья по электронной почте была отправлена главреду с припиской «я не могу ничего корректировать положусь на вашу компетентность. С уважением Наталья». А так как сама Наташа уже неделю была некомпетентна и главред со всеми в издательстве об этом знал, то скорей всего понял ее подхалимаж чистой воды.

Она очень быстро собрала дорожную сумку с вещами, а в пакет сложила остатки еды из холодильника, для себя отметив, что наконец-то почувствовала голод. После ухода Миши у нее пропал аппетит, и питалась в основном растворимым кофе на завтрак, обед и ужин и в промежутках между ними.

Она сложила сыр и хлеб в пакет. Налила кипяток в Мишин термос, надеясь, что в ближайшее время он ему не понадобится. Можно было поужинать дама, но Наташа решила время не тратить, а выезжать к Танюше, а поесть можно и в дороге.

– Наташенька, ты куда? В отпуск собралась? – спросила тетя Маруся, когда ее любимая квартирантка отдавала ей ключи от квартиры – К морю? Загорать?

– Нет, теть Марусь, то есть к морю, но не загорать. Подруга заболела. Боюсь, что серьезно. Еду навестить

– Да – посетовала старушка – болеть это очень не хорошо. Передавай ей, пусть выздоравливает.

– Передам – пообещала Наташа

Дорога выдалась очень тяжелой. И сразу пошло все не гладко. Сначала машина не заводилась, а когда завелась, то выяснилось, что бак пустой и ко всему этому еще и солнце село. Но еще не стемнело, а в такое время суток Наташа чувствовала себя подслеповатой курицей, в общем, она долго выезжала из города.

На трассе ее застал дождь. Хотя Наташа была автолюбителем с двухлетним стажем, ее всегда пугала мокрая трасса. И, по – видимому, не зря.

Она вся напряглась и крепче вцепилась в руль. С наступлением ночи, встречных машин стало меньше, периодически она «цеплялась» за какого-нибудь попутного тихохода и двигала за ним не спеша. Скорей всего за рулем тех машин были дедульки, возвращающиеся домой с рынка, но они съезжали с трассы в окрестные поселки, и ей приходилось «искать» следующего «тихохода».

От напряжения и нервного страха перед дорогой у нее разболелась спина, и сильно захотелось есть. Она еще проехала с десяток километров, остановилась на обочине, посмотрела карту, убедилась, что движется в нужном направлении, поела бутерброд с сыром, выпила кофе из Мишиного термоса и поехала дальше.

Еще ей было страшно, что она одна в ночное время суток едет по незнакомой ей дороге. Как назло еще и «тихоходов» давно не было, уже километров сорок. А если с ней что-то случится? Может с ней что-то случиться? Конечно. Вдруг машина сломается. Или дорожные бандиты нападут. Она хмыкнула от этой мысли

– Бандиты с большой дороги. Еще этот дождь не вовремя. Надо было утром ехать. – стала жалеть Наташа о своем скоропостижном решении

Машины помощнее опеля обгоняли ее, обдав брызгами грязной дождевой водой из-под колес и огоньки их габаритов и подфарников быстро убегали и растворялись в капельках дождя. А тихоходов не было.

Дождь стал стихать, фары машины стали четче выхватывать из темноты дорожные знаки. Наташа проехала мимо деревушки под названием какой-то Поляны, отсюда начиналась прямая к месту назначения.

Наташа громко вздохнула, посчитав, что уже легче, до города оставалось километров тридцать, а это минут сорок-пятьдесят езды, с учетом того, что она не может сильно разогнать машину.

Большую лужу она увидела, когда была уже возле нее.

И тут переднее правое колесо попало в глубокую яму, которую эта самая лужа очень хорошо закрыла. Что произошло дальше, Наташа не поняла. Сначала был сильный удар в правое колесо, руль в ее руках дернулся, в ушах зазвенело, она автоматически сбросила ногу с педали газа, надавила на тормоз и крепче схватилась за руль. Но машину уже понесло на встречную полосу и развернуло поперек дороги, потом по инерции еще протянуло по мокрому асфальту и остановило. Фары выхватили из темноты ствол дерева, возле которого остановилась машина.

Наташа сидела, крепко сжав руль, а в голове повисла одна мысль «Нужно было ехать утром, нужно было ехать утром»

Скрип в ушах прекратился, и она поняла, что очень хочется глубоко дышать. Наверное, она все это время не дышала.

Включив аварийку, она медленно открыла дверь, отстегнула ремень безопасности и вышла на улицы. Мелкий прохладный дождь освежил ей лицо. Она обошла машину, не понимая, сможет ли сама адекватно оценить ситуацию.

Правое колесо было выломано и стояло почти горизонтально. Вот откуда был этот скрип, это ломалось железо. Она осмотрелась по сторонам, понимая, что машина стоит на обочине в нужном направлении. Как такое произошло?, она не могла понять. Ее же крутануло по дороге, но она не могла вспомнить, как машина сделала оборот в сто восемьдесят градусов.

Наташа еще постояла, полюбовалась колесом и промокшая до нижнего белья вернулась в машину.

А что она сама сделает? Ничего. Нужно вызывать эвакуатор.

Она позвонила Тане, но та не отвечала. Наташа набрала номер справочной и узнала телефон ближайших эвакуаторщиков, дозвонилась им и объяснила где она стоит, те пообещали быть на месте примерно через час.

Попробовала дозвониться еще раз Тане, но потерпела неудачу в этом деле. В промокшей одежде было зябко и неуютно, и Наташа полезла на заднее сидение, чтобы достать из дорожной сумки сухую одежду. Она включила свет в салоне и искала свое платье, поэтому не заметила, что происходило в это время на улице возле ее машины.

А на улице в это время к ее машине подошел мужчина и постучал в лобовое стекло.

Наташа от неожиданности аж подпрыгнула на заднем сидении и уставилась испуганным взглядом в темноту, но никого не увидела. Только впереди в нескольких метрах от ее машины светились габариты джипа.

На эвакуатор не похоже, да и не смогли бы они так быстро добраться.

Главное, чтобы это были не разбойники с большой дороги.

В стекло опять постучали.

Наташа быстро дотянулась до кнопки света, отключила его, также быстро заблокировала двери и приоткрыла окно.

– Что вам надо? Кто вы? – спросила она, пытаясь разглядеть человека, который стоял сбоку машины и свет фар его почти не освещал.

– Мне ничего не надо – не очень вежливо ответил он- просто мы подумали, что вам что-то надо.

«Он не один» – с ужасом пронеслось у нее в голове.

– Вам нужна помощь? – спросил он.

«Но если он всегда таким тоном предлагает помощь, то скорее всего от нее отказываются, даже если очень в ней нуждаются» – подумала Наташа, а в слух ответила

– Нет, спасибо. Я уже эвакуатор вызвала – потом подумала и добавила – и полицию.

– Полицию? – удивился мужчина – а что в аварии еще кто-то виноват?

Наташа врать не умела, поэтому промолчала.

Тут задняя дверь джипа открылась, и из машины вышел еще один мужчина. Он открыл огромный черный зонт и подошел к Наташиной машине.

«Так – угрюмо подумала Наташа – вот и второй».

Мужчина с зонтом сказал:

– Василий, не пугай людей, лучше скажи, что тут?

– Колесо вырвало, шарнир полетел.

– Справишься?

– Я? – удивился Василий.

– Ты.

– Павел Андреевич, а почему я? Вот девушка уже эвакуатор вызвала, пусть они ее и тащат на ремонт.

– А мы что же дальше поедим? И как это все будет выглядеть? – он заглянул в окошко к Наташе – вы там одна?

Наташа на подозрительные вопросы отвечать не стала.

– Вы не пострадали?– спросил тот, кто с зонтом.

– Нет.

Тот, что с зонтом повернулся к своему водителю, а Василий был именно водитель, (это Наташа поняла по их общению) и сказал:

– Так что помочь придется.

– Хорошо – угрюмо согласился Василий и не очень вежливо спросил у Наташи – у вас ключи есть?

– От чего?– опешила она, но потом сообразила, что ему нужны гаечные ключи.

Василий грустно посмотрел на Павла Андреевича, пожал плечами, всем своим видом говоря о безнадежности, сидящей в машине девушке. В слух говорить не стал, но взглядом показал «Что ты хотел от блондинок»

– Возьму свои – решил Василий и пошел в джип.

– Послушайте, Павел Андреевич, – позвала Наташа – не нужно мне помогать, сейчас приедет эвакуатор. Да и дождь идет, что ж Василий будет мокнуть.

– У меня есть зонт.

– Не надо зонт. Езжайте своей дорогой. Я дождусь эвакуатор сама. Спасибо за отзывчивость.

Василий принес чемоданчик с ключами и устроился перед машиной в свете фар, стал выкладывать нужные, проверил колесо, потолкал машину.

– Тут без спец инструмента не обойтись, – крикнул он – нужно на СТО.

– Хорошо – Павел Андреевич услышал и сделал выводы – уехать я все равно не могу. Не могу оставить вас здесь одну. А вдруг разбойники с большой дороги. Останусь ждать ваш эвакуатор.

– Благородно. Спасибо.

Павел Андреевич подошел к Василию и присел рядом на корточки, его большой зонт прикрыл от дождя их обоих.

Дождь стал прекращаться, мелкие капли падали на лобовое стекло, но не спешили стекать по нему, они как будто приклеивались и мешали Наташе смотреть. Она перебралась на переднее сидение и включила омыватели стекол.

Мужчины недолго походили вокруг, понимая, что сами действительно не справятся.

Павел Андреевич подошел к окошку и постучал в него, и когда Наташа его приоткрыла, спросил:

– Через сколько приедет ваш эвакуатор?

– Я не знаю.

– Позвоните им еще.

– Послушайте, если вы торопитесь, то поезжайте, не надо со мной нянчиться. Спасибо еще раз и до свидания. – Наташа закрыла окно

В окно опять постучали, она его приоткрыла и буркнула

– Что вы хотите?

– Я понял, вы нас боитесь. Это понятно – два незнакомых мужчины на ночной безлюдной трассе – хуже не придумаешь. Давайте знакомиться – Золотарев Павел Андреевич. А это мой водитель Василий – добрейшей души человек.

– Я заметила – сообщила Наташа.

– Да, я знаю, у него иногда бывает плохое настроение, особенно в дождь.

– Особенно ночью и на трассе – добавила Наташа.

– И это тоже. Так что не обижайтесь на него.

– Это я уже поняла и не обижаюсь.– Она шире открыла окно и протянула ему руку – я – Солнцева Наталья Викторовна.

– Наталья Викторовна Солнцева? – переспросил он, удивившись, взял ее руку, пожал и, не отпуская, наклонился к открытому окну.

Он внимательно рассмотрел ее лицо, как бы вспоминая что-то далекое, хорошо забытое, или глубоко зарытое подсознательно.

– Не может быть – не мог поверить он.

– Наверное, всякое может быть, Павел Андреевич.

– Да, – протянул он – я как-то даже не ожидал. Сколько лет?

– Больше десяти, Паш, – она так всегда его называла, проглатывая последнюю букву.

– А ты совсем не изменилась – он вглядывался в темноту салона машины, узнавая каждую черту ее лица. Конечно же, она изменилась, не сильно, но изменилась. Она стала взрослой и чуть поправилась, но ей это к лицу.

– Мне нужно домкратом приподнять машину – крикнул Василий с другой стороны – хочу попробовать починить. Если не получится, то только на СТО. Надо, чтобы девушка вышла.

Павел Андреевич махнул головой – он все понял и сделал выводы – делать выводы была его привычкой, которая его не подводила, а понимать он с детства умел.

– Выходи, Наташа – он дернул дверцу, та не поддалась.

Наташа разблокировала ее и вышла.

Павел протянул ей зонт.

– Возьми зонт и иди в мою машину, а то промокнешь.

Она взяла зонт и сказала:

– Я тут постою.

– Иди, а то вон ноги уже мокрые.

Она действительно сразу же как вышла из машины попала в лужу, а по своей обувной способности босоножки не смогли уберечь ее от воды.

Он взял ее под руку, зная, что она сама все равно не пойдет, довел до своей машины и усадил на заднее сидение.

– Сиди, грейся – дал указания, захлопнул дверь и ушел к Василию.

Она осмотрелась в мягком кожаном салоне автомобиля, он был огромный, чуть меньше квартиры, которую она снимает у тети Маруси. В салоне горел приглушенный мягкий свет, везде были панели с кнопочками и рычажками, она стала их разглядывать. Это окна, это кондиционер, блок дверей, еще что-то, и еще.

«Чем богаче люди, тем больше создают для них кнопочек с благами.– С улыбкой думала она – и приходится таким богачам больше запоминать всякой нужной и ненужной информации, где какая кнопочка и за что она отвечает, что поднимает, что включает».

Наташа узнала Павла в свете фар своей машины, когда он обходил ее осматривать, прикрывая голову от дождя зонтом.

Да, она его узнала, но не стала это афишировать и с воплями радости кидаться ему на шею. Она наоборот надеялась, что он и его водитель покрутятся, покрутятся вокруг машины, поймут, что ничего не смогут сделать и уедут. Уедут, и она с Павлом не увидится еще десять лет. И хорошо. Вот так и должно было быть.

Сейчас ей не хотелось вспоминать их студенческую жизнь, дружбу, учебу, веселье, Тем более они так не хорошо расстались. Сейчас ее голова забита другими переживаниями. Переживаниями из-за болезни Тани и ухода Миши.

Наташа грустно хмыкнула – странно, но ей не хочется уходить в приятные воспоминания прошлого и не хочется думать о неприятном настоящем, о Таниной болезни, о Мишином уходе, о серьезной поломке машины, которая влетит ей в кругленькую копеечку. М-да, не весело.

Водительская дверь открылась и Павел сел за руль.

– Вот что мы решили – он обернулся к Наташе – Василий останется с твоей машиной, дождется эвакуатора, с ними же доедет до СТО. А я тебя отвезу куда надо.

– Я раньше не замечала за тобой такое не очень хорошее качество – решать за других.

– Это издержки производства. Не стоит на них обращать внимание. Так что, куда тебя везти?

– Я еду в Черноморское, к Тане, на «Виллу де ла Таня», где это находится я не знаю, ехала по карте, ну то есть где Черноморское я знаю, но все равно сверялась с картой.

– А где Вилла знаешь?

– Нет, я хотела доехать до города и позвонить Тане, чтоб она меня в мобильном режиме довела. Но она, кстати, совсем мне не отвечает, я ей звонила, когда машина сломалась.

– Все понятно. Я тебя отвезу. Нам все равно по пути.

– Неужели?

– Я тебе большее скажу – я тоже еду в «Виллу дела- Таня».

– Серьезно?

– Чему ты удивляешься? Я уже несколько лет только у нее отдыхаю.

– А я вообще у нее никогда не была – грустно сказала Наташа.

– Не беда. Тебе нужно что-то с машины забрать?

– Конечно, у меня там вещи, сумки, документы. Не известно, сколько машина будет в ремонте. Я что ж без вещей буду?

– Тогда пошли за вещами.

Он вышел из машины, обошел ее, открыл Наташину дверь, подставил зонт и проводил за сумками. Василий помог донести нужное в джип и вернулся в Наташину машину, сел за руль. Было видно, что он сильно не доволен решение Павла Андреевича оставить его в чужой сломанной машине.

Наташа с Павлом быстро долетели до Черноморского (конечно это тебе не на стареньком тихоходе опеле восемьсот лохматого года производства), всю дорогу болтая о том, о сем и ни о чем.

Павел не в первый раз ехал по этой дороге и без труда нашел «Виллу дела- Таня», он въехал в открытые ворота к своей стоянке. Таня всегда оставляла для его джипа это место. Это вошло в неоговорённую привычку – свое место на стоянке, из года в год один и тот же домик для отдыха, весь первый этаж для Виктории с детьми, отдельная комната на втором этаже для него – так чтобы рядом с семьей и в то же время отдельно, чтоб можно было до ночи поработать никому не мешая, а утром до обеда поваляться в постели, чтоб никто не мешал. Виктория с детьми приехала сюда еще неделю назад

«Уже загорели, наверное» – подумал он.

– Мы приехали? – устало спросила Наташа

– Да. Вон Танюша тебя встречает.

С широкого высокого крыльца шикарного здания спускалась Таня, все та же Таня, с которой Наташа дружит уже, кажется, сто лет.

– Это она тебя встречает, Паш, – улыбнулась Наташа – она же не знает, что я приехала с тобой.

Естественно встреча двух давних подруг не прошла без визга, слез радости, «обнимашек и целовашек», как это назвал Павел. Он с улыбкой понаблюдал за всем этим, уточнил, не свалятся ли они, обнимаясь, в бассейн, взял сумки, обошел этот самый бассейн и пошел по ступенькам в здание, на крыльце его встретил мужчина

– Здравствуйте, Павел Андреевич, – сказал он и перехватил у него сумки.

– Здравствуй, Максим.

Максим работал у Тани уже несколько лет и каждый раз Павла встречал именно он. Или от того, что Павел приезжал всегда ночью, а в ночное время работала только хозяйка Таня и Максим, или от того, что Максим жил у Тани на постоянном месте жительства в летний сезон в отдельном небольшом домике где-то возле хозпостроек и как он сам говорил: «чтобы далеко не бегать, вдруг я понадоблюсь Татьяне Семеновне».

– Как доехали?

– Отлично.

– Погода сегодня буйствовала. Да?

– Да.

– Наверное, дорога ужасная была?

– Нет. Нормальная. Хотя, Наташа без приключений не смогла доехать.

– Вам ужин подавать?

– Кофе только, я еще поработать хочу.

– А Василий где?

– Он приедет позже.

Этот ответ разочаровал Максима, придется еще раз среди ночи вставать, встречать Василия, делать ему ужин или только кофе, но он взял себя в руки

– Кофе в номер или в столовую пойдете.

– В столовой попью, не хочу шуметь в своем номере, а то детей разбужу.

В фойе влетела Таня, таща за собой подругу.

– Максим, ты не поверишь! – радостно говорила она – Это Наташа. Представляешь?

Максим галантно кивнул.

– Очень приятно.

– Это Наташа – повторила Таня, поражаясь почему Максим не радуется – Наташа, подруга моя давняя, я тебе о ней рассказывала, мы учились вместе. Ну что ж это такое?

Тут лицо Максима просветлело от осознанного:

– Это вы?

Наташа даже застеснялась от такого внимания к себе.

– Ну наконец-то до него дошло – сообщила Татьяна.

Павел усмехнулся, потер лоб и сказал:

– Пойду я пить кофе.

Тут только Таня спохватилась, что не встретила постоянного гостя и дорогого друга подобающим образом и засуетилась.

– Да, Павел Андреевич, пойдемте кофе пить, ужинать, мы составим вам компанию, если вы не против.

– Нет, Таня, я не против. Мне просто сегодня еще поработать нужно, поэтому хочу кофе выпить.

– А до завтра ваша работа не подождет?

– Она, вредная, не ждет. – отшутился Павел.

Таня взяла под одну руку Наташу, под другую Павла и повела в столовую, по дороге рассказывая, где и что у нее на Вилле находится

– В этом здании на первом этаже номеров нет, в других домиках есть номера везде. У меня даже есть двухэтажные номера: первый-второй, четвертый-пятый, но это только одно здание, но в основном оно у меня пустует.– не многие могут себе позволить себе снимать такие номера. Хотя вот сейчас у меня сняли такой номер, Матвей Сергеевич, семью ждет на курорт, должны скоро приехать. Здесь у меня столовая, дальше по коридору поварская, то есть кухня, вон там медпункт – медсестра днем дежурит, только она никому не нужна, во всяком случае, ни разу никто к ней не обратился. Заходите.

Они вошли в огромное помещение, со скромным названием столовая. Столики стояли везде, вдоль стен по периметру были обустроены отдельные кабинки.

– Хотите, садитесь за мой стол, вот он – она указала на стол около окна – Максим сейчас кофе сделает.

Она прошла за барную стойку и стала там шуршать пакетиками, стучать ложечками об кружечки, но рот ее не закрывался ни на минуту.

Наташа с Павлом не стали садиться за стол, а прошли к барной стойке и взгромоздились на высокие стулья.

– Здесь решили сесть? Вот и правильно. Видишь Наташа, здесь я сделала все для людей и их желаний с потребностями. Хочет человек в баре выпить – вот пожалуйста, хочет пообедать – вот пожалуйста зал, хочет уединиться – вот пожалуйста кабинки.

Павел, подтверждающее, кивнул головой.

– Да уж – восхитилась Наташа – точно, что все для людей.

– Есть еще беседки, уличные столики и мангал. Вот Павел Андреевич любит на улице обедать, я его привычки уже выучила наизусть. Да?

– Да – подтвердил Павел

– Максим, – крикнула Таня себе за спину – где кофе?

Она выставила на барную стойку вазочки с конфетами и печеньями.

– Несу, несу – из поварской, то есть из кухни, как это назвала Таня, вышел Максим с подносом в руках, на нем стояли три чашки благоухающего кофе, он расставил их и ушел.

– Он хорошо готовит кофе – похвасталась Таня, когда он ушел- он мой помощник во всем. Хороший парень, молодец во всем. Наташа, я так рада, что, наконец, выбралась ко мне. Я тебе завтра, когда ты выспишься, все здесь покажу-расскажу.

Она отхлебнула кофе, но ни Павел, ни Наташа не успели даже слово вставить в образовавшуюся паузу, как Таня продолжила.

– Представляешь, Павел Андреевич, лучшая подруга за десять лет впервые выбралась ко мне. Вот от кого не ожидала такого … эм.. такой незаинтересованности во мне, так это от нее.

– Почему незаинтересованности? – поперхнулась Наташа- я всегда тобой интересуюсь.

– Да ладно – отмахнулась Таня – я пошутила. А вообще, как это называется? Когда лучшая подруга в гости не едет?

– Я думаю, – сказал Павел – это называется «Нет времени».

– Как это нет времени? – не унималась Таня – вот я же находила время к ней в гости ездить.

– Когда?

– Зимой.

– Так ты не сравнивай свою сезонность работы и Наташину. Ты ведь зимой не работаешь, отдыхаешь. А она круглый год на дяденьку работает. А ты сама себе хозяйка.

– Все это отговорки, отмазки другими словами. Такое ощущение, что хотела меня вычеркнуть из сердца вон.

– Не хотела – не согласилась с ней Наташа – но вы можете совсем не обращать на меня внимания и продолжать свою дискуссию.

– И вообще-то у меня зимой тоже работы полно, я, между прочим каждую зиму в номерах косметический ремонт делаю

– Сама?

– А это, между прочим, тоже моего присутствия требует. Попробуй этих «одаренных» строителей и маляров без присмотра оставь – они такое понаделают, что потом самой лично переделывать придется.

– По поводу строителей согласен.

– Так что не скажите. Зимой я не меньше занята.

– Ну хорошо – согласился Павел – уговорила. Занята, сильно занята. Ты только не заводись.

– Я не завожусь.

– И не обижайся.

– Не буду. Вы просто зимой меня не видели. Хожу серее тучи.

– Почему?

Наташа грустно взглянула на подругу – она знала ответ на этот вопрос – подруга болеет вот и ходит сама не своя, но Таня про болезнь ничего не сказала.

– Потому, что я лето люблю. Это раз. Во вторых очень люблю эту суету, которую отдыхающие приносят. Зимой их нет, вот мне и скучно, а от скуки я серая становлюсь. Еще и эти работнички – строители. Пока носом не тыкнешь в работу, ничего толково сделать не могут. Разве можно так работать? Я даже в этом году решилась и наняла бригаду во главе с дизайнером – она махнула рукой – дизайнер, девчонка молодая, вроде с металлическим стержнем внутри, именно такая, чтоб мужиками управлять. И что вы думаете?

– Что? – вместе спросили Павел с Наташей.

Таня смочила горло глотком кофе.

– А вот что – не справилась девчонка с поставленной целью в сроки. Подвели ее мужики. Бригада сложилась, что говорится – обнять и плакать. Один в запое, другой в загуле, у третьего жена рожает, у последнего просто жена и все тут. Девчонка уже не сдерживается, матом не ругается, а разговаривает, а мужик, с которым она ругается вообще, мне казалось либо по-русски не понимает, либо глухой. Вот я ту бригаду уволила, выгнала их куда подальше, дизайнера оставила – она же не виновата, что лентяи ей достались. Она нашла других рабочих и продолжила свои дизайнерские проекты осуществлять. А сроки уже ушли. Вот и получилось, что вначале мая, когда у нас курортный сезон начинается, а у меня в одном здании ремонт кипит. Это хорошо, что броней хватило по другим номера расселять.

– Да уж.

– Ну и какой это отдых, если ты на курорт приехал, а в соседнем здании стучат, шумят и дрелят. Я бы очень была недовольна.

– Согласен, не весело.

– Мои отдыхающие культурно промолчали, но я-то понимаю, и не удивлюсь, если в следующем году они, перед тем как бронировать номер, десять раз спросят – закончился ли на Вилле ремонт. Вот такие вот дела. А вы говорите – зимой отдыхаю. Я в этом году до самого лета в трудах, заботах и нервном напряжении.

– Танюша, я же уже все понял и каюсь в своем необдуманном заявлении, а ты меня прям отчихвостила, аж не удобно и стыдно.

– Ну, Павел Андреевич, я не выговариваю, ни в коем случае, я просто вам рассказываю, как у меня зимний сезон прошел.

– Надеюсь, закончила уже?

– Высказываться закончила?

– Ремонт закончила?

– А, ремонт? Закончила.

– Мешать нам строители твои не будут?

– Ты все смеешься? Конечно, не будут, июль месяц на дворе. Я же вам рассказываю – в мае они все закончили. Я с ними расплатилась, распрощалась и перекрестилась. Больше не найму их никогда. – Таня перевела дыхание и спросила – как вам кофе?

– Вкусный – честно ответила Наташа.

– Очень – подтвердил Павел.

– Еще сделать?

– Нет. Это будет перебор кофеина в моем организме – пошутила Наташа.

– И я не буду. Спасибо, Танюш, пойду я.

– Максим проводит.

– Я сам дойду. Дорогу знаю. Только ворота не закрывайте, Василий приедет.

Таня вытаращила глаза – она только сейчас поняла, что водителя Василия нет.

– А где Василий? Его нет? Он будет? – спохватилась она.

– Будет – будет – Павел нежно похлопал Таню по руке и подмигнул Наташе – он позже будет, задержался в дороге.

Он пожелал спокойной ночи двум подругам и ушел.

Таня хлопнула себя ладошкой в лоб.

– Вот я идиотка, как неудобно получилось. Совсем не заметила, что Василия нет, вернее я заметила, только подумала, что Павел Андреевич в этот раз без него приехал. Хотя номер и на водителя своего заказывал.

– Таня – позвала ее Наташа.

– Что?

– Ты почему Пашу по имени отчеству называешь? Мы же знаем друг друга уже сто лет, дружили раньше. Я что-то не понимаю?

– Ну правильно. Дружили сто лет назад. Только тогда что было? – она не стала дожидаться ответа и сама же на него ответила – сто лет назад мы были молодые, глупые студенты университета, жили в одном общежитии, на одном этаже. Ходили друг к другу в гости, учились, потом угощались дешевым портвейном и жареной картошкой, ходили на дискотеки. До полуночи, если на вахте добрая тетя Валя, а если тетя Шура, то до 11 и ни минутой дольше. А утром все вместе на пары, на учебу, а после пар если веселая пора, то жарим картошку, если сессия то вермишель быстрого приготовления, для пущей жирности заправленная майонезом и в читальный зал – зубрить.

– Да, было дело – весело вспомнила Наташа, хотя два часа назад, когда на трассе после аварии узнала Пашу, не хотела вспоминать эту веселые, беззаботные времена.

– Я и сейчас могу его Пашкой назвать – продолжала Таня – но когда он своей должности добился, взлетел на свои высоты, то я специально себя переучила говорить «Павел Андреевич», с уважением и шепотом.

– Мне тоже его так называть?

– Нет. Тебе не надо – Таня махнула рукой – я тебе говорю, что это я сама себя стала переучивать. Кофе будешь?

– Нет. Хватит мне сегодня кофе.

– Не хочешь как хочешь, а я буду. Мне все равно еще Василия ждать.

Пока Таня делала себе кофе, Наташа рассказала, какое приключение с ней произошло на Черноморской трассе, и где именно задерживается сейчас Василий. И все никак не могла перейти к главному разговору, она очень боялась, что Таня озвучит ей свой страшно ужасный диагноз, и Наташе нужно будет утешать, поддерживать и приободрять словами, а она это не умела в таких случаях. Тяжело приободрять человека, когда от услышанного у самой может быть упадок сил и возможностей. Это же не про «Антигрыз» в газету писать. Вот про мышей все-таки легче думать и писать, даже в минуты своей слабости и упадка настроения из-за того, что Миша ушел от нее.

Танюша как будто прочитала раздумья подруги (на то она и лучшая подруга, чтоб мысли читать)

– Ты чего загрустила? Из-за своего ненаглядного злодея Михутки? – Ей всегда доставляло удовольствие называть его по-разному, а иногда и обидно.

– Нет.

– Зря ты из-за него скуку горькую разводишь – не поверила Таня.

– Я не из-за него, Танюш. Честно – добавила она, увидев скептическое настроение подруги.

– Он как был идиот, так и остался им.

– Ну, Танюша…

– Зря ты с ним сошлась.

– В каком смысле?

– Зря ты с ним жила. Вот сколько парней вокруг тебя крутилось, а ты? Ну что ты в нем такого особенного нашла.

– Необязательно быть особенным, чтобы я его любила.

– Вот ты ведь, на самом деле, особенная, прекрасная, милая.

– Танюша, – пыталась Наташа прервать тираду подруги.

– А теперь что? Локти кусаешь?

Наташа пожала плечами:

– Причем тут локти?

– Вот и правильно. Ни при чем. Не чего тебе из-за него убиваться. Скажи спасибо, что деток от него не нарожала. И не вздумай сказать, что если бы родила, то он бы не ушел – она звонко шлепнула ладонью по барной стойке – я тебе сто процентов даю – такие кабели и с детками жен бросают.

Наташа глубоко и тяжело вздохнула, она вспомнила тот вечер, когда Михаил уходил от нее.

– Ну-у-у, подруга, – протянула Таня – не раскисай. И скажи ему спасибо при встрече, что оставил тебя, дал тебе свободу, отпустил – она пересела на стул рядом с Наташей и обняла ее – Ты пойми – сейчас все в твоих руках. Ты теперь свободная и решаешь за себя и свою судьбу, только ты и никакой Миха не сможет и не имеет право влезать в твою жизнь. Это я тебе на будущее говорю, на случай если ты еще питаешь надежду вернуть его к себе. Не нужен он тебе – злой карабас.

– Ничего я уже не питаю, никаких надежд, Танюш.

– А вот и зря ты так говоришь. Надежды нам в жизни обязательно нужны. Вот только избирательно к надеждам относиться нужно. По всяким мелким делам и делишкам – не нужны, точно. Они должны быть – Таня задумалась, подбирая слова, потом махнула рукой- самые необходимые, глобальные, если быть точной. Ты меня понимаешь, подруга. А Мишика здесь у меня в гостях даже не вспоминай. Ты сейчас на юге отдыхаешь, а Мишка пусть на севере зависает. Помнишь конфеты «Мишка на севере»?

– Да.

– Вот мы ее сейчас и съедим – она пододвинула к Наташе конфетницу, с горкой наполненную разными конфетами – ковыряйся, ищи. Будем себе жизнь подслащать.

Наташа перебирала конфеты, но «Мишки на севере» не нашла.

–Ты не так ищешь. Вот так надо – Таня рассыпала все конфеты на стойке и стала перебирать конфеты, шурша фантиками – Представляешь? Нету конфеты. Вот засада. Нет «Мишки». Это кстати к лучшему. Будем есть другие. Завтра скажу Максиму, чтоб купил.

Она протянула первую попавшуюся Наташе.

– Сдались тебе эти конфеты.

– Ну не хочешь, как хочешь. Ты главное не грусти и расслабляйся, наслаждайся отпуском, отдыхай. Завтра я тобой займусь по полной программе вип-курортника.

Таня протянула Наташе другую конфету – по ее мнению эта самая вкусная из всей кучи разбросанных по столу, но Наташа перехватила ее руку и положила на стол, прикрыв своей рукой.

– Танюша, подожди, давай отложим курортную программу. Ты мне лучше скажи – она сделала глубокий вдох, собралась с силами и спросила – что у тебя болит?

Таня округлила глаза, лицо ее вытянулось непроизвольно, она скосила взгляд, потом часто заморгала:

– Что?

– Танюша, что у тебя болит? – повторила Наташа- Какой диагноз поставили врачи?

– Какие врачи?

– Я не знаю какие. Ты ведь была у врачей?

– Нет.

– А у кого ты была?

– мгм – опешила Таня – я не знаю, я у многих была. Ты вообще, о чем говоришь? Я тебя не понимаю.

– Ты что не ходила к врачам?

– Нет.

– Ты ходила к… к… колдунам и бабкам?

Перед глазами сразу встала картина, как бедные измученные болезнью и горем люди сидят в очереди перед полуразвалившимся домом местной провидицы, колдуньи и целительницы в одном лице. В эту очередь, не спеша, неуверенно входит Танечка, ее подруга. Она всего лишь хочет узнать диагноз своей болезни, она всего лишь хочет вылечиться, она всего лишь хочет полноценно жить. Таня тихо спрашивает, помогает ли целительница, и ей отвечают: конечно, она всем помогает, она всех лечит, она даже с потусторонним миром общается.

И никто в очереди не знает и не хочет знать, что истинное лицо это настоящей аферистки и обманщицы, потому что вера осталась только ей.

Танечка не знала о картине, которую успела себе нарисовать подруга и ответила:

– Нет.

– А к кому ты ходила?

– Не знаю.

– Что ты не знаешь?

– Я не знаю, о чем ты говоришь.

– Я тебя спрашиваю – какой диагноз тебе поставили? – по слогам спросила Наташа.

Таня развела руками:

–Ты меня спрашивала о врачах. И я тебе говорю, что не могу понять о чем ты говоришь.

– Так – устало протянула Наташа – давай сначала.

– Что, сначала?

– Ты решила скрыть от меня свой диагноз?

– Какой диагноз?

– Я не знаю, какой, но ведешь ты себя неадекватно.

– Я? Могу обвинить тебя аналогично.

– Ты. Заговариваешь мне зубы о курортных программах.

– Ничего я тебе не заговариваю.

– Вот и не надо мне никаких программ, я сюда ради тебя приехала.

– А я тебе серьезно об этой программе говорила.

– Ты бы лучше мне о болезни серьезно сказала.

– Так. Стоп. – Замахала руками Таня – какая болезнь? Какой диагноз?

– Твой – Наташа от нервного возбуждения стала терять настрой, как она сможет приободрить больную подругу в таком состоянии.

– Мой диагноз – здорова как ломовая лошадь, хоть сейчас в космос лететь.

– Таня, прекрати, такими вещами не шутят. Ты просто решила мне ничего не говорить, но паясничать тебе не к лицу. Взрослая уже женщина, должна же понимать, что вопрос серьезный и очень главный, а ты все шутишь.

– За женщину, ты мне, подруга еще ответишь, а вот на счет диагноза я тебе серьезно говорю – я здорова.

– Здорова – повторила Наташа, еще не понимая, толи радоваться, толи удивляться.

– Да. А с чего ты вообще взяла, что я больна и хожу по врачам?

– Ты мне сама сегодня написала в переписке.

– Я?

– Да, ты.

– Я? Ничего не понимаю. Я тебе написала, что хожу к врачам?

– Нет.

– У меня компьютер в комнате стоит. Сейчас сходим, посмотрим, что я тебе там написала.

– Не надо. Я и так помню. Ты написала, чтоб я взяла отпуск по состоянию здоровья

– Да.

– А я тебе ответила, что не больна.

– Да – опять согласилась Таня.

– И тогда ты написала, что ты сама больна и чтоб я срочно приехала, а то тебе нужна моя помощь.

Танина реакция удивила Наташу – она громко и весело захохотала, только успевала вставлять фразы и вытирать выступавшие слезы

– Боже мой, Наташечка, как ты меня напугала. Ха-ха, это же была шутка. А я совсем за нее забыла. Ха-ха, и не могу понять, что за диагноз, что за болезнь, ха-ха. Ничего не понимаю, какие бабки и колдуны.

Наташа откинулась на спинку высокого барного стула, сложила руки на груди и, дождавшись, когда Таня нахохочется, строго спросила:

– Так это была шутка!?

Хоть ругаться Наташа не умела, но правду в глаза говорить умела, она пододвинулась ближе к Тане, оперевшись на руки и грозно сказала:

– Ты знаешь кто? Знаешь? Ты, Таня, эгоистка. Вот кто ты. Самая распоследняя.

Таня пожала плечами:

– Это есть, конечно, правда, но я не знала, что ты воспримешь мои глупые шутки за золотую монету.

– Это очень жестокая шутка. Я сломя голову несусь к тебе на помощь. Среди ночи. В сильную непогоду. Моя машина из-за этого влетела в глубокую яму.

Таня прекратила улыбаться, а Наташа продолжила:

– Я чуть не перевернулась от этого.

– Да уж. Не хорошо получилось.

– А я тут сижу и слова подбираю, жалею больную подругу, не хочу ее травмировать.

– Вот это я дала. А я без задней мысли. Прости меня, Наташенька, прости – она с нежностью набросилась на подругу и обняла ее – прости меня. Признаю свою глупость и безответственность – глупые, пустые слова, написанные мною в сообщении. Наташенька, какая я недальновидная. Ведь на самом деле такая фраза родных и близких до инфаркта может довезти. Прости меня, Наташенька, вот я глупая.

– Ладно, все – Наташа устало вздохнула- Главное, что ты на самом деле не болеешь – и с улыбкой добавила – и мне не нужно подбирать слова для твоего ободрения. Ты же знаешь, я ободрять не умею.

– Нет, Наташа, а ведь подумать только. Представь только на минуточку, ведь после моих слов могло случиться с тобой несчастье на дороге. Вот я дура.

– Спорить не буду, но надеюсь, что это самый ужасный твой диагноз. И мы его с тобой вылечим.

– Ой, Наташ, – спохватилась Таня – давай сейчас коньячком полечим.

– Коньячок это не лекарство, чтоб тебя им лечить.

– А вот и нет – Таня подскочила, засуетилась, стала собирать на стол все необходимое – бокалы, лимон, коньяк – вот какой совсем не медицинский диагноз – такое и лечение – не медицинское.

Она налила в бокалы

– Давай за встречу.

Они чокнулись бокалами, выпили и зажевали лимоном.

– Я что-нибудь сварганю на скорую руку нам для закуски.

– Не надо, Танюш, – отказалась Наташа, после коньяка ее тело расслабилось, веки стали тяжелыми, а ноги ватными, и сильно захотелось спать.

День вчерашний плавно перетек в ночь, а ко всему прочему день выдался тяжелым, насыщенным и эмоционально заряженным.

После того, как Наташа прочитала сообщение о болезни подруги, события с быстротой звука стали сменять одно другое: сначала она решила ехать к Тане, отпросилась у главреда, поехала туда, где ни разу не была, попала в непогоду, въехала в яму и сломала машину, угрюмый водитель по имени Василий решил ей помочь (кстати, не по своей воле), встретила давнего друга Павла, бросила свою машину на угрюмого водителя (кстати, опять без его радостного согласия), приехала к подруге и выяснила, что нет никакой болезни, кроме глупости, а теперь еще напилась коньяка.

Она опёрла голову рукой.

– Да, подруга, ты совсем поплыла. Засыпаешь? – спросила Таня.

– Ага.

– Пойдем, я тебя отведу в твою комнату. Максим твой чемодан уже отнес – она взяла Наташу под руку и повела ее по коридорам – нам надо через улицу идти, там домики для гостей.

В холле за стойкой стоял Максим и щелкал по клавиатуре компьютера, перед ним стоял Василий и что-то не громко и спокойно говорил, и было непонятно, толи он сильно устал, толи ему все надоело и ему лень разговаривать.

Наташа не сразу его узнала.

Василий поздоровался с хозяйкой и удивленно посмотрел на Наташу – он совсем не ожидал, что девушка, которой они с Павлом Андреевичем помогли в ненастье на безлюдной спящей трассе, и из-за которой ему пришлось полночи осматривать под дождем ее машину, а потом еще полночи ждать эвакуатор, остановится в том же доме отдыха, где и они. Хотя чему тут удивляться – скорей всего Павел Андреевич не стал завозить ее в первую попавшуюся гостиницу, а от доброты душевной привез в дорогущий отель, еще и номер, наверное, оплатил. А то, что она не местная было понятно по ее чемодану, который он помогал перенести из поломанной машины в джип Павла Андреевича, если, конечно, эта красотка не ездит на рынок за сгущенкой и капустой с чемоданом.

– Ваша машина – сказал Василий- находится на СТО на улице Советской. Оно там одно. Завтра, то есть уже сегодня днем вам нужно будет туда съездить, они скажут вам свои расценки, если вас это устроит, они будут ее ремонтировать, если нет, то заберете ее в другое место.

– А что с машиной, Василий? – спросила Таня.

– Вырвало поршень, колесо отлетело.

– Ого. Это СТО хорошее, Наташ, я там тоже ремонтирую свою машину, так что завтра отвезу тебя туда.

Василий опять удивился – хозяйка пансионата уже сдружилась с этой красоткой и даже сама готова ее везти на СТО.

– Спасибо, вам, Василий, вы так много для меня сегодня сделали – начала Наташа.

– Не за что – буркнул он.

Наташа сделала вид, что не заметила его недовольный тон.

– Я забыла Павла Андреевича поблагодарить, он так быстро от нас убежал.

– Завтра поблагодаришь – решила Таня – он же не уезжает от нас. Еще увидитесь. Василий, сделать вам ужин?

– Нет, не надо.

– Может, кофе будете?

– Утром кофе выпью – он пожелал всем спокойной ночи и вышел на улицу.

– Вот бука, – шепнула Наташа Тане – но я ему все равно благодарна, просидел полночи с моей машиной.

– Он не бука, он такой есть. Просто не очень общительный. Пойдем уже – она потянула Наташу к выходу – Максим, сегодня никого уже не будет из гостей, так что можешь идти отдыхать.

Они вышли на улицу, дождь уже закончился, было свежо и легко дышать, не так как днем в жару, когда солнце выпаривает и жарит и чистого воздуха, под названием кислород, нету, потому что превратился в воздушный кисель, такой мутный и тягучий. Они прошли в глубь территории, везде во дворе было освещение, кое-где стояли большие высокие фонари, на цветниках и около забора – маленькие разноцветные, вода в бассейне подсвечивалась.

– Я такое только в журналах на картинках и по телевизору видела – восхитилась Наташа.

Она шла, иногда наступая в лужи, и удивлялась красоте бассейна, рядом стоящими шезлонгами с зонтиками из материала, которые в дождь собрали, чтоб они не порвались от воды. Уличный бар под камышовой крышей манил своей иллюминацией.

Таня в полголоса, чтобы никого не разбудить – в чистом влажном воздухе даже голос звучал громко и расходился по всему городу, как эхо в горах – рассказывала о своих отдыхающих.

– Сезон еще в начале мая начинается, но могу и круглый год принимать курортников. В прошлом году и в ноябре были и в феврале приезжали. Правда, не на долго, максимум на три, пять дней. Новый год любят у меня встречать. У меня ведь и сауна с баней есть. И детская игровая комната с площадкой.

– То есть все для людей.

– И с разделением по интересам.

– Не в обиде.

– Это точно. Ни папа, ни мама, ни дите. Для мам у меня есть парикмахерская, правда работала у меня девочка, уехала к мужу на север, вот ищу ей замены, так что дня два-три мы без парикмахера.

– Ну и ладно, сами справимся.

– Ты вообще не представляешь, Наташа, какой у меня суперский пансионат.

– Да ты не скромничай, рассказывай, рассказывай.

– Что там рассказывать, я тебе завтра все покажу.

Они дошли до нужного домика, Таня открыла ключом дверь, пропустила Наташу и включила свет в номере. Номером это было трудно назвать, а скорее всего отдельная однокомнатная квартира.

– Это номер-люкс?– удивилась Наташа – или президентский?

– Нет, это обыкновенный номер. Извини, но я не могу тебя в президентский номер поселить, по причине отсутствия такового.

Наташа осмотрела «номер-квартиру», как она для себя ее уже назвала. Здесь была отдельная кухня, балкон, естественно ванная и санузел.

– Таня, у меня квартира, которую я снимаю меньше твоего обычного номера в пансионате.

– Максим твой чемодан принес, вон возле шкафа поставил.

Наташа уже видела свои вещи и кивнула, а Таня продолжила:

– Я свой пансионат даже не считаю пансионатом, скорее это дом отдыха. Знаешь, на самом деле есть отдыхающие, которые уезжаю из своего дома, полностью отказываются от какой-либо готовки, варки-жарки и приезжают сюда, посвящают себя морю, солнцу, барам и дискотекам. Питаются у меня или по кафешкам деньги тратят. А есть и другие. Те, которые готовят для своей семьи. Вот в соседнем домике у меня живут две родные сестры с детками, так вот они сами себе готовят обед и ужин, а на завтрак ко мне в столовую приходят, детям очень наши блины нравятся, вот они ими и завтракают. Так что как говорится, клиенты бывают разные, вот для них и их пожеланий все это и устроено.

– Молодец ты, Танюш. Умница. Все так с умом организовала. Супер.

– Так я же тебе говорю – суперский у меня пансионат, а ты считаешь, что я не скромная.

– Я же пошутила. Ты что обиделась? – взволнованно проговорила Наташа.

– Ничего я не обиделась-успокоила ее Таня и обняла ее – я же тебя как облупленную знаю и все твои шутки наперед угадываю. И вообще, я очень рада, что ты приехала. А сейчас ложись спать, как выспишься, наберешь мой номер, и я за тобой приду. Хорошо?

– Хорошо.

– Позавтракаешь, отведу тебя на пляж, море у нас.. ну ты и сама знаешь. Ни одно иностранное море не сравнении нашему Черному морю. Так что пусть они там нервно курят в уголке.

– Кто?

– Иностранные курорты. У нас свои конфетки есть – ухмыльнулась Таня и весело спросила – ты была на других морях?

Наташа на нее удивленно посмотрела

– За границей я имею в виду. – уточнила Таня, сама зная ответ.

– Танюш, я до Черного моря еле-еле добралась, а ты меня за заграницу спрашиваешь. Ты чего издеваешься?

– Понятно – задумчиво сказала она – ладно сегодня уже отдыхай, а завтра мне все-все расскажешь. Почему все так плохо с отпусками, выходными и курортами.

Она подошла к Наташе, обняла ее, поцеловала в щеку, отдала ключ и со словами «Все, отдыхай. Дверь я сама захлопну» ушла.

Наташа еще раз обошла номер-квартиру, взяла белое махровое полотенце и пошла в душ.

Ей очень хотелось спать, глаза уже склеивались после долгого трудового дня, перенесенного стресса от болезни подруги, которой (слава Богу) не существовало, от поломки машины и от стопки коньяка, но душ принять нужно обязательно.

Смыв нательную «грязь» вода очистила мысли Наташи, потому, выйдя из душа и нахлобучивая тюрбан из полотенца на мокрые волосы, она по-другому посмотрела на сложившуюся ситуацию.

Наташа сказала своему отражению в зеркале:

– Я на курорте. А это значит, что я должна здесь отдыхать. Я же давно этого хотела. Приехать сюда, отдохнуть, загореть, поплавать. – Потом со вздохом добавила – И ничего, что я хотела это сделать с Мишей. Так сложилось, не судьба. Судьба значит без него и без машины.

Настроение опять стало портиться, она махнула рукой, отражение тоже махнуло.

– Ничего. Все будет хорошо – постаралась она убедить себя – машину отремонтируют. А Миша …

Отражение с кислой миной смотрело на Наташу.

– Как бы я хотела – оправдывалась Наташа перед отражением – чтоб он тоже приехал сюда ко мне. Мы бы долго обнимались, еще дольше целовались, потом плавали в море и загорали, лежа очень близко друг к другу.

Она улыбнулась своему отражению – отражение кажется, поверило в ее искреннюю улыбку – и пошла в комнату. Там было душно, и она открыла окно.

Наташа разобрала чемодан и разложила все по полочкам шкафа и в ванной комнате на зеркало.

Осмотрев кровать и оценив ситуацию, что она стоит у самого окна и головой ей придется лечь на сквозняке, она расстроилась. Зная свой кашляющий и хромающий иммунитет, она поняла, что либо будет спать в душной комнате с закрытыми окнами, либо придется включить кондиционер, что тоже ее не воодушевило. С кондиционерами была не совсем радостная история, когда ее просквозил такой ветродуй в кабинете у начальства, когда тот давал разгоняй и Наташа одна из всего коллектива заболела, поэтому она боялась включенных кондиционеров. Тут еще вариант – спать ногами к окну, ну или переставить кровать подальше от окна

Последний вариант ей приглянулся больше всех, если не считать, что кровать двуспальная, массивная и очень тяжелая.

–Надеюсь, что Таня не будет меня сильно ругать за перестановку. Хотя чего она будет меня ругать- пыхтя и кряхтя от тяжести успокаивала себя Наташа- это же мой номер на ближайшее время, что хочу в нем, то и делаю. В пределах разумного, конечно. А кровать переставить – это разумно.

Она ее и тянула, упираясь ногами в пол, ноги по ламинату скользили, и она чуть не упала на пятую точку. Она ее и толкала, упираясь всем весом в кровать. Ей уже хотелось бросить задуманное, она уже подумала, что кровать прикручена болтами к полу, но потом передумала бросать такое благое дело. Здоровье все же важней, если она оставит все на своих местах и ляжет спать с открытым окном, то завтра у нее будет болеть горло и все на этом, ей придется глотать таблетки, а плавание в море отложится на неопределенный срок.

Наташа встала, походила по номеру-квартире в поисках швабры, которой не оказалось, но под раковиной на кухне нашла веник с совком. Она взяла в раковине губку для посуды, намочила ее и смочила ламинат возле массивных ножек кровати в стороны по направлению движения этих самых ножек. Потом обошла кровать и стала толкать. По мокрому ламинату кровать скользила, как конькобежец на льду.

–Уф – Наташа разогнулась и вытерла пот со лба – непосильный труд, посильная работа. Вот теперь другое дело.

Она легла на кровать поверх одеяла, примериваясь.

Окно осталось в стороне. Теперь можно не включать кондиционер, открывать окна в комнате и на кухне нараспашку и не бояться сквозняка. Наташино ночное лежко-место теперь в уголочке под стеночкой.

Она посмотрела на место, где минуту назад стояла ее кровать, на полу лежало все то, что могли оставить отдыхающие до нее – детская машинка, копейка, мусор, фантика от конфет, сама конфета, палочка от чупа-чупс, ручка, разный хлам и слой пыли, на которой оставила отпечатки своих босых ног Наташа.

– Уборщица себя не утруждает, под кровать и во все труднодоступные места не лезет.

Наташа встала, взяла веник с совком, собрала мусор. Пятирублевую монету, жетон в музей и детскую машинку она положила в карман халата, все остальное, включая губку для посуды, она выкинула в мусорное ведро под той же раковиной.

И размышляя на тему сделать ли замечание уборщице, или сказать Тане о некомпетентности работницы, или вообще промолчать о мусорной свалке под кроватью, она пошла в душ.

Добравшись, наконец до подушки, она только успела взглянуть на часы, отметив глубочайшую ночь, отключилась в спокойный сон, так и не додумав на счет уборщицы.

Проснулась, Наташа около полудня, потянулась, отметив для себя, что спала она крепко и спокойно.

С тех пор как Миша ушел от нее, она не спала так ни одной ночи. Каждую ночь у себя дома она просыпалась среди сна, вздрагивала и начинала плакать. Первые три ночи очень даже горько и долго, потом все меньше, а последние две ночи, кажется, просто по привычке. Просто привыкла она еженочно поплакать в своей постели о своей горькой безответной любви. Утром, естественно, вставала с красными от слез глазами и распухшим носом.

А этой ночью Наташа успела выспаться.

Она глубоко вдохнула и сладко потянулась под махровой, легкой, как пух, простыней.

Или это свежий морской воздух чистый после дождя на нее так подействовал, а может после слишком насыщенного дня, нервного вечера и успокоительного коньяка, но одно ясно, что-то повлияло на нее оздоровительно чудотворно – ночь прошла спокойно. И даже какой-то цветной сон снился. Точно снился. Только, что именно снилось, она не вспомнила. Ну и ладно. Наташа еще немного понежилась в кровати. Она слышала, что на улице под окнами ходят отдыхающие, слышала шум и голоса детишек.

Наташа встала с кровати, накинула на себя простынь, которой накрывалась и подошла к окну, отдернула портьеру. В комнату ворвался яркий свет, она закрыла глаза и подставила солнцу свое лицо. Ей стало так хорошо, уютно, счастливо и спокойно на душе. Она открыла глаза и, облокотившись на подоконник, стала рассматривать все вокруг.

До соседнего здания было метров десять. Между ее домиком и соседним были газончики с клумбами цветов и отдельными колючими юкками. Больших деревьев не было, но молодые елочки имелись.

– Молодец, Танюша – не уставала восхищаться Наташа.

Между газончиками были тропинки. Наташа открыла всю оконную раму и пододвинулась ближе на улице, пытаясь увеличить себе радиус обзора. Между домиками стояла беседка, в которой сидели молодые люди, а рядом с беседкой на трехместной качели ползал малыш лет четырех. Он то слазил с нее, то опять залазил, то возился с машинками рядом на тропинке.

После всех утренних процедур, Наташа пошла на поиски подруги, по пути наслаждаясь красотой. Без сомнения это красота была сделана руками, умом, средствами и фантазией Татьяны. Наташу одолела гордость за лучшую подругу. Она никогда не сомневалась , что Татьяну ждет хорошее безбедное будущее. Всегда подруга показывала хорошие лидерские, умственные и новаторские качества. В институте была отличницей, но не заучкой и зубрилкой, как Наташа, а именно талантливо умной – любую лекцию схватывала с лету, запоминала ее, а потом применяла на практике. Лучше, конечно, ей давались точные науки, но запоминала она все. И не важно, какой был предмет – экономика, философия, английский или бухгалтерский учет со своими нюансами ведения в сельском хозяйстве. Она что слышала, то и запоминала. Наташа все время удивлялась, как можно держать столько информации в голове, не пользоваться шпаргалками и конспектами, а «складывать» ее на определенные полочки мозга и в нужный момент воспользоваться этой самой полочкой.

Будучи отличницей, Таня не прочь была и погулять. С Наташей они посещали бары и дискотеки, но в хорошем смысле этих слов – без кутежа, разврата, алкоголизма и битья посуды. Встречались с парнями, любезничали и выбирали себе пару. К сожалению, в институте ни одна из них нашла себе молодого человека. Или их никто не нашел для серьезных отношений. Так они выпустились с института с красными дипломами, молодые, веселые, счастливые, беззаботные, красивые и одинокие. Но разве тогда они задумывались о таких проблемах как неимение семьи.

Жизнь ведь только началась.

Наташа прошла в холл, на ресепшен сидела девушка Анна и Максим.

– Доброе утро, Наталья – поздоровался он.

– Доброе – согласилась Наташа.

– Татьяна Семеновна уже спрашивала о вас. Давайте я вас проведу в столовую.

– А где Татьяна?

– Я вас проведу и найду ее.

Наташа отказываться не стала, тем более, очень уж ей хотелось поесть.

Максим проводил ее в столовую и посадил за столик около окна.

– Это стол Татьяны Семеновны, она сказала, чтобы вам здесь накрывали. Сейчас вам принесут еду.

– Спасибо, Максим.

– Не за что, если что-то нужно будет, обязательно обращайтесь.

– Хорошо – улыбнулась Наташа.

Максим вышел из столовой, Наташа осмотрелась. Ничего со вчерашнего вечера не изменилось, кроме люстры, свисающей с потолка. То есть, конечно же, люстра тоже не изменилась, просто с вечера в полуосвещенном помещении столовой Наташа плохо ее разглядела, а сейчас у нее появилась такая возможность. Это была не просто люстра, это трехметровая громадина с миллионом блестящих сосулек, переливающихся и играющих в солнечных лучах, падающих из окон. Ох, как, наверное, шикарно она играет электрическим светом.

За угловым столиком сидел мужчина, пил кофе и ел блины со сметаной или сгущенкой, Наташа не разглядела со своего места. Тоже проспал на завтрак, как и сама Наташа.

Подошла девушка в белом кружевном переднике на черном платье с коротким рукавом, Наташа уже обратила внимание, что весь персонал носит специальную форму и отличается от отдыхающих. Она предложила омлет, блины и напитки и сообщила, что до обеда еще целый час.

Танюша пришла в столовую, когда Наташа уже допивала кофе.

– Привет – она наклонилась и поцеловала Наташу в щеку.

– Привет.

– Как тебе завтрак?

– Все вкусно, а кофе вообще божественный.

– Отлично. Пошли, прогуляемся, я тебе все покажу. Потом пообедаем и на пляж сходим.

– Да я так наелась, что уже только на ужин приду.

– А я бы пообедала.

– Конечно-конечно, – спохватилась Наташа – ты же уже давно заступила на рабочее место.

– Да у меня рабочий день с раннего утра начинается. Это тебе положено отдыхать. Вот и спи до полудня. И ни в чем себе не отказывай.

Они весело рассмеялись и вышли на улицу. Солнце уже разыгралось не на шутку – жарко и ярко светило. От дождя не осталось ни следа, ни лужи, ни капель на траве.

– Ты во сколько проснулась – поинтересовалась Наташа

– В шесть, пока привела себя в порядок, в полвосьмого уже нужно на боевом посту быть. У меня сегодня заселение в полвосьмого началось. Семья с Архангельска прилетела. А в одиннадцать заселяла парня Алексея, он у меня ежегодно отдыхает. А этот сезон вообще во второй раз приехал. Хотя можно сказать, что первый, он всего- то на неделю уезжал домой по делам срочным. Вот и вернулся, только я его переселила в другой номер. Он все время один и тот же номер снимал, но когда он неделю назад уехал, у меня была необходимость сделать рокировку с жильцами. Ну, то есть, после него поселила молодоженов.

– Номера вообще классные. Ты молодец, Танюш. Такой шик и красоту организовала. Не каждому под силу.

– Так многие и сдуваются.

– В каком смысле?

– Ну вот взять мою соседку, у нее тоже участок за забором. Строить и принимать курортников, а она не потянула, не смогла, причем работают всей семьей – она, муж и сын. Только он сейчас у меня работает. Но все же не смогли или не правильно рассчитали свои возможности, в общем стали они у меня в долг брать , я давала, давала по-соседски, а потом поняла, что они мне деньги не вернут. А у них пустовал этот кусок земли, пустовал, и соседка предложила его у них за долги взять. Вот – она обвела рукой – вот этот кусок земли. Забор пришлось перенести, зато теперь на моей Вилле еще четыре домика, беседка с игровой зоной для детей.

Они шли по дворику и, с каждым встречным отдыхающим, Таня здоровалась по имени.

– Много курортников приехало? – полюбопытствовала Наташа

– Не буду жаловаться. Было и хуже. Бывало, что два домика занято, это примерно четыре семьи, и все. Затраты не отбиваю. Ухожу в минуса, даже кредиты приходилось брать. Девчат-работниц приходилось со слезами на глазах увольнять. А в этом году хорошо. Всего два домика не занято. Но я не прибедняюсь, потому что уже испытывала на себе гадости судьбы. Но такое было по всему Крыму, когда курортники предпочитали ближнюю заграницу, не смотря на мои четыре звезды и лояльные цены.

Они сели на качели и стали отталкиваться ногами, покачиваться.

– Кстати о цене, Танюш, я могу заплатить за… – Наташа не договорила.

– Ты чего? – Таня вытаращила на нее глаза.

Наташа совсем не хотела ее обижать:

– Да ладно тебе. Я просто не люблю так.

– Как так?

– Нахаляву.

– Я тебя не для того сюда к себе пригласила, чтоб на тебе бизнес делать.

– Извини, Тань. Не хотела тебя обидеть.

– Глупая подруга. Ладно, прощаю. – Развеселилась Таня, она обняла Наташу – вот честно, Наташа, ты же мне была, есть и будешь лучшей подругой.

– Ты тоже.

Из соседнего домика выскочила беловолосая девчонка лет девяти, разложила скакалку и поскакала в сторону двух подруг, напевая песенку из мультфильма про енота.

– От улыбки станет всем светлей:

И слону и даже маленькой улитке.

Она прискакала к ним.

– Здрасьте, тетя Таня – и со счастливым видом плюхнулась на качели рядом.

Пружины качели радостно скрипнули, заскрипели и зашевелились шустрее, раскачивая трех девиц. У взрослых дам сперло дыхание, еще больше развеселив девчонку.

– Ох – с облегчением выдохнула Таня, когда опасность миновала, качели выдержали такого резкого натиска и ни одна пружина не лопнула – Привет, Светулька – пулька.

Девчонка звонко и заразительно рассмеялась.

– Девчонка – ветер свежести – восторженно сообщила Таня и сказала девочке – познакомься, Светик, с моей подружкой. Это тетя Наташа.

– Можно просто Наташа – разрешила Наташа.

– Очень приятно, тетя Наташа. Можно я буду вас так называть? Просто мама говорит, что по имени я могу называть только своих ровесниц, а тебя я буду называть уважительно – тетя Наташа. Это, конечно, совсем не означает, что я своих подружек не уважаю. Уважаю. – Она объясняла подругам свою точку зрения, качая ногами, все сильнее раскачивая тяжелые качели – Только взрослых и стареньких нужно называть тетей и дядей или по имени отчеству. Вот как мою маму называют Виктория Викторовна. Только подружки и друзья ее называют Викой. И если еще она сама кому разрешает ее так называть. Вот. – Подытожила она – Просто мама так считает, а маму нужно обязательно слушаться во всем.

– Ты большая молодец, Светик, рассуждаешь как взрослая – похвалила ее Таня.

– А я, тетя Таня, и есть взрослая – призналась она.

Качели совсем не были предназначены для экстремального раскачивания и ее пружины скрипели все жалобнее.

Таня с Наташей одновременно посмотрели на петли.

– Светочка, – попросила Наташа – а давай остановим качели, а то я уже старая и могу не собраться по запчастям, если сейчас грохнусь вместе с вами.

Девочка весело расхохоталась, но перестала мотать ногами и женщины смогли затормозить.

– Ну, ты даешь, тетя Наташа, – пришла в восторг Света – старая, ха-ха-ха, какая же ты старая? Ты очень молодая и красивая. И ты, тетя Таня, тоже.

Подруги переглянулись – комплимент из уст веселой хохотушки принес им радость.

– Я тебя обожаю. Ты мой, Светик- семицветик. – Таня обняла девчонку.

– Я тебя тоже – призналась Света и обняла Таню, чуть ли не залезла ей на колени, и радостно сообщила – о, папа Паша идет.

Она соскочила с качели, развернула скакалку и, как недавно скакала к женщинам, поскакала к Павлу.

«А чего ты удивляешься – спросила сама у себя Наташа – у Паши может быть, вернее должны быть дети»

Подбежав к нему, она набросилась ему на шею, он обнял ее за спину и покружил, потом взял за руку и они вместе подошли к подругам.

– Доброе утро, Павел Андреевич – поздоровалась Таня.

– Доброе утро, девушки – поздоровался он.

– Доброе – подтвердила Наташа.

– А я иду, смотрю – три девицы под окном, сидят, хохочут над …

– … над бревном – подсказала Таня.

– Ха-ха-ха – еще звонче засмеялась Света – надо запомнить.

– Ты попробуй с ней не хохотать – засмеялась Таня – это ведь Светулька-свистулька.

Паша согнул руку в локте, и веселая счастливая девчушка повисла как обезьянка, подогнув ноги, потом она спрыгнула с руки и заскочила на качели.

Петли пискнули и все-таки оборвались.

Три «девицы» с грохотом, писком и смехом плюхнулись вместе с креслом на траву. Наташа с Таней от ужаса округлили глаза и, не поднимаясь с пятой точки, уставились на Свету. Девчонка стояла на коленях, держалась руками за спинку качели и заливисто хохотала.

Подруги, оценив ситуацию – серьезных травм, кроме отбитой пятой точки, нет, Свете весело, Павел в ужасе – переглянулись и стали хохотать хватаясь за животы, пытаясь подняться, друг друга подталкивая и тяня обратно на землю. От смеха тряслись руки и ноги, и получалось, что они не поднимаются с земли, а опять падают.

Паша уже хохотал вместе с «тремя девицами». Он тянул за руки Таню и Наташу и пытался поднять их вместе, но они хохотали и обвисали на нем, а он сам не справлялся с этим тяжелым делом.

От главного здания прибежал Максим.

– Татьяна Семеновна, вы не ушиблись? – он помог ей встать.

– Нет, Максим, я не ушиблась, а вот моя пятая точка будет в синяках – она потерла ушибленное место.

Павел поднял Наташу, Света прыгала на упавшем кресле качели, сгибаясь пополам от смеха.

От такого смеха у Наташи выступили слезы:

– Ну, Светик, ты даешь, я так уже давно не смеялась.

Девочка посмотрела на всех, пожала плечами и невозмутимо предложила:

– Давайте завтра опять повторим.

– Не-е-ет – закричали все в один голос.

– Почему?– удивилась она – весело же.

Перебивая друг друга, взрослые стали объяснять ей, почему не стоит повторять трюк с качелями.

– Потому что у меня одна пятая точка, второго такого приключения она не переживет – весело признавалась Таня.

– У меня тоже здоровье как у старушки – подтвердила Наташа.

– Да ладно – не поверила девочка. – Молодая еще.

– А я разорюсь на компенсации и возмещении ущерба, причиненного тобой, деточка – шутил Павел.

– А у меня чуть сердце не разорвалось от увиденного. – Чуть слышно подал голос Максим.

Все резко уставились на него, он стоял в сторонке и курил. От неожиданного внимания, ему стало не по себе, он спрятал сигарету от Светы за спину.

– Это, дядя Максим, – сообщила Света – потому что ты близко к сердцу принимаешь все, что связано тетей Таней. Это все любовь-любовь. Но я в этом еще ничего не понимаю, а мама говорит, что когда вырасту – пойму.

Неловкое состояние накрыло всех. Танин румянец на щеках не заметить было трудно. Максим затушил сигарету и взволнованно проговорил:

– Чего это я тут с вами… у нас же заезд – развернулся и быстро зашагал обратно, теребя окурок в руке.

Паша взял Свету за руку и потянул за собой:

– Обед уже начался, есть пора, пойдем маму с пацанами заберем и пойдем в столовую, потом на море пойдете – он обернулся и помахал подругам рукой – увидимся.

Светочка тоже помахала:

– Пока.

Наташа взяла Таню под руку и заговорщицким шепотом спросила:

– Это правда? Он к тебе неровно дышит?

Таня пожала плечами:

– Это не имеет никакого значения.

– Почему? – Удивилась Наташа – хороший вроде мужчина. Ты бы поприсматривалась к нему.

Они шли по тропинке следом за уходящим Максимом. Он выкинул окурок в урну возле крыльца и поднялся по нему и зашел в здание.

– Ну что ты на меня так смотришь?– строго спросила Таня – не знаю я.

– А должна знать – не унималась Наташа – я-то Максима всего то полчаса от силы знаю, а ты уже несколько лет бок об бок с ним работаешь. Не слепая вроде. Даже ребенок заметил и во всеуслышание сказал. Ты видела, Максим твой даже покраснел.

– Во-первых, он не мой, а во-вторых, может он покраснел от стыда. Ты же не знаешь.

– Да ладно тебе. Не скромничай. Парень молодой, красивый.

– В том-то и дело, что молодой – грустно согласилась Таня.

– Что это за предрассудки, Таня? Насколько он моложе тебя?

Таня остановилась, дернула подругу за руку и грозно сказала:

– Хватит. Сколько можно мусолить? Закрываем эту тему. Он мне не пара. И все тут. И забыли, что Света ляпнула по детской глупости.

– Как хочешь, Танюш, – согласилась Наташа и со вздохом добавила- это не глупости, а наблюдательность.

– Все. Хватит.

Они поднялись по ступенькам в административное здание и Наташа шепотом, чтобы не услышала девушка за стойкой, спросила:

–Ты обиделась что ли?

– Нет, Наташ, просто неприятно как-то. Это заявление Светика сконфузило всех. А ты же знаешь, я не люблю попадать в глупые ситуации, еще и на глазах у своих подчиненных. Я вроде бы начальница.

– А упасть с качели – это не глупо?

Вспомнив эту картину, они захохотали.

– Нет – через смех ответила Таня – Это весело. Нужно сказать, чтоб убрали ее, а новую купить. Хотя Максим уже все решил, наверное.

Упоминание о Максиме опять привело ее в смущение. Наташа удивилась – никогда раньше она не замечала за подругой таких сантиментов. В институте она могла растоптать, весело посмеяться, или жестом королевы отвергнуть влюбившегося в нее парня.

«Что возраст с нами делает?» – подумала Наташа, а вслух напомнила о делах житейских.

– Пойдем на обед?

Стол им накрыли по-королевски. Причем не только сервировка об этом говорила, но и названия блюд: суп королевский, отбивная по-королевски. От вина они отказались.

– Название «столовая» всему этому – Наташа нарисовала в воздухе вилкой круг – не подходит. Как минимум ресторан. Огромный зал, огромные окна, шторы-портьеры, барная стойка, кресла возле столов, мы с тобой на мягких диванах сидим, люстра, наконец.

– А что люстра? – Таня посмотрела на огромную хрустальную люстру, свисающую с середины потолка, как будто впервые ее видела.

– Твоя люстра создана висеть в этом зале, только не с названием «Столовая». На входе надо сменить табличку. Подписать «Ресторан».

– Ресторан – возразила Таня, запивая минеральной водой – это уже не минимум, а максимум. Ресторан это место, где люди за еду платят деньги. А столовая – это комната, которая есть в любом доме отдыха. А еще мы не прошли по стандарту. В столовой все едят то, что приготовили нам повара, а в ресторане каждый может заказать себе по желанию. И мне бы пришлось нанимать еще штат поваров, чтобы угодить всем по меню. А у меня все как дома.

– Столовая по-домашнему – подтвердила подруга.

– Да – согласилась Таня.

Им принесли кофе.

– Сейчас поешь, бери купальни, и пойдем я тебе пляж покажу. Поплаваешь, позагораешь.

– А ты?

– Мне еще людей встречать надо. Семья с Красноярска приедут в три часа.

– Слушай, Таня, – предложила Наташа – давай я тебе помогать буду.

– Отдыхай. Ненормальная трудоголичка.

– Вообще-то – обиделась Наташа несправедливому замечанию – я к тебе не отдыхать ехала. Или ты забыла, как ты меня выманила сюда?

– Хотела забыть, но ты не даешь.

– Врушка.

– Ты меня не упрекай, а давай собирайся отдыхать. Работу я тебе все равно никакую не дам. Так что на пляж, на пляж.

– Придется тебя расстроить .

Таня удивленно посмотрела на подругу, а Наташа победно ответила на ее взгляд.

– Я купальник не брала.

– Тю, это разве проблема? – махнула рукой Таня – у нас и голой плаваю на нудистских пляжах.

– Чего???

– Да ни чего – веселилась Таня – дам я тебе купальник. А если хочешь новый купим, они продаются на каждом шагу.

– Ну хорошо. Не хочешь, чтоб я тебе помогала? Последний раз спрашиваю и последний раз предлагаю свою помощь.

– Вот буду я беспомощная лежать в постели, тогда поможешь. А сейчас шагом марш на пляж.

В столовую вошла шумная компания и села за столик у противоположной стены. Больше всего шума производили Светочка и два мальчугана-близнеца лет пяти. Павел Андреевич и красивая блондинка сели друг напротив друга. Женщина сделала замечание детям и стала разговаривать с официанткой, давая указания на счет детских пристрастий к еде.

Наташа, не боясь в разоблачении, пристально рассматривала жену Паши: «Она лет на пять младше меня, но уже имеет троих детей. Когда люди все успевают?»

Женщина выглядела ухоженно, красивые правильные черты лица – это явная заслуга природы и родителей, а не косметолога, или пластического хирурга. Конечно в таком возрасте – это маразм – пользоваться услугами хирурга, но все чаще девушки стали обращаться к ним, да и кабинеты косметологов больше стали напоминать больничные кушетки для манипуляций с уколами. Все чаще девушки начали вшивать под кожу нити с драгоценными металлами, увеличивать губы, в результате рты на рты не похожи, а грудь может быть неестественного размера.

Наташа отметила, что жена Павла отличалась естественной красотой. Красивые, большие, светлые, чуть грустные глаза, длинные белые волосы, захваченные в высокий конский хвост. Фигура без малейшего намека на троих детей, но это, скорей всего, заслуга тренажерных залов и фитнесс клубов.

К их столику подошла официантка и стала расставлять тарелки, закрыв собой жену Павла.

Наташа перевела взгляд на Свету, та помахала ей рукой. Наташа смутилась, но улыбнулась и помахала в ответ.

– Ох уж эта Светочка, – Таня тоже помахала ей – ураган свежести.

– Да уж – согласилась Наташа и поднялась из-за стола – пойдем уже, Танюш.

– Сразу на пляж или ты еще полежать после обеда хочешь.

– Нет, не хочу. Хочу сегодня еще попасть на СТО, узнать, что там с моей машиной.

Они вышли на улицу – солнце в послеобеденное время в Крыму жарит и печет неумолимо.

– На счет полежать в прохладе, ты не ошиблась. На пляже я сейчас обгорю и буду как вареная креветка.

– На пляже есть зонтики, так что не переживай. Пока тебе купальник купим, шляпу тебе еще надо подобрать красивую с большими полями, так что пока дойдем, уже не страшное солнце будет. Пошли ко мне в домик. У меня где-то был телефон этого СТО, попробую найти, позвоним, узнаем, когда будет готова твоя машинка. Так что все будет хорошо, подруга.

– Я не сомневаюсь. – Согласилась Наташа – во всяком случае, хуже уже с моей машиной ничего не будет.

В отдельном Танином домике имелось все, что не обременяет жизнь успешной бизнес леди. Кроме собаки.

Все для жизни – ничего для личного отдыха. Кроме собаки.

Собака должна была обременять жизнь хозяйки – бизнес леди. Но Таня не сильно обременялась выгулом-выпасом данного чуда.

– Вот это да – восхитилась Наташа – у тебя еще и живность есть. Когда ты все успеваешь? Поражаюсь тебе.

Она присела на корточки и стала гладить песика.

– У меня никогда не было собаки – сначала родители не позволяли, а потом Миша, он всегда говорил, что в квартире должны жить только люди, ну и еще, как исключение, гуппи в аквариуме, еще говорил, что при первых признаках неудобства их можно смыть в канализацию.

– Ужас.

– Да, меня тоже его это заявление всегда приводило в ужасно-столбняковое состояние. Как его зовут?

– Бус., Бусик. Он приблудился, и я его оставила. Даже хозяев не искала.

Собака потешно махала тем пенечком, что называется хвост, похрюкивала и пофыркивала, в общем, издавала непонятные и смешные звуки.

– Уютненько у тебя здесь – похвалила Наташа, осмотревшись в комнате.

В кухне было все, но пользуется Таня только электрочайником.

В комнате было все, как и в Наташином номере.

Нет никаких женских мелочей в виде вазочек и статуэток, книжек о женских детективах и романах и всяких штучек

– Это мое летнее пристанище. У меня же есть родительская квартира в центре города, там я живу зимой. Там у меня есть все. Хотя уже давно подумываю, чтоб сюда навсегда переехать.

Она нашла номер телефона СТО, дозвонилась и узнала состояние машины и радостно сообщила:

– Через два дня будет готова, так что два дня ты в моем дружеско-отдыхательном распоряжении.

– Отдыхательном. – весело подтвердила Наташа.

– Я бы еще добавила – отдыхательно – загорательном. Пошли.

Бусик бегал под ногами, пытаясь увязаться с хозяйкой, громко хрюкал и не давал пройти.

– Нет, Бусик, с нами ты не пойдешь. Мы идем на городской пляж – сообщила Таня псу, сделав ударение на слове «городской» – вот когда поедим с Наташей на дикий пляж – возьмем тебя с собой.

– Дикий – это как? Надеюсь не голышом загорать? – испугалась Наташа перспективе ехать дикарем.

– Нет, – махнула рукой Таня – дикий – это когда в округе ста метров нет курортников и отдыхающих. Таких пляжей в Крыму сотни.

– И рядом нет цивилизации – поняла Наташа.

– Есть, конечно, в этом минусы: если кто-то не захотел после себя увезти мусор, то его выбрасывают под дерево или в чисто поле.

– Да, бывает.

– А вообще такой пляж для тех, кто хочет отдохнуть от этой самой цивилизации, от шума города, дискотек и баров. Вот я так часто выезжаю. Беру подруг с семьями, шашлык – овощи – фрукты. Тент натягиваем между машинами, детям палатки ставим. Костер, мангал и отдых.

– Завидую – протянула Наташа.

– В округе нет никого, только метров через сто в одну и другую стороны такие же веселые компании.

– Тогда такой дикий отдых мне нравится.

– Вот тогда и Бусика можно с собой взять и не переживать, что он не в отведенном специальном месте по нужде сходил- она присела на корточки, почесала собаку за ушком – так что, дорогой мой, сегодня ты дома сидишь.

Бусик недовольно хрюкнул, развернулся, ушел и улегся на коврике возле стены.

– Как будто понял – удивилась Наташа.

– Он все понимает, это я тебе точно говорю. Он настоящий друг. Вот если появится прежний хозяин, будет плакать крокодильими слезами, прося его вернуть – я не отдам Бусика.

– Он классный – Наташа подошла к песику и погладила его, пообещав – я позагораю, приду красивая, загорелая и погуляю с тобой на улице. Честно-честно. Не обижайся.

Бусик так сразу не собирался прощать двух человеческих подруг, но смилостивился этой новенькой и мирно посопел и лизнул ее руку, разрешая – «Ладно иди на свой пляж, хотя ты и так красивая, зачем тебе загорать? Мне ведь беленькие масти нравятся. Вот плавать я люблю. Люблю камушки из воды вытаскивать. Вытащи за меня несколько штучек, а то они тонут, их спасать надо. Я тебя прощу обязательно».

Выходя с территории «Виллы», Таня обреченно прошептала:

– На пляж мы сегодня не попадем.

– Что случилось? – тоже шепотом спросила Наташа.

– Валин муж. И уже навеселе.

Наташа завертела головой в поисках Валиного мужа, хотя понятия не имела, кто это и как он выглядит. Они подошли к одной из скамеек, и Таня поздоровалась с мужчиной, который давно их заприметил и не собирался пропускать мимо без определенной дозы разговора. Рядом сидел молодой красивый, спортивной наружности человек.

– Привет, Виктор Викторович. Привет, Кирилл.

Кирилл красивый, спортивной парень помахал рукой и поздоровался по-английски.

– Привет, привет девчушки – весело поздоровался мужчина – на пляж собрались?

– Да – ответила Таня.

Виктор Викторович внимательно рассматривал Наташу, гадая в голове, кто бы это могла быть. Таня конечно женщина хорошая и предприниматель знатная, но с каждым своим отдыхающим ходить на пляж и проводить экскурсии по городу не будет. Значит, это может быть родственница или очень важная гостья.

Таня, чуть ли не читая его догадки, не дала ему много времени и прервала его размышления.

– Подруга моя – Наташа – представила она ему.

– Я так и подумал, – соврал он – а я вот здесь отдыхаю и скучаю.

– А чего скучаешь? – не хотя спросила Таня, зная, что за этим вопросом последует как минимум пятнадцатиминутная тирада.

Но Виктор Викторович грустно со вздохом ответил:

– Вот я думаю, кому я нужен?

– Уймись, батя – попросил Кирилл, цыкнул и выпучил глаза.

– Я тебя умоляю, Витя. Семье ты нужен.

– Да прям – махнул он рукой – вон Валька моя вся в делах, бизнес развивает. На тебя глядит, завидует и тянет. И из кожи вон лезет. А я с ней не согласен – выше головы ведь не прыгнешь.

– Что это ты расклеился?

– Мысли мне поганые в голову лезут.

– А ты их гони.

– А как же? Они уже там.

Таня посмотрела на Наташу, надеясь, что та поймет и потянет ее от Виктора, но подруга с интересом слушала его причитания. Она же не знала, что Виктор здесь устроился в теньке с бутылочкой пива не зря, а с определенным умыслом – найти свободные уши и в них излить свое горе горькое.

– Сон мне приснился, красочный такой, должен был быть веселый и радостный, но не тут-то было. Красочный, но грустный, аж до слез.

Он посмотрел на соседку – та не испытывала огромного желания продолжить разговор и он переключился на Наташу – а вот и интерес в его рассказе. И он продолжил.

– Так я во сне аж плакал.

– Блин, батя, может, хватит? – скривился сын.

– Да что ты? – кисло спросила Таня – на тебя не похоже.

– А потому что за живое взяло. А снилось мне, что я умер – продолжил пояснять мужчина.

– Да как так?

– Так это ладно. Я умер, а сам видел, что после моей смерти происходит.

«А вот тут главное не спрашивать – и что же могло произойти?» – подумала Таня.

Виктор Викторович, не дожидаясь вопроса – и что же могло произойти?, со вздохом продолжил:

– Горе моей семье, Валюшке моей горе, Кире горе. Оставил я свою семью без наследства, без имущества, без денег, без приданного.

– Приданное невестам собирают, а у тебя жених растет – уточнила Таня.

– Вот без всего этого я их и оставил – всхлипнул Виктор.

– А куда все делось? – вредничала Таня.

Виктор Викторович удивленно на нее посмотрел и ответил, как маленькому непонятливому ребенку:

– Так и не было ничего.

– Так чего ж ты страдаешь тогда?

– Так того и страдаю, что нет у меня ничего. Все на Валюху записано. Этот дом, – он махнул головой в сторону своего двора – участок на ней, бизнес на ней, счет в банке на нее записан.

Таня не заметно стала делать знаки Наташе, и шепнула:

– Пошли.

Виктор продолжил, не отпуская взгляда от Наташи.

– А я кто? Нету у меня ничего, Наташа. Вот Валюха оставит огромное наследство после себя и сыну хватит и мне и внукам моим, который я все жду и жду. Да, Кирилл?

– Какие внуки, батя?

– В том то и дело. Нет внуков. Вот Таня умрет, тоже наследство оставит.

– Да мне еще рано – возмутилась Таня.

– Я знаю – махнул он рукой на Таню и переключился на Наташу – А я что? Умру я и никакого наследства не оставлю. Бедная моя семья.

– Так живи сто лет. – предложила Таня.

– Издеваешься? – не зло спросил он – сама знаешь, что здоровье у меня не ахти.

– Бегите, – не громко шепнул Кирилл.

«Надо бежать – подумала Таня – если он сейчас начнет свои болячки перечислять, то до ночи не управится». Она взяла Наташу под руку и потянула за собой, на ходу прощаясь с соседом.

– Мы скоро вернемся, Витя, мы очень торопимся, сейчас закроют то, куда мы шли и мы ничего не успеем, а это очень важно. Очень-очень. Пока. – Тараторила она, не давая ему возможность продолжить разговор и уходя от него подальше.

На пляже было очень людно, но подруги нашли место возле самой кромке воды – это считаются чуть ли не вип-места.

– Какое блаженство – восхищалась Наташа, падая на морскую гальку.

Камушки сильно нагрелись от солнца и обжигали кожу, но Наташе это не причиняло дискомфорта, а даже наоборот.

– Как давно я не валялась на пляже.

– Правильно – согласилась Таня- порядочные люди на пляже лежат, а ты валяешься.

– Обожаю наш Крым и Черное море.

– Чего это тебя на патриотизм потянуло?

– Я серьезно. Мне, конечно, сравнивать не с чем, во всяких там Египтах, Тайландах и иже с ними, я не была. Но Крым, по моему мнению, самая жемчужина земного шара.

– Я с тобой спорить не буду. Ты знаешь – несколько спросила, а скорее уточнила Таня – в Крыму, куда бы ни поехала везде разные пляжи, некоторые с песком, на некоторых галька, ракушки, на ЮБК скалы, в Судаке ракушка, в Алуште серый песок и галька, в Евпатории песок желтого цвета, в Черноморском и песок и скала.

– Три года назад я с Мишей ездила на мыс Тарханкут. Там вообще гроты, пещеры, обрывы. Неописуемая красотища. Дух захватывает от увиденного.

– Да, Наташ, Крым – это легендарное место. А в горах ты была?

– Нет- с сожалением ответила Наташа.

– А ты знаешь, что каждый второй крымчанин не видел всей красоты крымской природы.

– Не знаю, как на счет каждого второго, но я точно не видела даже десятой части Крыма.

–А я тебе о чем толкую. – Поучительно заявила Таня – но ты не волнуйся, какие твои годы. Вот я для себя точно решила – три раза в год выезжать в разные места. В этом году на Пасху ездили с компанией в Большой Каньон. Весной там чудно. Такого количества нежной зелени после зимы не увидишь нигде. В мае ездила в Новый Свет, там есть бухта закрытая горами, мыс Капчик похож на ящерицу в воде, а с одной ее стороны Синяя бухта, а с другой Голубая. Названия бухты взяли от цвета воды. И вода там прогревается быстрее.