Безумие Дьявола - читать онлайн

Глава 1

Арслан

Есть такие места, которые не слишком-то и рвёшься посещать, и такие люди, с которыми стараешься встречаться, как можно реже. И не потому, что они опасны, угрожают жизни, как твоей, так и твоим близким (хотя и не без этого тоже). Просто здраво понимаешь, насколько бы окружающему миру было бы хорошо без существования подобных представителей человеческого населения. Но в том-то и проблема. Именно эти «люди» думают, что они имеют куда больше прав, чем другие, как и прав на свою исключительную жизнь. Хотя, на деле, самую банальную жизнь паразитов.

К дяде и почти названному брату моего отца Демиру Хасадовичу Яманову в своё время я испытывал чувства близкие к благоговейным. Правда, продлилось моё слепое обожание этим скользким типом где-то столько же, как и моя одержимая любовь к Веронике Щербаковой. Ровно до того дня, как мой отец вдруг резко заболел, сразу же, после загадочной гибели моей матери, и когда всего его надежные партнёры чуть было не оставили нашу семью буквально без штанов, на обочине. Естественно, в число этих проверенных временем и тяжёлыми жизненными ситуациями «друзей» входил и Демир Яманов. Особенно, когда начал крутиться возле постели умирающего отца и проявлять чрезмерное внимание ухудшающемуся здоровью Каплана Камаева.

Я прекрасно помню “искренние” слёзы горечи потери и сожаления дяди Демира в день смерти одного из главных основателей их мощного партнёрского тандема, как и последовавший за этим удар в спину всей нашей семье. Помню, каким вернулся с их встречи мой брат с ещё одной контрастной прядью седины в смоляных кудрях.

“Вы слишком молоды, совершенно безопытны в сфере нашего не такого уж и простого бизнеса и едва ли сумеете справиться с теми проблемами, которые нужно будет решать буквально по двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю. Подобный опыт приходит с годами, а порой нарабатывается целыми десятилетиями. А вы уже привыкли жить на всё готовое и, желательно, на широкую ногу, не имея никаких представлений откуда что берётся и благодаря чьим профессиональным стараниям. Зачем вам что-то менять в комфортной для вас жизни или пытаться вникнуть в схему и без вас прекрасно налаженной машины? Пусть проблемами фирмы вашего отца занимаются и дальше те, кто действительно в этом хорошо разбирается. А вы… Продолжайте наслаждаться жизнью, получая неплохие дивиденды и не мучаясь при этом головной болью от возможных проблем или непредвиденных кризисов.”

Что-то вроде этих слов (по крайней мере, с данным контекстом) Демир Яманов тогда и сказал моему брату, помимо иной дополнительной о моём отце информации, из-за которой Гохан так и не захотел оставаться в стороне, а в последствии втянул и меня в руководящий аппарат правления достаточно внушительной империи Камаевых. Дяде Демиру пришлось тогда смириться и с нашим решением, и с нашим крайним несогласием оставаться в стороне и ничего не делать. Кстати, я был на тот момент почти самым слабым звеном в нашей семье, и Яманову почти удалось меня заболтать. Если бы не Гохан, подумать страшно, где бы я сейчас был и что бы стало с моим сыном…

– Я, так понимаю, не догадайся я, откуда дует ветер, ты бы и дальше продолжал бить меня по всем уязвимым точкам чужими руками, наблюдая со стороны, как рушиться моя личная жизнь и страдают близкие мне люди? Слишком привычная для тебя позиция. Оставаться как бы ни при делах, пытаясь при этом обманными ходами и уловками добиться желаемого. Видимо, по-другому ты уже просто не можешь.

– Честно говоря, не совсем понимаю, о чём ты сейчас говоришь. Хотя сложно не согласиться, если дело касается некоторых аспектов нашего партнёрского бизнеса, на которые как-то могут повлиять твои семейные проблемы. Увы, но помыслы Аллаха недоступны простым смертным. Одной рукой он благословляет, а другой наказывает. И было бы странным считать, будто существует какое-то исключительное число людей, к которым он благосклонен всегда на постоянной основе. А в условиях жёсткой конкуренции, надо находиться на чеку едва не всю свою сознательную жизнь. Сильный всегда съест слабого и будет это делать снова и снова, пока способен это делать, чтобы выжить самому. Иных законов здесь не существует и едва ли будет когда-то существовать вообще.

За что я не любил встречаться и что-то обговаривать с Демиром, так это за его пространную манеру что-то разъяснять или как-то доносить до оппонента преследуемые им цели. Вот и сейчас, глядя на него из соседнего кресла в лаундж-зоне его впечатляющего рабочего кабинета на головокружительной высоте сорокового этажа прямо над центром столицы, мне приходилось прикладывать немало сил, чтобы не сорваться и не устроить разбор полётов в свойственной мне манере.

Высокий, статный, худощавый, с копной посеребрённых волос и чуть более тёмной (когда-то угольно-чёрной) бородой и, естественно, в брендовом светло-сером костюме, идеально подчёркивающим его высокий статус полноправного хозяина окружающих владений. Панорамные окна за его спиной и длинным кожаным диваном, казалось, ещё больше усиливали выбранный им когда-то образ недосягаемого небожителя, придавая его строгой деловой внешности ложную ауру, как минимум, удачливого сукина сына или баловня судьбы, максимум – современного падишаха или халифа.

Может многие на всё это и покупались, но только не я. Особенно когда шёл на эту встречу, намеренно одевшись в комплект выбранного мною туалета, далёкого от понятия респектабельный. Джинсы, берцы, пара футболок и совершенно не деловой пиджак (про свои излюбленные побрякушки и фенечки банально промолчу). Для ночного клуба в уик-энд такой прикид – в самый раз, для деловых встреч-переговоров – раздражающее бельмо на глазу для того же Демира Яманова.

Встречались мы с ним в последние годы не так уж и часто, хоть и считались до сих пор официальными партнёрами в некоторых сферах полуобщего бизнеса, оставленного нам с Гоханом отцом в наследство. В остальном же я делал всё возможное, чтобы уже окончательно отделиться от этого ненасытного паразита и всей его честной компании и уйти в свободное плавание раз и навсегда. Подумать только, ведь на это у меня ушло, как минимум восемь лет. Хотя ощущения чей-то мёртвой хватки на своём загривке не переставал испытывать и по сей день. Что, само собой, не могло не раздражать столь тщеславного и совершенно неисправимого эгоиста, вроде я. А сейчас, так и подавно.

– Я знаю, как и законов о ведении честного бизнеса. Вернее, их как раз и принято называть законом честного бизнеса, хотя, на деле, всё с точностью наоборот. Тем более, когда в обход как этических норм, так и уголовного права начинают использовать грязные методы, далёкие от понятия благородство, честь и совесть. И чем выше планка поставленной цели достижения, тем ниже моральный уровень восприятия всей ситуации у любого из оппонентов.

Я бы, конечно, хотел сказать ему всё, как есть, открытым текстом, без витиеватых вступлений и прощупывания почвы. Но в этом-то и вся главная загвоздка. Яманова невозможно вызвать на честный “бой”-беседу и как-то заставить говорить обо всём прямо, без лирических отступлений, словесных шарад или же изящно завуалированных намёков. В этом плане, ждать от него чистосердечных откровений, почти то же самое, что поверить в честные намерения Вероники Щербаковой. А идти нахрапом на этого изворотливого мастодонта российского автобизнеса, как говорится, себе дороже.

– Прости, сынок, но тут я ничего конкретного сказать не могу, поскольку… – Демир чуть развёл руки в стороны в сценическом жесте, продолжая тем самым разыгрывать из себя постороннего и ни к чему не причастного наблюдателя. – Я не знаю истинных мотивов Аллаха на твой счёт, как и не понимаю до сих пор твоих ко мне претензий.

– Разумеется, – я сдержанно улыбнулся в ответ, но, скорее, с иронией, чем с готовностью принять его игру и закончить на этом свою почти провалившуюся миссию. – Ты же совершенно не заинтересован в моём будущем контракте с германскими партнёрами. Не только ты, но и все твои закадычные компаньоны. Шутка ли дело, я сумел заключить сделку века в обход вашей конторы, не включив при этом в список будущих акционеров, инвесторов и генеральных руководителей ни одного из вас. Хотя… если ты сейчас скажешь, будто слышишь об этом впервые и никогда до этого даже в мыслях не помышлял что-то предпринять со своей стороны, что ж… Тогда да. Тогда мне придётся поверить тебе на слово, попросить прощение за все свои бездоказательные обвинения и уползти обратно в собственную нору несолоно хлебавши.

Не скажу, что мне просто надоело ходить вокруг да около. В любом случае, я для этого сюда и явился, чтобы, да – обвинить и выдвинуть в лоб все накопившиеся претензии. И надо отдать должное, Яманов, как всегда, не ударил в грязь лицом и мало как вообще изменился.

– Раз ты замутил такое, как ты говоришь, дело века, значит, должен был предусмотреть все возможные и невозможные проколы. Хотя, ты прав. Слышать от сына Каплана, к которому я всегда относился, как к собственному, столь шокирующие заявления… Это почти подобно удару ножом в спину.

– Хотел бы я поверить, что это действительно так. Но в свете нынешних событий и всего, что успело произойти со мной за последние дни, во всю твою “неосведомлённость” верится как-то с большой натяжкой. Одно только непонятно. Неужели нельзя было найти какой-то другой способ надавить на меня, а не вмешивать в свои закулисные игры дорогих мне людей? Или тебе проще довести жертву до нужного тебе состояния, чтобы она сама к тебе пришла, и сама выложила на тарелочку с голубой каёмочкой всё, что ты хотел от неё заполучить? И может уже хватит строить из себя святую наивность и ждать, когда же у меня лопнет терпение. А то ведь я и вправду поверю, будто ты и вся твоя честная компания тут не при делах. Отправлюсь искать кого-то третьего на стороне. Вдруг действительно кому-то ещё захотелось прибрать к рукам самый крупный в истории “Бест Моторс” проект, к разработке которого никто из вас не имеет никакого даже самого посредственного отношения. Но кого интересуют все эти незначительные мелочи, когда на кону стоят такие впечатляющие возможности, а, самое главное, ещё более внушительные перспективы по намечающимся доходам. И разве вы не делали попыток за моей спиной перехватить представителей “Пульсара” и предложить на МОЙ же проект более “выгодные” со своей стороны условия?

– Хорошо, Арслан. Я тебя услышал и даже понял, касательно основной цели твоего визита сюда. Честно признаться, ты не устаёшь меня удивлять из года в год всё больше и больше. А ведь когда-то ты действительно был тёмной лошадкой с сомнительными способностями, на которую едва ли бы кто рискнул поставить самую высокую ставку. Я уже молчу о том странном периоде твоей жизни, когда ты не на шутку увлёкся тренировками, а потом и личным участием в тех жутких единоборствах. Думал, там из твоих мозгов сделают фарш уже окончательно и бесповоротно. Но ты умудрился доказать обратное. Вернее, вернуться в бизнес отца далеко не отбитым на голову отморозком. Ты вообще всегда отличался, как и неординарным мышлением, так и оригинальными взглядами на те или иные вещи. Всё-таки я и твой отец – из иного поколения, более консервативного и не приемлющего каких-то резких изменений в привычном для нас укладе жизни. Не говоря уже про современные инновации и прочие тенденции в мировой моде слишком быстро меняющегося общества. Но каким бы распрекрасным стратегом ты ни был, многие вещи в нашем мире остаются неизменными даже несмотря на смены эпох и поколений. А именно в данной истории, лично меня задело твоё упрямое стремление сделать всё самому. Да, я узнал о твоём проекте с “Пульсаром” ещё до того, как у вас наметились первые сдвиги по первым разработкам проекта. Но не стал вмешиваться, как и предлагать свою помощь. Думал, рано или поздно, ты всё равно ко мне обратишься, например, когда дело коснулось вопроса о первых вкладах в инвестирование. Разумеется, львиную долю должен внести твой германский партнёр, но ведь и с твоей стороны требовались неменьшие финансовые гарантии. И, насколько мне известно, ты ещё не нашёл требуемой суммы перед окончательным заключением контракта.

– На этот счёт мог бы и не переживать. У меня ещё в запасе достаточно времени, и я успею найти нужную сумму к запланированной дате. Другое дело, что ты не очень красиво воспользовался ситуацией, чтобы добраться до меня.

– И где ты собираешься искать данную сумму. Насколько мне известно из моих личных источников, там просто нереально заоблачные цифры. Даже если ты заложишь всё имущество Камаевых и свою долю в “Бест Моторс”, всё равно не дотянешь до нужной суммы. Если только не возьмёшь кредит, что тоже далеко ещё не факт.

– Повторяю ещё раз, Демир. Это не твоя головная боль, если ты, конечно, не пойдёшь на более крайние меры, сверх тех, до которых уже дошёл. Но… что-то мне подсказывает, ты не намерен останавливаться. Ведь так?

Я даже прищурил глаза, скорее констатируя свои “догадки”, как за уже свершившийся факт. И, как всегда, Яманов при этом глазом не моргнул. Наверное, уже давно был готов и к этой встрече, и к моим предполагаемым выпадам.

– Прости, сынок. Ведь это дело в действительности затрагивает не мои личные интересы. Хотя, да, мне было крайне неприятно узнавать, что ты решил пойти в обход ставшей для тебя второй семьёй “Бест Моторс” и создать новую, самостоятельную фирму, даже не являющуюся нашей дочерней компанией. Конечно, я всё прекрасно понимаю. Тебя тянет в свободное плавание и, желательно, без удерживаемой на коротком поводке чужой руки. Только, как правило, амбициозные одиночки не способны выжить в беспощадном океане большого бизнеса без чьей-либо защиты, хороших связей и, да, начальной помощи. А помощь нужна всем, даже если на первых парах и думаешь, что это не так.

– Только я как-то умудрился справится с начальным этапом задач и без вашей так называемой “ценной” помощи.

– И тем самым заставил многих своих партнёров испытать к себе не самые приятные чувства. Для них это оказалось сродни предательству, пусть даже ты на самом деле преследуешь совершенно иные цели. Поэтому, прости ещё раз, – Демир снова развёл руки, чуть пожал плечами и сочувствующе покачал головой. – Я ничего не могу сделать со своей стороны. Ты расстроил многих. Практически, всех и каждого. Большинство из них требует для тебя весьма жёстких мер. Если бы ты знал, сколько мне пришлось приложить усилий и умения убеждать, чтобы сдержать их всех… Но ты ведь тоже не можешь не понимать, что это ненадолго. Они хотят своей доли и немалой. Не сегодня, так завтра, кто-то из них обязательно пойдёт в ва-банк.

– Значит, воскрешение Щербаковой, это лишь маленькая толика из припасённых на мой счёт планов? Скорее, самая из них безобидная?

– Насчёт вдовы твоего брата, ничего не могу сказать конкретного. Но тут ни от чего нельзя быть застрахованным наверняка. Хотя, скорей всего да. Она сыграла одну из незначительных ролей в так называемом отвлекающем манёвре, чтобы слегка выбить почву из-под твоих ног. Но, если честно, я к этой истории вообще не имею никакого личного отношения. Тем более, я большой противник подобных мер воздействия. Я даже сильно сомневаюсь, что кто-нибудь вообще сознается в своём прямом участии в её недавнем воскрешении.

– Я уже понял. Никто ни к чему не причастен, но все ждут от меня лишь правильной для вас реакции. Мне самому нужно угадать какой, или всё-таки зачитаешь все выдвигаемые вами условия по порядку?

Наконец-то мы дошли до самого главного. По сути, до того, ради чего я вообще сюда явился. Хотя я уже и так прекрасно знал наперёд, что услышу и что от меня потребуют.

– Ты проделал весьма впечатляющую работу, Арслан. Это неоспоримый факт, смягчающий твоё незавидное положение по многим пунктам. Ты показал себя в данном проекте и очень сильным руководителем, и незаурядной личностью, способной воплотить в жизнь самые смелые идеи. Но то, что ты решил пойти в обход всей нашей сплочённой команды – баллов тебе, как ты понимаешь, не прибавило. Хотя, я более, чем уверен, что многие посмотрят на это сквозь пальцы, если…

Похоже Демир специально сделал эту странную паузу, чтобы меня слегка понервировать.

– Если? – мне пришлось чуть ли не буквально взять себя за яйца, чтобы не выдать слишком вызывающего смешка на слишком предсказуемое поведение Яманова. – Если что? Я отдам данный проект всему генеральному кабинету “Бест Моторс”? И быть может даже получу за это какой-то жалкий процент, в качестве поощрительной компенсации?

– Тебе ведь всё равно нужны деньги для начальных инвестиций. Так почему бы не воспользоваться финансовой помощью своих партнёров по “Бест Моторсу”? Разумеется, они потребуют выполнения своих условий, но ты и так об этом знал и без моих прямых подтверждений. Другое дело, захочешь ли ТЫ принять нашу руку помощи и как поведёшь себя в дальнейшем. Мы обязательно в ближайшее время с тобой свяжемся, но в более деловой обстановке, чтобы всё обсудить по пунктам, без повышенных тонов и даже в присутствии адвокатов, если ты будешь на этом настаивать. Всё, что тебе будет нужно сделать сейчас – это передать свой проект в плановый отдел “Бест Моторс” и переоформить патент на “авторство” за нашей компанией. После чего мы назначим новый список должностей и расширим число акционеров контрольного пакета с нашей стороны по собственному усмотрению. Торопить с решением я тебя, конечно, не хочу. Но какое-то время на подумать мы тебе предоставим. Хотя бы для того, чтобы ты всё успел обдумать на трезвую голову и не спешил с принятием правильного для тебя решения.

***

Когда я спускался в лифте на первый этаж, а потом шёл через главный вестибюль административного здания “Бест Моторс” на выход, в моей голове было пусто и даже, на удивление, легко. Думать вообще не хотелось. Как и показывать на камеры, распиханные по всем этажам высотки, что со мной происходит на самом деле. Поэтому натянуть на лицо маску тупого безразличия, именуемую в народе “морда кирпичом,” – не составило для меня вообще никакого труда. Даже на улице на относительно свежем воздухе пришлось всё ещё держать выбранный для себя образ до последнего. Пока вышедший из восьмиместного внедорожника Cadillac Escalade мой личный водитель и телохранитель Селим не вернул меня на землю своей хмурой физиономией и явным желанием чем-то меня “осчастливить” в ближайшие пятнадцать секунд.

– Прости, аби, что нарушаю твои последние распоряжения, но об этом ты просто обязан узнать. До меня только что дозвонилась Айла из имения и, похоже, она там сейчас в реальной истерике. Кажется, твоя гостья опять пропала. Охрана уже стоит на ушах, благодаря стараниям Айлы, но пока тебя не беспокоит. Наверное, думают, что ушла куда-то в парк, а может и до конюшен. В общем, пока ты не отдашь чётких распоряжений, что им делать, каких-то радикальных мер предпринимать не станут.

– А видеозаписи? – когда находишься в лёгком раздрайе после не самого приятного для тебя общения, узнавать прямо с ходу об очередном выбрыке Воробушка как-то…

Я не заметил, как импульсивно сжал одну руку в кулак, поскольку второй полез во внутренний карман пиджака за айфоном. А ведь всего несколько секунд назад приближался к машине расслабленной походочкой, ни о чём таком не задумываясь и даже не предполагая, что меня сейчас возможно приложить чем-то более весомым.

Но в голову почему-то долбануло неслабо так, едва не со второй фразы Селима. Хотя может и раньше. Как правило, не в его обязанностях встречать меня у машины и принимать от кого-то для меня важную информацию. Так что мотивов пропустить через себя убойный коктейль шоковых потрясений оказалось предостаточно. Особенно, когда в голове, как бы само собой, всплыли слова из моего недавнего разговора с Ямановым.

“… если честно, я к этой истории вообще не имею никакого личного отношения. Тем более, я большой противник подобных мер воздействия. Я даже сильно сомневаюсь, что кто-нибудь вообще сознается в своём прямом участии в её недавнем воскрешении.”

“Ты расстроил многих. Практических, всех и каждого. Большинство из них требует для тебя весьма жёстких мер. Если бы ты знал, сколько мне пришлось приложить усилий и умения убеждать, чтобы сдержать их всех… Но ты ведь тоже не можешь не понимать, что это ненадолго…”

“Не сегодня, так завтра, кто-то из них обязательно пойдёт в ва-банк…”

Казалось, моё сознание в этот момент разделилось надвое. С одной стороны, я прекрасно видел, насколько стал уязвимым с появлением в моей жизни Воробушка, и что сам лично впустил в свой дом одного из агентов своих врагов, дав ей полную свободу действий и даже показав большую часть своих уязвимых точек. А вот с другой… Какой-то процент моего упрямого рассудка не желал верить в худшее, списывая услышанную новость на новую выходку Юльки, схожую с той, которую она ещё не так давно проворачивала у меня под носом. Хотя, не понимать здраво об истинном положении вещей во всей ситуации я тоже не мог. Вопрос в другом. Почему я позволил себе спустить намечающийся кризис на тормозах? Вернее даже, почему вообще допустил ему случиться?..

– Пока просматривают и ищут, где она может сейчас находится. Маматов обещал скинуть запись, где она была запечатлена как раз перед своим исчезновением. В общем… Звони в имение и выясняй всё сам. Кто его знает. Может ей снова приспичило поиграть с тобой в прятки на новом, ранее не опробованном уровне?

Разумеется, Селим пытался шутить, но я чувствовал, что на деле он лишь старался скрыть свою нервозность, поскольку неосознанно считывал мою ответную реакцию на его слова. А мне уж точно сейчас было не до смеха.

Я не стал сразу набирать номер начальника охраны. Во-первых, мне требовалось хоть какое-то время на лёгкую передышку и перераспределение полученной за последний час информации. Я ещё не успел отойти от встречи с Ямановым, как меня тут же приложили по голове очередным шокирующим известием, как говорится, не отходя от кассы. Поэтому полез пока в пассажирский салон внедорожника на задние сиденья в полусумрак пустой кабины, куда не могли пробиться сквозь тонированные стёкла слишком назойливые лучи дневного светила.

Оно и понятно. Демонстрировать на внешние камеры здания “Бест Моторс” своё истинное состояние совершенно не тянуло. А творилось со мной сейчас мало чего хорошего. Надо было и немного успокоиться, и соответственно отдышаться, да и узнать в конце концов, что на самом деле произошло и происходит. Правда, ничего умного я придумать, конечно же не мог, как включить скинутую мне по почте видеозапись от Маматова и, естественно, никого послабления своим натянутым нервам не получить. Если не наоборот. Потому что в этом, мать его, грёбаном видеоролике – продолжительностью в три минуты шестнадцать секунд – Сэрче была записана не одна. Угадать, кто же стоял полубоком, но по большей части спиной к камере, было так же легко, как и узнать саму Юльку, нервно скрестившую над животом руки и молча слушающую со слегка отстранённым взглядом, что ей всё это время втирала Щербакова.

Само собой, по началу меня приложило общим видом их дружеского дуэта. Разбирать или всматриваться в детали я ещё был пока не в состоянии. Особенно, когда эта парочка вдруг ревностно обнялась, а Ника так вообще поцеловала “на прощение” Воробушка в щёчку, будто старшая сестричка любимую младшенькую. Я даже какое-то время завис в парализовавшей меня прострации, так и не заметив, что запись уже давно закончилась и на меня смотрел чёрный экран сотового. В голове пустота. Или чёрная дыра – куда проваливалось всё подряд при любом нежданном проявлении жизни либо желании ухватиться за эту жизнь. Я просто тупо смотрел в никуда и просто позволял этой блядской дыре разрастаться в себе, давить на все уязвимые точки и превращать моё сознание (а может и душу) в выжженную пустыню.

А ведь я ещё ничего такого и не допускал в свою голову, ни единого, даже самого дичайшего предположения об увиденном и возможно случившемся. Тем более мысль о том, что Юлька и вправду могла сбежать.

Но когда я всё-таки заставил себя пошевелиться, посмотреть на время самой записи и сколько после запечатленного на ней события прошло часов, волей-неволей, но пришлось возвращаться в эту долбанную действительность и включать свои мозги. Если и не на все сто, то хотя бы процентов на семьдесят. Правда, дышалось почему-то с непонятной натяжкой, будто пробежал до этого вокруг бизнес-центра как минимум пару кругов. И в голове шумело так же от пульсирующего в висках и стреляющего по глазам адреналина. Даже пальцы не сразу попадали по нужным сенсорам на экране. Тем более, когда на видео отсутствовал звук, и ты понятия не имел, о чём эти красавицы переговариваются. Но зато мог анализировать всю визуальную составляющую и строить по ним хоть какие-то скудные предположения.

Например, по одежде обеих, пытаясь понять, что не так на картинке. Почему Юлька одета в привычный ей комплект – джинсы, демисезонная куртка, водолазка с высоким воротником и кроссовки – в чём она обычно ездила в универ, но никак не для прогулок по моему дому или хотя бы по парку имения. А вот Щербакова, наоборот, выряжена в более “домашние” вещи, в которых будто бы вышла “на порог” провожать то ли любимую родственницу, то ли обожаемую подружку. И не знай я хорошо и ту, и другую красавицу, скорей всего бы принял их за единокровных сестричек и никак иначе.

– Айла, что там у вас за очередная хрень творится? И как ты узнала, что Юльки якобы нет дома? – если волнение к этому времени мне и удалось немного в себе приглушить, то только не низкую сипоту, подрезавшую мне голос предательским диссонансом.

– Да, считай случайно, джаным! – Айла тоже не могла похвастаться благозвучным спокойствием и уравновешенностью в своём постоянно сбивающемся “причитании”. – Но точно могу поклясться прямо сейчас на Коране, что почувствовала до этого что-то неладное. Сердце было не на месте, ещё с обеда, если не раньше. Но в обед беспокойство усилилось. Я же пыталась тебе в эти дни дозвониться, поговорить о Юле. Ты как сбежал тогда из дома, как угорелый, и её тоже, резко как подменили. Ест через не хочу, говорит ещё меньше. А сегодня вообще ни к чему из еды не притронулась. Только чая выпила и всё. Пожаловалась, что просто плохо себя чувствует из-за… женского недомогания и просто хочет побыть одна, отлежаться и ничего не делать. Просила не беспокоить её до вечера. Ну я с дуру ей вначале и поверила. А потом, как щёлкнуло или в голову ударило. Даже не знаю, как объяснить.

Я вот тоже не могу объяснить своё состояние, не зная при этом вообще ни хрена! Хотелось бы верить в чистое совпадение или случайность, но в том-то и дело. Там, где фигурирует или маячит тень Вероники Щербаковой, что-либо происходящее вокруг неё назвать случайным – не поворачивается язык. Не будь её сейчас в моём доме, на вряд ли бы я сейчас настолько эмоционально воспринял “исчезновение” Воробушка.

– С чего ты решила, что она пропала? Только потому, что у тебя ёкнуло сердце или свело спазмом несварения желудок?

– Не злись, дорогой, пожалуйста! Я и так чувствую себя виноватой. Ведь видела, что происходит. Видела, как эта змея нарезает возле нашей девочки свои ведьмовские круги. Но ты же сам не стал запрещать ей приближаться к Юльке, если только та сама не захочет с ней общаться. Да ей что запрещай или не запрещай, всё равно всё сделает по-своему. Как бы там ни было, но не нужно было им сходится. Этой же гадюке только дай повод, сразу за него ухватится всеми своими клешнями и зубами.

– Айла, а покороче никак? Я как-то и без тебя давным-давно в курсе касательно истинной сущности Щербаковой.

– Ох, прости, дорогой, выжившую из ума дуру! Но я просто не знаю, что сейчас делать. Всё валится из рук. Почти и тогда так же было, когда решила проверить, что с Юлей. Захожу в её комнату и всё. Нет её нигде. Ни в ванной, ни в эркере, ни в гардеробной. Прошлась по гостиным, вышла на передний двор, потом на задний, покрутилась по саду и возле бассейна – ничего. Поспрашивала дежурную прислугу, те тоже нигде её не видели. А Щербакова до этого где-то за час уже уехала. Сказала, что поедет забирать Эмина из школы и повезёт его потом в торговый центр, а оттуда на твою квартиру на Остоженку. Естественно, её машину на выезде из имения проверили. Вела она себя как обычно. Я даже понятия до последнего часа не имела, что она сегодня с Юлькой встречалась возле сада у бассейна, пока не увидела собственными глазами ту видеозапись. Да и как-то уж подозрительно. Говорить, что ей плохо и хочет отлежаться, а потом якобы уходит гулять по парку?..

– При гормональном всплеске возможно и не такое. А после нашей ссоры… Ладно. – я сжал кончиками пальцев чуть дрожащей руки переносицу, на несколько секунд болезненно сведя брови и прикрывая глаза. О худшем, само собой, думать пока что ещё не хотелось. А уж верить в дурные предчувствия Айлы, так и подавно. – Рано ещё бить тревогу в колокола. Может она и в самом деле решила устроить себе разгрузочный день и прогуляться по всему парку. Мне нужно сейчас съездить к Никольскому на пару часов, обсудить вопросы по “Бест Моторс” и Щербаковой. Пусть парни из охраны пройдутся до северной границы парка и хотя бы визуально проверят-поищут Юльку. Если к этому времени она так и не объявится, после этого и будем думать, что делать дальше. Вполне возможно, что ей захотелось повторить свой старый трюк на новый лад. По крайней мере, будем на это надеяться.

Честно говоря, я даже хотел, чтобы так оно и вышло. Чтобы Юльке в очередной раз приспичило продемонстрировать свой бунтовской характер, дабы привлечь наконец-то к себе моё упрямое внимание.

Я и сам, если так подумать, хорош. Все эти дни старался гнать из головы всё, что связано с Воробушком, отвлекался на работу и прочие проблемы, как мог, загружаясь буквально под завязку. Получалось, естественно, не всегда идеально, но, во всяком случае, ещё больше дров наломать не успел. Хотя и думал не раз и не два, что пора всё это прекращать. Либо обрубить, либо… не знаю.

Думать о том, чтобы отпустить Юльку восвояси почему-то было до психического удушья дискомфортно. Прямо до раздражающего скрежета зубов. Не мог я представить её снова рядом с Уваловым, хотя и видел их вместе не так давно. Так что был уверен на все двести, что, как только я её верну обратно в привычную ей жизнь, в ту жуткую двушку, в которой она жила со своей тёткой до переезда ко мне, она, не задумываясь ни на секунду, тут же рванёт на всех парусах обратно к своему бывшему. Как пить рванёт. Тут и к гадалке не ходи.

Когда я начинал об этом думать, в голове закипали мозги, а в венах адреналин. Нет! Не мог я её отпустить. Даже если скажет мне прямо в глаза, что ссыт кипятком от Увалова, не может без него жить, а меня ненавидит всем своим существованием…

Не смогу… Наверное, скорее, убью, чем отпущу…

Глава 2

Когда я въехал на Остоженку уже на своём авто, отпустив Селима домой, улицы столицы (в особенности центральные и элитные районы) уже во всю утопали в яркой иллюминации, перебивавшей на раз как вечерние, так и ночные сумерки. Но пока ещё был поздний вечер и никаких утешительных новостей из семейной резиденции Камаевых на счёт Юльки я так к этому времени и не получил. Поэтому и не стал сразу туда возвращаться, пусть и тянуло со страшной силой. И, как выяснилось чуть позже, с неменьшей силой меня тянуло и сюда. На одну из своих столичных квартир, занимавших пару верхних этажей в одном из старинных зданий Остоженки, где я обычно раньше “зимовал” или жил с сыном почти весь учебный год. Это, конечно, не наш семейный загородный особняк, но при большом желании заблудиться можно даже здесь. Или спрятаться. Или что-нибудь учудить перед камерами, установленными у входа в квартиру и в нескольких точках обоих коридоров на обоих этажах.

Раньше я испытывал к этому месту вполне привычные для любого хозяина домашнего очага чувства привязанности. Как к ещё одному семейному пристанищу. Но, похоже, этой осенью мой привычный уклад жизни перевернулся с ног на голову и полетел ко всем чертям в Тартарары. А после того, как здесь обосновалась со своими личным вещами Вероника Щербакова, я всё меньше стал искать поводов возвращаться сюда вообще. Вернее, ненадолго и, желательно, без ночёвки. Не самое лучшее проявления разумности с моей стороны, но я слишком хорошо знал Нику. Она не станет убивать всё своё свободное время на общение с Эмином. Скорее, сбагрит его нанятым мню нянькам и репетиторам, а сама будет заниматься излюбленными для неё вещами – ездить по магазинам, по знакомым (сообщникам) и строить глобальные планы по предстоящему захвату мира.

– О! Арслан! Какими судьбами? – надо отметить, её удивление моему “нежданному” появлению на пороге выделенных ей комнат выглядело неподдельным. Тем более, что я никогда до этого не навещал её здесь, по вполне объяснимым для нас двоих причинам.

Она даже подскочила с дивана, на котором сидела с ногами до моего вторжения с видом светской львицы (в шикарном, чёрном пеньюаре поверх длинной атласной комбинации) и якобы что-то делала со своим смартфоном – то ли в интернете сидела, то ли с кем-то переписывалась. Карамельные локоны стянуты на затылке в высокую причёску, на лице лёгкий “вечерний” макияж. Я почти поверил, что она никого не ожидала в этот час, вспоминая попутно, как она выглядела не так уж и давно этим днём на видеозаписи из имения, когда “прощалась” там с Юлькой.

Оглядывать комнату и проверять соседние помещения, я, разумеется, не собирался. В кабинете охраны квартиры за несколько минут до этого мне показали все видеозаписи за последние пять часов с момента предполагаемого исчезновения Сэрче. По словам дежурного, ничего необычного им замечено в течении этого времени не было. Да я и сам увидел, как Ника приехала сюда с Эмином и Назаром (их водителем и телохранителем), как вошла в квартиру и куда потом здесь входила и откуда выходила. Но вот её внешний вид сейчас как-то совершенно не вязался с её абсолютным неведеньем касательно моего здесь появления.

– Вообще-то, это моя квартира, если ты уже успела запамятовать… И когда мне тут появляться, как и по каким ходить комнатам – решать только мне!

Тем не менее, я всё же не смог удержаться и не потянуться взглядом по окружающему периметру немаленькой гостевой спальни. Но, скорее, чисто по инерции, и чтобы не смотреть в преданное лицо на всё готовой Щербаковой. Особенно мне не понравилось, как от неё “полыхнуло” знакомым ароматом эфирного масла ландыша, того самого, на который подсадила Юльку Айла. Видимо, как раз из-за этого у меня снова не по-хорошему зашумело в голове и резануло под кожей по натянутым нервам.

– Прости. Я, наверное, просто разнервничалась. Ты же раньше почти никогда до этого не заходил сюда ко мне.

Я наконец-то снова посмотрел на неё и скользнул абсолютно равнодушным взглядом по шикарной фигурке в не менее роскошном чёрном белье дорогостоящей куртизанки, естественно, ничего, кроме отупляющего раздражения не испытывав. Выйди передо мной с дюжину полуголых танцовщиц из элитного ночного клуба, наверное, отреагировал бы так же. Но девочка явно расстаралась и явно надеялась на что-то большее, чем себя и выдала с потрохами прямо с порога.

– Я и не собирался этого делать ни сегодня, ни в ближайшие дни. Но, что-то мне подсказывает, ты немало приложила за последнее время усилий, чтобы вынудить меня появиться здесь вопреки всем моим желаниям.

– Прости, Арсланым, но я не…

– Сколько раз я должен тебя просить не называть меня так! – конечно, я не сдержался и рявкнул. Ещё бы! Находится столько часов на взводе и не хвататься при этом подсознательно за любую возможность, чтобы выплеснуть копящийся во мне негатив?.. Удивительно, как я вообще умудрился сдержаться физически и не вцепился в глотку Щербаковой обеими руками.

– Прости… Но я не понимаю, что происходит. Я просто разволновалась…

– Просто разволновалась. Серьёзно? С чего это вдруг? – иронично, не по-доброму и с показательной издёвкой сощурившись, я вперился в её честные глазёнки выжидающим взглядом. – С каких это пор ты начала так очаровательно волноваться рядом со мной? Особенно после кладбища и всех своих предыдущих попыток залезть мне в штаны?

– Если ты пришёл сюда меня оскорблять!..

– То что, Ника?! Укажешь мне на дверь и попросишь меня покинуть данную комнату с видом оскорблённой невинности?

– Может уже хватит, Арслан? Я действительно не ожидала, что ты сегодня здесь объявишься, ещё и ко мне заглянешь.

– Ну хорошо. Не хочешь по-плохому…

Я демонстративно её обошёл, добрался до дивана, с которого она только что подскочила, подобно преданно ожидающей своего звёздного часа джарийе[1], и уселся по центру в позе неподкупного паши, который собирается устроить выволочку своим подчинённым за их последние косяки.

– Давай тогда попробуем по-другому. Итак, Ника. Я тебя внимательно… Нет, ОЧЕНЬ даже внимательно слушаю.

– Но я действительно не понимаю, что происходит, и почему ты так на меня смотришь, словно… Словно уже собрался зачитать мне, как минимум, смертный приговор.

Какая милая картинка. Щербакова, старательно изображающая кого угодно, но только не себя любимую. Ещё немного и разрыдается, подобно незаслуженно обвинённой во всех смертных грехах гимназистки. Она и выглядела сейчас именно так, несмотря на тщательно подобранный к моему приходу сексуальный наряд. Эдакая скромная старшеклассница в кабинете директора школы, вытянутая по струнке смирно и едва не теребящая в дрожащих пальчиках носовой платочек.

Я сдержанно на время отвёл взгляд в сторону, терпеливо и неспеша втянув в полные лёгкие воздуха, и так же, с показательной нерасторопностью, выдохнул его обратно.

– Я, конечно, понимал, что добиться от тебя ни по-хорошему, ни по-плохому нужных мне ответов на вряд ли получиться, но тогда ты мне банально не оставляешь выбора, Ника. Я собирался попросить тебя собрать все свои вещи и здесь, и в имении, сесть на ближайший самолёт хоть до Рима, хоть куда ещё, где-то через недельку другую, после того как договорюсь уже окончательно со всеми твоими спонсорами. Но, похоже, мне придётся показать тебе на дверь прямо сейчас, а может и вытолкать за порог буквально, как тогда… за волосы и под зад коленом.

– Может уже хватит говорить шарадами, Арслан! Или ты специально решил всё это устроить, чтобы свести меня с ума?

Какая впечатляющая экспрессия. Не будь я сейчас на взводе и не знай эту сучку, как облупленную, запросто бы поверил и её изумлённо вытаращенным глазам, и скорченной на лице якобы ничего не понимающей мине.

– Может это тебе уже хватит строить из себя святую наивность?! Я знаю, как ты спишь и видишь, чтобы я уже наконец-то применил к тебе силу на всю катушку. Только, боюсь, если я это сейчас сделаю – сорвусь на хрен ко всем грёбаным шайтанам – то точно, не оставлю от тебя и мокрого места. ГДЕ ЮЛЯ, Ника? И если ты сейчас начнёшь делать большие глазёнки, хлопать ими, продолжая и дальше строить из себя дурочку – до следующего утра ты в этой стране уже не задержишься. Это я тебя могу пообещать со всей стопроцентной уверенностью.

Наконец-то её лицо разгладилось, и лёгкое отупление сменилось не совсем чётким “прояснением”. По крайней мере, от былого непонимания почти что не осталось и следа.

– Извини, дорогой. Но я знаю не больше твоего…

– Серьёзно? Знаешь не больше моего? Как и о том, что ты была едва не единственной, кто видел Юльку последней, буквально за несколько минут до её загадочного исчезновения. Причём видела перед одной из видеокамер в имении, о существовании которой знала очень даже хорошо. Поскольку позировала на её объектив под стать голливудской приме. Прямо как сейчас, передо мной.

– Ты много чего обо мне знаешь, Арслан. Как и о том факте, что я готова бороться за тебя до последней капли крови. Поэтому смотреть на меня сейчас, как на врага народа после того, как ты сам пустил меня в свой дом – несколько странно, ты не находишь? Я уже молчу о твоём нестандартном образе жизни и не совсем нормальном отношении к Русиновой. Она же ещё ребёнок, а ты взрослый мужик с такими тараканищами в голове, при виде которых она либо заделается пожизненной заикой, либо попросту двинется кукухой. Она боится тебя, не знает, кто ты в действительности и хочет только одного – вернуться домой, в свою прежнюю жизнь! Ты должен был это понять ещё с первых дней, когда похитил её против её воли в буквальном смысле этого слова. А теперь спрашиваешь почему-то у меня, где она? А ты-то сам как думаешь, где?

– Она не могла покинуть имение, испарившись с его территории каким-то загадочным чудо-образом. Только с чьей-то помощью. И, похоже, что с твоей. Поскольку с чьей-то другой просто невозможно.

– Реально? Таки и невозможно? – если перед этим Щербакова строила себя недалёкую дурочку, то теперь уж слишком заметно осмелела и расслабилась. Даже руки на груди скрестила, приняв позу единственной хозяйки положения в этой комнате, а то и целого мира.

Уж что-что, а с головой она совершенно не дружила, с какой стороны не посмотри.

– Ты сама только что сказала, что готова бороться за меня до последней капли крови. Это практически чистосердечное признание в совершённом преступлении.

– А то, что в этой истории может фигурировать ещё несколько заинтересованных лиц, об это ты не подумал? Проще ведь найти подходящего виновника и свалить всё на него? Тем более я же так идеально подхожу для этой роли, ещё и на камеру удачно засветилась. Бедная-бедная Юленька. Стала жертвой коварной Вероники Щербаковой. Ею, оказывается, так просто манипулировать, поскольку своих мыслей не имеется, а желаниями так и вовсе можно играть, как на флейте.

– Именно. Иначе зачем тебе нужно было так старательно к ней лезть все эти последние дни и втираться к ней в доверие.

– Если ты так хорошо знал, к чему могут привести наши с Юлькой встречи “за твоей спиной”, почему не остановил меня сразу же, а продолжал наблюдать, как я к ней наведываюсь и на что вроде как подбиваю? Ты же с ней знаком побольше моего. Но, судя по её рассказам, просто держал, как удобную дырку для траха. Такое ощущение, что я узнала всего за несколько дней в сто раз больше, чем ты о ней за целый месяц вашего, так называемого, близкого общения. А потом так мило удивляешься, куда она вдруг пропала?

В этот раз мне действительно пришлось совершить нечто невозможное – удержаться на честном слове от неминуемого срыва. Поскольку в голове от последних слов Щербаковой помутнело настолько сильно и с ощутимым прострелом по болевым точкам, что в какой-то момент я было решил, что уже всё. Это предел. Сейчас я просто сверну ей шею и на этом закончу весь творящийся в моей жизни маразм.

Может и Ника наконец-то заметила, что со мной происходит, резко запнувшись и даже замерев на месте, в немом ожидании назревающей катастрофы.

– Где она, Ника? Пока спрашиваю тебя об этом предельно по-хорошему! – нет, я не сказал, а именно прохрипел всё это. А может и прорычал. Прекрасно понимая, что слушать дальше все её байки с эмоциональными отступлениями от главной темы – у меня попросту не хватит ни сил, ни терпения.

– Можешь верить, можешь нет, но не знаю! Я просто с ней разговаривала все эти дни, выслушивая накопившиеся на тебя обиды и желания вернуться домой. Вот такой вот облом, да, Арслан? Мне даже не пришлось ничего делать. Ты сделал всё сам. А из неё, блядь, такая соперница – как слепой котёнок для сытой львицы. Да я там от жалости к ней готова была сама тебя просить – отпустить этого несчастного ребёнка и не ломать ей больше психику. Но ты же и слушать бы не стал. Тем более меня! Да и какой мне резон выкладывать тебе все её тайны касательно предстоящего побега? Мне он, наоборот, на руку, а тебе – лишний повод задуматься, что же ты делаешь не так в своей жизни, если до сих пор не способен на нормальные отношения или не можешь удержать подле себя кого-то, кто тебе небезразличен?

– Выкладывать тайны её предстоящего побега? – медленно, с расстановкой я прочеканил едва не каждое слово, скорее даже не спрашивая, а иронично повторяя сказанное Никой.

Правда, чувствовал я себя сейчас не то, что пришибленным чугунным рельсом по голове, а полным и откровенным кретином, которым пытаются вертеть все кому не лень, ещё и хохочут при этом в лицо истерическим смехом.

– Да! Представь себе, побега! Когда она поняла, что ты не собираешься её отпускать, вот тогда и сошлась снова с Уваловым, когда начала ездить в универ на занятия. И, знаешь, я её нисколько не осуждаю. Тебе с ней всё равно ничего не светило. Да и что она могла к тебе чувствовать после всего, что ты с ней сделал? Предложение руки и сердца ты ей делать не собирался, что-то кардинально менять в ваших отношениях – в особенности. А у неё, как никак, целая жизнь впереди. Она из другой среды и поколения! Её представления о счастье немного отличаются от привычного для тебя уклада бытия. Так что да. Этого и следовало ожидать рано или поздно. Ей захотелось сбежать, и она сбежала. А вот как она это сделала? Спрашивай у её дружка. Это они последние недели составляли планы, как будут её вытаскивать из твоих звериных лапок.

– Хватит, Ника! Во имя Аллаха! ХВАТИТ! – в этот раз я не стал срываться на крик. Поскольку, это такая же напрасная трата времени, как и выбивать из Щербаковой правду нещадным рукоприкладством.

Я понял, что напрасно трачу время и пора начинать поиски прямо сейчас, а не искать поводов для бездействия или упрямого неверия в происходящее.

– И, кстати. Про вещи я не шутил. Можешь начинать паковать чемоданы прямо сейчас. В свете нынешних событий, ты уже опустилась до статуса низшего звена, и твои услуги твоим щедрым спонсорам более уже не понадобятся. Буду договариваться с ними напрямую без твоего никому ненужного участия.

– Ты-ы… Ты не можешь так со мной поступить! А Эмин? Думаешь, я не найду средств и иных способов бороться с тобой за него?

– У тебя как минимум сутки на то, чтобы собраться и исчезнуть из нашей жизни в этот раз уже навсегда. Либо ты мне даёшь что-то действительно ценное, благодаря чему я смогу пересмотреть своё решение в твою пользу. Думай, Ника. Думай, пока у тебя ещё есть на это хоть какое-то время.

_________________________________

[1] джарийе – потенциальные наложницы султана, те кто ещё не успел побывать на его ложе и получить более высокий “титул” гёзде – любимой, пользующейся благосклонностью

***

А вот у меня думать с каждым пройденным часом получалось всё хуже и хуже. А порою так вообще никак. Кипящие под кожей синильной кислотой эмоции перекрывали собою всё, изъедая насквозь нервы, сознание и, наверное, даже душу. Едва не через каждую грёбаную минуту хотелось остановиться, замереть, закрыть глаза и кое-как перетерпеть очередной убийственный приступ, который каким-то чудом не выбивал из-под моих ног землю, а из моей головы тлеющие остатки здравого рассудка. Особенно после того, как я добрался до имения, поставил там всех на уши и тем самым дал понять, что никто сегодня (включая и меня) этой ночью спать не будет.

И, похоже, в этот период мне не стоило оставаться наедине с самим собой и теми мыслями, что начинали меня атаковать, если мой мозг не был загружен чем-то более важным и прагматичным, без эмоциональной подоплёки. Иначе всё шло насмарку. От былого хвалёного самоконтроля не оставалось и следа. Потому что тот ад, что начинал бушевать во мне и рваться на волю, выжигал на своём пути абсолютно ВСЁ! Не оставляя после себя ни единого живого места, кроме сплошной нечеловеческой боли – сводящего с ума осознания, что это и есть мой предел. Тупик, из которого нет выхода, как бы не разрешилась сама ситуация в ближайшее время. Я уже проиграл. Всё просрал и всё растерял. Ещё и не заметил, когда именно позволил данному безумию добраться до моего сердца и инфицировать меня самым губительным для любого смертного ядом. Но разве эта змея спрашивает, когда ей появляться, когда заползать тебе под кожу и когда кусать?.. Ты просто в какой-то момент оказываешься перед фактом уже случившегося и либо принимаешь эту данность, либо до последнего убеждаешь себя, что всё это неправда. Такого не могло случиться. По крайней мере, не с тобой.

–…Джаным, ты меня слышишь? Не пугай меня так, сынок! – взволнованный голос Айлы достиг своей цели только после того, как она коснулась моего предплечья и попыталась привести меня в чувства столь примитивным действием.

Кажется, я ещё минуту назад нарезал по кабинету круги, заставляя перепуганную и моим поведением, и происходящими событиями женщину раз за разом пересказывать всё, что ей было известно о “побеге” Юльки и о последних днях общения Воробушка с Щербаковой. И, похоже, я совершенно её не слушал, то и дело проваливаясь сознанием в преследующие меня кошмары разыгравшегося не на шутку воображения или зависая от очередного шокового приступа, при воспоминаниях о разговоре с Никой. И не только. Воспоминаний было много и ни от одного легче не становилось. Хуже да, но никак не наоборот.

Я поднял на Айлу едва осмысленный взгляд, обнаружив себя уже сидящим напротив в соседнем кресле для гостей в позе глубоко задумавшегося мыслителя. Чуть расставив ноги, облокотившись о колени и согнувшись практически вдовое от невидимого, но очень жёсткого удара под дых. И, видно, очень глубоко задумавшегося, поскольку я совершенно не помнил, как очутился в этом кресле, о чём говорил и что думал до этого.

– Ты же понимаешь, что она это сделала добровольно. Никто её насильно никуда под дулом пистолета не тащил. – подумать только, и я ещё не успел за всё это время хотя бы просто вспомнить о выпивке, настолько был оглушён и деактивирован, будто уже вкачался, как минимум, на три литра чистым виски. Состояние уж точно было близким, практически на грани между этим миром и каким-то ещё. Наверное, адом. Скорее даже так, потому что я ощущал его смертельный жар в своих венах, под кожей… в каждом гулком ударе упрямого сердца…

– Откуда ты это можешь знать наверняка. Если нет оружия фактического, это не означает, что её могли запугать чем-то другим. Существует масса способов вынудить человека что-то сделать против его воли, и тебе ли об этом не знать?

– Нет… ты не понимаешь… Не знаешь всего, да и откуда?.. – я устало качнул головой, снова на несколько секунд закрывая глаза и переводя дыхание, чтобы… не закричать… или не взреветь… – Все эти дни я старался из всех сил не притрагиваться к алкоголю. Делал всё возможное и невозможное, чтобы, не дай Аллах, не напиться. Отвлекался чем только мог, занимался вопросами по фирме, готовился к встрече с Ямановым, перечитывал по сто раз собранную на Щербакову информацию едва не до рвоты и до потери сознания. Но, блядь… В бутылку так и не полез! Потому что знал. Если дам себе слабину, то всё. Сорвусь. Приеду сюда и… – опять пауза. И опять спасительный вдох-выдох. Вдох-выход! – И сделаю что-нибудь с Воробушком… А после того, что она вытворила сегодня…

– Арслан, мальчик мой, пожалуйста… Не смей себя накручивать. Тем более зная, на что способна эта проклятая ведьма!

– А ты что, знаешь, на что способна Сэрче? Или думаешь, что успела хорошо её узнать за этот месяц? Ника морочила нам головы несколько лет! Даже ты не сразу поняла, кто она такая в действительности!

– Не говори глупостей! Это ж насколько надо быть отравленным чувствами к той гадюке, чтобы перестать верить в других женщин. Там и невооружённым взглядом видно, насколько они разные! Как небо и земля! Как рай и ад!

– Да, шайтан меня разорви! Я тоже безумно хотел это видеть и чувствовать! Пить это и дышать этим, лечить этим своё полумёртвое сердце! – я всё-таки не выдержал. Впервые! За весь этот перегомняченный день. Сорвался до жуткого хрипа, почти уже крика, не в состоянии совладать с обезумевшими бесами, разрывающими мою душу на части. – Поэтому, блядь, и не мог её отпустить! Мне нравилось себя обманывать, верить в то, что я поймал в свою клетку невинного ангела с таким пугающим надо мной воздействием… И что теперь, Айла? Что мне делать с этим теперь? С тем, что я ей противен? С тем, что я навсегда останусь для неё чудовищем, которому она скорее предпочтёт избалованного мажорчика вроде Увалова? Она уже его выбрала! Ты что, так этого и не поняла?!

– С чего ты это вообще взял? Со слов Щербаковой? Ты что, не видишь, что она с тобой делает и до чего довела своими лживыми речами? Да она что угодно тебе наплетёт, лишь бы довести до срыва и заставить идти у неё на поводу.

– Одно дело, если бы это говорила только она! Я сбежал отсюда в последний раз не из-за Щербаковой. Меня довела до ручки вовсе не она. И сейчас я схожу с ума не от того, что она мне сегодня наговорила! А от чёткого осознания, что я уже ничего не смогу исправить. Усугубить, да! Но не исправить!

– Перестань, джаным, прошу тебя. Не надо. Хватит! Не накручивай себя. Не ведись. Прислушайся к своему сердцу. Разум не всегда даёт правильные советы, особенно, когда человек загнан в тупик и не видит выхода. – Айла принялась меня ласково поглаживать, как маленького мальчика, то по рукам, то коленкам, будто это могло как-то меня отвлечь или усмирить взбесившегося во мне зверя. – Ты сейчас в первую очередь должен переживать о её жизни! Может с ней что-то случилось плохое. Может ей угрожают или, не дай Аллах, хотят убить…

– А если нет? Она столько раз просила меня её отпустить… Долдонила об этом чуть ли не постоянно! Мне иногда хотелось её за это… придушить! Буквально! А сейчас… Если ей так хотелось сбежать от меня или не видеть мою постылую рожу… да бога ради! Могла бы какое-то время пожить на квартире в столице, где я ей тоже разрешал жить во время поездок на учебу.

– Можно подумать, тебя бы это на какое-то время остановило? Тебя уже сейчас прямо трясёт. Как будто сам не свой. Смотреть страшно. А узнавать, о чём думаешь и что чувствуешь, так вообще побоишься.

– Лучше тебе этого и не знать, Айла. Будешь крепче спать.

– Крепче спать? После того, что произошло и что теперь творится с тобой? Как ты можешь мне такое говорить? Я скоро опять поковыляю на кухню до аптечки за сердечными. Какой спать, безмозглый ты осёл! Только если наглотаться снотворного! Джаным, пожалуйста! Не мучайся так. У меня же сердце кровью обливается, когда вижу тебя таким и понимаю, как тебе больно.

– Нет, Айла. Не понимаешь. – как бы мне не хотелось ей об этом говорить, но иногда держать в себе подобный груз становится слишком невыносимо, и уже банально не следишь за тем, что слетает с твоего языка. Потому что контужен от этой боли, дезориентирован ею и не имеешь никакого представления, как от неё избавиться. Да и хочешь ли вообще от неё избавляться. – Особенного того, как я мечтаю её сейчас вернуть. Живую или… мёртвую… И, наверное, лучше бы для неё мёртвую. Потому что, если она ещё жива, тогда я сам её убью. Если она действительно не хочет быть со мной, не хочет возвращаться ко мне…

– Замолчи! Ради Аллаха, замолчи сейчас же! Ты просто сходишь сейчас с ума и не ведаешь о чём говоришь! Это не твои слова! И не твои желания!

– Мои, Айла. Мои! Мне самому с трудом верится, что это я, и что всё это не хочет убираться из моей головой. Давит, точит и сводит с ума. Но не уходит. И, самое страшное, я прекрасно понимаю, что должен её отпустить. Давно должен был. Только не могу. Она нужна мне, даже куда сильнее, чем мне казалось до этого. Разве что в этот раз ей действительно следует держаться от меня как можно дальше. Потому что, если я её найду… а я обязательно её найду…

– Всё! Хватит! Прекрати себя этим изводить и слушай, что тебе скажу я! – в этот раз Айла пошла чуть дальше утешительных поглаживаний. Обхватила моё отрешённое лицо прохладными ладонями и попыталась заставить меня смотреть ей в глаза. Как будто и вправду обладала недюжинной способностью внушать желаемое через пристальный взгляд. – Ты не такой ужасный, как привык думать о себе! Я знаю, ты и по сей день коришь себя за брата, за то, что мог предотвратить его гибель, перекладывая большую часть вины на себя. Поэтому и с женщинами у тебя столько лет не ладилось и, если так подумать, ты и не стремился кого-то искать. Потому что до сих пор не веришь в то, что способен на серьёзные отношения, и что кто-то однажды вытеснит из твоего сердца Щербакову. Но ведь это уже случилось, джаным! Ты и сам не понял, как Юля прочно вошла в твою жизнь и стала намного для тебя большим, чем каким-нибудь кратковременным развлечением на одну ночь. Просто перестань бояться своих к ней чувств и не отталкивай её в следующий раз. Вам уже пора поговорить серьёзно о том, кто вы друг другу. И найти смелость признаться хотя бы себе в том, насколько вы зависимы один от другого. Хватит себя мучать глупостями из прошлого. У вас вся жизнь впереди! Ты же сам видишь, как тебе без неё плохо. Неужели непонятно почему?

– Боюсь, во всей этой истории мне не хватает самого малого, абла. – я неспеша, но всё-таки показывая через слова и действия своё непримиримое упрямство, отнял ладони Айлы от своих щёк. Правда, благодарно и без какого-либо подтекста поцеловав ей пальцы. – Твоего впечатляющего оптимизма. Я бы сам хотел, чтобы всё, что успел натворить до этого можно было разрешить лишь одним щелчком пальцев. Но так не бывает, сестрёнка. И тебе ли об этом не знать. Да, я хочу её вернуть. До трясучки и болезненного скрежета зубов! Но хочет ли она вернутся ко мне?..

Я ненадолго замолчал, но лишь для того, чтобы отрицательно покачать головой и иронично, почти жёстко, цыкнув языком о зубы: – Как-то в последнее верится с большим трудом. Хотя мне уже и неважно. Потому что я всё равно это сделаю. Я всё равно её верну. Живую или мёртвую…

***

В какой-то момент я всё же не выдержал и полез в бар за початой бутылкой Макаллана, в наивной надежде хоть как-то вытравить из себя этот нестерпимый подкожный “зуд”. На благо, время уже давным-давно перевалило за полночь, и я в конце концов заставил Айлу отправиться спать. Правда, перспектива о ядрёном снотворном меня прельщала куда меньше, чем более привлекательная возможность упиться до столь желанного беспамятства. А там, как говорится, хоть пожар, хоть потоп. К тому же действие это не совсем скорое. Можно заливаться часами и даже что-то при этом делать. Например, пересматривать на ноуте последние видеозаписи с запечатлённой на недолгих кадрах Сэрче и искать по ним подсказки с тайными знаками касательно её последней выходки. Убеждать себя снова и снова, что в её действиях нет ни единой капли сомнения или страха. Что она действительно это сделала, потому что страстно хотела этого сама, а не по чьей-то насильственной указке.

– Почему, Сэрче, шайтан тебя разорви! Почему?.. – чем больше я в себя заливал тумблер за тумблером чистого скотча, тем чаще начинал говорить вслух и делать несвойственные мне вещи. Про чувствовать молчу. Поскольку чувства и алкоголь – тот ещё ядрёный коктейль. По мозгам шарахает буквально на вылет. Воистину, безопаснее приковать себя цепями в подвале, а ключ выкинуть в дальний угол комнаты или в подпотолочное окно. Хотя тоже не вариант.

Не помню, когда, но моя память начала барахлить где-то ближе к утру. Возможно, в этом же временном районе я и отключился. Очнулся с очень тяжёлой головой и отёкшей мордой от назойливого телефонного звонка, наконец-то пробившего неподъёмный пласт тройной защиты моего глубокого сна. Причём сам айфон надрывался со стороны рабочего стола (возможно на последнем издыхании тихо умирающей зарядки), а я разодрал слипшиеся веки в позе полуживого трупа на угловом диване в зоне отдыха.

Чтобы определиться в пространстве и более-менее вспомнить, что же я такое и какого шайтана тут делаю, потребовалось, слава Аллаху, всего несколько секунд. А вот на остальное ушло чуть больше времени. И на то, чтобы приподняться, и спустить босые ноги на пол, задев при этом пару пустых бутылок из-под марочного виски, а потом ещё и попытаться отдышаться от нежданного приступа резкой тошноты и острой головной боли. Я даже не удержался и взвыл срывающимся рыком, будто это могло как-то приглушить раздражающие звуки назойливой мелодии или достигнуть слуха звонившего.

Каково же было моё удивление, когда на экране айфона я увидел имя упрямого абонента, который снова набрал мой номер, едва предыдущий звонок был прерван из-за вышедшего лимита на дозвон. Заодно и узнал который уже час. Мать его, пятый час вечера 31 октября! Значит, я проспал целый день? То-то меня сейчас так сильно тянет в уборную. Кстати, я и решил туда наведаться, как и принять звонок, хотя последнее сделал не сразу. Вначале доковылял до дверей ванной.

– Ника, какими судьбами? Или ты звонишь из аэропорта, чтобы попрощаться?

– Нет! Я звоню пока ещё из квартиры на Остоженке. Собираюсь с Эмином в Crocus Sity на обещанный мною Хэллоуин для него и его друзей. Ты же, как я уже поняла, явно не в состоянии заниматься сейчас сыном.

– Значит, так ты выполняешь то, что тебе наказывают сделать?

– Ты сам сказал, что у меня есть сутки на то, чтобы я преподнесла на блюдечке ценную для тебя информацию взамен на твоё требование – покинуть город и страну.

– Я говорил о возможности пересмотра своего решения касательно твоего ближайшего будущего. Про остаться, насколько я помню, вообще никто не заикался.

– В любом случае, тебе решать. Я всё равно не собираюсь бросать сына, ну, а тебе… Думай сам. Хочешь ли ты узнать что-то новое о своём Воробушке или нет?..

Грёбаная ведьма!

Я чуть было снова не зарычал, но телефон от головы всё-таки отвёл от греха подальше, хрипло выругавшись на турецком. Хотя сильней всего тянуло долбануть дорогим гаджетом о ближайшую стенку.

– У тебя пара минут, чтобы убедить меня в полезности имеющейся у тебя информации. Иначе Назар тебя повезёт не в Crocus Sity, а в ближайший аэропорт.

– Она прячется у Увалова. Точно не знаю, но, кажется, в загородном коттедже его родителей.

– Ты мне про него уже вчера говорила. И мои люди с ним связывались ещё до того, как я приехал на Остоженку. Он как раз собирался с друзьями в центр Наро-Фоминска за провизией и выпивкой для праздника, великодушно впустив в этот дом и Догана, и Маматова. Не скажу, что они прочесали там всё верх дном, но прошлись по всем комнатам, мансарде и подвалу, само собой, никого там не обнаружив. И ты ещё не сказала, КАК ему удалось вытащить Юльку из моего имения? Не по воздуху же и не с помощью телепортации.

– Она спрашивала меня про фирмы по доставке продуктов и прочего, с которыми ты сотрудничаешь, хотела узнать о графике, когда и кто приезжает в имение. Видимо, Увалов связался с кем-то из курьеров в одной из этих фирм, заплатил парочке дежурившим в тот день ребятам и… типа всё. Дело за малым.

– Обойти видеокамеры и не попасться под их объектив во время побега.

– Ага. Всё гениальное – просто. А вот что касается остального, увы. Ничего конкретного сказать не могу. Может он прячет её на одной из своих квартир или у друзей, или в общежитии универа. А может она на время решила смотать из столицы домой, проведать родителей. Хотя сомневаюсь, чтобы там пахло чем-то противозаконным или криминальным. Я бы на твоём месте постаралась уже выбросить Воробушка из головы и забыть навеки вечные. Если она кинула такого мужчину ради бывшего ушлёпка, продавшего её другому за помятый бампер чужого авто…

– Благодарю тебя, Ника, за столь ценную информацию, как и за смелость обо всём мне рассказать. Но, давай, ты не будешь лезть со своими дельными советами в мой огород, а я не буду, со своей стороны, давить на тебя и требовать покинуть город в ближайшие дни. Договорились?

Я не узнал собственного голоса. Вернее, не поверил своему железобетонному спокойствию и почти ровной интонации, пока вычитывал Щербаковой в трубку прощальные фразы. Потому что в эти самые секунды в моей голове полыхало адским пламенем неподвластное человеческому осмыслению безумие. Настоящим Армагеддоном. Персональным Концом Света. Моего света…

Глава 3

Юля

Я думала, что самый страшный ад в своей жизни я уже прошла и пережила, только… Похоже, я буду теперь вспоминать о нём, как о милом чистилище, наполненном пышной пеной для ванны и присыпанном лепестками роз, в обязательном окружении ароматических свечей и цветочных благовоний.

Как оказывается мало нужно для сравнения, впрочем, как и для полного понимания своей непроходимой тупости. Правда, для этого потребовалось ещё какое-то время. Причём немалое. Чтобы для начала не только разомкнуть глаза и частично прийти в себя, но и вспомнить-осознать, что же со мной произошло, где я и… почему до сих пор жива. Поскольку состояние действительно было слишком странным. Будто и вправду полуживым. Вроде бы и не сплю, но такое ощущение, словно наблюдаю сейчас за каким-то бредовым кошмаром. Весьма реалистичным, но пока ещё не настолько пугающим, чтобы как-то ему сопротивляться или что-то пытаться делать со своей стороны.

– О-о! Вы только посмотрите, мальчики! Наша принцессулька наконец-то открыла глазки. А то я уж было начала переживать о том, что проспит до самого утра и пропустит самое интересное.

Не помню, на котором разе, открыв снова глаза и снова (но более чётче) увидев тусклое сизо-серое помещение с низким потолком и блеклой лампочкой в дальнем углу, я услышала радостный восклик Щербаковой. А потом и увидела. Правда не совсем чётко. Она плюхнулась со мной рядом на пол, вернее, на постеленный подо мной пухлый матрац с колючим пледом, а может и одеялом. Точно сказать не могу, поскольку многие тогда вещи не спешили оседать в моей памяти подробными на детали картинками, а иногда и вовсе выпадали оттуда огромным кусками зияющих пробелов в чёрную дыру. И эта встреча с Никой тоже напоминала какой-то грубо смонтированный отрывок из откровенно бредового сна.

– Да уже пропустила. Хотя ей пока ещё рано светиться… – это что, голос Дениса?

И, кажется, не один только голос. Мой слух и тело начали улавливать более чёткую вибрацию с ритмичными звуками, схожими на приглушённую стенами музыку. А потом и топота чьих-то ног. И криков. Или не криков, а восторженных визгов? Видимо, прямо над моей головой в самом разгаре проходила какая-то вечеринка. Где именно, я пока ещё не могла представить. Мозг не хотел перегружаться не слишком приятными для меня выводами и пока ещё щадил мою психику вместе с остатками какого-то сильнодействующего транквилизатора в моей крови. Но многие картинки и услышанные фразы уже запоминал и “записывал”.

– Э-э, нет, моя любовь. Самое интересное – только впереди. Но всё равно жаль. Ведь так и не поймёт, что с ней будут делать. А представь, если бы понимала и соображала, какой бы вышел киношедевр. Хотел бы переспать с нами обеими?

– Да ты одна, как минимум, троих заменишь. Но, да… Наверное, было бы круто. Блядь, выдул уже четыре литра пива, а встаёт только от одних твоих слов…

– О! Смотри-смотри!

Я почувствовала, как меня пихнули в бок и вроде как попытались куда-то развернуть. Но, видимо, я оказалась не совсем подъёмной на скорую руку, после чего мне просто сунули под нос экран то ли большого смартфона, то ли планшета. Правда, я всё равно ещё не сразу сумела понять, что же от меня хотят и чем тыкают в лицо. Какой-то светящейся штукой, на которой что-то мелькает, и которая издаёт визгливый звук записанной музыки и чьих-то голосов?

– А кто у нас тут главная суперстар этого вечера? А это у нас Юленька Русинова. В сексуальном костюмчике медсестрички. Правда, я хотела вырядить тебя в женщину-кошку, но решила, что это будет маленький перебор. И его хрен потом снимешь, без последствий для кожи. Смотри, как ты вытанцовываешь. Настоящая прима студенческого танцпола. Все парни пускают слюни, а девки исходят ядом от зависти. Вот это вообще ржачный момент. Смотри как эту курицу передёргивает. Явно положила на Дэнчика глаз, а он пытается в этот момент оттрахать тебе языком глотку. Пиздец, опять в жар бросило от воспоминаний. Давненько я так не веселилась и не заводилась с полуоборота. Наверное, вынужденное воздержание так хреново сказывается.

– Ну, тогда зачем тянуть время? Пойдём уже в спальню. Оттрахаю тебя уже как следует…

Не скажу, чтобы голос Увалова и смысл сказанных им слов как-то уж ощутимо резанул по моему плавающему сознанию, но отозвался неприятным нытьём где-то в районе диафрагмы довольно-таки неслабо. Я бы и рада поверить в то, что это мне всё сниться, но моё тело говорило об обратном. Особенно, когда чувствовало, как рядом прогибается матрац, а близким голосом Дениса мазнуло буквально по затылку. Наверное, лёг рядом с Щербаковой и тоже решил посмотреть на то, что показывали мне.

Хотя, я не сразу разобрала, что происходило на сенсорном экране планшета. Взгляд никак не желал фокусироваться на мелких деталях, ещё и постоянно движущихся.

– Подожди ещё немножко. Пусть Юльчонок насладится собственной популярностью. Поди в реале, всегда довольствовалась вторыми ролями или даже фоновой массовкой. Ох, как зажигает. Грязные танцы отдыхают и нервно курят в сторонке. Арслан по любому останется под глубоким впечатлением. По крайней мере, не забудет такое ещё очень долго.

Наконец-то я кое-что сумела рассмотреть, пусть от слов Вероники то и дело хотелось дёрнуться и сделать хоть что-нибудь. Например, выбить этот чёртов планшет из её наманикюренной кровавым шеллаком ручки или ударить ногой. Но, увы, сил хватало лишь на какие-то незначительные и едва заметные телодвижения. Как, впрочем, и на все попытки сфокусировать своё зрение на движущейся картинке видеозаписи. Но многие фрагменты я всё-таки разглядела, не сразу поняв или узнав в центре танцующих студентов фигурку Щербаковой в ярко-белом вызывающем халатике. Наверное, в комнате было включено неоновое освещение, из-за которого светлые пятна буквально светились. Хотя и не уверена. Может это такая запись или мой мозг дорисовывал что-то своё.

Но, похоже, да. Ника отплясывала как заправская стриптизёрша, разве что ещё пока одетая в сценический костюмчик. И, разумеется, не одна, а где-то с двумя, а то и с тремя парнями, среди которых затесался и Увалов. И я как раз попала на тот момент, когда она целовалась взасос с последним.

– О… он… не… не… – это что мой голос? Я пытаюсь что-то промычать и кое-как пошевелиться, чтобы отпихнуть от себя грёбаный планшет? И в голове в этот раз шумит вовсе не от раздражающей музыки из динамиков гаджета и верхних комнат. Кажется, я уже начала что-то чувствовать ещё, кроме анестезирующего вакуума под черепом, кожей и во всём парализованном теле.

– Что-что, котик? Что ты там пытаешься нам сказать? – а от голоса Ники, стрельнувшего прямо в ухо, я чуть было в этот раз не передёрнулась, как от удара током.

– Он не… не поверит! Он-Тебе… НЕ-Поверит! – это пьяное, почти гнусавое мычание не может быть моим голосом. Но он гудит в моей голове и вибрирует от ворочающегося у меня во рту языка.

– Ну ты же поверила. А тут, можно сказать, запись в режиме онлайн, а не отрепетированная со статистами постановка в киностудии. Половина студентов выложит это видео на своих страницах, причём заснятое с разных ракурсов. Пока проверишь все детали и пробьёшь алиби всех участников, не говоря уже о моём. На это нужно время. Только будет ли оно у нашего озверевшего от дикой ревности львёнка? Или ему хватит с лихвой того, что вскоре предстанет пред его ошалевшими глазами? Ты когда-нибудь видела хоть одного турка в состоянии аффекта от сумасшедшей ревности? А если этот турок – сам Арслан Камаев? Тут даже я тебе не позавидую, моё солнышко. Ох, как не позавидую…

Кажется, перед моими глазами в этот момент поплыло вовсе не от очередного шокового удара по голове, спровоцированного словами Щербаковой. Это были слёзы, проступившие обильной влагой и тут же побежавшие по лицу юркими ручейками к поверхности абсолютно безучастного ко всему происходящему матраца. Но лучше бы меня приложило в этот момент спасительной потерей сознания. Потому что возвращаться в эту грёбаную реальность вот так, не способной ни на что – ни на крик, ни на физический отпор – подобно затянувшейся в целую вечность агонии.

– Т-ты… ты… су-ка! Грё…ая су…а! – какой на хрен крик, если я не могла даже слова полностью выговорить, хотя и начала что-то пытаться делать. Задвигать руками и ногами, чтобы подползти к краю матраца и… И что? Что дальше?

– Неси снотворное, Дэн. Похоже, у нашего Воробушка пик истеричной активности. Ну ты чего, Юль? А ну-ка… Тише-тише-тише… И куда же это ты так резво “поскакала”?

Какой там подползти к краю? Вероника навалилась на меня и преспокойно перехватила мне руки, будто во мне было не больше двух килограмм веса. А как меня шарахнуло от её издевательского ласкового голосочка.

– Он… он… ебе…олову…рвёт!

– Тут даже мне не с чем поспорить. Но только не раньше твоей, солнышко. А уж я как-нибудь приноровлюсь и постараюсь выжить. Мне, вроде как, не привыкать. Чего не скажешь о тебе. Так что давай. Закрывай глазки и баиньки. Набирайся сил перед неминуемым. Они тебе, ох как, понадобятся в ближайшее время. Даже не представляешь как. Не забудь загадать на последних секундах, что ты хочешь сегодня увидеть во сне. А вдруг и вправду приснится?

В этот раз укол в ягодицу показался немного притуплённым, но я всё равно пыталась бороться. До последнего. До беззвучного и совершенно бесполезного “крика”. До безумного желания докричаться до того, кто меня едва ли когда-нибудь теперь услышит, даже если всё-таки придёт “спасать”…

***

Наверное, я его так сильно ждала и почему-то верила, что он обязательно за мной придёт, что не могла об этом не думать даже во сне. В тяжёлом, долгом и каком-то до безумия затяжном сне. Похожим на те, в которых, как тебе кажется, ты просыпаешься и видишь именно то, чего так сильно ждёшь на самом деле или что хочешь увидеть. И в этом как раз всё так и было. Причём настолько правдоподобно, что даже после того, как я проснулась, ещё долго не могла понять – где же был сон, а где реальность. Хотя… лучше бы я и вовсе не просыпалась.

А так… всё действительно выглядело пугающе настоящим. Я никогда раньше не бывала в этом коттеджном посёлке, отстроенном в своё время для людей далёко не среднего достатка. Но во сне я видела его как раз за пределами дома. Вернее, видела глазами Арслана, когда он подъехал к воротам нужного здания, но ещё не сразу вышел из машины. Кажется, он ещё раздумывал над чем-то или к чему-то готовился заранее. И мне было очень страшно заглядывать в его голову и в глаза, скрытые за чёрными стёклами солнцезащитных очков. Но он, в конце концов, всё-таки вышел из прогретого салона авто и каким-то образом прошёл во двор. Неспеша, с расстановкой на каждом грузном шаге, будто преодолевая невидимые препятствия, испытываемые лишь им одним. Неестественно спокойный и без какого-либо интереса реагирующий на представшие его глазам картины творящегося в двухэтажном коттедже безобразия.

Такое ощущение, словно он прекрасно знал, куда надо идти, и что вскоре увидит. Как толкнёт одну из дверей верхнего этажа, а потом остановится у изножья огромной двуспальной кровати. И как будет смотреть на тех, кто лежал в этой кровати. Долго, пристально… выжидающе…

Скорей всего я и проснулась от ощущения прожигающего меня насквозь чужого, почти невыносимо тяжёлого взгляда. Вызывающего сильный дискомфорт с не менее необъяснимым желанием спрятаться, закутаться с головой во что-нибудь. Да хотя бы в то же одеяло. Разве что при пробуждении и возвращении в жестокую реальность приходится быстро трезветь (буквально за считанные секунды), осознавая с холодящим сердце и душу шоком, что все недавние воспоминания о произошедшем со мной – вовсе не кошмарный сон. И я сейчас лежу не просто в какой-то постели (и не на матраце в подвале, как до этого). Вернее, лежу в ней не одна. Что тот физический дискомфорт, сдавивший меня едва не со всех сторон, – не мнимая парализация от пережитого во сне.

Меня до сих пор ещё ведёт от тех психотропных препаратов, которыми накачивали моё тело даже не представляю сколько времени. Но, похоже, в этот раз мне забыли сделать очередной укол. Потому что я могла теперь не только пошевелиться, открыть глаза, но и даже что-то сделать – передёрнуться всем телом, встать… попытаться высвободиться от шокирующих ощущений чьих-то тел – чужих рук и ног на моей… оголённой коже.

Но, как назло, меня прикладывает в этот момент диким головокружением и подступившей к горлу тошнотой. Причём крышу начало сносит ещё до того, как я открыла глаза и увидела перед собой чью-то обнажённую спину и белокурый затылок. Подскочить от увиденного и испытанного не получается. Тело до сих пор налито свинцовой тяжестью подрезающей слабости и кем-то ещё, прижимающегося к моей спине и ягодицам.

Осознание происходящего со мной кошмара похоже на взрывную отдачу огневой волны, которой вначале накрывает, а потом пронизывает насквозь раскалённой лавой всесжигающего напалма. Естественно, разум верить в увиденное не желает. Тело посылает в мозг панические сигналы о чувстве запредельной брезгливости, будто я сейчас нахожусь не в “чистой” постели, а по меньшей мере, в канализационном стоке. И я банально не успеваю пропустить через себя всю полученную и только что пережитую информацию…

– Ну и как тебе сегодня спалось, Воробушек? Очень сладко? – знакомым до боли мужским голосом бьёт по голове именно буквально. Будто пустым, но очень тяжёлым ведром.

И кажется, я начинаю задыхаться от острой асфиксии в ту же секунду, как и подыхать от смертельной реакции собственного тела на услышанное, испытанное и… предстоящее.

Я не знаю, как сумела поднять голову (вернее, чуть приподнять) и повернуться лицом в сторону говорившего со мной Арслана. Но это действительно был он, а не моя безумная галлюцинация. И он действительно сидел в этот момент (даже не представляю сколько уже времени) в одном из кресел напротив изножья кровати. Напротив той живописной картины “маслом”, которой он любовался явно не последнюю минуту и не две. В позе восседающего на троне императора или халифа, закинув одну ногу на колено второй, а руки возложив на широкие валики подлокотников в абсолютно расслабленном положении. Чёрные джинсы, чёрные берцы, чёрная рубашка и чёрная кожаная куртка. Волосы идеально стянуты в хвостик на затылке. Сегодня он не дикарь-варвар. Сегодня он бездушный Дьявол во плоти. Спокойный, невозмутимый, равнодушный… может быть слегка подуставший и не выспавшийся… Но его глаза кажутся то ли замутнёнными, то ли полупьяными. В любом случае, ничего хорошего он в них сейчас не скрывает.

А мне всё ещё не хочется верить в то, что я не сплю. И что мои тщетные попытки высвободиться из чьих-то рук, обнимавших меня со спины, не плод моего больного воображения. Хотя, что бы я сейчас не стала делать и не начала говорить в своё оправдание, едва ли всё это как-то облегчит или чем-то исправит моё плачевное положение. Наверное, лучший для меня сейчас выход – это сдохнуть. Прямо сейчас, сию же секунду.

– Ар…Арслан? – поздравляю, Воробушек. Это явный прогресс. Осталось только сказать: “Это не то, о чём ты думаешь!”

– Надеюсь, твоё “удивление” не связано с тем, что ты ожидала увидеть кого-то другого? По правде сказать, вообще не представляю кого.

Это Я не представляю, что в эти минуты было для меня самым паскудным – моё полуживое состояние, та ситуация, в которую меня так красиво уложили (в виде пожёванной начинки для сэндвича) или то, какими глазами на меня сейчас смотрел Арслан Камаев?

Ещё и Увалову приспичило в этот момент проснуться и оторвать от подушки свою сонную голову. Не скажу, что мне стало как-то легче от мысли, что я проспала голой неизвестно сколько времени в одной с ним постели, но, наверное, будь на его месте кто-то другой, точно бы сорвалась в истерику. Я бы и сейчас сорвалась, не веди меня до сих пор от собственного наркотического полуопьянения.

К тому же он спал не сзади меня, а передо мной, повернувшись ко мне голой спиной и, разумеется, голым задом. Так что вопрос о том, кто был третьим (надеюсь, четвёртого не окажется) и кто жался всё это время к моей спине – оставался до сих пор открытым.

– Шайтан? Ч-что ты тут делаешь? – Денис в первую очередь потянулся взглядом в сторону неподвижного гостя в кресле, вопрошая того заплетающимся языком мало что соображающего укурка.

– Да так. Ничего криминального. Решил заглянуть на огонёк, хоть и с небольшим опозданием. Вы тут так зажигали этой ночью, что, наверное, и до центра Москвы долетало. Соцсети уж точно порвали в клочья бурными постами и перепостами всех мастей со своей костюмированной вечеринки века. Теперь, наверное, многим приходится восстанавливать аккаунты из-за запрещённого там контента с порнографическим содержанием. Хотя… кого это на самом деле ебёт?

Видимо, меньше всего я ожидала, что Арслан сейчас вдруг опустит ногу и поднимется с кресла, поскольку желанием закопаться в постель, а не наоборот, вылететь из неё ошпаренной кошкой, приложило в эти секунды неслабым. Кажется, Увалов тоже ощутимо напрягся, наблюдая со своего более удобного, чем моё, места как его гость неспешно идёт вдоль изножья кровати, в итоге останавливается в другой части спальни напротив мягкого уголка, нагибается и начинает что-то подбирать с пола. Причём, по всей видимости, с большой неохотой, через нехочу.

– У меня к вам сейчас лишь одна просьба. Давайте без сценок и излишней болтовни. А то у меня сейчас голова дико раскалывается и от похмелья, и от недосыпания. У вас, должно быть, тоже. Но, скорее, только от похмелья.

Вначале он поднял какие-то вещи, потом выпрямился и с показной брезгливостью принялся их рассматривать и “перебирать”. После чего снова развернулся к кровати всем корпусом и в ореоле льющегося из окна дневного света сделал пару шагов в нашу сторону.

– Вставай, одевайся и на выход! И, пожалуйста, поживее!

И в меня полетела, как выяснится вскоре, моя же одежда идеально рассчитанным броском. Выглядело это со стороны не очень. Будто в меня ею швырнули, как в какую-нибудь грязную шлюху, к которой до сих пор так и не прикоснулись лишь из-за чувства не наигранной брезгливости.

– Я не… Арслан…

– Я же попросил, Сэрче. Молча, без истерик и сцен. Сделай мне одолжение… Ты же не хочешь, чтобы я потащил тебя до машины прямо так, голышом?

Боже правый… Почему я так и не сдохла к этому времени? Поскольку говорить уж точно не могла, как бы не пыталась и не понимала, что, если не сумею убедить Арслана в своей невиновности, это уже будет конец всему. Но, наверное, лучше это действительно сделать не здесь и не в том состоянии, которым меня сейчас шторило едва не до обморока.

Я вообще не представляю, где нашла в себе силы подняться и ещё большие на то, чтобы откинуть с себя одеяло. Вернее, с последним мне помог Увалов, который по любому не испытывал абсолютно никакого чувства стыда за свою наготу перед посторонним человеком. Он же тогда и отодвинулся ближе к краю кровати, подтянув ноги и открыв передо мной небольшой проход на “выход”.

Как же меня тогда трясло, и как я старалась ни на кого и никуда не смотреть. Да у меня на тот момент частично и зрение пропало, и хоть какая-то осмысленная ориентация в пространстве. Схватив какие-то кинутые в меня вещи трясущимися руками, я попыталась прикрыть ими вначале грудь, а потом и живот с лобком. Но, получилось, видимо, не очень, как и все мои пытки выбраться из постели, как можно скорее. Мне даже не хотелось смотреть на того, кто остался дрыхнуть на второй половине кровати. Казалось, если туда посмотрю и увижу какое-нибудь знакомое мне лицо, то попросту рехнусь и впаду в истерику.

– М-можно я… пойду в ванную? – сама мысль, что я буду одеваться на глазах как минимум троих людей добивала куда сильнее, чем болезненным желанием добраться до унитаза. Как я ещё тогда определила, что, возможно, меня так никто этой ночью и не изнасиловал. Навряд ли насильнику придёт в голову вначале вытягивать из меня тампон, а потом запихивать его обратно уже после совершённого акта.

– Одевайся здесь на моих глазах! Да и кого тебе тут стесняться, Сэрче?

– А я, всё-таки туда смотаюсь, если не возражаете.

Никогда не думала, что однажды стану завидовать Увалову лютой завистью. Точнее, тому, как Денису, в отличие от меня, всё же удалось сбежать в уборную под носом у Камаева. Арслан на него вообще в эти секунды не смотрел, как будто в этой комнате, кроме меня больше никого и не было.

Не скажу, что мне хоть как-то стало легче от ухода Дэна, но, хотя бы дышалось уже не до рваных всхлипов с безумным желанием куда-нибудь побежать и где-то спрятаться. И, если честно, мне и в самом деле не терпелось поскорее одеться и уйти из этого места. Даже так, сгорая от стыда, под медленно убивающим взором явившегося по мою душу Дьявола. Даже когда я старалась на него не смотреть, развернувшись корпусом так, чтобы стоять спиной и к нему, и к кровати. Но я всё равно продолжала чувствовать его препарирующий взгляд, скользящий по моей покрытой онемевшими мурашками коже, подобно равнодушным пальцам хирурга в резиновых перчатках. Ощупывающего каждый уголок моего кем-то попользованного тела. Мне даже показалось, что он задержался на моих ягодицах и пояснице чуть дольше, чем на других местах, именно там, где мою кожу стягивало какой-то высохшей, но всё равно ощущаемой “коркой” чужеродного вещества. А может мне попросту всё это почудилось, как и “корка”. Хотя проверять на ощупь рукой почему-то совершенно не тянуло.

– Обувайся и на выход. Надеюсь, до туалета в моём имении дотерпеть сумеешь?

Кошмар продолжался. И, как выяснится чуть позже, заканчиваться так и не собирался. Скорее, всё, что происходило до этого – можно считать лёгкой прелюдией. Начиная с идеальной аферы Щербаковой и заканчивая сегодняшним пробуждением в постели Увалова под прессующим взглядом Арслана.

Я так и не нашла в себе сил взглянуть в его лицо и хоть что-то сказать в своё оправдание, ещё до того, как завязала на кроссовках дрожащими пальцами шнурки и, шатаясь, практически не чувствуя под ногами опоры, пошла на выход из спальни. Кажется, даже неосознанно мазнула помутневшим взглядом по кровати, но едва ли разобрала, кто в ней лежал и продолжал дрыхнуть, как ни в чём ни бывало. Двигалась, как во сне, совершенно не соображая, куда надо идти и какие двери ведут в коридор. Но вроде бы не ошиблась с первого попадания. Хотя потом и запнулась за порогом, впервые в жизни разглядывая незамысловатый лабиринт представшего моим глазам бежевого коридора совершенно незнакомого мне дома. Я даже не знала, какой это этаж и сколько здесь вообще уровней, не говоря уже про комнаты.

– Не помнишь, откуда сюда добралась?

Видимо, я до сих пор не расплакалась только потому, что ещё не до конца протрезвела. А так, уже начинало колотить знакомыми позывными с периодическим удушьем при каждом новом шаге и… довлеющей близости Арслана за моей спиной. Когда он заговорил, прямо над моей головой, меня чуть было не шарахнуло шоковым ударом и не отбросило на ближайшую стену. Впервые, за это утро, я расслышала в его голосе кроме былого равнодушия и усталости что-то пострашнее угрожающего хищного рычания. Что-то близкое к грубой издёвке, но не от обычного человека. Скорее от убийцы, который прокручивал в эти минуты в своей голове предполагаемые варианты моего запланированного на этот час убийства.

Мне бы побежать. Сделать хоть что-то ради собственного спасения… Я же уже почти могу и соображать, и ходить. Пусть коленки и трясутся, а голову кружит от разрастающейся паники, но не воспользоваться даже самым разнесчастным шансом на побег – сродни добровольному самоубийству.

Но нет. Я не побежала и ничего не сделала. Потому что прекрасно знала, что ничего у меня не выйдет.

***

– Арслан, пожалуйста… – я, наверное, и до пикапа добралась, как под воздействием мощного гипноза, ничего не соображая и не замечая окружающих красот, как во внутреннем дворе коттеджа, так и за его пределами. Ощутила лишь ненадолго перепады температуры в воздухе, а потом более-менее очнулась в прогретом салоне авто на сиденье пассажирского кресла. После чего уставилась в бесчувственный профиль Арслана, усевшегося рядом и делающего вид, будто кроме него одного в этой машине больше никого нету. Видимо, хотела разглядеть в нём что-то ещё, помимо надетой на его лицо маске отмороженного убийцы.

– Давай с тобой условимся, Сэрче…

Он перебил меня сразу же, но так на меня и не взглянул. Только сейчас его поведение мало чем походило на те действия из того дня, когда он забрал меня из университета и устроил по приезду в имение бурную сцену ревности. Сейчас он был абсолютно непроницаемым. Кусок ледяного гранита, о который, скорее, разобьёшься насмерть сам, чем сумеешь достучаться до скрытого в нём человека. До того Арслана, который умел вскипать за считанные секунды, подминать под себя в сумасшедшей страсти и сводить с ума буквально пошлыми фразочками, жарким шёпотом-рычанием и властными прикосновениями неоспоримого собственника.

– Всю дорогу до имения ты молчишь. Не издаёшь ни слова, ни звука; ни всхлипываешь и не вздыхаешь, и не делаешь вообще ничего! Иначе, клянусь… Остановлю машину где-нибудь у лесной полосы и не знаю, что с тобой тогда там сделаю. И лучше пристегнись. А то мало ли. Вдруг у меня непроизвольно дёрнется рука, и мы во что-нибудь врежемся на полной скорости…

Его голос я тоже не узнавала. Вроде бы и спокойный, и абсолютно безэмоциональный, но хриплый, как никогда прежде. Я бы даже сказала чужой. Как и всё остальное в этом незнакомом мне человеке. Даже при нашем первом знакомстве и в день моего похищения из больницы, он не выглядел настолько пугающим. Да, я его тогда боялась до жути и до икоты по вполне понятным причинам, но сейчас… Он вел себя совершенно иначе. Это был кто угодно, но только не Арслан Камаев!

Может поэтому я и послушалась, даже понимая, что, если не успею рассказать обо всём случившемся прямо сейчас, потом уже будет слишком поздно. Молчала всю дорогу, интуитивно вжимаясь спиной и затылком в спинку кресла, а пальцами крепче цепляясь за кожу подлокотника на дверце. Но едва ли боялась несущегося по пустой автотрассе на сумасшедшей скорости пикапа. Перспектива разбиться в случайной автокатастрофе меня почему-то пугала сейчас меньше всего. Поскольку изводящими страхами крыло и притапливало с совершенно другой стороны. Я и чувствовала в эти минуты исходящую угрозу не от внешних звуков за пределами авто, не от собственного тела (дрожащего и измученного нескончаемыми приступами тошноты и физического недомогания), а от сидевшего рядом зверя. Зверя, принявшего облик Арслана Камаева.

Сопоставлять тот день, когда он впервые привёз меня в своё имение, с сегодняшним было бы, наверное, смешно и не к месту. Тогда действительно всё было по-другому, пусть я и не знала, что меня ждёт. Сейчас я тоже ни черта не знала, но, видимо, чувствовала… Интуитивно чувствовала по тому ментальному накалу, которым буквально вибрировал воздух во всём автосалоне. По убийственному молчанию сидящего рядом мужчины. По его подминающей близости, заполнившей собой всё – и этот маленький вакуум замкнутого пространства, и всего мира за его пределами. Казалось, я больше ничего теперь и не ощущала. Только его одного или то, что от него исходило…

Он уже давно остановил машину во дворе своего огромного особняка. Ворота за нами закрылись, как минимум, пять минут назад. А Арслан продолжал сидеть неподвижной статуей и смотрел куда-то вперёд явно невидящими глазами. Почти не моргающими, буравящими пространство чёрным взором выжидающего убийцы. А я так ничего и не сделала за это быстротечно ускользающее в никуда время. Так и не рискнула ни слова произнести, ни пошевелиться, будто от этого зависела моя ближайшая судьба. Вернее даже жизнь. Продолжала сидеть соляным столбом, слушая гулкую аритмию собственного сердца и размеренное “дыхание” готовящегося к смертельному прыжку Зверя.

– Ар-слан… – мой сиплый выдох, казалось, стал отправной точкой к последующим действиям этого человека.

Вообще не понимаю, почему решилась заговорить. И почему резко запнулась, когда он вдруг открыл дверцу со своей стороны и впустил в салон освежающего воздуха с улицы, выныривая из машины наружу, словно большая грациозная кошка. Моё сердце за эти секунды сделало несколько смертельных пике, предвидя самое худшее. Не знаю, почему, но ничего хорошего я не ждала. Тем более, что все мои опасения подтвердились в самое ближайшее время.

Мужчина обошёл пикап если и не стремительным, но достаточно быстрым шагом, открыл “мою” дверцу и, не глядя мне в лицо, отстегнул на мне ремень безопасности.

– Вылазь! – хриплый, утробный приказ ударил по нервам парализующим разрядом. От подобной команды не то, что бросишься выполнять отданный тебе приказ в ту же секунду, скорее, наоборот, ещё сильнее забьёшься в глубь кресла и вцепишься в него со всей дури и что есть сил.

– П-пожалуйста, Арслан!.. Ты же не…

Я враз запнулась, как только он посмотрел мне в глаза, и я не увидела в его взгляде ничего для меня хорошего. Вернее, вообще ничего там не увидела, кроме стылой и бездушной бездны, обугленной до непроглядной черноты нечеловеческой души. От соприкосновения с которой у меня у самой резко застыли все внутренности, заиндевели лёгкие и остановилось сердце. Будто кусок ледяного камня проглотила.

Правда, длилась наша игра в гляделки не так уж и долго. Я сама не поняла, или, точнее, не поверила тому, что произошло. Что вырвавшийся из моего горла испуганный крик принадлежал именно мне. Но факт оставался фактом. Я действительно вскрикнула, но не более того, поскольку меня реально парализовало от полного неверия. От шокирующих действий Арслана – от того, как он меня схватил и вытащил из машины, как какую-то бесчувственную куклу или тюк с ненужными вещами, которые собирался выбросить или даже сжечь. Одной рукой вцепился мне в волосы и шею под затылком, а другой чуть было не вывернул мне локоть. Спасибо вскипевшему враз в крови адреналину, притупившему большую часть физической боли, но только не эмоциональной.

Кажется, от полученного шока у меня и дар речи на хрен пропал. Соображать я перестала ещё раньше. Может лишь слегка очнулась уже где-то на полпути к дому, в сторону которого меня тащили практически не сопротивляющуюся как какую-то пьяную шалаву, не достойную ни уважительного отношения, ни хоть какого-то вразумительного объяснения тому, что собирались с мной сделать в самое ближайшее время. Наверное, максимум, на что хватило моего убогого воображения, это на мысль о том, что меня сейчас снова запрут в моей комнате и далеко не на пару часов до вечера.

– Перестань, пожалуйста! Хватит! Ты уже сумел напугать меня до смерти! – хоть что-то делать в ответ, в виде тщетного сопротивления, подобно раскапризничавшейся девочки, я начала далеко не сразу. Только походило это настолько жалким и нелепым, что даже мне было не по себе от всего того, что мне пришлось пережить и испытать за эти кошмарные минуты.

Упираться и брыкаться против такого медведя, как Арслан Камаев, – сродни чистому безумию или самоубийству. Стоило ему лишь чуть сильнее надавить пальцами на моей шее и перелом позвонков гарантирован. А приподнять над землёй, как маленькую пятилетнюю девочку – это вообще не вопрос. Если б захотел и на руках бы отнёс без какого-либо напряга. Но, видимо, ему хотелось, чтобы я шла своими ножками сама. И на руки сейчас он меня на вряд ли возьмёт. Скорее, протащит за волосы прямо по земле.

И каково же было моё изумления, когда мы свернули куда-то в сторону, но до центрального парадного входа и крыльца так и не дошли. Я даже на несколько минут притихла, пытаясь понять, что не так и куда мы теперь направляемся. И, как выяснится через несколько метров, целью нашего изначального пути окажется служебный вход с восточного крыла. И то мы пройдём не в дом, а остановимся всего через несколько шагов в тёмном и не очень просторном коридоре перед какими-то дверьми с электронным кодовым замком. А я так и буду непонимающе хлопать глазками и наблюдать за тем, как Арслан набирает на сенсорном экране нужный набор цифр и через секунду-другую толкает дверную панель от себя. И, нет, это оказывается не очередная комната, а выход к лестничному пролёту, ведущему вниз на цокольный этаж.

Паникой накрывает почти сразу же. Только я не успеваю хотя бы осознать, что же тут не так и зачем Арслану приспичило тащить меня в подвал. Включаю самозащиту уже где-то на полпути вниз и то ненадолго. Схватиться тут всё равно не за что. Даже перил нет. А потом и вовсе цепенею от представшей глазам картины в виде искусственного освещённого коридора, обшитого от пола до потолка светло коричневыми деревянными панелями и паркетом. Причём, пугает не сколько двумя рядами дверей в скрытые помещения по обе стороны от пролёта, а его длина и даже несколько поворотов. Воображение почему-то выдаёт совсем не те ассоциации, с которыми, как правило, связываются данные места. На обычное складское хранилище под продукты или какие-то старые вещи оно вообще не тянет. По крайней мере, для меня. Особенно, когда замечаю ещё несколько кодовых замков у нескольких запертых наглухо дверей, мимо которых мы успеваем пройти. И с каких это пор обычные продукты хранят взаперти, ещё и под прицелом нескольких видеокамер?

– Нет, Арслан! Пожалуйста! Я не хочу! Выслушай меня!..

– Kapa çeneni![1] – мне буквально выстрелили в ухо звериным рычанием, но никак не человеческим, отчего захотелось во что-нибудь вцепиться и наконец-то устроить истерику века, достойную происходящего со мной кошмара. Но как-то уж поздно я об этом “спохватилась”. – Когда я захочу тебя выслушать, я обязательно предупрежу об это заранее. А сейчас, просто ЗАТКНИСЬ! И кричать здесь бесполезно. У этих стен высокая звукоизоляция, только голос зря сорвёшь.

Кричать? О чём это он? Он что, собрался меня здесь запереть? Как?.. Почему? ЗА ЧТО?..

Но моя попытка вырваться из хваткой руки мужчины, пока другой он набирал очередной код доступа возле выбранной им двери, закончилась так же быстро, как и все предыдущие. Я взвыла от боли, вызванной более сильным сжатием пальцев на моей шее и в волосах, безрезультатно вцепившись в чужое запястье и не представляя, как вообще разжать его клешню и при этом не покалечиться самой. Правда, длилась моя “борьба” всего ничего. Ровно несколько секунд и до того момента, как передо мной раскрылись двери, а моё хлипкое тельце протащили в тёмный проём далеко не маленького помещения.

У меня даже на время вся былая прыть куда-то враз испарилась, когда перед моими ошалевшими глазами предстала огромная комната, мало чем похожая на жилую или хотя бы на современным винный погреб. Скорее, на какую-то тайную пыточную, нашпигованную жуткими конструкциями и “станками” непонятных форм и предназначения. Причём сами станки – не самое здесь худшее, что мне пришлось увидеть. К тому же меня потянули совсем не в ту часть помещения, где находилось их основное количество, а к стенке и полу, которые были “украшены” несколькими рядами вмонтированных в каменную кладку стальных колец, колодок и… аккуратно выложенных цепей всевозможного калибра, размера и длины!

Кажется, я тогда не верила до самого последнего в то, что со мной собирались там сделать. Пока благодаря одному лишь ловкому движению рук Арслана не очутилась на полу, усаженной на шершавые половицы попой. И не оцепенела окончательно, наблюдая, как он подбирает ближайшую к нам цепь с НАСТОЯЩИМ стальным ошейником!

– Хватит! Перестань! Я не хочу!.. Ты совсем ума сошёл?

Отползти в ближайший угол не получилось, как и начать отбиваться. Меня попросту опрокинули на пол, перехватили руки, зажали бёдра тисками чужих мощных ног и всё… Ах, да, нависли надо мной самым жутким ликом почти взбешённого Дьявола, перекрывшего собой в этот раз абсолютно весь мир и те несчастные остатки окружающего нас пространства, что остались от этого мира. И, как контрольный, – чёрные глаза бездушного демона, от которых невозможно отвести собственного взора. Проникающие в самую душу и пронизывающие насквозь ледяными стилетами безжалостного взгляда врождённого убийцы.

– Постарайся не то, что запомнить, а прописать себе на подкорку основной список из моих неоспоримых здесь правил! Я не повторяю своих приказов дважды! Я не прошу! Я не делаю одолжений и не принимаю протестов ни в каких известных тебе формах! Ты слушаешь и делаешь! МОЛЧА! Если я захочу, чтобы ты подала голос, ты его подашь только – С МОЕГО РАЗРЕШЕНИЯ! Иначе… если я услышу сейчас от тебя хоть ещё один звук, ближайшие несколько часов ты проведешь в этом месте с кляпом во рту и со связанными за спиной руками. Решай, Сэрче. Либо так, либо по очень плохому!

Он точно сошёл с ума, поскольку ни один человек в здравом уме никогда бы такого всерьёз не сказал и… не держал наготове ошейник с неподъёмной цепью!

Неужели это правда? Неужели Щербакова не шутила про зверя и… подвал?

Господи, Юлька! Ты уже под землёй – под первым этажом его дома в пыточной камере! Какие тебе ещё нужны доказательства?!

Я не знаю! Господи! Честно! Я НЕ ЗНАЮ!

Потому что не хочу верить. До последнего. До шокирующего “ожога” от соприкосновения холодной стали к моей шее… от металлического лязга и скрежета по нервам, слуху и парализованному рассудку при закрытии ошейника на замок… И от глубокого, сухого дыхания Зверя над моим затылком…

Какое счастье, что в эти минуты он стоял за моей спиной, и я больше не видела его лица и глаз.

– Не теряй зря времени и постарайся провести этот час с максимальной для себя пользой. Можешь даже попытаться поспать, если, конечно, получится. Только, прошу. Не делай глупостей и не пытайся привлечь моё внимание какими-нибудь идиотскими выходками. Ты же не хочешь узнать, как я наказываю своих самых буйных саб?

Он определённо сумасшедший и, скорей всего, спятил уже очень давно. А теперь, наверное, хочет свести с ума и меня.

Только я никак не могу это принять и до конца поверить в происходящее с нами. В то, что это действительно Арслан. В то, что он посадил меня только что на цепь в одной из жутких комнат своего подвала и… оставил совершенно одну! ОДНУ! Так и не дав мне не сказать ни слова. Как будто знал, что я буду говорить. Или даже знал, что…

Нет! Это бред! Он просто поверил в те чудовищные фейки от Щербаковой и Увалова, как я когда-то поверила в другую видеозапись с ним и с этой грёбаной сучкой… И что бы я сейчас не пыталась сказать, всё бесполезно.

Боже правый… как же мне плохо и страшно… и больно… До ужаса больно…

________________________________

[1] Kapa çeneni! [капа ченени!] – турец. Заткнись! Замолчи! Закрой рот!

Глава 4

Я так и не узнаю, почему он уходил и зачем оставлял меня одну. Да и вообще… Не хотела я ни о чём думать. Не в таком состоянии и ни в этом месте, где, возможно, до меня успело перебывать, страшно подумать, сколько подобных мне дурочек. Я просто сплю под очень убойным снотворным с очень сильным побочным галлюциногенным эффектом. Скоро проснусь и окажусь…

Где? В какой постели? В какой комнате? В чьём доме?

Но чем дальше тянулось время, а окружающее с произошедшим так и не собирались видоизменятся, тем явственней и осознанней они начинали мною восприниматься. Видимо, виной всему оказались те седативные препараты, которыми меня пичкали неизвестно сколько дней в доме у Увалова. Как только я окончательно “проснулась” и протрезвела, всё сразу же встало на свои законные места.

Голова хоть и кружилась, но уже, скорее, от переизбытка обострившихся эмоций и чувств. А может и от прыгающего давления. Меня же явно в последнее время ничем не кормили и не поили. От обезвоживания куда быстрее станет плохо, чем от голодания. К тому же, из-за сильного стресса я до сих пор не чувствовала, что хочу есть, и что не ела с того самого дня, как решилась на побег из имения Камевых. А вот пить и в туалет (а лучше сразу в ванную) – хотелось ещё и как!

Надеюсь, к тому часу, как Арслан сюда вернётся, я успею сдохнуть. Перспектива уписаться за это время меня не особо вдохновляла. Хотя, какое мне уже будет до этого дело, если я всё-таки помру? Жаль только, не увижу, какой будет реакция этого бездушного чудовища! Что тоже ещё не факт. Я же и до сего дня была для него никем. Новой игрушкой, так похожей внешне на сучку Щербакову, которую он поначалу извращённо трахал, а теперь будет…

Чёрт… Очередной спазм панического удушья сдавил трахею и сердце подкатившим к горлу рыданием. И сидеть с такой тяжестью на шее, не говоря про цепь, толщиной с моё запястье, было просто нереально. Я улеглась на пол почти сразу же, как только двери за Арсланом красочно закрылись. Правда, какое-то время даже ждала, что он вот-вот вернётся и наконец-то скажет, что был не прав, что повёлся на те лживые видеозаписи от Вероники. Что не верил в них с самого начала, просто… просто… ПРОСТО ЧТО?!

Я опять не заметила, как взвыла, громко, с надрывом всхлипнув и еле-еле удержавшись, чтобы не закричать.

Ведь это всё не взаправду. Это не может быть правдой. Не со мной… не с нами… С кем угодно, только не с нами…

Господи, ну почему же так больно?..

Он же не собирается меня здесь расчленять или пытать на дыбе? Скорей всего решил запугать и в этот раз куда эффектней, чем в первый… А то я в последнее время так расслабилась, что стала слишком многое себе позволять. Что-то от него требовать, ждать каких-то широких жестов на свой счёт… Да, от того, кто меня когда-то изнасиловал и которого уже тошнило от ванильного со мной секса.

Кажется, я всё-таки уже схожу с ума. Потому что никак не могу его понять. Не понимала ни раньше, ни уж тем более теперь. И на вряд ли когда-нибудь пойму вообще. В таких местах запирают не для того, чтобы потом отпустить, ведь так? Хотя не представляю, что может быть хуже – быть преданной дважды когда-то любимым парнем или оказаться вскоре замученной в подвале человеком, к которому я не должна испытывать то, что начала испытывать в последние дни. Я не могла в него влюбиться! Только не в него! Иначе… я ещё более сумасшедшая, чем он! Уж лучше действительно сдохнуть, чем бесконечно агонизировать на этом треклятом полу под убийственным прессингом всех этих дичайших мыслей и не менее беспощадных чувств.

Мне просто сейчас мучительно плохо по вполне объяснимым причинам. Я боюсь. Боюсь, что со мной будут делать. Боюсь того, кто это будет со мной делать, хотя подсознательно и надеюсь, что это не так. Что он просто решил меня запугать после всего, что увидел. Сама не представляю, что бы сделала, увидь я его с другой женщиной. Хотя, почему не представляю. Я же помню, что со мной случилось, когда Щербакова подсунула мне то видео. Помню, как чуть тогда не свихнулась и не сдохла, а потом медленно сдыхала все последующие дни. Я даже сейчас не знаю, настоящее ли оно было или очередной фейк от сучки Ники… А если настоящее?..

Нет! Я не должна об этом думать. Не могу! Нету сил!

Но и валяться варёным овощем, ничего не предпринимая – тоже не выход. Нужно что-то сделать. Как-то достучаться до Арслана. Заставить его выслушать меня. Он же далеко не идиот! Знает Щербакову, как облупленную. И разве он не устанавливал за ней слежку? Как он мог такое выпустить из виду?

Блядь! Не могу больше! НЕ МОГУ!

И отключиться уже не получается, пусть и хреново так, что хоть волком вой. Без нужных препаратов, наверное, даже заснуть не выйдет. Да и как тут заснёшь? В месте, нашпигованном жуткими “игрушками” какого-нибудь больного секс-маньяка, а не нормального человека. И когда это Арслан Камаев вообще был нормальным?

Только в этом и вся загвоздка. Это его дом. Это его подвал. И он рано или поздно сюда вернётся. И будет что-то со мной делать. То, что едва ли мне должно понравиться. И… кажется я уже слышу, как он сюда идёт. Даже несмотря на стены с высокой звукоизоляцией. Потому что мне теперь не нужен слух, чтобы почувствовать его приближение, его беззвучную поступь и даже спокойное, размеренное дыхание. Это уже какой-то иной уровень восприятия, на грани сверхобострённых эмоций и чувств. Когда соприкасаешься с другим человеком совсем не физически и ничего при этом не можешь сделать. Ни остановить его, ни докричаться до его сознания…

Меня даже начало колотить усиленной дрожью, и дыхание с сердцебиением участились в ожидании неминуемого. Думать тоже враз перестала. А когда я услышала знакомый щелчок дверного замка, так и вовсе чуть было не снесло голову от мощного внутреннего удара по мозгам. Даже не заметила, как крепче вцепилась в коленки, которые до этого “ревностно” обнимала и прижимала к груди в позе скрюченного эмбриона. А потом едва богу душу не отдала, когда увидела его на пороге в раскрытом дверном проёме, подобно вестнику смерти. Или всё-таки Дьяволу, вернувшемуся за своей добычей?

Естественно, я и слова не смогла вымолвить, наблюдая, как он входит в помещение, как неспешно закрывает за собой дверь и каким при этом выглядит невозмутимо спокойным и собранным. Если бы не его поверхностные, едва задевающие меня взгляды, я бы решила, что он вообще меня не видит и просто зашёл сюда, чтобы что-то взять. Ага, ещё и переодевшись заранее. Вернее, наоборот, раздевшись и сменив чёрные джинсы на чёрные штаны типа милитари из плащёвки или матовой кожи. Мне всё равно пока плохо видно с такого расстояния, тем более, когда перед глазами то и дело всё плывёт или мутнеет от очередного удара в голову. Зато прекрасно вижу его обнажённый гладиаторский торс и босые ступни. И волосы, как и с утра, туго стянутые на затылке. Не будь я напугана сейчас до смерти и до чёртиков, наверное, при других обстоятельствах, точно бы восхитилась его внешними данными, особенно с воспоминаниями о том, какие они на ощупь и даже на запах.

Я и теперь не могла разобрать тех смешанных чувств, которыми меня накрыло при его появлении. Но то, что они были ненормальными или даже сумасшедшими – это определённо.

Практически сразу же Арслан направился куда-то в самый конец помещения – в противоположную от меня сторону и уже там поставил на столешницу одного из “станков” вместительный чёрный пакет, с которым сюда вошёл. Что-то достал из того пакета, запустив в его недра руку как минимум раза три. Потом развернулся и прошёл к угловому стыку стен, снял со стенового держателя скрученный в несколько колец (кажется) шланг, размотал, выложил вытянутым на пол, после чего вернулся наконец-то ко мне. Всё так же размеренно и неспеша, как будто ничего такого криминального делать не собирался. Хотя возможно, что и так. Он же не стал стелить толстую плёнку или целлофан. Правда, если здесь в полу где-то есть слив, тогда наличие шланга очень даже объяснимо…

– Арслан, пожалуйста… – я, наверное, рефлекторно это произнесла, совершенно не задумываясь о последствиях в тот момент, когда мужчина ко мне приблизился и уже начал опускаться передо мной на корточки.

– Yok! Ни звука, Сэрче. – ещё и с таким тоном и отмороженным выражением лица, будто делает мне великое одолжение – замолчать самой, а не с его помощью. – Молча. Всё молча.

Если там, в доме Увалова, а потом в машине и по дороге сюда я ещё могла чувствовать и даже видеть его истинное состояние, скрытое под напускным спокойствием (которое совершенно не могло спрятать его эмоциональное напряжение), то сейчас надо мной нависал абсолютно другой человек. И его спокойствие было далеко не наигранным. Особенно глаза и взгляд. Полупустые. Бездушные. Пропитанные чёрным мраком его очень тёмной души. Или Бездны. Не знаю чем. Но уж точного чем-то нечеловеческим и лишённым естественной для других людей врождённой эмпатии.

– И ещё раз! Не делай глупостей, как бы сильно тебя на них не тянуло.

Меня снова шарахнуло и от его утробного негромкого голоса, и от близости, под которой начинало плавить из-за усиленных стократно страхов и бесконтрольных эмоций. Если я и могла совершить какую-то глупость, то точно неосознанную и на чистом рефлексе. Но пока, слава богу, ничего подобного не происходило. Наверное, я была пока ещё парализована, да и слегка затекла, пока лежала очень долго в одном положении.

К тому же, он потянулся к ошейнику на моём горле, явно не для того, чтобы проверить целостность замка и крепежей. А я в этот момент не сумела сдержаться от очередного всхлипа и подступивших к глазам слёз. Несколько быстрых ручейков всё же успело сбежать по моему лицу на тёплый паркет, пока пальцы Арслана с привычным знанием дела открывали замок на ошейнике. Как только он разомкнул внушительные пластины из облегчённо стали (прогревшиеся насквозь от тепла моей шеи), я тут же интуитивно потянулась ладонью к горлу. Даже как-то стало неестественно легко для головы и всего тела. Только сил всё равно не было. Особенно, чтобы вскочить на ноги и сделать какую-нибудь глупость. Но разве здесь это кого-нибудь волновало?

Тем более, мужчина потянулся к моим ногам, как только отложил ошейник с цепью, и принялся расшнуровывать кроссовки, чем меня озадачил ещё больше. После чего разул и поднялся с корточек, выпрямляясь надо мной во весь свой исполинский рост.

– Встань с пола и сядь на колени.

Отступил от меня на пару шагов назад и указал пальцем на то место на полу, куда я должна переместиться и принять нужную ему позу.

– Пожалуйста… не надо…

Я не хочу! И не могу!

– Я что говорил о твоём молчании и касательного того, что не повторяю дважды своих приказов? Я могу тебе “помочь”, Сэрче. Но, боюсь, тебе это мало чем понравится. Я жду. Считать вслух не буду, но даю тебе на всё про всё десять секунд.

Десять секунд? Он точно псих. Конченный психопат! И, наверное, тащится сейчас от того, что со мной делает и что собирается скоро сделать. Может поэтому и не хочу смотреть на его штаны на уровне паха. Потому что боюсь увидеть, как он возбуждён?.. Грёбаный садист!