Баба Анна и баба Дуся прислушивались к тому, что происходило в соседней квартире. Увидев в дверной глазок, что Аля с какой-то неизвестной им женщиной вышли, старушки бросились к окну. Они видели, как женщина под руку подвела Алю к милицейской машине, помогла ей сесть в неё, села сама, и машина уехала.
– Аня, милиция арестовала девушку! – в ужасе проговорила баба Дуся.
– И что? Чего всполошилась? Не съедят они её, допросят и отпустят, – успокоила подругу баба Анна.
– А если не отпустят?
– Нет, Дуся, ты всё же совсем не хочешь шевелить извилинами. Она к нам когда пришла?
– Сегодня, в одиннадцать.
– А женщина ещё вчера нырнула в ванную, так что когда выяснят время смерти, девчонку отпустят. Вот увидишь, завтра она снова придёт.
– Зачем?
– Как зачем? Нам по хозяйству помогать.
– С чего это ты взяла, что она будет нам прислуживать? Да мы в барынях никогда не ходили…
– Нет, Дуська, ты всё же дура! И чего это я с тобой связалась? Мы с тобой договорились прикинуться немощными бабками, чтобы она над нами шефство взяла. Она молодая, настырная, втроём мы быстро разузнаем про тётку в чёрном и мужика в очках. А в девчонке мы не ошиблись, видишь, она не утерпела, забралась в квартиру…
Звонок в дверь прервал её рассуждения. Баба Анна, всё ещё ворча себе поднос о недогадливости подруги, пошла открывать дверь. На пороге стоял худощавый парень.
– Милиция, – произнёс он. – У меня к вам, дамы, несколько вопросов…
– Ты нам документик какой-нибудь покажи, а уж потом свои вопросы задавай, – недовольно проговорила баба Анна, но парня пропустила в квартиру.
– Извините, – смутился парень. – Старший лейтенант Ермаков, уголовный розыск. Он показал старушкам своё удостоверение, на которое, они, кстати, даже не взглянули.
– Значит так, – не дожидаясь вопросов Ермакова, начала баба Дуся, – Алька ни в чём не виновата! Женщина окочурилась вчера, а Алька пришла к нам сегодня. В квартиру она зашла случайно…
– Дусенька, лапушка, – перебила подругу баба Анна, – молодой человек ещё тебя ни о чём не спрашивал, он с умалишенными совсем не будет разговаривать. Иди, душечка, поставь чайничек, надо гостя чайком угостить, – она подтолкнула подругу к кухне. – Пойдёмте, молодой человек, в зал, нечего в прихожей стоять.
Сергей удивлённо перевёл взгляд с одной старушки на другую, потом открыл дверь и крикнул:
– Юрыч, пойди сюда!
Из квартиры Кудриных выглянул Гришаков и спросил:
– Чего тебе?
– Пойдём, майор, сейчас нам две милые дамы много интересного расскажут, – серьёзно ответил Сергей. – Они, оказываются, знают нашу Альку.
Мужчины уселись в зале на диване. Баба Дуся, закусив от обиды на подругу губу, накрывала на круглый стол, баба Анна зорко следила и за представителями закона, и за Дусей, чтобы одни не задавали лишних вопросов, а другая не вздумала бы на них отвечать. Когда стол был накрыт, баба Анна пригласила всех к столу. Посередине стола стоял большой блестящий золотом самовар, который так блестел, что слепил глаза. Таких самоваров, как думал Владимир Юрьевич, наверное, больше нигде не осталось. Но не самовар удивил его, а чашки. Широкие, синие, перламутровые внутри, точно такие чашки выставляла на стол Алька, когда в доме были гости. Разлив чай по чашкам, баба Анна спросила:
– И так, что вы хотите от нас узнать?
– Откуда вы знаете гражданку Голубеву? – серьёзно спросил Владимир Юрьевич.
– А кто такая Голубева? – в свою очередь спросила баба Дуся бабу Анну.
– Дусенька, Голубева – это наша Алька, – ответила ей подруга.
– А! – протянула Дуся и замолчала, потому что Анна одарила её таким взглядом, что у бедняжки ёкнуло сердце, и занемел язык.
– Мы работали с её бабушкой в одной бригаде, – мило улыбнулась мужчинам баба Анна.
– И вы до сих пор поддерживаете с ней отношения? – недоверчиво спросил Владимир Юрьевич.
– С кем? С Антониной или с Алькой? – в голосе бабы Анны прозвучали ехидные нотки, которые не понравились ни Гришакову, ни Ермакову.
– С бабой Тоней вы встретитесь немного позже, на том свете, – сердито пробурчал Ермаков. – Сейчас вас о живых спрашивают.
– С Алькой мы вообще не поддерживали никаких отношений и увидели её сегодня впервые после похорон её мамы. Она совсем не изменилась, если не считать седых волос. Видно, не сладко девочке приходится, если она поседела в таком юном возрасте. Но мы с Дусей её узнали сразу, как только увидели, – сказала баба Анна.
Баба Дуся молчала, потому что баба Анна время от времени бросала на неё сердитый взгляд.
– Скажите, как вас по имени отчеству величают, – с улыбкой спросил Гришаков.
– Я – Анна Васильевна, а она – Евдокия Тихоновна. Только нас по имени отчеству никто никогда и не называл, вначале мы были Анютой и Дуськой, потом стали Анной и Евдокией, а потом не успели оглянуться, как все стали нас звать бабой Анной и бабой Дусей. А вас я знаю, вы опечатывали квартиру соседей.
– Так, значит, вы знаете, что квартира была опечатана? – поспешно спросил Сергей.
– Вот именно – была! – подняла палец вверх баба Анна. – Вы её в понедельник вечером опечатали, во вторник все было тихо, а в среду приперся мужик и хотел сорвать бумажку с печатью, но мы с Дусей ему не дали. Тогда очкарик привел милиционера и всё равно зашёл в квартиру.
Мужчины переглянулись.
– Вы описать этого мужчину можете? Что он был в очках, мы поняли, а что ещё бросилось вам в глаза? – спросил майор.
– Мужчина среднего роста, среднего телосложения, густые черные волосы средней длины зачесаны назад, лицо длинное, глаза темные, нос нормальный, губы тоже. Голоса его мы не слышали, он всё делал молча, молча хотел сорвать вашу пломбу, молча ушёл и вернулся с милиционером.
– Ещё у него бородка была, такая клинушком, как у Ленина, – дополнила подругу баба Дуся.
– А усы были? – спросил Сергей.
– Нет, в том-то и дело – борода была, а усов не было, – ответила баба Анна.
– А во что он был одет? – спросил Гришаков.
– Черные брюки, рубашка в полоску, куртка летняя, тоже черная, тогда тепло было, но носить такие легкие куртки рановато.
– Если он был в куртке, то откуда вы знаете, что на нем была надета рубашка в полоску? – поинтересовался Владимир Юрьевич.
Баба Анна замялась, ей на помощь пришла баба Дуся.
– Так куртка не застегнута была.
– Вот-вот, – обрадовалась баба Анна и замолчала.
– А милиционера вы знаете? Может, это ваш участковый? – задал следующий вопрос Владимир Юрьевич.
– Нет, нашего участкового мы знаем, он парень справный, как дядя Стёпа-милиционер – высокий, за версту виден. А этот? Скидыш какой-то! Вот только гонору у него много, накричал на нас, пятнадцатью сутками грозил, когда мы у него попросили документ показать.
– А он показал вам свое удостоверение?
– Удостоверение он нам не показал, зато показал кулак. Сказал, будете лезть не в своё дело, посадит на пятнадцать суток с уголовниками. Что нам оставалось делать? Закрылись мы в своей квартире и через глазок наблюдали, что на лестничной площадке делается. Вот только из этой квартиры плохо видно, – посетовала баба Анна.
– Сергей, слетай в местное отделение, выясни, приходил сюда кто-нибудь из местных товарищей или нет, – приказал Гришаков. Ермаков ушёл.
– Скажите, почему же вы не позвонили в милицию, если удостоверение вам не показали, да ещё и кулаком погрозили? -укоризненно спросил Владимир Юрьевич.
– А как мы могли позвонить? Откуда? У нас телефон только у Паши, а там этот очкарик с милиционером засели. Милиционер через час ушёл, а очкарик так до ночи и не выходил.
– А ночью, значит, выходил?
– Ночью мы с Дусей спали, поэтому ничего не видели.
– Это ты, Аня, в свою очередь уснула, а в мою очередь он из квартиры не выходил, – боязливо вставила баба Дуся.
– Значит, ночью вы установили дежурство? – Владимир Юрьевич улыбнулся.
– Установили, – нехотя согласилась Анна и бросила на подругу очередной сердитый взгляд. – Дуся дежурила до часу ночи, потом меня разбудила, я и сама не заметила, как задремала. Так и проспала до шести часов утра в прихожей на стуле. На следующий день мы позвонили нашему участковому, но его не было на рабочем месте. Другой милиционер, нам незнакомый, ответил, вежливо так, что если квартиру открывали в присутствии представителя закона, то всё правильно, а что нам нагрубил этот представитель закона, то мы сами должны узнать его фамилию, написать на него жалобу, и его накажут. Как мы должны были узнать его фамилию?
– Понятно. Что потом было?
– Ничего. Во вторник очкарик зашёл в квартиру, а вот как он вышел, мы не видели. В четверг пришла женщина…
– Не в четверг, а в среду, – поправила подругу Дуся, и было удостоена недовольного взгляда подруги.
– Хорошо, в среду пришла женщина, одетая во всё чёрное, но она пришла одна.
– А с кем она должна была прийти?
– Ну, – замялась баба Анна.
– Анна Васильевна, неужели вы не понимаете, что если мы не узнаем всей правды, пострадает невиновный человек, ведь мы в квартире застали Голубеву, и на неё в первую очередь падает подозрение в убийстве, – попробовал вразумить старушку Владимир Юрьевич.
– Но она же вам сама позвонила! – возмутилась баба Дуся и, не обращая больше внимание на взгляды подруги, затараторила. – Она вас почти час ждала, изнывала на лестнице. Алька только сегодня пришла, а ведьма уже вчера мёртвая была. А куда делся очкарик, мы не знаем, мы не видели, чтобы он из квартиры выходил. А мы только на полчасика отлучились, в магазин сходить, у нас хлеб закончился. Конечно, мы винца бутылочку взяли, чтобы нервы успокоить. Выпили немного, потом ещё раз в магазин сходили, а когда вернулись…
– Дуся, не тарахти! – прикрикнула на подругу баба Анна. – Когда мы вернулись, квартира уже была открыта, и никого живого там не было.
– Откуда вы знаете, что никого там не было? Вы заходили в квартиру?
– Нет, вначале мы быстренько прошмыгнули к себе, чтобы нас не заметил этот очкарик, и только утром следующего дня, то есть сегодня, обратили внимание, что дверь соседской квартиры открыта. Мы покричали, если кто живой дома, нам не ответили, мы дверь прикрыли и пошли на лавочку, воздухом дышать. В нашем возрасте и при нашей пенсии, врачи рекомендуют больше на свежем воздухе бывать. А вскорости Алька пришла, вам позвонила, да пока вы ехали, она пошла сама в квартиру посмотреть, что там да как. А вдруг кому-нибудь помощь нужна была? Владимир Юрьевич, вы уж не ругайте девочку, молодая она ещё, жизнью не ученая, не знает, что нельзя в чужие квартиры лезть.
– Анна Васильевна, об этом знают даже дети дошкольного возраста, а Алевтина уже не ребёнок, а взрослая женщина, и поверьте мне, жизнь её учит, вот только научить не может. И что-то мне подсказывает, милые дамы, что вы пытаетесь водить меня за нос, из чего я делаю вывод, что вас жизнь тоже мало чему научила.
– Да вы пейте чаёк, пейте, я вам сейчас горячего подолью, – засуетилась баба Дуся.
Владимир Юрьевич сквозь подозрительный прищур глаз наблюдал за старушками. Бабки врали неумело и не вдохновенно, он сразу понял, что в квартиру они сунулись, и труп убитой женщины видели. Вот только когда? Вчера вечером или сегодня утром? Скорее всего – вчера, иначе, откуда они могут знать, что женщину убили до Алькиного появления здесь? А может они сами её вчера убили по пьяни?
– Насколько я вас понял, вчера вы были пьяны? – спросил он.
– Мы?! Да ты что, мил человек! Так, пригубили немного и всё, – возразила баба Анна.
– Ладно. А что вы можете сказать о соседях?
Вопрос старушек обрадовал, и они наперебой стали рассказывать о Павле, Вере и маленьком Димке.