Среди многомиллионной армии читателей разных стран мира, пожалуй, трудно сыскать тех, кто не знаком с именами великих английских писателей XVIII века – Даниеля Дефо и Джонатана Свифта. Хорошо известны они и в России. Кто из нас в детстве и юношестве не зачитывался необыкновенными приключениями отважного мореплавателя Робинзона Крузо и путешествиями судового врача Гулливера. До сих пор эти книги продолжают оставаться бестселлерами. Так роман Дефо о Робинзоне Крузо считается одной из самых популярных в мире книгой, выдержавшей наибольшее количество изданий и переводов за последние 350 лет. Между тем, Свифт и Дефо приобрели широкую известность у себя в стране еще при жизни отнюдь не как создатели художественных произведений, а как литераторы, принимавшие активное участие в политической борьбе партий – тори и вигов. В эту борьбу включились также известные поэты и драматурги, основатели английской журналистики Ричард Стиль и Джозеф Аддисон. Издававшиеся ими журналы «Тэтлер», «Спектейтор», «Гардиан», на страницах которых просветители высмеивали и бичевали пороки буржуазного общества, приобрели широкую известность не только в Англии, но и далеко за ее пределами, в том числе и в России.
Эпоха, на которую пришлась деятельность этих литераторов, вошла в историю мировой цивилизации под названием Века Просвещения. Время возникновения просветительских идей в Англии приходится на последние десятилетия XVII в. В отличие от аналогичных движений в странах Западной Европы английское Просвещение не предшествовало буржуазной революции, а напротив, являлось ее плодом и результатом. Революционные изменения в экономике, политике, идеологии, свершившиеся под влиянием и в результате Английской революции середины XVII в., оказались необратимыми. В стране продолжался бурный рост капитализма. Значительный прогресс в области научных знаний, освоение которых требовало развитие материального производства, торговли и мореплавания, во многом предварил появление просветительских идей в Англии. Существенные изменения претерпели и философские воззрения, начавшие оформляться в соответствии с наукой того времени. Именно сближение науки с философией и послужило, по признанию Ф. Энгельса, толчком для возникновения просветительских идей в Англии1.
Значительное влияние на оформление просветительского движения в стране оказали также достигнутые изменения в ее политическом устройстве. Результаты почти полувековой борьбы парламента с королем за власть, начавшейся в период революции середины XVII в., были закреплены законодательством Славной революции 1688 – 1689 гг. В результате этих событий в стране установилась та форма правления – конституционная монархия, которая и поныне существует в Великобритании. Однако и после Славной революции в Англии не утихала политическая борьба. Теперь она развернулась между двумя партиями – тори и вигами. По своей сути эта борьба сводилась к политическому и экономическому соперничеству между носителями двух видов буржуазной собственности – земельной и денежной, за преобладающее влияние при дворе, в парламенте и правительстве и тем самым привилегированное положение каждой из них. Партия вигов защищала интересы «денежных людей» – представителей промышленного и торгово – финансового капитала, тори отстаивали интересы землевладельцев. И потому те просветители, которые по своему социальному происхождению или социально – имущественному положению принадлежали к классу землевладельцев, выступали в защиту партии тори, а те, кто являлся выразителем интересов «денежных людей», примкнули к партии вигов.
Наиболее ожесточенная борьба между партиями по различным вопросам внутренней и внешней политики правительства разыгралась в период правления последних представителей династии Стюартов – Вильгельма III Оранского (1689 – 1702 гг.) и королевы Анны (1702 – 1714 гг.). В эту борьбу, как в водоворот, вовлекались не только политики, члены парламента, государственные деятели, но и писатели, журналисты, памфлетисты, ученые. Взгляды многих из них на политику, экономику, мораль, образование и т.д. не являлись плодом их литературных вымыслов или досужих кабинетных рассуждений, но вытекали из практической политики тех слоев буржуазного общества, представителями которых все они являлись.
Важное место в воззрениях ранних просветителей занимали их морально – этические взгляды, уходившие своими корнями в эпоху Возрождения. Этот факт признавали нередко и сами просветители, сделавшиеся преемниками гуманистических идеалов Ренессанса, унаследовавшие от деятелей той эпохи и преклонение перед античностью, и исторический оптимизм, и свободомыслие. И те, и другие производили переоценку прежних ценностей, ставили под сомнение отжившие феодально – церковные догмы, традиции, авторитеты. Однако критика феодализма просветителей была острее и глубже, нежели у их предшественников, поскольку затрагивала всю структуру общества и государства. Осуждение внутренней и внешней политики буржуазного правительства, колониальных завоеваний и захватнических войн, деспотизма в правлении и коррупции в обществе, с одной стороны, и призывы к борьбе с любой формой тирании, к достижению гражданских и личностных свобод, с другой – все это становилось целями борьбы первых просветителей. Их не оставляли равнодушными и общечеловеческие, гуманистические, вечные для всех времен и народов категории добра, справедливости, счастья, мира на Земле. Они призывали к борьбе за достижение гармонии в обществе посредством распространения знаний, просвещения, культуры среди своих сограждан. И никакие преследования властей не могли отвратить наших героев от борьбы за эти благородные идеалы Просвещения, которые они словом и пером отстаивали на протяжении всей своей жизни.
Литература в Век Просвещения сыграла важнейшую роль в деле формирования общественного мнения в большинстве европейских стран. Первые романы, появившиеся в Англии и Франции, очень быстро нашли своих почитателей во многих странах, в том числе и России. Но если художественная литература апеллировала в большей степени к чувствам людей, то политическая литература будила их мысль. Многочисленные памфлеты и трактаты, посвященные различным проблемам философии, истории, экономики, дипломатии, образования, а также внутренней и внешней политики правительства, начали широко распространяться прежде всего в Англии, где утвердился новый, буржуазный строй. Члены правительства, а также лидеры политических партий прекрасно понимали роль литераторов и потому не жалели ни сил, ни средств, чтобы привлечь их на свою сторону. Когда это удавалось, то общественное мнение оставалось под контролем властных структур и тогда любые действия правящего кабинета, будь то фискальная налоговая политика или захватнические войны, находили в массовом сознании должное оправдание. По сути дела культура служила власти. Естественно, что подобное «служение» было далеко не бескорыстным. Состоявшие на службе у министров литераторы получали за свой труд выгодные должности, пенсии, дары и подношения. Ну, а тех, кто не желал в угоду правительству менять своих убеждений и отказывался служить властям, ждало суровое наказание: штрафы, лишение должностей, «позорный» столб, тюремное заключение. Свобода слова в буржуазной Англии имела четкие ограничения, рамки которых определялись и регулировались власть предержащими.
Почему и как литераторы попадали в политику? Чем определялся выбор их политической и партийной позиции? Как формировалась идейно – политическая просветительская платформа? Наконец, каким образом устанавливался и поддерживался диалог писателей и журналистов с властями? Ответить на поставленные вопросы мы и попытаемся в своей книге. Ее главные герои – выдающиеся интеллектуалы2 Англии эпохи Просвещения: Джонатан Свифт, Даниель Дефо, Ричард Стиль, Джозеф Аддисон, лорд Болингброк, маркиз Галифакс, Генри Филдинг, Филип Честерфилд, Эдмунд Бёрк. В то время, как их творчество в нашей стране и за рубежом изучали чаще всего литературоведы, нас привлекли в первую очередь общественно – политические взгляды просветителей, а также участие в партийной борьбе некоторых из них. Впервые объектом исследования явилось творчество «неизвестных» просветителей Англии Джорджа Литтлтона и Фрэнсиса Дешвуда. На обширном историческом материале авторы попытались проанализировать и представить идейную платформу английских мыслителей, повлиявшей как на их творчество, так и на судьбу в целом.
Эпоха Просвещения в Англии продлилась почти весь XVIII век, завершившись событиями Французской революции 1789 – 1794 гг. Естественно, что идеология просветительского движения не могла оставаться статичной на протяжении столь длительного периода. Она постепенно трансформировалась. Уход торийской партии с политической арены и установление режима вигской олигархии в 20 – 50 – е гг. XVIII в. стимулировал интеллектуальную деятельность в потерпевших поражение кругах. Всплеск общественно – политических исканий был обусловлен не только текущими задачами политической борьбы, но и внутренними тенденциями самого просветительского движения, которое к середине столетия вступило в зрелую фазу.
Рационализм, наследие научной революции XVII в., фактически во всех сферах познания уступает место «скептическому повороту». Неограниченный разум становится опасен своим критическим потенциалом для слоёв, которые теперь пожинали плоды передела собственности и власти. Эти тенденции нашли понимание у оппозиционных тори, которые традиционно скептически относились к либеральным нововведениям. Гносеологические выводы интеллектуалов эпохи «зрелого» Просвещения оказали весомое влияние на их политические и социальные построения. Невозможность адекватного познания окружающей реальности приводит их к идее пассивного социального поведения, основанного на лояльности, консерватизме, осторожности и недоверии к переменам. Теория общественного договора, одна из базовых идей Просвещения, интерпретируется как форма разделения труда, складывающегося исторически, а не одномоментно. Тем самым нивелируется различие между традиционной лояльностью и конституционным актом.
Реабилитация в рамках этики идеи общественного блага имела вполне конкретное наполнение. Образ мышления и поведения людей, связанных с землевладением («земельный интерес») определялся относительно умеренными расходами, лояльностью к законной власти, почтительностью к церкви, отчасти провинциализмом и патриархальностью. В XVIII в. торийским ценностям (как и их экономической основе) был брошен вызов со стороны «новых людей», ориентированных на коммерческую выгоду и рассматривавших традиционные учреждения с точки зрения их полезности. Поэтому главная задача теории морали состояла в приведении в соответствие ценностей прошлого и утилитаризма современности. А её решение зависело от выработки или отыскания подходящего метода. Таковым стал скептицизм, основанный на усилении эмпирического начала в познании.
Таким образом, идеи индивидуализма и рационализма, характерные для политической философии вигов, были не отвергнуты, но интегрированы в мировоззрение тори путём их переосмысления и теоретического синтеза идей обеих партий в общественно – политической мысли. Этот процесс, занявший несколько десятилетий и потребовавший усилий значительной части интеллектуальной элиты Великобритании XVIII в., обусловил быструю и эффективную разработку консервативной идеологии в условиях общественной и политической реакции на Французскую революцию. В науке считается общепризнанным, что принципы классического консерватизма были сформулированы британским политиком и мыслителем Э. Бёрком в «Размышлениях о революции во Франции» (1790 г.). Появление данного труда стало результатом сложных интеллектуальных и партийно – идеологических процессов, перекликавшихся с социально – экономическими сдвигами в развитии Великобритании в XVIII веке.
В какой мере избранная тема исследования, равно как английское Просвещение в целом, нашли свое освещение в зарубежной и отечественной литературе? Хотя Просвещение зародилось на Британских островах на рубеже XVII –XVIII веков, и с той поры минуло более трех столетий, но до сих пор ученые затрудняются даже дать точное определение данному культурному феномену мирового значения. Подтверждением тому может служить заявленная тема прошедшей в 2017 г. международной научной конференции: «Что такое Просвещение? Новые ответы на старый вопрос». Заметим, что не только терминология и понятийный аппарат становятся предметами жарких споров исследователей просветительского движения в разных странах. Его хронологические рамки, общие и особенные черты, идейные течения, национальные особенности – все это вызывает дискуссии среди ученых. В этой связи мы хотели бы остановиться на освещении указанных проблем более подробно. Отечественная наука, которая внесла весомый вклад в изучение европейского, прежде всего французского и русского просветительского движения, английское Просвещение долгое время оставляла за пределами своего внимания. Лишь в 1960 – 70 – е годы появились первые работы, в которых анализировались философские воззрения английских мыслителей (Б.В. Мееровский и др.)3, Большой вклад в изучение литературного творчества просветителей внесли филологи А.А. Елистратова, А. Аникст, М. Левидов, В.С. Муравьев, Д. Урнов и др.4, которые продолжили традицию литературоведов XIX века5. Вслед за философами и филологами к изучению английского Просвещения обратились и историки (диссертация о Локке В.Е. Сатышева)6. Однако, активный интерес к исследованию, прежде всего общественно – политических взглядов просветителей возник у ученых после выхода в свет в 1978 году «Писем об изучении и пользе истории» Болингброка, который предваряла обстоятельная статья М.А. Барга. «Проблема английского Просвещения, во всей ее полноте, исторической специфике и значимости – еще ждет своего исследователя, – утверждал ученый. – Более того, как ни парадоксально, она до сих пор по – настоящему еще даже не сформулирована»7. Заметим, что именно М.А. Баргу принадлежит заслуга постановки проблемы английского Просвещения в российской историографии.
В последующие десятилетия появились кандидатские и докторские диссертации, монографии, статьи, авторы которых занялись детальным изучением творческого наследия английских просветителей (Н.М. Мещерякова, Т.Л. Лабутина, С.Б. Семенов, Н.С. Креленко, Е.Б. Рубинштейн, Е.А. Макарова, В.В. Высокова, Е.В. Иерусалимская, Д.В. Ильин, М.А. Ковалев и др.)8. Казалось бы, можно поставить точку в изучении проблемы. Но вот в конце 2015 г. были защищены две диссертации по темам, связанным с историей английского Просвещения: В.В. Высоковой9 и Л.Е. Маргарян10. Знакомство с указанными работами привело к следующим заключениям. Во – первых, оба автора признают недостаточную изученность английского просветительского движения в современной отечественной историографии. К примеру, В.В. Высокова называет лишь троих исследователей (Т.Л. Лабутина, С.Б. Семенов, Д.В. Ильин), полагая, что отечественная историография «гораздо скромнее» зарубежной11. Если принять во внимание наличие многочисленных трудов вышеперечисленных авторов, то подобный вклад в изучение темы вряд ли можно назвать «скромным». Впрочем, сама В.В. Высокова критически оценила «последнее слово» в изучении эпохи Просвещения в отечественной историографии – статью С.Я. Карпа «Что такое Просвещение?», опубликованную в 4 томе «Всемирной истории». По ее справедливому замечанию, «работы крупных отечественных специалистов по британскому Просвещению, да и сама современная британская историография по этому вопросу обойдены вниманием в данной коллективной монографии». Однако причину тому В.В. Высокова усматривает отнюдь не в отсутствии должной компетентности автора статьи, к слову сказать, специалиста по истории Франции, а в том, что «британское Просвещение остается недостаточно изученным в отечественной историографии и слабо адаптируется к господствующей по сей день профранцузской интерпретации эпохи европейского Просвещения»12.
На наш взгляд, английское Просвещение в российской науке изучено на сей день вполне удовлетворительно, а признание «недостаточности» его исследования скорее свидетельствует о плохом знании предмета авторами иных заключений. Вместе с тем, знакомство с трудами российских ученых указывает на наличие ряда дискуссионных проблем в их концепциях. Прежде всего, речь идет о самом понятии «Просвещение». Известно, что впервые этот термин ввел в научный оборот И. Кант в 1784 году. В XX веке большинство ученых «Просвещение» толковало, главным образом, как антифеодальное идейное течение. Философ А.М. Каримский утверждал: Просвещение – это «светская философия, дающая идеологические ориентиры относительно массовому антифеодальному движению, ведущему к установлению политической власти буржуазии»13. Однако, подобная характеристика вряд ли оправдана применительно к просветительскому движению в Англии, где ко времени его распространения, актуальность борьбы с феодализмом уже сошла на нет. Более приемлемой представляется определение Н.М. Мещеряковой, под редакцией которой в 1991 году была издана первая коллективная монография «Просветительское движение в Англии». Историк характеризовала Просвещение как «яркое идейно – культурное движение мирового масштаба и долговременного значения»14. Авторы статьи о европейском Просвещении в 4 томе «Истории Европы», избегая давать свою формулировку, лишь подчеркивали, что «период в истории Европы, хронологически заключенный между буржуазными революциями в Англии и Франции, ознаменован становлением, расцветом и кризисом того комплекса идей, общественных настроений, форм исторического поведения и культурных предпочтений, которые вошли в память человечества под именем просветительских»15.
Как видно, единой точки зрения среди российских ученых по вопросу о понятии «Просвещение» все еще нет. Впрочем, в концепциях западных ученых мы столкнемся с той же лакуной. Примечательно, что зарубежные исследователи вкладывают в данное понятие более широкое содержание. К примеру, американская исследовательница М. Джекоб считала, что Просвещение – это не что иное, как новая международная культура, сформировавшаяся в Европе, и в первую очередь в Англии, в XVIII веке16. Ф. Хейнеман понимал под «Просвещением» своеобразный процесс освобождения от власти церкви и социальных сил (феодализма или капитализма), совершаемого одним человеком, группой, классом или целым обществом17. Как явствует из данного определения, Просвещение могло носить не только антифеодальную, но и антибуржуазную направленность, что, на наш взгляд, было характерным именно для английского просветительского движения. В то же время большинство историков склонно трактовать Просвещение лишь как «систему социально невоплощенных идей»18. Между тем, далеко не все английские просветители были утопистами. Многие из них, если не большинство, отличались оптимизмом и утилитаризмом. К этой точке зрения склоняется американский историк П. Гей, утверждавший, что Просвещение – это, прежде всего рационализм. К просветителям он причислял «интеллектуалов, объединенных определенным образом мышления»19.
Следует отметить, что большинство зарубежных исследователей убеждены в том, что Просвещение – это единая своеобразная система мышления, занимающая главенствующее место в интеллектуальной жизни общества в XVII – XVIII вв. В то же время наличие подобной единообразной системы мышления отнюдь не исключало, как подчеркнул английский ученый Э. Коббен, существования одновременно и идей противоположного характера. Но тем не менее, продолжал он, данный период в истории отличался прежде всего «важным и продолжительным направлением мысли, которое осуществило революционные изменения во взглядах образованных классов Европы»20. Аналогичной точки зрения придерживался также известный американский историк Дж. Покок. Он связывал появление понятия «Просвещение» с изменениями, происшедшими в «образе мышления» англичан в правление последних Стюартов (1689 – 1714 гг.). Ученый задавался целью выяснить, почему термин «английское Просвещение» столь непривычен для слуха, тогда как о «французском», «шотландском» или «немецком» Просвещении все говорят «с легкостью». С одной стороны, Англия послужила «моделью» для деятелей европейского Просвещения, а с другой – в ней отсутствовали «просвещенный абсолютизм» и «просвещенные философские умы», то есть те компоненты, которые, согласно мнению ряда ученых, и составляли основное содержание понятия «Просвещения». Покок полагал, что хотя в Англии и не было «энциклопедистов», как во Франции, однако имелись свои интеллектуалы, которые были критически настроены по отношению к существующим порядкам. По всей видимости, заключал ученый, английское Просвещение имело свои особенности21.
В высказываниях Покока обращают на себя внимание термины «английское», «шотландское», «французское» Просвещение, привязанное к географическому месту его происхождения.
Между тем, В.В. Высокова и Л.Е. Маргарян вводят в научный оборот термин «британское Просвещение»22. Насколько оправдано подобное нововведение? В своей докторской диссертации В.В. Высокова, исследуя британскую традицию историописания эпохи Просвещения, обращается к проблеме формирования британской нации, справедливо увязывая ее истоки с принятием англо – шотландской Унии в 1707 году. Однако просветительское движение существовало в обоих королевствах еще до данного события, и потому прочно закрепилось в историографии в виде терминов «английское» и «шотландское» Просвещение. Причем, английские ученые долгое время отдавали приоритет именно «шотландскому» Просвещению. Термин «британское Просвещение» нам не доводилось встречать и в зарубежной литературе.
В науке остается дискутируемой также проблема хронологических рамок английского Просвещения. Как утверждала Н.М. Мещерякова, «временные пределы (Просвещения) нуждаются в более точном ограничении». Причем, этого требует не только начальная фаза просветительского движения. Необходимы убедительные обоснования также для того, чтобы «проложить борозду, за которой следовала полоса позднего Просвещения»23. Литературовед А. Аникст разделял английское Просвещение на «раннее», «зрелое» и «позднее». Период «раннего» Просвещения (от Славной революции до конца 1730 –х гг.) он связывал с расцветом классицизма в литературе, появлением как первых реалистических романов Д. Дефо и Дж. Свифта, так и нравоописательных очерков Р. Стиля и Дж. Аддисона. «Зрелое» Просвещение (1740 – 1750 – е годы) было ознаменовано, на его взгляд, господством «реалистического социально – бытового и нравоучительного романа». «Позднее» Просвещение (последние десятилетия XVIII в.) отмечалось зарождением сентиментализма. Хотя Аникст дает периодизацию английского Просвещения, основываясь лишь на анализе процессов в развитии литературы, однако его замечание о том, что в период «раннего» Просвещения «происходило формирование общих принципов просветительской идеологии»24, представляется убедительным. Подобная периодизация, позволяющая полнее представить эволюцию просветительского движения от времени формирования его идеологии и до кризиса, на наш взгляд, вполне уместна для английского Просвещения в целом.
Заметим, что российские ученые определяют хронологические рамки движения чаще всего периодом, заключенным между буржуазными революциями в Англии и Франции, В.В. Высокова же начало эпохи Просвещения связывает с периодом Реставрации Стюартов (1660 – 1688 гг.), а ее завершение объясняет «кризисом «неоримского» нарратива и возникновением предромантических настроений в британской историографии (рубеж 1780/1790 –х годов)»25.
В зарубежной историографии относительно периодизация просветительского движения также нет единого мнения. На взгляд Д. Мильборна, «Век разума» продлился сто лет, начавшись в «позднем Ренессансе» в 1650 г., а завершился вместе с «закатом» Августианского века, в 1750 году»26. Хейнеман раздвигал хронологические рамки движения более широко, полагая, что оно пережило в своем развитии четыре периода. Первый период автор относил к концу Средних веков, времени, когда боролись за свободу Коперник, Джордано Бруно, Галилей, Макиавелли, Спиноза, Бойль и Локк. Во второй период (первая половина XVIII века) возникают отдельные кружки, представленные, главным образом, аристократами, наподобие «свободомыслящих», деистов, пантеистов, франкмасонов, которые придерживались определенных взглядов, однако не пытались просвещать низшие слои населения. На третьей стадии движение становится «энциклопедическим», «пропагандистским», «общественным». Буржуазия признала лозунги этого движения и попыталась претворить их в жизнь. Наконец, на четвертой стадии движение достигло пролетариата. Его главными представителями стали Л. Фейербах, К. Маркс и Ф. Энгельс. Идеи Просвещения, на взгляд историка, сделались также «кумиром масс» и «вероучением» в русской революции27.
В концепции Хейнемана немало спорного, и прежде всего вызывает сомнение в правомерности подобного расширения хронологических рамок. Вероятно, определение хронологических границ тесно связано с тем, что именно вкладывал каждый из ученых в само понятие «Просвещение». И если для большинства ученых, Просвещение – это, прежде всего, интеллектуальное антифеодальное движение в переходную от феодализма к капитализму эпоху, то его границы будут определяться последними десятилетиями XVII века (Славная революция 1688 – 1689 гг. и ее законодательство; выход в свет работ Джона Локка «Два трактата о государстве» и Исаака Ньютона «Закон о гравитационном притяжении») и концом XVIII века. Но если видеть в Просвещении, главным образом, просветительство, при котором отдается приоритет распространению знаний и образования в народе, тогда классификация Хейнемана вполне уместна.
Еще одна проблема, вызывающая дискуссии среди ученых, касается характерных особенностей английского Просвещения. К таковым историки чаще всего причисляют: его постреволюционное происхождение, оптимизм идеологов, особый их интерес к проблемам этики, экономическим и историческим сюжетам, непоследовательность и умеренность в мировоззрениях большинства мыслителей, а также практицизм28. К перечисленному мы дополнили бы, условно говоря, «партийность» просветителей, о чем исследователи упоминают крайне редко. К примеру, Н.М. Мещерякова, хотя и признавала, что все просветители принимали участие в политической борьбе, придерживаясь «торийской» или «вигской» ориентации, однако, как правило, вставали над партийными разногласиями и в своих рассуждениях «отвергали обе партии», что удивляло автора, увидевшего в том «парадокс»29. Действительно, некоторые просветители видели в партиях тори и вигов «зло» для нации. Однако при этом они руководствовались собственной партийной принадлежностью, признавая необходимость существования партий в структуре государственного правления. Вызывает у нас сомнение и утверждение Мещеряковой о том, что Дефо и Болингброк «видели преимущества в одной общенациональной партии»30. Между тем, в период раннего Просвещения, совпавшего со временем становления двухпартийной системы, просветители поддерживали существование партийной оппозиции. Когда же они говорили об «усилении партий», то имели в виду не общенациональную, а каждый «свою», вигскую, либо торийскую партию31. Просветительское движение самым тесным образом переплеталось с партийной борьбой. И в этом, на наш взгляд, заключалась еще одна характерная особенность английского Просвещения.
В концепциях западных ученых также отсутствует единая точка зрения на данную проблему. К примеру, г. Портер полагал, что идеалы Просвещения в Англии не конфликтовали с существующим общественным строем. Более того, конституция страны после Славной революции вобрала в себя «центральные требования» Просвещения: гарантию личной безопасности, усилившуюся роль парламента в политике, принцип веротерпимости. Главная же особенность английского Просвещения, на его взгляд, заключалась в том, что в формировании и развитии ее Англия шла первой32.
Итак, подведем итоги. Обращение к трудам, прежде всего российских ученых, изданных за последнюю четверть века, позволяет констатировать, что английское Просвещение изучено достаточно основательно. В последние годы наметилось обращение историков к новой проблематике. Это и исследование исторической (В.В. Высокова) и педагогической мысли Просвещения (Т.Л. Лабутина, Д.В. Ильин), гендерный анализ трудов просветителей (Л.Е. Маргарян), их дипломатическая деятельность (Е.В. Иерусалимская), влияние идеологии партий на просветительское движение (М.А. Ковалев), парламентская деятельность просветителей (Т.Л. Лабутина, С.Б. Семенов). В то же время продолжают оставаться нерешенными проблемы, для которых требуется комплексное междисциплинарное исследование с привлечением различных специалистов. Только совместные усилия ученых позволят добиться полного и объективного изучения столь многогранного и яркого интеллектуального движения, каким являлось Просвещение в целом, и английское в частности.
Представленная монография является совместным трудом двух специалистов по истории английского Просвещения. Введение, а также главы с первой по шестую написаны Т.Л. Лабутиной33, авторство главы с седьмой по десятую принадлежит М.А. Ковалеву. Авторы выражают надежду, что их труд окажется не только познавательным для специалистов, но и вызовет интерес широкой аудитории читателей.