С ТЕХ ПОР, как уехал Иван, в сердце Розы поселилась тревога. Что бы она ни делала – мысли о брате занимали ее внимание, девушка стала рассеянной и задумчивой, ее глаза потускнели, и в них запечатлелась глубокая печаль. Это бросилось в глаза окружающим, больше всех недоумевала Анастасия. Как-то вечером на репетиции спектакля к новогоднему празднику девушка поинтересовалась у подруги, все ли в порядке. Роза отвела взгляд и ответила, что просто нет настроения.
– Мне кажется, ты что-то недоговариваешь… – заметила Настя. – Может, расскажешь, что случилось?
Роза уткнулась глазами в пол и промолчала, она не знала, сможет ли одноклассница ее понять.
– Могу я чем-нибудь помочь? – поинтересовалась Настя.
Коржакова стрельнула глазами на Варенкову и заявила, что причина грусти девушки в том, что она влюбилась.
– Хочешь, угадаю в кого? – выпалила Тамара. – В Леньку Баренцева!
– Замолчи! – одернула ее Настя.
Коржакова в изумлении глянула на подругу – в жизни не было, чтобы девушка разговаривала с ней в таком тоне.
– Ты чего? – опешила Тамара.
– Уйди… – гневно произнесла Настя.
– Ой-ей-ей, какие мы нежные… – фыркнула Тамара, взяла новогоднюю стенгазету и стала ее рассматривать.
– Не обращай внимания, вечно сует нос не в свои дела… – махнула рукой Настя.
Роза едва сдерживала слезы, бесцеремонность Коржаковой ранила ее до глубины души.
– Причем здесь Ленька? Я за брата беспокоюсь, – призналась девушка.
– Почему? Насколько я знаю, он жив и здоров…
– Как уехал на лесозаготовку – места себе не нахожу…
– Поэтому ты такая печальная?
– Да, – кивнула Роза, глаза девушки заволокли слезы, приступ гнетущей тоски, словно тисками, сжал ее сердце.
– Не расстраивайся, все будет хорошо, – подбодрила подругу Настя.
Коржакова с ревностью глянула на одноклассниц. Ее задело, что девушки не хотят с ней разговаривать.
– У близких людей не должно быть секретов, – с обидой произнесла девушка, – раз мы дружим, то не должно быть недомолвок.
– Верно, – ответила Настя, – к близким людям нужно относиться бережно и не бросать им в глаза колкости.
– Подумаешь – уже и сказать ничего нельзя … – фыркнула Тамара.
В этот момент в актовый зал вошла Гурьева. Женщина придирчивым взглядом осмотрела декорации к спектаклю и сказала ученикам подняться на сцену.
– Продолжаем репетицию, – заявила завуч. – На чем мы остановились?..
– На эпизоде, когда колонизатор наказывает раба… – напомнил Стригунок.
– Верно, вспоминайте реплики, начинаем…
– Пошли, – кивнула подругам Настя и поднялась на сцену.
Репетиция продолжалась до позднего вечера. Гурьева требовала от старшеклассников максимального вхождения в роли. Стригунок, игравший негритенка-раба, перепачканный печной сажей, то и дело падал на сцену, изображая изможденного трудом пролетария Африки. К концу генеральной репетиции бедра и руки парня были в синяках, но завуча по-прежнему не устраивало, как он играет свою роль. Женщина дождалась окончания мизансцены и, негодуя, заявила:
– Кто так падает?.. Тебя безжалостно хлещет кнутом поработитель, какое выражение лица у тебя должно быть?
– Потерянное… – буркнул Юрка.
Парень поднялся с пола и сел на перевернутый плетеный короб, служивший декорацией. – Надоело падать, все бока горят… Можно я тулуп на пол брошу?
Гурьева негодовала:
– Ты понимаешь, что перед тобой безжалостный эксплуататор? – женщина указала на Селистратова, игравшего роль английского колонизатора. – Это твой заклятый враг, как ты должен на него смотреть?
– С ненавистью, – отчеканил Стригунок.
– Правильно, а ты как смотришь?
Парень понурил голову.
– Ты должен смотреть на него с пролетарской ненавистью, как если бы хотел его убить.
От этих слов Селистратов съежился и спрятался за женщину.
– Понял? – спросила Гурьева.
– Понял, – кивнул Стригунок.
– Давайте еще разок…
Ребята нехотя заняли места на сцене.
«Вот пристала… – ворчала Тамара. – Третий час гоняет… То руку подняли не так, то интонация голоса ей не нравится, то смотрим не так… Взяла бы и сыграла сама…» Девушка водрузила себе на голову плетеную корзину с овечьей шерстью, имитировавшей хлопок, и, поддерживая её рукой, пошла за Юркой по сцене…
– Хорошо… – одобрила завуч. – Появляется колонизатор… Селистратов, твой выход… Доходите до середины сцены, и здесь негритенок оступается и падает… Селистратов, подбегаешь к рабу и бьешь его плетью по спине. Стригунов – закрываешься от ударов истязателя руками и с ненавистью смотришь на него… Молодцы, сегодня все. Напоминаю – эта репетиция последняя, 30-го декабря у нас спектакль, выучите слова, чтоб от зубов отскакивали…
– Понятно, – кивнул Селистратов, – можно идти?
– Ступайте, – Гурьева собрала листки сценария, разбросанные на столе перед сценой, и вышла из комнаты, за ней актовый зал покинули актеры.
Дорогой домой девчата вернулись к прежнему разговору, мнения подруг разделились. Зинаида серьезно отнеслась к опасениям Розы, а Тамара и Анастасия считали, что девушка себя накручивает.
– Выбрось чепуху из головы, – посоветовала Тамара, – ничего с Иваном не случится, сколько раз уезжал из дома – и ничего, и на этот раз обойдется…
– Действительно, – кивнула Настя, – постарайся отвлечься, не нагнетай страсти там, где их не может быть.
Розе было обидно слышать это от подруг.
– Как вы не понимаете?.. – в отчаяньи произнесла девушка. – Мое сердце обмирает, когда я думаю о брате.
– Отстаньте от нее! – заступилась за одноклассницу Зинаида. – Может, она предчувствует что-нибудь, Иван – ее брат, не удивительно, что Роза беспокоится. Моя бабушка советует обращать внимание на импульсы души…
– Причем здесь твоя бабка? Мы о Розе говорим, – возмутилась Тамара.
– Девчонки, не ссорьтесь… – вмешалась Фаина. – Жизнь покажет, кто прав, пока ничего плохого не произошло, и ладно…
Девушка подошла к Розе, обняла ее и сказала, чтоб подруга не беспокоилась.
– В жизни все идет к лучшему… – подбодрила одноклассницу Рудакова.
– Угу, – кивнула Роза, – только на сердце все равно тревожно.
– Неисправимая… – покачала головой Коржакова.
Девчата попрощались и пошли домой, каждая осталась при своем мнении. Роза вернулась домой, поужинала и легла спать, но уснуть не могла. Мрачные мысли не давали девушке покоя.
Елизавета приглушила свет керосиновой лампы, освещавшей комнату, и села прясть шерсть. Время от времени она взволнованно поглядывала на дочь, беспокоясь, не заболела ли она… Чтобы проверить свое предположение, женщина отложила работу и подошла к кровати девушки.
– Доченька, тебе нездоровится? – спросила женщина.
Роза не ответила, девушка металась по постели и тихо стонала. Елизавета дотронулась до лба дочери и, ощутив испарину на ее коже, побежала за полотенцем. Взяв льняной рушник, хозяйка смочила его в воде и, отжав, протерла лицо и грудь девушки. Некоторое время Роза вела себя спокойно.
– Слава Богу… – вздохнула Елизавета и погладила дочку по распущенным волосам.
«Может, простыла?» – подумала женщина. Ее мысли прервал стон дочери. Хозяйка склонилась над постелью девушки и с тревогой всмотрелась в ее бледное лицо. «Не пойму, что с ней? Со дня отъезда Ивана девчонку не узнать, то о чем-то думает и молчит, то забьется в угол и плачет…» Женщина с тревогой посмотрела на дочь и заметила, что девушка во сне дернулась и, не открывая глаз, прокричала:
– Не убивай его, не надо!!!
Елизавета попыталась разбудить Розу, но она не реагировала.
– Что же это такое? – перепугалась Елизавета. – Станислав! С Розой что-то неладное творится… – окликнула она мужа.
Хозяин открыл глаза и, зевнув, спросил:
– Что случилось?
– Роза бредит… – взволнованно произнесла женщина и прослезилась.
– Чего ревешь? Слезами горю не поможешь…
Елизавета глянула на мужа и произнесла:
– Может она – того?..
– Что?
– Умирает…
– С чего ты взяла? – переполошился мужчина и подбежал к дочери.
Шум в доме разбудил Панкрата. Мужчина отдернул цветную занавеску, отгораживавшую его кровать от общей комнаты, и поинтересовался, что случилось.
Елизавета глянула на брата и, всхлипнув, запричитала:
– Роза умирает…
Станислав в испуге глянул на жену, склонился над дочерью и прислушался к ее дыханию.
– Надо же, как тяжело дышит… – разволновался мужчина. – Вся постель мокрая, словно ее водой окатили.
Панкрат подошел к постели племянницы и посмотрел на девушку.
– Заболела?.. – с тревогой произнес мужчина.
– Стонет и мечется, а температуры нет, – в отчаянье произнесла хозяйка.
– Худо дело… – покачал головой Панкрат и стал спешно одеваться.
Елизавета увидела, что брат набросил тулуп, и поинтересовалась, куда он собрался.
– К Головановой, – объяснил мужчина, взял ушанку и направился к двери.
– Подожди, вместе пойдем… – остановил его Станислав.
Мужчина быстро оделся и последовал за родственником.
Оставшись с дочерью наедине, Елизавета не находила себе места. Перед ней на кровати в беспамятстве лежала Роза, а как помочь ей – женщина не знала… Хозяйка закрыла ладонями лицо и заплакала:
– Доченька, не покидай нас!.. – но девушка ее не слышала, сознание Розы блуждало в мире снов, пытаясь отыскать душу брата.
Входная дверь тихо скрипнула, и в дом вошла Федосья.
– Как она?.. – поинтересовалась знахарка.
Женщина склонилась над Розой, взяла ее за запястье и прощупала пульс.
– Прости, Елизавета, мне надо понять, что происходит с твоей дочерью… – пояснила знахарка и, не дожидаясь ответа женщины, взяла хозяйку под локоток и отвела в сторону.
Федосья села на край кровати девушки, раскрыла ее сомкнутые веки и, посветив над ее лицом фонарем, заглянула Розе в глаза.
– Она спит, – произнесла старуха.
– Ты уверена? – спросила хозяйка.
– Абсолютно!
– Почему же она так мечется?..
Голованова положила убеленную сединой голову на грудь девушки и прислушалась к биению ее сердца.
– Спит… Только очень крепко, один Бог знает, где витает ее душа…
Станислав с облегчением вздохнул.
– Почему она такая холодная и бледная? – поинтересовался мужчина.
– Ее душа где-то далеко, с телом ее связывает незримая нить, тронь ее грубо – и оборвется, поэтому не шумите…
Станислав недоверчиво посмотрел на знахарку и подумал: «Что она говорит? Старая стала, совсем ума лишилась…» Голованова положила свою ладонь на холодный покрытый испариной лоб девушки и прикрыла свои глаза.
«Уснула… – ахнул Варенков. – Зачем мы ее позвали? Надо было дождаться утра и везти Розу в больницу». Знахарка сидела у постели Розы с закрытыми глазами и внутренним взором наблюдала за странствиями души девушки в мире снов.
– Ложитесь, я подежурю возле нее, – устало произнесла Федосья, – хочу узнать, что терзает душу вашей девочки, но черная мгла мешает… Душа Розы где-то за ней, я чувствую ее, но не вижу…
Станислав подозрительно посмотрел на знахарку. «Точно не в себе… – подумал мужчина. – Что годы делают с людьми, а ведь была умная женщина, все село к ней за помощью обращалось, без нее ни роды, ни свадьбы не проходили, со всеми вопросами к ней шли, а теперь состарилась и умом тронулась, про душу говорит… Кто ее видел? Никто, сказки все это…»
Хозяева прислушались к совету знахарки и решили отдохнуть, но заснуть не смогли. Голованова дежурила у постели Розы всю ночь и не на шутку обеспокоилась душевным состоянием девушки. «Что ее так тревожит? – терялась в догадках женщина. – Болезни в ней нет, тогда в чем дело?..» Федосья снова и снова прислушивалась к биению сердца девушки и в недоумении пожимала плечами. Елизавета подошла к знахарке и поинтересовалась, есть ли изменения в состоянии дочери. Голованова в растерянности посмотрела на хозяйку.
– Нет, – с грустью ответила женщина, – дыхание ее мне не нравится…
– Почему?
– Беспокоит ее что-то… Нелегко ей будет, на такую красоту много охотников найдется… Не знаю – завидовать вам или жалеть…
– И не говори… – вздохнула Елизавета. – Такую красоту еще уберечь надо…
За разговорами женщины не заметили, как наступило утро. Станислав и Панкрат, отмаявшись всю ночь, занялись домашними делами, мысли о Розе не давали мужчинам покоя. Голованова призвала все свое знахарское мастерство, чтобы привести девушку в чувства, хотя понимала, что действует вопреки ее воле. Окурив девушку травами и произнеся над ней ряд заклинаний, знахарка приказала Елизавете не будить дочь.
– Она должна сама проснуться, – предупредила Федосья, – как очнется – ни о чем ее не спрашивайте, захочет – сама расскажет, я схожу домой, сделаю, что нужно, и вернусь.
Женщина сняла с вешалки тулуп, надела его и собралась уходить. Панкрат заметил это и разволновался:
– Ты бы поскорее там, знаешь, как бывает: пока есть, кому помочь – ничего плохого не происходит, а как рядом такого человека не оказывается – обязательно что-нибудь происходит.
Голованова задумалась над словами мужчины, она на самом деле не знала, что может произойти в ее отсутствие.
– Не шумите и громко не разговаривайте, – посоветовала женщина, – пусть спит, для нее любой резкий звук может быть губительным.
– Хорошо, – кивнул Панкрат, – стало быть, ты советуешь не будить…
– Ни в коем случае!
– А разговаривать с ней можно?
– Можно, только тихо и доброжелательно.
Панкрат взял стул и поставил у кровати племянницы. Мужчине было невероятно жаль девушку, он склонился над Розой и с тревогой посмотрел ей в лицо. Девушка вздрогнула, села на кровати и, не открывая глаз, стала бить Панкрата.
– Не трогай, отойди от него!!! – в беспамятстве кричала девушка и, схватив родственника за чуб, потянула на себя. – Вот тебе, вот!.. Не тронь моего брата, слышишь?!
Мужчина взвыл от боли и попытался высвободиться, но девушка мертвой хваткой вцепились в его волосы, не желая отпускать.
– Отстань… – простонал Панкрат, помня наставление знахарки, что шуметь и грубо разговаривать с девушкой нельзя. – Что вы стоите? Сделайте что-нибудь… – взмолился мужчина.
Елизавета вышла из оцепенения и бросилась выручать брата.
– Доченька, отпусти его, это твой дядя… – дрогнувшим голосом произнесла женщина и попыталась разжать кулак девушки, но Роза не реагировала и продолжала мутузить родственника.
– Вон оно что… – кивнула старуха. – Она за брата беспокоится. Кстати, где он?
– Уехал, – пытаясь оторвать руку дочери от чуба Панкрата, ответила хозяйка.
– Куда?
– На лесозаготовку.
– Ага… – знахарка подошла к кровати Розы и впилась в нее своими черными, словно угли, глазами.
Девушка несколько раз дернулась, потом затихла и обмякла. Елизавета и Панкрат в изумлении посмотрели на старуху.
– Что ты сделала?.. – оторопел мужчина.
– Успокоила, – ответила знахарка.
– А почему раньше этого не делала?
– Не могла, навредить боялась… – Федосья надела тулуп и собралась уходить.
Елизавета и Панкрат в растерянности переглянулись.
– Ты уходишь?.. – опешил Станислав. – Что, если Роза снова начнет бредить?
– Делайте все, как я велела, и все обойдется, – ответила Голованова.
Варенковы проводили Федосью и выполнили ее требования.
Роза проспала до обеда и, открыв глаза, спросила:
– Жив ли Иван?
Елизавета едва дар речи не потеряла. «Неужели сыну угрожает опасность?» – побледнела женщина и решила срочно ехать на лесозаготовку. Хозяйка поделилась своими мыслями с мужем, но Станислав даже слышать ничего не желал. Елизавета попыталась отвлечься от плохих мыслей, загрузив себя домашней работой, но и это не помогло. «Неизвестность – хуже всего», – подумала женщина и решила узнать у дочери, что она видела во сне… Роза сидела на лавке у окна и бесцельно смотрела куда-то вдаль. «Где витают ее мысли? – подумала хозяйка. – Многое бы отдала, чтобы узнать, о чем она думает». Женщина подошла к дочери и погладила ее по вьющимся волосам:
– Что ты сидишь? Шла бы, погуляла… – ласково произнесла хозяйка.
Роза перевела взгляд с заснеженной равнины на мать и с апатией произнесла:
– Не хочу…
Елизавета села рядом с дочерью, обняла ее и поцеловала.
– Что случилось? На тебе лица нет… – произнесла женщина.
Роза посмотрела на мать. Девушке невыносимо было носить в себе эту тяжесть, ей необходимо было с кем-нибудь поделиться.
– Можете считать меня сумасшедшей, но Ивану угрожает опасность, – со слезами на глазах произнесла девушка.
Елизавета в испуге глянула на дочь:
– Откуда тебе это известно?
– Во сне я видела, что Ивана хотели убить…
– Это только сон… Кто и за что может желать Ивану зла?
Роза была в отчаянье, она не знала, как объяснить матери, что ее тревоги не беспочвенны.
– Я видела все, как наяву, – попыталась объяснить девушка, – ощущала все столь же реально, как в жизни, и боль Ивана от вонзенного в спину кинжала ощущала, как свою. Это не шутки – понимаешь? Ивана хотят убить!..
Елизавета оторопела, она столь явно ощутила тревогу дочери, что готова была тут же ехать к сыну. Мать и дочь сидели у окна и думали, как добраться до лесозаготовки. Елизавета посоветовала дочери успокоиться и прилечь отдохнуть, сама поспешила к мужу. Станислав чистил жернова, когда в пристройку, где он работал, запыхавшись, вбежала жена. Мужчина посмотрел на хозяйку и поинтересовался, что произошло.
– Ты как хочешь, а я еду к сыну! – решительно заявила женщина.
– Когда ты это надумала?
– Только что…
– Серьезно?
– Абсолютно.
– Тогда надо ехать, – ответил Станислав, – чем смотреть, как вы с Розой изводитесь в неведении, лучше съездить и убедиться, что у Ивана все нормально. Только одно условие – поедем мы с Панкратом, а ты с дочерью останешься дома.
– Может, меня возьмете?
– Нет, оставайся дома и присмотри за Розой.
– Хорошо, – согласилась Елизавета.
Женщина с благодарностью посмотрела на мужа, и в ее душе зародилась надежда, что все будет хорошо. «А как иначе? – подумала женщина, – разве с Иваном может произойти что-то плохое? Ведь мы его так любим…»