Мне мягко светила Луна
И ухали совы под вой
Волков. Но любя и маня
Звала ты меня за собой.
«По этим тропинкам в лесу»
Ярослав Мальцев.
***
Июльский зной вовсю разошёлся, над проселочной дорогой плавился воздух, искажая горизонт. Пашни по обе стороны заросли сорной травой, а луга за ними не ждали косарей. Берёзовая роща невдалеке манила усталых солдат прохладой и тенью.
– Сашко, – крикнул Старшина самому молодому красноармейцу, – Сгоняй до лесу, чего там?
Безусый солдатик в ещё не протертой гимнастерке, споро перебирая ногами, помчался к роще. Конечно, он устал, как и остальные бойцы разведотряда, но в его отважном сердце горел огонь гордости, ведь его первого приняли в ряды Красной армии из семьи Вороновых.
Легкие горели огнём, когда он с шумом ворвался под тень деревьев. Рассеянный солнечный свет не позволял разглядеть детали. Александр Сидорович обругал себя за поспешность и спрятался за ближайшим стволом березы. А вдруг враг рядом?
Но в тишине июльского полдня все было спокойно: еле слышно переговаривались деревья, шурша листьями, да невидимые обитатели чирикали и изредка порхали в кронах. Казалось, что природа задремала, нежась под лаской солнца. Разведчик осмелел и выглянул из-за укрытия. Его привлекла низкая тень в кустах неподалёку. Руки рефлекторно сжали винтовку. Саша пригнулся, до боли в глазах он всматривался в обманчиво пустые кусты, пока не наткнулся на звериный взгляд.
Круглые близко посаженые темные глаза смотрели на человека, не мигая. Небольшой волк серой масти был один, что уже настораживало. Его необычные толи синие, толи по-человечески серые глаза заставляли усомниться в реальности происходящего. Человек и зверь оценивали друг друга, пока из-за кустов малины не раздался довольный щенячий рык. Волчица бесшумно растворилась в тени, Александр расслабился, ни одна мать не будет выгуливать дитя рядом с людьми. Окинув рощу последним внимательным взглядом, солдат побежал обратно. Место для стоянки подходящее.
Разбив лагерь у прохладного ручья, отряд принялся обсуждать дальнейший план действий. Воронов внимательно следил за разговором, ведь это его первая операция. У передового отряда было привычное для них задание – разведать дислокацию противника в районе деревушки Соломки, чтобы полковое начальство разработало операцию. Главная сложность заключалась в болоте, которое окружало селение. Со стороны полей и дороги пробраться незамеченными невозможно. Зная обычаи местных, старшина Боровин решил наведаться к соседям – моровчанам. Это тоже деревня в десять домов, но с другой стороны болота. Было решено, что в Моровку вступят открыто и встанут на постой, а вот расспросы вести стоит осторожно.
Ночь прошла спокойно. Укусы насекомых для бывших колхозников были привычны и не мешали мирно спать. Саше выпало дежурить в полночь, как молодого его жалели. Луна светила ярко, её свет таинственно кружился в просветах веток. В кругу камней потрескивали догорающие угли.
– Хорошо в глуши, будто и нет немцев, – рядом с бойцом опустился старшина.
– Товарищ старшина, я не сплю, все спокойно, – отрапортовал Александр, он не ожидал визита командира.
– Молодец, сынку, – дружески усмехнулся Боровин, – Там Войло подойти должён с разведки.
Саша побоялся спрашивать, зачем посылали смуглого тихого бойца в ночь, если решили на рассвете открыто вступать в деревню. Старшина пояснил сам:
– Мало ли что партизаны докладают, тут за час все измениться может, а у нас данные месяц назад получены. А Вовка, мужик умный да изворотливый, справиться.
– Свои, – послышалось из темноты соседних кустов.
Саша и Кузьма Петрович вскочили, одновременно хватаясь за оружие. На лунный свет вышел высокий стройный Вовка Войло.
– Староста Порщенко и полицай Куман на своих должностях, ждут прихода Красной армии.
– Спокойно все значит, – улыбнулся Боровин.
– К себе нас приглашает баба Марфа, с неё – крыша над головой, с нас – хлев поправить, – Вова уже укладывался спать.
– Тож неплохо, – отозвался старший.
Ещё через час Сашу сменили, а дальше наступило утро.
Солдаты поднялись на самом рассвете. Споро свернули лагерь, скрыв следы своего пребывания. Моровка встретила бойцов тишиной и настороженностью. На единственной улице не было ни души. На хатках серела старая побелка, из окон боязливо выглядывали худенькие большеглазые дети.