Так безумно я не нервничала даже перед самым страшным экзаменом. Нарядилась в чудесное платье, перемеряла всю обувь, что имелась, даже попыталась в мамины туфли на несколько размеров меньше влезть – не вышло. В итоге, подумав, что моих черных босоножек и видно под платьем не будет, плюнула и начала мудрить с прической.
– Вот зря я ее послушала, – ныла я, стоя у зеркала. – Чертовы косички!
Их было около сорока. Дрожащими от нервозности руками я расплетала каждую. И чем больше расплетала, тем больше хотелось плакать.
– Ба-а-а! – завопила я, увидев в отражении настоящий ужас. – Я хотела кудри! Кудри я хотела! А это что?
– А-а-ась?
– Это же грива льва!
Явила свою персону бабуле, но она лишь мельком взглянула и отмахнулась. Конечно, сериалы важнее.
– И так красавица.
Раздраженно зарычав, «красавица» потопала обратно.
– Ладно, Ирочка, выдохни! – уговаривала саму себя.
Намочила руки, пригладила волосы, а потом и вовсе собрала их в пучок, чтоб не раздражали. Поставила греться утюжок.
– Буду выравнивать! – уверенно заявила я и приступила к макияжу.
Стрелки, как обычно, давались тяжко. Первый глаз еще куда ни шло, а вот второй никак не хотел совпадать с первым. В итоге и на них плюнула и в кои-то веки вспомнила о тенях. Когда-то мы с подружкой друг на друге тренировались делать ночной макияж, вот только на мне это смотрелось так, будто я зарабатываю на жизнь интимом. Притом, давно.
В этот раз я очень старалась не переборщить с черным, даже золотистого добавила. И…
– Ужас!
Отшвырнула всю косметику, села на пуфик и разревелась.
– Я ему не понра-а-авлю-юсь.
Вошла бабушка. Громко шмыгнув носом, я посмотрела на нее с надеждой. Она всегда знала, что делать. А сейчас зачем-то принесла графин с янтарной жидкостью.
– Это что? – полюбопытствовала я.
– Настоечка успокоительная, – поведала бабуля, уже наливая мне алкоголь. Никогда прежде она подобным не занималась.
– Ты, что же, меня споить решила? – возмутилась я. – Перед моим первым в жизни настоящим свиданием?
– Ой, прям! Тут ее с наперсточек, – запричитала бабушка и всунула мне в руки наполовину полный стакан. – Давай-давай, пей. Бабушка плохого не посоветует.
Пожав плечами, даже не нюхая, выпила до дна и тут же скривилась.
– Жуть какая!
– Ничего, сейчас полегчает. Ты пока иди, это, моську свою умой. Буду красить тебя.
Я скептически посмотрела на бабулю, у которой в арсенале были лишь ядерные голубые тени и засохшая коричневая тушь.
– А ты уверена, что справ…
– Ась?
– Уже смываю, – заворчала я.
Умылась холодной водой, взбодрилась, и даже как-то веселей стало. А еще жарко! Но забавно.
Бабушка усадила меня возле окна, разложила на подоконнике косметику и принялась прихорашивать мое опухшее от слез лицо, а заодно и жизни учить.
– Целоваться на первом свидании неприлично.
– Угу, – согласилась я, но почему-то было смешно от всего происходящего. От того, с каким серьезным видом она все это делала, и того, что у меня вообще появился кавалер. И как с ним дальше-то быть, если он фактически мой босс?
– А вот на третьем можно, – напутствовала бабуля.
– До него еще дожить нужно.
Не знаю, то ли бабушка программ по уходу за собой насмотрелась, то ли успокоительная настойка подействовала, но когда я себя увидела в зеркале во второй раз, то очень даже удивилась.
– Неплохо!
Бабуля потопала на кухню и, пока я себя рассматривала, притащила кастрюлю с горячими бигудями.
– Сейчас из тебя куклу будем делать, – недовольно объявила она. Прямо-таки с огромным одолжением.
– Так мне же так и надо! Чтоб Макс на меня посмотрел и… все!
– Что все-то? – возмутилась бабушка.
– Влюбился, – скромно произнесла я и хихикнула.
Бабуля только покачала головой.
– Эх, дите ты мое. Не нужны тебе все эти краски, чтобы мужчину влюбить. Собой надо быть. Себя ему дарить. Всю себя – улыбки, смех, сердце, душу. Вот тогда будет любовь.
Красиво она сказала. И правильно.
– У вас с дедушкой так и было? – спросила я.
– Так и было, Ирочка. Максим мне его очень напоминает. Такой же высокий, ладный. И добрый. Береги его и другим в обиду не давай.
Я опять расхохоталась.
– Да уж! А то он такой беззащитный.
– С виду сильный, – серьезно проговорила бабушка, – а в глазах грусть. Обидеть человека намного проще словами и поступками, нежели силой. А его кто-то обидел. Вот я и говорю тебе – береги его.
Бабуля справилась за полчаса до назначенного времени, когда Максим обещал заехать. И эти тридцать минут показались мне вечностью. Удивительно, но я сама себе нравилась. Даже очень. Кудри легли красиво, глаза были подведены в меру, присутствовал здоровый румянец, а губы я рискнула накрасить красной помадой в тон платья. Смотрелось роскошно. Но я все же очень переживала. То и дело расхаживала на высоких каблуках перед зеркалом вдоль коридора, пытаясь не выглядеть как корова на льду.
– Сланцы бы надела, да и пошла, – посоветовала бабушка. Я взглядом выразила все, что думала о ее предложении. И в этот момент позвонили в дверь, а я едва не упала от испугу. Схватилась за стеночку, захихикала, пригладила на себе платье и пошла открывать двери трясущимися руками.
Открыла. Обалдела. Одно дело, когда видишь мужчину своей самой наглой мечты каждый день в джинсах и рубашке, и совсем другое – когда он же является в потрясающем костюме с огромным букетом красных, как мое платье, роз. Я смотрела на Максима во все глаза, позабыв даже о приветствии. И он. Он смотрел точно так же на меня.
Между нами проскользнула бабушка, выхватила цветы и обратилась к гостю:
– Давай сюда эту красоту. В вазу поставлю. Максюш, ты же мне Иринку береги.
– Ась?
Я засмеялась, когда он рассеянно посмотрел на свои руки, будто не понял, куда делся букет, и только сейчас заметил перед собой бабушку. Он лишь быстро ей улыбнулся, кивнул, и наши взгляды снова встретились.
– Идите уже! – скомандовала Варвара Кузьминична. – Эх, молодежь.
Я сняла с вешалки золотистый клатч и сделала неуверенный шаг. Ноги и так тряслись, а от страха упасть и опозориться – вдвойне. Максим протянул мне руку, а когда я приняла ее, притянул к себе и обнял. За нами уже и двери закрылись, а он все меня не отпускал. И я не отходила. От него исходило какое-то волшебное тепло, а еще он потрясающе пах.
– Привет, – наконец прошептал он и очень нежно поцеловал меня в щеку. Его губы всего мгновение касались моей кожи, но мне показалось, что меня подожгли изнутри. При желании можно было увидеть искры.
– Привет, – ответила я, потупив взгляд. Галстук у него был красный, и вместе мы смотрелись как прекрасное дополнение друг друга.
– Ира? – Максим очень нежно прикоснулся к моему подбородку, заставляя посмотреть ему в глаза. Правду бабушка говорила, была в них какая-то назойливая грустинка. Как же мне захотелось убрать ее. – Ты очень красивая, – произнес он.
– И ты, Максим, – честно призналась я, и даже не было неловко. Я же правду говорила. – Очень-очень. И духи у тебя вкусные.
Не удержалась и, закрыв глаза, вдохнула поглубже. А вот признаться, что я бы его понарошку съела, смелости не хватило.
– Идем, – торопливо произнес он и шепнул на ухо: – Бабуля подслушивает, как всегда.
Я хихикнула и, приняв надежную мужскую руку, пошла на свидание.
– А куда мы?
Максим открыл для меня двери такси и помог забраться внутрь. И когда я садилась, моя ножка то и дело норовила оголиться по самое бедро.
– В мэрию, – огласил Макс, глядя исключительно на оголенный участок кожи.
– А там что?
– Благотворительный прием. Слушай, а у тебя другое платье есть? Может, переоденешься?
Я с прищуром покосилась на мужчину. Он с мольбой на меня. Пожала плечами и покачала головой.
– Есть сарафан летний. Синенький в ромашки.
– Давай! А еще лучше спортивный костюм.
Еще раз осмотрела всю эту красоту перед собой: красный галстук, белую рубашку, черный костюм, и, громко фыркнув, постучала по сиденью водителя.
– Поехали! – скомандовала я. – В мэрию.
Машина тронулась, а я сложила руки на груди и выдвинула свое предположение:
– Это тебя дочка мэра пригласила?
– Откуда ты знаешь? – удивился Макс.
Хмыкнув, раздраженно бросила:
– От верблюда. Не зря же она пороги твоих бутиков обивает. Слушай, а может и правда, не надо мне ехать?
Максим нахмурился, а после и вовсе придвинулся так близко, что я снова оказалась в его объятиях, окруженная им и его запахом.
– Ир. Та единственная, с которой я хотел бы пойти на прием в мэрию или куда-либо еще, сейчас со мной.
– Я?
– Ты!
Улыбнулась, ощущая тепло в сердце от его уверенного тона и обещающего взгляда. Приятно.
– Хорошо.
Макс как-то невесело улыбнулся.
– Надеюсь.
– А что не так? – осторожно спросила я. – Мне кажется, что ты… далеко от меня. То есть сейчас близко, но вообще… Дело во мне?
Максим хитро улыбнулся и намотал на палец мой локон.
– Ты идеальная, – вдруг заявил он. – А я просто боюсь тебя спугнуть. Потому не буду спешить. Хорошо?
Вот! Как еще это расценивать, как не признание в серьезности намерений? Склонившись к нему провокационно близко, я шепотом поделилась:
– Я тебя почти не боюсь!
А он в ответ рассмеялся.
– Почти!
В мэрию мы вошли, держась за руки и счастливо улыбаясь. Мне было так хорошо находиться с ним рядом, просто смотреть на него, дышать им, знать, что моя привязанность взаимна. Максим одним лишь своим существованием делал меня самой счастливой девушкой на свете. А еще я впервые ощутила себя настоящей красавицей. Под таким-то взглядом и не ощутить!
– Такие платья нужно запретить законом, – ворчал мужчина, когда мы вручили охране свои пригласительные. В мэрии я была впервые. И, конечно, не могла не восхититься величественностью архитектуры. Главный зал, где проходил прием, находился под стеклянным куполом, над которым растянулись розово-красные облака. Пару часов, и будут видны звезды и полная луна. В самом же приемном зале имелась небольшая сцена, напротив которой полукругом расположилось с десяток больших круглых столов. Белые скатерти, яркие букеты и очень изысканная сервировка. Но также было много и свободного пространства, видимо, для танцев. А вдоль стены стояли длинные банкетные столы с закусками на любой цвет и вкус.
– Сегодня проведут аукцион, и вырученные средства пойдут на благотворительные цели, – поведал Макс и подмигнул. – Надеюсь! У нас пятый столик. Идем?
Я с удовольствием приняла его приглашение и сделала всего несколько шагов, как мой взгляд привлекла знакомая парочка – дочка мэра и ее подружка. И сидели они, по закону подлости, именно за пятым столиком.
Макс резко остановился как вкопанный. Но смотрел он не дочку мэра, которая вынарядилась весьма экстравагантно, а на соседний столик, за которым пока что сидели только двое: смазливый парень и расфуфыренная фифа. И все они – дочка мэра, ее подружка, смазливый и фифа – пораженно смотрели на нас.
– Большов? – с какой-то непонятной мне злой насмешкой и удивлением воскликнула фифа.
Но это, казалось, заметила только я, потому что через мгновение все внимание Макса привлекла дочка мэра.
– Максим! – а вот это уже звучало с нескрываемым восторгом и восхищением.
Всучив бокал шампанского подружке, Катерина вскочила с места и с раскинутыми руками пошла к нам. Моя ладошка все еще покоилась на его предплечье, потому я четко ощутила момент, когда он напрягся.
– Как я рада, что ты все же смог прийти! – заверила Катерина. Даже на высоченных каблуках она не могла достать до щеки Макса, когда полезла к нему целоваться. Не знаю, на что она надеялась. Что он отпихнет меня, упадет перед ней на колено и начнет лобызать ее ручку? Ну… этого не произошло.
Вышло неловко. Максим слегка отступил назад и протянул Катерине руку для приветствия. Та с натянутой улыбкой ее пожала и, наконец-то, посмотрела на меня.
– О, тебе вовсе не обязательно было приводить сотрудницу, – абсолютно бестактно заявила эта нахалка. – Я же говорила, что с радостью составлю тебе компанию.
Максим положил вторую руку на мою в защитном жесте и обратился к мегере официальным тоном:
– Екатерина Львовна, это Ирина. Моя девушка.
Он ласково мне улыбнулся, а я закусила губу, сдерживая распирающее веселье, а вместе с тем и гордость. Я – девушка Максима! Да, черт возьми! Мы одновременно посмотрели на Катерину, с умилением наблюдая, как ее и так натянутая улыбка превращается в опасный оскал.
– Что ж, – произнесла она так, будто кто-то помер прямо сейчас. – В таком случае, тебе сегодня повезло вдвойне.