Глава 3

В капсуле, вылетевшей из лайнера, словно пробка из бутылки шампанского, тут же заработали системы ускорения, понесшие меня в сторону планеты. Но была одна проблема. Не знаю, какой умник разрабатывал этот «гроб», но дверца в нем плотно закрывалась только при полной герметизации, а таковой, в связи с отсутствием оконца, не было. И не успел я отлететь от лайнера и разогнаться, как эта дверца распахнулась, и меня выбросило наружу. При всем моем желании я не мог ее удержать, даже если бы захотел, так как из-за поломки системы кабина при полете начала вращаться, но и при относительно малой скорости вращения, центробежная сила была слишком велика, и даже мне не хватило сил удержать дверцу. Хотя, если бы постарался… Но я не мог еще и потому, что был в открытом космосе.

Я успел почувствовать, и даже увидеть, как на моем теле начал появляться тонкий слой инея, а секунд через десять я попросту потерял сознание. Хотя еще через несколько секунд мой организм устранил эту досадную оплошность, заставив вновь очнуться в темноте космоса. Я продолжал по инерции лететь в сторону планеты, готовую распахнуть передо мной свои горячие объятия. Через несколько минут я начал входить в верхние слои атмосферы.

Сначала я почувствовал сопротивление, будто влетал во что-то неосязаемое, но все же ощутимое. Давление, нарастающее с каждой секундой в геометрическом прогрессе, одновременно сдавило и стало разрывать мое тело, в глазах все поплыло, в ушах, в которых до этого господствовала звенящая тишина космоса и стук сердца, начался настоящий фейерверк, порвавший мне перепонки. И тут же я почувствовал тепло, которое мгновенно переросло в жар, и запах горящей плоти. Но продолжалось это недолго, и не успел я подумать, что все очень плохо, как тело не выдержало танцующего внутри и снаружи вальса, и меня разорвало на части. На поджаристые куски, входящие в атмосферу безжизненной планеты.

Даже не помню, когда я впервые испытал подобное чувство. Чувство абсолютной свободы. Когда я сбросил «легкий скафандр» и прибавил скорость. Зато я помню, что испытал тогда, и после, во второй раз, а потом еще и еще. Иногда даже я специально это делал. Только вот длилось это всегда недолго, поэтому я наслаждался каждой секундой бесконечного ощущения… даже не знаю, как это объяснить. Свободы? Неосязаемости? Причастности? Всеведения?..

Я вышел из тела.

Даже не так – я сбросил лишний груз, освободив душу. Или астральное тело. Не знаю, что у меня там. Я, конечно, давно обучился способности выходить из тела на время, но это совсем другое. В этом случае чувствуется привязанность к физическому куску мяса, которое тянет обратно, как ненужный балласт. Но когда от тела почти ничего не остается, я обретаю истинную Свободу, оставаясь в невидимом и неосязаемом облике безликого духа, парящего над Вселенной. Я думаю, что именно так выглядит смерть, и в такие моменты мои мысли уходят далеко в прошлое, когда я думал, лежу перед сном на холодной земле под деревом, о том, кто даровал мне эти силы: бог или дьявол? И тогда я склоняюсь в сторону дьявола, который не дает мне умереть и приблизиться к истине мироздания, ощутить Свободу. Но возвращаясь обратно в клетку телесной оболочки, я вспоминаю, что жизнь не такая уж плохая штука, если перед тобой перекресток из бесконечности путей, и в конце которых обязательно будет что-то интересное и новое. Ведь Вселенная настолько огромна, что мне и вечности не хватит, чтобы все увидеть и познать, поэтому моя жизнь мне вполне нравится.

Как я уже говорил, моя «Свобода» длится недолго: примерно секунд через тридцать «душа» начинает покрываться коркой новой кожи, отрастают органы, капилляры и нервные волокна. Уйдя в нирвану, я совсем забыл, что нахожусь в десятках километров над землей. Нарастающее новое тело быстро набирало вес, которое, под силой гравитации, начало медленно, но уверенно разгоняясь, нестись к поверхности. А ведь мог потратить время на поиски девушки. Не любой девушки, конечною, а той самой… У нее ведь мой любимый пистолет!

Неминуемо приближаясь к земле, я пытался рассмотреть хоть какие-то следы посадки других выживших, но все тот же умный создатель чертовых летающих «гробов» не предусмотрел сделать автоматический сигнальный факел с каким-нибудь ярким дымом. Человеку, приземлившемуся где-нибудь в пустынной местности, оставалось лишь надеяться, что кто-нибудь заметил падающий с неба объект и уже бежит на помощь. Но сколько я не всматривался, щурясь от врезающегося в глаза ветра, ничего не видел: ни шлюпок, ни людей. Зато нашел вроде как самую высокую точку этой пустыни, где, по моему совету, меня должна была дожидаться девушка с моим пистолетом.

Посадка была жесткой. Если можно назвать посадкой падение с высоты примерно восемьдесят-девяносто километров – это я по времени падения рассчитал, хотя тут может быть более сильная или слабая гравитация, поэтому я мог и ошибиться. Но не суть важно. Было больно, даже несмотря на то, что я вырубился в тот же момент, как коснулся земли. Очнулся я уже практически целый и невредимый. Встал, осмотрелся, определил примерное направление до той высокой точки, что я видел сверху, и пошел. Через несколько секунд понял, что пятки просто горят от раскаленного песка, ведь обувь сгорела при входе в атмосферу. Как и вся одежда…

– Ядрена кочерыжка, я ж голый! Нельзя в таком виде представать перед девушкой. Или можно? Я ж вроде ничего! – И продефилировал по песку. Потом резко остановился, внимательно огляделся – никого нет. Лепота. И пошел дальше.

Но одежду все же найти было надо, хотя бы кустик какой, а там что-нибудь придумаю. Но пустыня была гола, как и я. Если не ошибаюсь, то пустыня являлась глиняной, но при этом сверху потрескавшейся земли лежал примерно полуметровый слой песка, который и выступал в роли сковородки для моих ног. А еще дул сильный ветер, забивая песок во все доступные щели, что подогревало мое желание поскорее найти, чем прикрыться. Но вокруг не было даже кактусов. Поэтому я двинулся в чем мать родила в сторону гор. На самом деле, это была целая горная система, высшей точки у которой не было, а если и была, то найти ее без линейки было бы затруднительно, поэтому я просто двинулся к огромным каменюкам на горизонте. Двинулся я бегом, но не потому, что хотел поскорее добраться до девушки (и вакугана, конечно же), но и потому, что запахло жаренным. Моими ступнями. Температура была не меньше пятидесяти градусов, а песок нагрелся и того выше.

Вы когда-нибудь бегали голышом по пустыне в разгар жарчайшего дня в ветреную погоду? Нет? Считайте, что вам крупно повезло!

Конечно, через некоторое время мой организм более-менее подстроился под окружающую атмосферу, но с песком, засыпающим мои глаза, аки Песочный человек, я все равно ничего поделать не мог.

Горы были невысокие и красноватые. Здесь вообще все было каким-то красным, желтым и оранжевым, даже небо выглядело раскаленным. Далеко на горизонте плыло несколько ярко-красных облачков. Наверно, это все из-за здешнего Солнца, которое, судя по моим знаниям, являлось Красным Гигантом. Под ним ощущаешь себя подопытной мышью в террариуме, над которым светит очень яркий фонарь, от которого не спасают даже сомкнутые веки.

К горам я приблизился, когда светило вошло в зенит, и тут же встал под тень одного из огромных камней, стоявшего чуть наклонившись. Блаженство относительной прохлады заставило меня даже прикрыть глаза и облегченно вздохнуть. Ноги увязали в прохладном песке. Постояв так с минуту, я, наконец, взял себя в руки. Нужно было что-то делать. Оглядевшись, я не увидел никаких следов пребывания человека. Даже если девушка и была здесь, то ей не хватило опыта додуматься оставить хоть какой-то след или ориентир, зато… я учуял слабый запах. Пахло так, будто что-то где-то горело. Вообще, запах я уловил почти сразу, особенно четко, когда расслаблялся под сенью тенистого камня, но подумал, что это запах моих опаленных ног. Ан нет, пахло костром и жареным мясом, только не моим. Щурясь и закрываясь ладонью от бьющих в глаза солнца и песка, которые явно сговорились, я пытался рассмотреть дым. С трудом – ветер не давал дыму густо подниматься вверх – я все же разглядел за горной грядой какие-то следы в почти безоблачном небе. Надо было перебираться на ту сторону.

Сомнения настигли меня сразу, как только я понял, откуда идет дым. По моим скромным расчетам, все спасшиеся пассажиры должны были приземлиться на этой стороне гор, хоть и вдалеке друг от друга, но дым шел с обратной стороны, что меня и насторожило. Вряд ли они полезли через горы, только чтобы разжечь там костерчик. Хотя, я могу и ошибаться. Возможно, я плохо определил направление движения планеты или не учел скорость ветра, который мог отбросить шлюпки в сторону – хотя там стоят системы ускорения и стабилизации, так что это сомнительно, – скорее, это меня занесло не в ту степь. Ну или они решили поискать в горах или за ними что-нибудь, что можно поджечь, чтобы подать сигнал, а теперь ждут… полицейского, а получат только голого меня. И это лишь оптимистичные варианты. В пессимистичных: они могли разделиться из-за взаимной неприязни – ищи теперь иголку в поле, ветра в стоге сена. Или плохо продуманная система «гробов» дала сбой, и саркофаги на автопилоте полетели в одну точку, где и столкнулись, а теперь это был дым от взрыва.

Перейдя через небольшое узкое ущелье между горами, я обнаружил еще две горы, между которыми на это раз было подобие седловины, за которой, по моим ощущениям, и находился источник дыма. А еще был звук. Будто что-то гудело, но так слабо, что если бы я специально не прислушался, то ничего бы и не услышал.

Аккуратно взобравшись на самый верх, я увидел довольно странную картину, какую ну никак не ожидал увидеть не то что в горах, а вообще на пустынной планете.

Передо мной раскинулась небольшая низина, на которой находилось несколько конструкций разного размера и формы. Справа, чуть поодаль, стоял огромный полупрозрачный купол из шестигранных стекол. Кое-где виднелись дыры, а некоторые, особенно большие, закрывались брезентом или были заделаны металлическими пластинками. Влево от купола шел небольшой проход, утыкающийся в еще более странную конструкцию – большое железное здание, из низа которого торчали согнутые «ноги», будто держащие баланс здания, хотя одна из опор была разрушена, как и само здание, верхняя половина которого походила на цветок, будто внутри что-то взорвалось. Обломки валялись на противоположной от меня стороне здания, явно сваленные туда специально. Ближе ко мне находилось длинное двухэтажное строение, которое тоже не выглядело сильно новым. Левее стоял двухэтажный дом, только немного ниже длинного, при этом будучи каким-то квадратным, и выглядел крепче других.

Костры – а их было несколько – были разожжены правее от длинного здания, и на них жарилась еда. На вертела были насажены огромные ящерицы не менее трех метров в длину, а неподалеку валялось сразу три пары отрубленных конечностей. Возле ближайшего ко мне костра сидел один человек, который эту ящерицу постоянно и крутил на вертеле. Был он крайне недоволен и раздражен, из-за чего делал работу с каким-то остервенением. Другие повара – еще трое – тоже не были в восторге. Еще правее находились длинные столы и самодельные табуреты, на которых сидели люди. Были они в запесоченных одеждах и ели, видимо, ранее приготовленную порцию мяса. Рядом лежало оружие. В этом, с позволения сказать, лагере было полно народа: мужики разных возрастов, женщины и даже дети. Обычная такая деревушка, не считая крайне необычных строений в крайне необычном месте и на крайне необычной планете.

Хотя больше всего меня удивил транспорт. Самые настоящие машины разных видов. Были они такие же запесоченные, как и люди, но казались довольно современными, просто оказавшимися в непривычной среде. Большинство машин имели откидывающийся верх, покрытый при этом множеством небольших черных квадратных пластин. Солнечные батареи, догадался я. Да, в такой местности это очень полезно. Колеса у них были широкие и большие – удобно ездить по песку.

Я лежал на животе, а задницу мне припекало солнце. Песок, как и ветер, в эту область практически не попадал. Я думал. Было два основных варианта событий. Первый – машины и сидящие за столом люди – в пыли, значит, недавно куда-то уезжали. Могли ли они видеть падающие шлюпки? Могли. Возможно, они захватили находящихся в них моих новых знакомых, в том числе и девушку. Второй – они просто катались и ничего не видели. И было три основных варианта действий. Первый – уйти. Не нарываться на бандитов (или кем они себя считают?), а поискать девушку своими силами, ну а если ничего не получится… Второй вариант – налететь, избить, оружие забрать, Людей поискать. И третий – сдаться. Мол, я заблудился, одежду отобрали хулиганы, помогите, пожалуйста, накормите сиротинку. И меня либо примут с распростертыми объятьями, накормят и дадут одежды, либо захватят в плен, либо убьют на месте. Если обогреют (в пустыне это не сложно), значит, хорошие, и если остальные с лайнера у них, то все вообще прекрасно. Если возьмут в плен или «убьют», значит, негодяи, отметелю их за милую душу, а потом пойду искать… свой вакуган!

Есть такая поговорка: загад не бывает богат. То есть нельзя ничего загадывать наперед, а то сглазишь. Я не то, чтобы загадывал, но строил различные планы. У меня был выбор. Но никому не интересна семантика.

– Стоять, ни с места! – прозвучало у меня за спиной одновременно с щелчком затвора. Язык был мне знаком, как и всей Вселенной, в общем.

Я попытался встать.

– Ты чо, тупой слишком?! Я сказал: ни с места!

– Но перед этим ты сказал, чтобы я стоял, – возмутился я.

– Ты чо, умный слишком?!

И в знак протеста я получил прикладом по затылку. Отрубился. Ненадолго – секунд на пять. Но придя в себя, решил остаться неподвижным, дабы не нервировать неуверенного в моем интеллекте аборигена.

Минут через двадцать меня доставили в лагерь. Так долго, потому что в горах хоть и находились тропы, но были они небольшими, а потому нести по ним человека на носилках (самодельных) оказалось проблематично. Я лежал, не двигаясь, молясь не упасть с серпантина, но не потому, что боялся, а потому, что если упаду, то подоспевшие аборигены увидят, что я в порядке, что невозможно для обычного человека. И тогда меня попытаются либо убить, либо жестко поймать и куда-нибудь запихнуть, откуда, по их мнению, я вылезти не смогу. И в этом случае мне придется воспользоваться планом, в котором я устраиваю бойню, а мне бы этого очень не хотелось, особенно в голом виде. Поэтому я мирно лежал, надеясь на опытность несущих меня людей.

В лагере меня бесцеремонно разбудили, выплеснув в лицо стакан воды. Значит, с жидкостью у них тут проблем тоже нет.

Я очнулся.

– Вот ты куда делся, – заговорил крепкий мужик с кучной рыжей бородой. Голос его был низкий и гудящий. Говори он постоянно, я бы подумал, что тот гул я слышал именно из его рта.

– Да никуда я и не девался, – ответил я.

Привязывать меня никуда не стали. Подняли с носилок и опустили на грубый табурет. Зато я был окружен такими же мужиками, но с автоматами.

– Ну как же? – мягко, несмотря на грубоватый голос, продолжил рыжебородый. – В том саркофаге тебя не было – а ты, я так понимаю, тоже упал с неба, – значит, ты куда-то делся.

– Ну, может и так, – пожал я плечами. Судя по взгляду, мой ответ ему не понравился, но я явился сюда не для того, чтобы петь дифирамбы и придумывать правдивые отговорки.

– Почему стекло было выбито? – резко задал он вопрос.

– Я выбил, – ответил я спокойно.

– Зачем?

– Дверцу заело, вот я…

Вообще, дверцу должно было оторвать к чертовой матери, а шлюпка так вообще обгореть даже изнутри при вхождении в атмосферу, да и шлюпка моя слишком далеко, чтобы до они до нее успели добраться и вернуться назад, поэтому его вопросы казались странными, но я продолжил подыгрывать.

– А как ты это сделал? – прервал он меня. – Стекло там бронированное, киркой не поцарапаешь.

– Так у меня пистолет был. Тут мне даже врать не надо было, стекло-то я в самом деле расстрелял из пистолета. Хотя добил я его руками, так что правда все же была не полной.

– И ты воспользовался им в таком замкнутом пространстве? – поднял бородач брови.

– Так деваться было некуда…

Врать я тоже умею, хотя сейчас не особо и старался. Я все еще думал, что мне делать, а лучшее время для принятия важных решений, – попозже.

– И где пистолет?

– Так выбросил. Зачем он мне без патронов?

– Возле саркофага ничего не было.

– Так я его сначала с собой взял, – просто ответил я.

Я как мог пытался косить под идиота. Из-за таких игр меня часто и принимали за настоящего идиота, и не верили в мою высокую репутацию наемника. Хотя это зачастую и выручало меня в ситуациях, подобной этой. Не то, чтобы я часто попадал в них, но за свою очень длинную жизнь некоторые ситуации казались настолько безвыходными, что если бы не мой неиссякаемый оптимизм, я бы до сих пор сидел в какой-нибудь камере, где надо мной проводили бы опыты.

– А потом понял, что он мне ни к чему, так и выбросил, – пояснил я.

– Ладно, хрен с ним с пистолетами, саркофагами. Ты почему голый?

– Так жарко же!

Рыжебородый рассмеялся, как и остальные, а потом что-то сказал стоящему ближе всего к нему человеку, тот побежал в сторону длинного здания.

– Складно поешь, – повернулся он ко мне. – Хрен с тобой, отправишься к остальным.

Значит, они здесь! Это я правильный план выбрал, хоть мне и помогли с решением.

Через пару минут прибежал запыхавшийся парень с болотно-зеленой тряпкой в руках.

– Вот, – рыжий протянул мне взятую у парня из рук тряпку, – прикройся. Отведите его к остальным, – обратился он к автоматчикам.

Мне дали время на одевание тряпки, которая оказалась длинной до пят версией пончо, а потом, когда по бокам от меня встали здоровые мужики, положившие с двух сторон свои лапы мне на плечи, а сзади и спереди также встали по автоматчику, меня повели в сторону квадратного здания. Эх, ностальгия.

Этот квадрат, как я понял, оказался смесью клетки для зверей и тюрьмой для всех остальных. При этом для зверей было выделено немного больше места, но это и не мудрено: живность этой планеты (по крайней мере, та, что находилась в загоне) сплошь была громадными существами. Через толстые решетки можно было увидеть и тех шестилапых ящериц, и огромных толстых змей, и больших гиеноподобных животных с массивным прижимистым телом. Хорошо, что я с ними не встретился по пути к горам, а то без оружия у меня было бы не так много шансов с кем-то из них справиться, особенно если бы их было много. С моей способностью я стал бы для них бесконечным запасом пищи.

Как я и предполагал, в просторной, но от того не более комфортной камере находились спасшиеся с корабля. Не считая телохранителей и… девушки.

– А ты что здесь делаешь?! – сразу накинулся на меня Костун. – Ты должен был сдохнуть на корабле!

– Как видишь, я живучий, – развел я руками. Меня толкнули в камеру, явно надеясь, что я рухну прям под ноги остальным, но моя координация было не хуже, чем у гимнастов, а потому аборигены лишь расстроено хмыкнули и сплюнули на землю.

– Где Санда?! – дрожащим голосом выкрикнул молодой полицейский, схватившись за то место, где должен был быть пистолет с кобурой.

– Кто?

– Мой напарник! Что ты с ним сделал?

Думаю, ему бы не понравилось, узнай он, что я с ним сделал, хотя я все же сделал ему одолжение, свернув ему шею, а не бросив на растерзание зомби или оставив его дышать газом.

– Я? Ничего не делал, – сказал я, выставляя перед полицейским ладони. – Он в конце передумал и героически погиб, спасая мне жизнь.

– Врешь, тварь! – выкликнул молодой полицейский и даже сделал шаг вперед, но патологическая боязнь всего на свете не дала ему совершить надуманное, и он отступил на несколько шагов назад, повернулся к стене и закрыл лицо руками.

– Думай, что хочешь. А где ваши обалдуи? – обратился я к толстячкам.

– Всех телохранителей убили сразу, как только нас притащили сюда, – ответил второй, более потный толстячок, не дав при этом высказаться Костуну. – Апотом унесли их куда-то к той сломанной железной штуки. – Он махнул в сторону башни с «ногами».

– А этот как же? – указал я на того, который, по моим представлениям, был телохранителем черноглазого, и который один сейчас сидел на корточках.

– Да какой из него телохранитель? – высокомерно усмехнулся Костун.

Он, как и все остальные толстосумы, вероятно, считал, что чем больше телохранитель, тем он сильнее. Сказал, а потом посмотрел на меня и как-то резко потупился.

– Хорошо быть человеком, согласись, – хриповато отозвался сидящий на корточках. – Никто тебя не воспринимает всерьез, считая замухрышкой и слабаком, а потому и не обращают внимания.

– А ты, значит, не такой?

Он с самого начала показался мне необычным, потому что обычные люди не могут быть телохранителями у таких, как черноглазый.

– Кто знает, у нас всех есть тайны. – И весело улыбнулся.

– С телохранителями понятно, – сменил я тему, – а где девушка?

Толстячки переглянулись и пожали плечами.

– Не было ее с нами, – впервые за все время подала голос лысая тощая старушка. Она, как и ее муженек, резко контрастировали с Костуном и вторым толстяком.

– Нас всех поймали, а ее не было, – поникшим голосом подтвердил лысый тощий старичок.

– Я так и сказала! – повысила голос жена.

– Я просто уточнил, – сказал еще более поникший муж.

– Ничего ты не уточнил. Сказал очевидное.

– Я просто…

– Ты всегда просто! Одна я всегда сложно и всегда виновата!

В этой паре главенствовала явно жена, что, судя по выражению глаз, доставляло ей неимоверное удовольствие. Я бы не удивился, узнав, что до этого у нее было пять мужей, которые скоропостижно скончались от какой-нибудь болезни, которую уже давным-давно научились предсказывать и лечить.

– Лучше б вы молчали, чистое слово, – вмешался Костун.

– А тебя не спрашивали, дэбел, – возмутилась старушка. – И не «чистое», а «честное».

– А при чем тут моя раса? Ты за своей смотри, танэк.

Оба пренебрежительно выплюнули названия чужой расы, словно это было какое-нибудь обзывательство. Названия некоторых рас и правда на некоторых языках было созвучно с чем-то неприличным и оскорбительным, хотя, насколько я знал язык и дэбелов, и танэков, у них ничего подобного не было. Хотя неологизмы можно придумать всегда.

– А что мне смотреть за моей расой? Нам больше миллиона лет, – гордо выпятила острый подбородок старуха. – И наша лысина тому подтверждение.

– У меня тоже есть лысина… – гордо выпятил круглый живот Костун.

– Ха! – перебила Костуна старушка. – Не надо путать отсутствие волос из-за эволюции и простое облысение.

Костун сжал кулачки так, что даже сквозь толстую кожу проступили белые костяшки, и готов был уже броситься и растерзать высокомерную старушку, но тут вмешался другой толстячок:

– Да будет вам, будет, – встал второй дэбел между оппонентами. – Сейчас мы все в одной тарелке. Не надо нам ссориться. Нужно что-то решать. Все мы здесь не бедные, так что предлагаю скинуться и отдать бандитам выкуп. Уверяю вас, если мы так поступим, завтра же окажемся у родных пенатов.

– Не все решают деньги, – впервые заговорил франт. Деньги никого не оставляют равнодушными.

– Как это? – поднял брови толстячок. Он явно не мог смириться с таким высказыванием. – Деньги могут решить любую проблему.

– Это работает только в том обществе, где деньги имеют вес. Здесь же людям важнее не умереть от голода и жажды.

– Молодо-зелено, – усмехнулся толстячок. – Так если деньги есть, то можно и еду с водой купить. Элементарно!

Толстячок скрестил, хоть и с трудом, руки на груди, демонстрируя, что его довод железобетонный, и черноглазый все равно ничего не сможет противопоставить такому аргументу, а потому разговор окончен.

– А вы видели здесь магазины? – спросил черноглазый. Толстячок поморщился.

– Да как тут что увидишь? – поддержал собрата Костун. – Нас же окружили, как крестьяне хлебопекарню. – Поговорки Костуна не отличались логичностью, но произносил он их всегда с таким видом, словно именно на этих жизненных мудростях и вырос, считая их незыблемыми. – Ничего не разглядишь.

– А я вот все разглядел, – подал голос телохранитель черноглазого, вставая с корточек. – Нет тут ни магазинов, ни рынков, а значит, и деньги не нужны. Только если заместо бумаги туалетной! – усмехнулся он.

Толстяк всячески пытался перебороть себя, что явственно отображалось на его запотевшем лице, он не желал верить в подобное, а потому пытался всех вокруг, как и себя, убедить, что выход все же есть, и он именно в деньгах, потому что в его понимании любой вопрос могут решить именно они. Уповать на иное он был просто неспособен.

Он так и не смог придумать никакого довода в пользу своего суждения:

– И… и что вы предлагаете нам делать? Если им деньги не нужны, то что? – поник дэбел, став похожим на толстую копию лысого тощего старичка.

– А разве не понятно? – вскинул телохранитель руками.

– Мне вот все понято, – подал голос и я, радуясь, что разговор, наконец, перетек в нужное русло. Зачастую такой момент приходится ждать часами, выслушивая ермолафию, не имея даже права подать голос, если ты не являешься одним из основных участников диалога или полилога, а всего лишь простой служака. У меня было и такое.

– И что же тебе понятно? – недовольно буркнул Костун.

– Им не нужен выкуп, им нужны мы. Особенно вы, – показал я на толстячков и довольно ухмыльнулся.

– Мы? Зачем? До некоторых доходит, как до жирафов. Толстых таких, упитанных жирафов.

– Вам же только что сказали. Им важны не деньги и ценности, а пропитание.

– И? – хором отозвались непонятливые толстячки.

– Вы как хотите: чтобы вас на костре зажарили, али в водице сварили? А может, предпочитаете потушиться с пряностями?

Толстячки и старички вылупили глаза и пооткрывали рты, даже молодой полицейский отвернулся от стены и испуганно уставился на меня с таким видом, словно это я сам грозился их всех слопать. Может, даже подумал, что именно это я и сделал с его более опытным напарником.

– Они… они нас сожрать хотят? – запинаясь, спросил толстячок, умело имитируя базедову болезнь.

– Хорошо, что среди нас нет женщин.

Старушка деликатно покашляла, но никто не отреагировал.

– Они дикари! – осенило Костуна.

– Думаешь? – съязвил я.

– Но зачем им нас есть?

– А почему бы и нет?

– Но… мы же… – второй толстячок не мог подобрать слова. – Мы же живые… то есть это, разумные.

– Они тоже, – улыбнулся я.

Никто не нашелся, что ответить. Молчали минуты три. Каждый, наверняка, пытался найти выход в рамках своих скудных познаний, хотя он был более чем очевиден. Во времена жестоких войн на моей планете бывало так, что в плен попадали тысячи людей, а потом их одним за другим убивали, и не другие тысячи, а всего лишь десятки людей, а то и единицы. Просто их боевой дух и жажда жизни были так подавлены, что они не обращали внимания на смерти других, даже стоя в очереди к палачу.

– Тогда почему они сразу же убили наших телохранителей? – спросила старушка. – Они их потом унесли куда-то. Выбрасывать, наверно, как мусор.

– А у них мясо слишком жесткое, – ответил я первое, что пришло в голову. Вероятно, так оно и было. А может, боялись, что эти телохранители, среди которых были довольно сильные расы, попытаются отбить своих клиентов. Даже если шансов было мало, аборигены все равно понесли бы серьезные потери. Возможно, что их отнесли не выбрасывать, а готовить, пока мясо не испортилось на изнуряющей жаре. Либо запихнули куда-нибудь в морозилку, ведь судя по легкому гудению, в лагере все же работала какая-то техника, среди которой могло быть и подобие холодильника.

– А ты откуда знаешь про… мясо?

В ответ я лишь плотоядно улыбнулся. Дэбелы и танэки сделали шаг назад. Молодой полицейский уткнулся обратно в стену, возможно, планируя план мести за съеденного напарника.

Жара и правда была изнуряющей, что больше всего сказывалось на дэбелах, танэках и полицейском-человеке, когда как черноглазый и, что удивительно, его телохранитель не выказывали никакого дискомфорта. Я, естественно, тоже уже давно приспособился. Пусть клетка, в которой мы сидели, и давала тень, но воздух, казалось, замер на месте. Судя по всему, окружающие большую поляну горы препятствовали вентиляции.

– Как я уже говорил, – перебил тишину черноглазый, – наши деньги нам не помогут спастись. Поэтому остается только бежать.

– Бежать? Но как? Тут стальные двери и решетки, а снаружи толпа дикарей-каннибалов.

– Нужно придумать план.

– Какой тут может быть план? Мы обычные люди! – воскликнул Костун, чуть ли не рыдая.

Я, черноглазый и его телохранитель неопределенно хмыкнули.

План был прост, как химический состав клетки. Нужно было выбраться из клетки (ха-ха), раздобыть оружие, сколько получится пробираться незамеченными, а как только нас обнаружат (все решили, что это неизбежно), то как можно быстрее добежать до транспорта, отстреливаясь от преследователей, сесть и уехать куда глаза глядят. Если будет шанс – повредить оставшиеся машины. Основными действующими лицами в операции были все те же трое, что чуть раньше неопределенно хмыкнули. Богатеи, помимо того, что ничем не могли помочь, еще и не собирались этого делать, так как считали само собой разумеющимся, что кто-то должен их спасать: «И желательно – поменьше беготни». Молодой полицейский же дрожал, как чихуахуа, при этом такой же злобный, но ничего не мог сделать без своего оружия. Да и с ним от него было мало толку.

Иолай Савл – а так звали телохранителя черноглазого франта – оказался самым настоящим киборгом! Именно поэтому он сидел на корточках бо́льшую часть времени – экономил энергию. Для него не составило проблем раздвинуть решетки, но чтобы пролезли толстяки, три прута пришлось вообще вырвать с корнем, что оказалось шумновато. Но нам пока везло – из-за постоянного буйства зверей во второй части квадратного строения, на любой шум, исходящий от «коробки», не обращали никакого внимания. Охранников же не было с самого начала, – местные никак не могли предположить, что среди нас может найтись тот, кто сильнее любого из животных, не способных толстые решетки даже погнуть.

Еще нам везло в том, что был разгар дня – не уверен, но вроде бы аборигены праздновали поимку обладателей сладкого мясца, а потому нагоняли аппетит, перекусывая огромными ящерками и выпивая не пойми откуда взявшийся алкоголь (или что их там так веселило?), – а потому в длинном здании напротив было пусто, и в окна нас никто не видел. Справа же покоилась куча какого-то металлолома, в том числе и наши «гробики», закрывающая обзор веселившимся жителям пустыни. Было решено пойти налево, в сторону разрушенной металлической башни. Так и сделали. Первым отправился Иолай, аккуратно заглянув за угол, он подал знак, что все чисто. Пройдя до конца следующей стены, мы чуть поодаль увидели подобие стоянки, на которой находилось около двадцати машин. Но до нее было не менее сотни метров, а примерно на середине пути находилась еще одна куча, только состоящая не из металлолома, а из всякой техники. Куча была меньше предыдущей, но мысль, что тут, видимо, постоянно что-то падает с неба, немного угнетала.

– Что будем делать? – спросил Иолай. – Мы трое, может, и добежим незамеченными до кучи, но насчет остальных не знаю. Плюс нам так никто и не попался на пути, оружия отстреливаться нет.

– А если устроить дисперсию? – предложил Костун.

Все посмотрели на него, пытаясь понять, что он имел в виду. Таких умных слов от него никто не ожидал, пусть и примененных в неверном значении.

– Может, диверсию? – догадался я.

– Я так и сказал, – возмутился толстяк.

– Ладно-ладно, не напрягайся.

– Диверсия – это хорошо, – подумав, сказал киборг, – но кому-то придется рискнуть жизнью. Предлагаю выкинуть на произвол судьбы этих толстосумов. – Толстосумы попытались что-то гневно ответить, но Иолай не позволил им и слова вставить: – Они в пустыне и дня не продержатся. Нечего с ними нянчиться, все равно умрут, так пусть хоть послужат благому делу напоследок.

Самое главное, в его голосе и взгляде не было ненависти, он говорил так, словно это самое обычное дело и единственно верный вариант.

– Я не согласен, – твердо сказал франт. – Мы должны попытаться выбраться все вместе, а не бросать любого, кто покажется нам обузой.

Иолай развел руками, показывая, что слова хозяина (друга?) для него закон. План рушился на глазах. Очень скоро кто-нибудь заметит, что клетка сломана, а внутри пусто, и тогда нас начнут искать.

– Надо было дождаться темноты, – тихо сказал я, щурясь на солнце, которое, по моим подсчетам, зайдет за горизонт примерно через час-полтора. Судя по всему, дни и ночи на этой планете довольно короткие.

– К тому времени к нам уже могли прийти, чтобы отвести на ужин. Угадайте, кто был бы главным блюдом? – Иолай покосился на второго толстячка, который побольше Костуна, но тот ничего не заметил, сглатывая слюну, то ли от страха, то ли от разыгравшегося аппетита.

– Тоже верно, – согласился я. – Но вряд ли к нам отправили бы целый полк. Максимум – человек пять, с оружием, мы бы с ними справились.

– И точно! – Иолай цокнул языком. – Что-то я не подумал. Гм… А что нам сейчас мешает так сделать? Пусть толстые, старые и полицейские побудут здесь, а мы вернемся и устроим засаду.

– Кто-то должен остаться, чтобы проследить за остальными, – сказал черноглазый. – Пойдем я и Иолай…

– Ну уж нет. – Я скрестил руки на груди. – Кто тебя назначил главным?

Сам я командовать никогда особо не стремился, но не любил, когда это делали другие. Пусть сначала докажут, что способны.

– Здесь нет главных, – спокойно ответил он.

– Вот именно… э-э…

– Верон Трег.

– Верон Трег, – повторил я. – Ты не захотел использовать этих богатеев как наживку, вот сам и следи за ними, а мы и без тебя справимся.

Иолай посмотрел на босса, тот, немного подумав, кивнул.

Мы чуток переоценили жителей пустыни. За нами пришло даже не пятеро человек, а всего двое. Вырубить немного охмелевших вояк оказалось нетрудно, даже тот полицейский справился бы один. Мы спрятались за кучей металлолома, а как только появились аборигены, – вырубили каждый своего одним ударом и затащили в тень кучи. Оружие было скудным: автомат и простой пистолет. Я взял второе.

Вернувшись назад, где нас уже устали ждать, мы показали небогатую добычу. Иолай передал оружие Верону, но тот сказал, что ему не привычно с громоздким автоматом, а я не отверг предложение поменяться. Оружие, хоть и в малом количестве, мы достали, осталось либо дождаться окончательной темноты, либо шума по поводу пропажи посланных за нами людей. Минут через пять случилось второе. Кто-то что-то крикнул, кто-то переспросил, первый кто-то опять что-то громко выкрикнул. Началась беготня, как в развороченном муравейнике.

Первый, заглянувший за угол, был с ножом, вырубить его, как и тех двоих, не составило труда. Нож я забрал и засунул в специальные ножны, одеваемые на ногу, которыея также снял с руки аборигена, – мало ли. И мы побежали. В шумихе, которую устроили аборигены, нас даже не сразу заметили, и может, мы даже успели бы добежать до машин, но проблема была в белых костюмах. Я все еще был в болотно-зеленом подобии пончо, но вот остальные… Остальные выделялись на красном фоне пейзажа, как Люцифер в церкви. И в нас начали палить, но к тому времени мы уже добежали до кучи техники, за которой и спрятались. Сделав пару выстрелов в ответ, мы показали, что у нас тоже есть оружие, но на жителей пустыни это не произвело практически никакого эффекта. Они палили в нас так, словно у них нескончаемые патроны. Не думал, что в пустыне можно жить так комфортно и со всеми благами цивилизации.

Я решил перестать прятаться и отвлечь огонь на себя. Если все увидят, что я неубиваем, то так тому и быть. Иолай был прав – этим толстосумам вряд ли выжить в пустыне, поэтому они никому ничего не смогут рассказать, Верон с Иолаем не производят впечатления особо болтливых личностей, тем более что и у самих явно есть свои скелеты в шкафу. Полицейский… Потом разберемся.

– Можете не прикрывать! – выкрикнул я и побежал обратно к квадратному зданию.

Удивительно, но несмотря на шквальный огонь, в меня ни разу не попали. А это мне еще босиком по камням неудобно бегать.

Несмотря на задатки интеллекта у рыжебородого (вожак стаи?), остальные казались полными идиотами. Они стреляли по стенам здания, за которым прятался я, по куче техники, за которой прятались остальные, парочка – я заметил – просто палили в небо, приплясывая и что-то выкрикивая, и никто не замечал пару-тройку мертвых собратьев, валяющихся у них под ногами, – не нужно быть гением, чтобы понять, что с ними сделают. Складывалось ощущение, что они просто развлекаются, наплевав на все. Видимо, цивилизация здесь не так прекрасна, как я думал, если еще учесть, что они не брезгуют каннибализмом. За все время, что они в нас палили, лишь двое додумались обойти строение, но мозгов на то, чтобы взять подмогу, у них не хватило. Возможно, по традиции самый жирный и аппетитный кусок получает тот, кто убьет чужеземца.

Я среагировал на подкравшихся сзади аборигенов достаточно быстро. После выстрела в спину. Таким образом, я добыл еще дробовик и пистолет. Добежал обратно я так же без единой царапины. Дробовик отдал киборгу, пистолет – черноглазому. Молодой коп явно расстроился, что его обделили, но я не доверил бы ему даже чеку от гранаты.

– И что это было? – спросил Иолай, как только я вернулся.

– Вечерняя пробежка, – усмехнулся я.

– Я так и знал, что ты не так прост, человек, иначе бы не стал так рисковать, тем более ради кучки незнакомцев. Но что дальше?

Ответ вновь был очевиден, но иногда хочется, чтобы его высказал другой, это дает ощущение отсутствия ответственности.

– Будем прорываться. Я, который не так прост, ты, который киборг, и Верон, который, тоже не так прост, – пойдем«живой стеной», остальные будут прятаться за нами. Если кого убьют или ранят, то тут уж извиняйте, – возвращаться себе дороже. Хотя, если черн… Верон захочет, может потащить толстячков на себе. Лично я – сваливаю. Это к вопросу о том, что я готов рисковать ради незнакомцев.

А вот теперь ответственность за толстосумов, да и вообще всех, с себя снял уже я, переложив все на твердые плечи Верона, тем более что он особо не выказывал недовольства. Если судить по его лицу, он пытался слиться с местностью, притворившись камнем.

– Рискуешь только ради себя? – спросил Иолай.

– В основном.

– Я стараюсь действовать объективно, – пояснил Верон, сделав пару слепых выстрелов в сторону аборигенов. – Если есть шанс – я им пользуюсь. Но тут ты прав. У нас только один выход. Если кого-то ранят, максимум, что я смогу – добить.

– Очень милосердно, – кивнул я. – Ну что, насчет восемнадцать? Все готовы? Ра-аз… два-а… восемнадцать!

И мы побежали, одновременно стреляя и прикрывая собой тяжело дышащую толпу.

Первым «лег» молодой полицейский. Он запаниковал и побежал не как все, а что есть прыти, обогнав «живую стену», но от пули в бок он убежать не смог. Вот и решилась одна из проблем нашей компании, а я и пальцем не пошевелил. Вторым оказался дэбел, который не Костун, но который больше него, а оттого медлительней. Он спотыкнулся о какую-то железяку и растянулся на земле. Подняться ему помешала пуля в голову. Вот странно, то эти дикари вообще попасть не могут, то убивают первым же выстрелом. Хотя, это, скорее всего, просто случайность. Костун, что удивительно, отличился несвойственной его брату прыткостью. Вот чья жажда жизни пересиливала гены.

Странный шум мы услышали еще стоя за кучей перед тем, как побежать, но не обратили на него особого внимания. Он шел со стороны садящегося солнца, видневшегося в большой бреши в идущих по кругу невысоких гор, а потому увидеть источник не представлялось возможным – светило было слишком ярким и ослепляло. До этого момента.

– Ядрена кочерыжка, – только и прошептал я.

Это был лайнер.

Тот самый космический лайнер, о котором можно было снимать фильм про зомби-апокалипсис, и энд у этого фильма явно был бы не хэппи.

Корабль летел – а точнее – падал, – немного накренившись, оставляя за собой широкую полосу густого черного дыма. Лайнер летел примерно в двух километрах над землей (а учитывая размер, это было сильно) и уверенно снижая высоту, но точно не для того, чтобы мягко сесть – космические лайнеры не были предназначены для полета вне космоса.

Никто не стрелял. Все стояли как вкопанные и наблюдали за необычным представлением. Даже аборигены, явно привычные к падению им на головы всякой дряни, никогда не лицезрели подобных шоу.

– Я не очень разбираюсь в таких вещах… – начал я, продолжая следить за удаляющимся кораблем, но черноглазый меня перебил, одновременно довершив мою мысль:

– Он на реакторе антимассы!

Это было самое эмоциональное, что Верон сказал за все время нашего знакомства, и сказал он это так, что даже глуповатые толстосумы поняли, что это очень плохо.

– Быстрее! – выкрикнул Иолай и побежал к машинам.

Остальные последовали его примеру. Аборигены же продолжали стоять и пялиться в небо. На всякий случай мы взяли три машины: в первую сел я и… Костун, чтоб его, во вторую – Верон и старушка, в третью – Иолай и муж старушки. Вообще, в машине было четыре места, но такой ненадежный транспорт мог сломаться, могло лопнуть колесо, могла кончиться энергия и все такое, поэтому взять побольше машин выглядело разумным решением. Богачи, очевидно, водить не умели вообще. Первая остановка случилась раньше, чем мы ожидали. Не успели мы выехать за переделы круга гор, как на пути выбежала… девушка!

– Езжайте дальше! – крикнул я остальным, а сам остановился. – Ты, – крикнул я Костуну, – на заднее.

– Почему я должен…

Договорить ему не дал мой удар в глаз, под которым и так светил фингал после моего удара еще на лайнере. Зато он быстро перебежал назад, плача и держась за глаз. Девушка села на место, и я сорвался с места, поднимая за собой целый фонтан песка и пыли.

– Зачем я должен был пересесть? – сквозь нытье промычал Костун, решивший, что сейчас говорить можно и безопасно.

– Будут стрелять – прикроешь.

– Что?.. – Костун быстро высунулся в окно и убрался обратно. За нами гнались.

А может, и не «за», а «от». Но вряд ли аборигены понимали, что такое реактор антимассы, а если и понимали, то вряд ли знали, что он есть у этого корабля.

Сначала была вспышка. Из-за бьющего в глаза красного солнца впереди, она показалась совсем незначительной, но я ее уловил. Если бы кто стоял к взрыву боком, то он бы боковым зрением увидел, что на миг на противоположных концах земли как будто засветилось сразу два солнца: одно уходит за горизонт, другое же рождается прямо на поверхности.

Через несколько секунд взрыв уловили все. Звук был такой, словно в уши кто-то дул со всей силы, а все остальные звуки просто перестали существовать.

– Не смотри! – крикнул я девушке, которая собралась высунуться в окно и оглянуться. – Ослепнешь!

И тут нас накрыла ударная волна. Не сильная из-за расстояния, но машину повело, пришлось снизить скорость, чтобы не перевернуться. Дополнительным плюсом было то, что позади нас, прямо на пути ударной волны, находились горы, которые и ослабили удар.

– А нас радиацией не накроет? – выкрикнула девушка.

Я высунулся в окно. На горизонте возвышался огромный гриб, над которым, высоко в небе, расходился почти правильными кругами белый дым. Хоть поднявшийся в воздух песок мешал, но гриб было прекрасно видно. Аборигены же куда-то пропали, то ли затерялись в пыли и песке, то ли все поголовно взглянули на вспышку и оттого уже не видели, куда ехать. Да и вообще больше ничего не видели. Я сел на место.

– Взрыв слишком далеко, так что радиация не должна достать. Но лучше уехать подальше. Надо догнать наших «друзей».

Не успел я набрать скорость, как у нас за спиной послышались выстрелы. Аборигены, судя по всему, пережили взрывную волну, но возвращаться обратно в лагерь – к женщинам и детям – не собирались. Я снова высунулся в окно, но за пеленой пылине мог разглядеть преследователей, из-за чего было непонятно, как они вообще стреляют. Наверно, наобум, ибо все пули уходили в «молоко».

– Стрелять умеешь? – спросил я у девушки.

– Еще бы.

– Бери оружие у меня между ног и работай.

– Чего?! – вытаращила она на меня глаза.

– Автомат, говорю, бери. Я его просто ногами зажал, чтобы из машины не улетел.

– А-а, так бы сразу и сказал. – Девушка пыталась сдержать смущение. – А я не ослепну?

– Ослепнуть можно только при вспышке, дальше не опасно, если, конечно, не будет второго взрыва. Хватит болтать, отстреливайся!

– Да. У меня еще пистолет твой остался, может его этому жирдяю дать?

Я посмотрел на заднее сиденье. Костун накрыл голову руками и дрожал, пытаясь хоть как-то сжать свою низкорослую, но ширококостную тушу на тесных задних сиденьях.

– От него толку как от козла молока, чтобы я ему еще свой пистолет доверил. Давай лучше сюда.

– Вот, – протянула она мне вакуган. – Только там патронов почти не осталось, ты еще на лайнере бо́льшую часть расстрелял, а мне пришлось убить напавшего на меня монстра.

– Фигово. Тогда старайся стрелять из автомата прицельней. Патроны нам еще могут пригодиться.

Девушка взяла автомат и высунулась в окно, повернувшись ко мне своими аппетитными формами, которые обтягивало некогда белое и целое платье, но через несколько секунд вернулась в салон автомобиля. Я сделал вид, что все это время следил за дорогой.

– Да как тут прицелишься? Из-за песка ничего не видно.

– Черт. Водить умеешь?

– Да все я умею: и стрелять, и водить, и борщи варить!

– Идеал просто, а не девушка.

– Одно другому не мешает, – рассмеялась она.

Кое-как поменявшись местами – не скажу, что мне это не понравилось, – я взял автомат. Не знаю, куда я попадал, но, судя по крикам и звуку бьющегося пластика (или из чего там сделаны машины?), попадал я в нужные места. И тут заорал Костун. Истошно так заорал, что даже в ушах заложило, как несколько минут назад от взрыва.

– Моя спина! Мне прострелили спину!! А-а-а… Больно! Я умираю! Кровь! А-а-а!!!

– Да заткись ты нахрен, придурок! Твои крики лучше любой мишени! Заткнись, а то башку прострелю!

Костун поутих, но зарыдал пуще прежнего, держась за правое плечо. Вот он и сыграл свою роль. Я не успел снова высунуться в окно, как девушка крикнула:

– Впереди что-то есть.

– Что там? – Я сел на место и присмотрелся. – О, неужели.

Это была машина. Такая же, как у нас. Сначала я подумал, что кто-то из аборигенов нас обогнал, но потом понял, что это невозможно, – я не видел у них на стоянке столь быстрых машин. Это был кто-то из уехавших вперед. Скорее всего – Иолай.

Сравнявшись с нами, водитель резко развернулся, не забыв при этом полить наших противников свинцом, и догнал нас. Как я и предполагал, это был киборг.

– А я уж подумал, вы нас бросили тут, – крикнул я ему.

– Да как ты мог так о нас подумать? – театрально обиделся Иолай. – Мы всегда возвращаем долги. Мы даже специально замедлили скорость, чтобы вы нас догнать успели, а потом услышали выстрелы. Вот Верон и попросил меня вам помочь.

– А так бы не помог?

– Помог бы, – уверил меня он. – Я добрый! И Верон знает, что помог бы, даже если бы он приказал обратное, поэтому и отправил меня за вами. Он, знаете ли, любит чувство, когда у него все под контролем, даже если это не так.

– Ясно. Спасибо тогда.

– Да что уж там. Кстати, сколько там машин едет?

– Без понятия. За пылью ничего не видно. Но от нескольких я точно избавился.

– Ладно, вы езжайте вперед, а я разберусь тут.

Мы спорить не стали. Иолай сбавил скорость, а через несколько секунд мы вновь услышали выстрелы. Он был киборгом, так что за него не стоило переживать, тем более этот Верон вряд ли отправил его нам на подмогу, не будучи уверенным, что тот справится.

Догнать Верона не составило труда. Песок уже почти полностью осел, хотя на такое расстояние, вероятно, ударная волна и не достала, поэтому фары машины в сгущающихся сумерках мы разглядели еще будучи далеко.

Догнав черноглазого, мы кивками поприветствовали друг друга и поехали дальше, замедлив скорость. Примерно через час стемнело полностью, лишь небольшое количество звезд освещало пустынную землю. Иолай догнал нас чуть позже.

– Надо остановиться на ночевку, – крикнул Верон.

Мы остановились, пытаясь в темноте отыскать хоть что-то, напоминающее укрытие. Но пустыню не просто так пустыней назвали, хотя в этой даже ни одного перекати-поля не было.

– Что будем делать? – спросил Иолай. – Тут и укрыться негде. Сплошная пустыня.

– Скоро похолодает, – заметил я, – поэтому у нас два варианта. Разжечь огонь, чтобы обогреться, но тут есть опасность нападения диких… монстров. Либо переждать холодную ночь в свете звезд. Некоторым из нас приемлемы и такие условия, но тут есть и обычные хрупкие люди. А один вообще ранен.

– Кто ранен? – удивился Иолай.

– Костун. Тот толстяк у нас на заднем.

– А что вы сразу-то не сказали? У меня есть познания в медицине.

Иолай вышел из машины и открыл заднюю дверь нашей.

– Ой-ей-ей! Он в отрубе. – Киборг пощупал пульс. – Скорее всего, потеря крови, у него в плече дыра сквозная. Будь он сантиметров на пять-семь повыше, уже копыта бы отбросил. И в маленьком росте есть свои плюсы.

Сам Иолай не был коротышкой, но ростом он все же и сам не вышел. Вероятно, это побочный эффект от кибернетизации, ведь роботизированные части не растут.

– Ты тоже ранена? – обратился он к девушке. Помимо того, что ее платье было изорвано, его еще и заливала кровь, словно на нее вылили целое ведерко, того и гляди начнет всех вокруг телекинезом расшвыривать.

– Это не моя кровь, – ответила она тихо, словно боясь, что кто-то сочтет это за хвастовство. – Хотя, думая, у меня есть пара царапин.

Иолай тут же переключил свое внимание на нее.

– Думаю, нам придется развести костер, – сказал Верон, выходя из машины. – Заодно и обдумаем наше положение.

Особо обдумывать было нечего, но каждый наверняка имел свое мнение на сей счет.

– А чем разводить-то? У нас даже веточек нет, не говоря уже о дровах.

– Зато у нас есть одежда и машины, вроде как из горящего материала, – объяснил я человеку, который, по-видимому, впервые оказался в таком положении. – Сейчас все устроим.

– Думаешь, нам хватит этого на всю ночь? И я не собираюсь сжигать свою одежду, – запротестовала девушка, сложив руки на груди, словно готовясь защищаться, если я решу применить силу.

– Ну, во-первых, ночь долго не продлится. Солнце большое, а планета маленькая, так что часов через пять-шесть наступит утро; продержимся. А во-вторых, всю одежду сжигать не надо, хватит и мужских пиджаков для розжига. Тебе еще учиться и учиться, – добавил я менторским тоном.

В темноте не видно, но, думаю, она покраснела, хотя виду не подала, даже голос не дрогнул:

– А кто меня учить будет, ты, что ли?

– Может, и я.

Девушка молча отвернулась и хмыкнула.

Примерно через час огонь горел во всю. Сначала вытащили (а точнее – вырвали) из одной машины все сиденья, потом скомкали пиджаки и запихнули под кучу. Иолай, будучи киборгом, выдал искру и разжег огонь. Один пиджак оставили, чтобы подсунуть под голову Костуну, которого уложили перед костром; Иолай сказал, что рана не так уж и серьезна, но в нашем положении она может привести к летальному исходу. Дым, конечно, вонял пластмассой, но это давало повод думать, что звери будут обходить нашу вонючую компанию стороной. Сами мы сели против ветра, поставив машины боком, друг напротив друга, чтоб удобно было сидеть и общаться.

Первым заговорил Верон:

– Итак, что мы имеем? Мы посреди пустынной планеты, на которой, вероятно, полно огромных хищных животных, а оружия у нас мало. Всего трое из нас способны сражаться, от остальных пользы практически никакой.

Деликатности ему не занимать. Девушка хотела что-то сказать, но Верон не дал ей высказаться:

– Еще у нас есть раненый, который, скорее всего, не переживет эту ночь. Планета заброшена…

– С чего вы взяли? – все же вставила свое слово девушка.

– С чего? – поднял брови франт. – А разве не ясно?

– Я… хотела бы услышать ваши доводы.

Женщины не любят признавать, что чего-то не знают. Они вообще не любят признавать хоть что-то, если это принижает их в глазах других.

– Мои доводы? Они очевидны. Это пустыня. Если бы планета была заселена, то тут были хотя бы какие-нибудь указатели, не говоря ужу о монстрах, от которых давно бы избавились. Еще тут есть людоеды, живущие на бывшей базе терраформаторов. Что еще нужно?

– Терраформаторов?

– Нельзя же быть такой невеждой, – вздохнул Верон.

– Нет, я знаю, что такой терраформирование. – Девушка старалась не показывать свои чувства, и ее голос, казалось, ускорял понижение температуры. – Просто хочу понять, что тут произошло и кто те люди.

– Хорошо, я объясню. Эту планету когда-то хотели терраформировать, то есть сделать ее пригодной для жизни. Судя по той конструкции, что была на базе, терраформирование было давно, так как это устаревшая модель, не использующаяся уже лет эдак пятьдесят, а еще, очевидно, процесс прошел не удачно, на что и указывает разрушенная база. Она, вероятно, просто взорвалась из-за чрезмерной нагрузки. Понятно?

Девушка все еще дулась и явно не получала удовольствия от разговора, но любопытство все же пересиливало гордыню, что было необычно для представителей ее расы.

– Да, но кто же те люди? – спросила она.

– Вот этого я не знаю. Возможно, это те, кто работал на базе, а может, и их потомки. Дети уж точно. Или они упали так же, как и мы. Есть вероятность, что у этой планеты слишком большая сила притяжения или, возможно, здесь существуют гравитационные аномалии, на это указывает множество обломков, собранных в кучи теми людьми. Не вижу причин наведываться на эту планету по собственному желанию.

Верон чувствовал себя в своей тарелке, говоря все это. Вначале он показался несловоохотливым, но это, скорее всего, из-за того, что к нему не часто прислушиваются, а тут слушатели нашлись, и он решил восполнить то время, что провел в молчании, тем более, что говорил он по делу.

– Ясно, – кивнула девушка.

– И что нам делать? Тут даже горячей воды нет, – подала голос старушка из-за спины, ежась от холода под шалью.

– Честно сказать, я не знаю. Мы не сможем выбраться с планеты самостоятельно.

Помолчали. Пауза затянулась минут на пять, за которые тусклых звезд на небе как будто стало больше. По звездам можно было узнать, в какой части галактики мы находимся, но это не имело смысла, потому что маршрут лайнера и так все знали. Хотя не все знали, что частично он проходит по местам, где практически никого не бывает. Планета, на которой мы находились, даже не была включена в программу экскурсии, ибо не представляла собой ничего примечательного.

– Можно собрать какой-нибудь радиопередатчик и передавать сигнал SOSв космос, – предложил я.

– Это вариант, – согласился Верон, – но у нас нет необходимых приборов.

– У нас есть киборг.

– Кто?! – воскликнула девушка. – Всегда мечтала заменить себе какую-нибудь часть тела на роботизированную!

– Это я, – поднял руку Иолай. – Поверь мне, киборгом быть не так уж круто. Прямо сейчас, например, у меня совсем мало энергии. Солнце скрылось за горизонт, а других источников энергии я тут не вижу. Могу, конечно, высосать ее из машин, но тогда мы останемся без средств передвижения, а ждать, когда утреннее солнце вновь их зарядит, может быть опасно. Вдруг придется уматывать от аборигенов или зверей.

Девушка немного приуныла.

– Что касается радиоприемника, – Иолай повернулся ко мне, – то тут тоже есть проблема. Для начала я должен иметь хотя бы пятьдесят процентов заряда энергии и, как сказал Верон, нам нужна аппаратура, чтобы я мог усилить сигнал и послать его в космос.

– У тех ребят несколько куч этой аппаратуры. Если там и нет того, что нам необходимо, то я могу легко собрать нужный прибор.

– Прибор собрать я тоже могу, – кивнул Иолай, – но у меня совсем нет желания возвращаться в тот гадюшник.

– А есть другие варианты?

Иолай, да и все остальные, задумался. Часто бывает так, что приходиться идти туда, куда тебе совсем не хочется, и делать вещи, которые ты ненавидишь. Обычно это называется работой. А иногда от этого зависит твоя жизнь или жизни других.

– Мы можем либо вернуться, но на этот раз готовые ко всему, либо бродить по всей пустыне, в надежде найти более… цивилизованную цивилизацию. Но если здесь такие и были, то они давно отсюда смылись. Или превратились в дикарей.

Все снова призадумались.

– Подождите! – вскинулась девушка. – Но ведь там же радиация! Тот корабль…

– Она права, – согласился Иолай. – Обычным людям там делать нечего. Пусть не сразу, но с годами эффект себя проявит.

Мне ли не знать. На родной планете я видел тысячи и тысячи людей, подвергшихся радиации. Даже не знаю, что хуже: чума или лучевая болезнь. По крайне мере, второе не передается от человека к человеку.

– Значит, придется пойти только тебе, – сказал Верон киборгу. – На тебя радиация повлияет меньше всего, тем более, вряд ли ее там сильно много.

– Эх, опять всю работу на меня скидывают, – посетовал Иолай.

Укол совести был не таким уж и острым. У киборгов вместо крови течет олейхор, способный медленно выводить радиацию, если, конечно, она не превышает критической величины. Да, Иолай некоторое время будет чувствовать себя довольно погано, но это все равно не повод разболтать всем о моем бессмертии.

– Надо поспать, – решил Верон чуть позже, когда мы обсудили несколько насущных проблем. Старики пожаловались на голод, на что Верон посоветовал им сходить на ночную охоту. Аппетит у лысых толстосумов тут же пропал.

– Вот это верно! – поднял указательный палец вверх Иолай. – Утро вечера мудреней. Надо только сначала проверить раненого. Я бы сам сходил, но не хочу тратить энергию.

– Я проверю, – сказала девушка.

– Если бережешь энергию, не надо так активно жестикулировать, – пожурил киборга черноглазый.

– Не самый лучший телохранитель, да? – беззлобно улыбнулся я франту.

– Мы не раз выбирались из самых серьезных переделок вместе, – серьезно ответил Верон, – так что не надо неуместных шуток.

– Извините, если кого-то обидел. – Я усмиряюще поднял руки. – Не хотел.

Черноглазый не ответил. Существуют люди, для которых некоторые пустяковые вещи кажутся чересчур важными и серьезными. Некоторые зацикливаются настолько, что со временем перестают замечать поистине существенные проблемы, что им в конечном счете аукается.

Дабы не создавать неловкости, я тоже подошел к костру.

– Живой? – спросил я без всякого интереса.

– Дышит, – ответила девушка.

Мы вернулись к машинам.

– Кстати, – обратился я к девушке, когда мы расселись по местам, – ты откуда вылезла?

– Вылезла? – фыркнула она. – Как грубо.

– А как я должен сказать? Ты выскочила как черт из табакерки! Белое платье все в грязи, крови и рваное…

– Я про твою зеленую тряпку вообще молчу.

– … на голове кавардак, лицо чем-то заляпано.

– Где? – Девушка начала судорожно оттирать с лица невидимою ей грязь. Один из примеров зацикливания на пустяковых вещах, которые по большей части присущи лишь женщинам.

– Да вон, под глазом, – подсказал я, пока она себе кожу не содрала.

– А сразу не мог сказать? Сижу тут, как кикимора… пустынная.

Она и правда была похожа на кикимору: одежда разорвана, волосы как солома, черная солома, а руки еще грязнее лица. Несмотря на все это, такой вид придавал ей какую-то очаровательную аутентичность.

– Сразу – это когда? Когда мы уматывали от аборигенов и взрыва или когда так стемнело, что на расстоянии вытянутой руки ничего не видно?

– Ладно-ладно, я поняла: не было времени. Теперь все? – Девушка закончила оттираться.

– Еще вот тут немного. – Я показал пальцем на лоб.

Девушка резко отстранилась.

– Ты чего? – удивился я.

– Я думала, ты сейчас слюнями своими оттирать соберешься.

– С чего бы это? – усмехнулся я.

– Да кто тебя знает, – пробубнила она, оттирая лоб.

– Меня знают все, кому нужно, а вот насчет тебя не знаю, извини за тавтологию. Может, наконец, скажешь свое имя?

Она немного замялась, словно решая, достоин ли я такой чести.

– Скажу: Мара.

– Мара? – поднял я брови. – Просто Мара?

– А что такого?

– Да нет, ничего. Если ты Мара, тогда я Хорс.

– А если я скажу, что не Мара, у тебя тоже имя сменится?

– Так что с тобой случилось? – ушел я от ответа. – Почему тебя не было вместе со всеми в лагере? Что ты вообще все это время делала?

– Что делала? Да ничего особенного. Когда я приземлилась, то дверца почему-то не открывалась…

– Она и не должна открываться, – перебил Мару Иолай, который, по идеи, должен был спать, как и все остальные. – В начале, по крайней мере. Там специальная программа стоит, которая не дает двери открыться еще десять минут после приземления. Нас так и поймали – просто обмотали «гробики» стальными тросами, чтобы мы дверцу открыть не смогли, потом прицепили к машинам и отвезли в лагерь, а там уже народу было слишком много, так что отбиваться не решились.

Верон с Иолаем, как и лысые старики, не спали, но не из-за того, что наша болтовня им мешала, а потому что просто не хотелось. Так бывает, когда день насыщенней, чем предполагал с утра. Организм и разум не могут переварить все так быстро, чтобы еще и на поспать время оставить. Для меня этот день тоже отличался от большинства остальных в моей жизни, но я совру, если скажу, что он самый яркий из всех, что я пережил.

– Дурацкая система, – пробурчал я, вспоминая, как мне пришлось поднапрячься, чтобы убраться с лайнера.

– Так вот, – продолжила Мара ровным голосом. – Когда дверца не открылась, я кое-как достала пистолет…

– Вакуган, – машинально поправил я девушку. Да, он тоже считается пистолетом из-за формы, но все же нечто большее, чем простая пукалка.

– …и собрала его. Благо, когда шлюпка приземлилась, пистолет зашвырнуло как раз под руку. А потом я прострелила окошко в соседнем месте, где было пусто, так как летела я одна.

– Не стоит благодарности, – самодовольно ухмыльнулся я, но девушка не отреагировала.

– Оконце разбилось, и когда герметичность нарушилась, замки перестали работать. Потом я встала, огляделась, увидела вдалеке горы и вспомнила, что… Хорс говорил идти к самой высокой точке.

– Не стоит благодарности, – повторил я, но девушка снова никак не отреагировала. Я приуныл. Пусть я спас ее не от дракона, но и она не бедная принцесса, хотя замашками иногда походит на королеву.

– Я побежала к горам. И когда бежала, то оглянулась и увидела, как с неба летит еще одна шлюпка. Сначала я хотела побежать туда, но потом подумала, что там может оказаться Костун. – Девушка с отвращением на лице взглянула на тело возле костра. – Поэтому я решила бежать дальше. Там-то на меня и напал эта… ящерица. Прямо из-под земли выпрыгнула, в прямом смысле. – Она вздрогнула, может от воспоминаний о звере, а может, из-за холода: ночь обещала быть противоположной дню. – Он бросился прямо на меня, оттого и платье рваное. Я запаниковала и выстрелила в него наверно раз двадцать, пока не поняла, что он уже сдох. Пока я вылезла из-под его туши, платье еще и в крови испачкалось. В общем, когда я добежала и взобралась повыше, то увидела людей. Они выглядели не очень мирно, и я решила не рисковать, поэтому оставалась на месте.

– Разумно.

– А потом увидела то, о чем говорил… э-э…

– Иолай, – подсказал киборг.

– Да, Иолай. В этот лагерь въехало несколько машин с саркофагами, привязанными сзади. Скорее всего, машины выехали, как только приземлилась моя шлюпка, но на пути к горам я их не видела. В общем, они привезли все «гробы», один из которых был пустой – это мой, – а другой вообще с оторванной дверцей. Когда саркофаги открыли, я не увидела только полицейского, который должен был быть там. Даже обрадовалась немного, он был не лучше Костуна. Потом аборигены открыли шлюпки и сразу убили телохранителей, но не всех. – Девушка посмотрела на Иолай.

– Повезло, – улыбнулся тот.

Если кому и повезло, то этим самым аборигеном. Киборга не так-то просто убить, если не знать как. Если бы они сделали хоть выстрел, Иолай точно бы устроил настоящую бойню.

– У них забрали все оружие, – продолжила Мара, – а потом унесли куда-то за разбитую железную башню. Я еще некоторое время наблюдала за этими дикарями, прячась от дозора и гадая, что делать. Я уже собиралась обойти лагерь с другой стороны, чтобы добраться до тюрьмы, но тут заметила, как несколько человек побежали куда-то правее от меня с подобием носилок, а потом узнала лежащего на них Хорса. Кстати, почему ты был голым?

– Жарко, – сразу ответил я.

– И ты решил раздеться догола?

– Я много чего хотел, но завершить начатое мне не дали, – меня поймали, – уклончиво объяснил я.

Вообще, не так уж я чего-то и хотел. Я даже не успел решить, какой из мной придуманных планов мне реализовать, так что мне, можно сказать, даже повезло, что меня поймали. Я ведь мог попросту уйти и бродить по всей пустыне, отбиваясь от диких животных, а в это время моих новых знакомых поджаривали бы на вертеле людоеды. Хотя, получается, что это им повезло, а не мне. Если подумать, они могли справиться и без меня, просто жертв было бы больше.

– Ладно, не важно, – оставила расспросы девушка. – Короче, я решила не отходить от первоначального плана, поэтому пошла вокруг, чтобы добраться до здания, где держали пленных. И будучи уже у края, где круг гор разрывается, я услышала выстрелы и решила, что лучше будет переждать и подобрать лучший момент, чтобы перебежать дорогу незамеченной.

– Зачем, если мы уже выбрались из клетки? – удивился я.

– Я не знала, что это вы. Я думала, это аборигены так развлекаются, паля в воздух или вроде того. Или вас уже убили. Поэтому решила идти дальше, чтобы убедиться, потому что с моего места не было видно, кто и где стреляет.

– Логично. Идти туда, где стреляют, чтобы убедиться, что нас укокошили.

– А потом я услышала громкий звук позади, – проигнорировала Мара мою колкость, хотя и взглянула на меня с укором. Ей, видимо, больше хотелось досказать свою историю, чем пререкаться со мной по пустякам. – Я увидела падающий лайнер, – продолжала она. – Я даже сначала не поверила своим глазам, думала, у меня солнечный удар. Я едва не пропустила, как вы выехали, так засмотрелась. Хорошо, что я рассмотрела в одной из машин ту лысую старуху и выбежали на дорогу, ну а дальше вы все сами знаете.

Девушке повезло, что «та лысая старуха», как и ее муженек, уже посапывала во сне, а то получила бы в ответ тираду о том, какая она благородная, особенно будучи лысой, и не волосатым потаскухам выказывать ей свое пренебрежение.

– А как вы убежали? – помолчав, поинтересовалась девушка.

– Бегом, – ответил я.

– Смешно. Ладно, вы как хотите, а я спать, – сказала девушка, поудобнее устраиваясь в жестком кресле машины, обнимая себя руками, чтобы не замерзнуть. Все пиджаки, кроме того, что был подложен под голову Костуна, использовали для розжига костра, поэтому предложить ей было особо нечего. Мое пончо она вряд ли возьмет, тем более что тогда я останусь гол как сокол. Жилеты Верона и Иолая тоже не особо могут и помочь в борьбе с холодом.

– Надо назначить дозор, – предложил Верон, – а то мало ли кто решит напасть.

– Я подежурю, – отозвался я.

– Я сменю тебя через пару часов.

– Не сто́ит. Я могу не спать пару дней вообще.

Я, естественно, приуменьшил, дабы не возникало лишних вопросов, хотя Верон давно присматривается ко мне, пытаясь на чем-то подловить. Мне даже показалось, что он заметил дырку от пули у меня в накидке сзади, куда стрельнул тот абориген, но ничего не сказал.

– Как скажешь, – пожал плечами черноглазый.

Только сейчас я задумался о саркофагах. Если разбитых и пустых было два, то почему тот рыжий спросил лишь об одном? И причем не о том, где дверцу полностью оторвало, а о втором, в котором летела Мара, и в котором лишь было разбито окно. Подумал, что тот, кто летал в шлюпке с оторванной дверцей, в любой случае не выжил, а потому и переключился на вторую, где всего лишь не было стекла? Скорее всего, а иначе он задал бы резонный вопрос: как ты выжил? А если бы Мара не выбралась из шлюпки, что тогда? Тогда бы была одна пустая искореженная шлюпка и живой я. Это бы дало массу пищи для размышления. Меня могли посадить в отдельную клетку, а то и вообще к тем зверям, чтобы проверить живучесть. Повезло, можно сказать.

Хотя, если подумать, те аборигены не знали о существовании еще одного человека – девушки, – но зато о ней знали другие из нашей компании. После рассказа девушки у особо умных должен возникнуть этот вопрос. Что мне ответить, если меня спросят, как я выбрался с корабля? Полетел на другой шлюпке? Но она же практически уничтожена, даже дверцу оторвало. Что ж, я умею импровизировать, что-нибудь да придумаю.

Ночь, как я и предвидел, оказалась скоротечной. Во время дежурства я несколько раз подходил к Костуну и пинал его. В ответ слышалось кряхтение, и с каждым новым пинком кряхтение становилось более энергичное – поправляется, живучий толстяк. Когда небо начало слегка проясняться, костер уже не горел, хотя в воздухе продолжал витать едкий запах пластмассы. Помимо грязи, белый костюм Костуна был запачкан черной сажей. Удивительно, как он не задохнулся во сне.

На востоке (или где здесь встает солнце?) начали появляться первые лучи Красного Гиганта, когда я услышал со стороны восхода необычные для этих мест звуки. Сначала я не особо обратил на них внимание, – это могли быть какие-нибудь неизвестные мне звери, пробегающие мимо; зачем людей зря тревожить? Но звуки становились все громче, и они явно были не животного происхождения.

– Кажется, у нас гости, – послышалось сзади.

– У тебя чуткий слух, – сказал я, не оборачиваясь.

Верон, наверно, проснулся, как только услышал первый шум, а может, почувствовал мои колебания. Черноглазый не простой парень. Еще вчера вечером, когда мы решили разжечь костер, я заметил в его белом пиджаке дырку от пули в районе плеча, но он ее специально порвал чуть сильнее, из-за чего казалось, будто костюм просто порвался, обо что-то зацепившись. Но меня не проведешь. Когда он снял пиджак, чтобы разжечь костер, то также незаметно порвал и рубашку. Не один я скрываю тайну, но у меня есть преимущество, – его я знаю. Если бы он спросил о дырке у меня на спине, я бы не остался в долгу, поэтому получалось, что мы сохраняем наши тайны, пока не пытаемся разузнать о них друг у друга.

– Как и у тебя, – ответил Верон, доставая оставшийся пистолет. – Эй, Иолай. – Черноглазый потряс друга-телохранителя за плечо.

– Я не сплю! Я не сплю! – дернулся Иолай, разлепляя глаза и быстро озираясь по сторонам.

– Сколько у тебя энергии?

– Почти пятьдесят процентов. А что?

– У нас гости.

Иолай схватил дробовик и громко матюгнулся. От этого проснулись и все остальные.

– Что будем делать? Отстреливаться? – поинтересовался Иолай.

– Лучше поберечь патроны. Уезжаем.

– А Костун? – спросила девушка, растирая сонные глаза. Она быстро сориентировалась и сразу поняла, что происходит. Она энергично потирала руки, заледеневшие за ночь.

– А что происходит? – недовольно спросила старушка. – Еще ночь на дворе.

– Не у всех, – грубо ответила ей девушка.

– Заводите машины, я принесу Костуна… если он еще жив.

– Жив, жив, – кивнул я.

Мара недовольно поморщилась. Не то, чтобы она желала ему смерти, но горевать точно бы не стала, как и все мы.

– Странно, что они только сейчас зашевелились. Наш костерчик, наверно, на километры вокруг был виден, в темноте-то.

– Может, потому и не решились нападать, что темноты боялись, зверей, а может, найти не могли: мы далеко уехали.

– Все может быть. Еще они могли вернуться в лагерь за подкреплением.

Верон быстро и легко перенес толстяка на заднее сиденье машины и сел за руль, рядом с Иолаем. Я возглавил вторую машину. Позади недовольно пыхтели лысые старики. И мы рванули с места, поднимая тучу пыли и песка. Я оглянулся, но разглядел лишь слепящий восход солнца.

– А еще они могли специально дождаться солнца, чтобы спрятаться в его свете, – крикнул я.

– Думаешь, они настолько умны? – усмешливо подняла брови Мара.

– Да черт их разберет. Режебородый задавал мне довольно разумные вопросы, я даже удивился, а спустя пару часов они уже начали палить в воздух, словно чокнутые макаки. Может, у них интеллект от времени суток зависит? – усмехнулся я.

– Если так, то это очень плохо. Сейчас утро, они могут быть вообще гениями.

Вряд ли это было так. Пусть машины на солнечных батареях и не издавали громких звуков, но в пустыне и их было достаточно. Они могли оставить машины и остаток пути пробежать, тогда бы мне было труднее их засечь. Возможно, они и не собирались скрываться, уверенные, что и так нас догонят. Это не было лишено смысла, потому что эти дикари в пустыне как рыбы в воде, когда как никто из нас не знает даже названия планеты, не говоря уже об ее географии. Прямо сейчас мы могли мчаться прямиком в ловушку.

– А куда мы едем? – крикнул я Верону. Вряд ли он знал больше меня, но две головы лучше одной.

– Подальше, – ответил чуть хриплым голосом сидящий ближе Иолай.

– Так нам не подальше, а поближе надо! Забыли вчерашний план?

– Так это был план? Я думал, просто предложение.

– Есть другое?

Иолай задумался, посмотрел на Верона. Тот немного помолчал и отрицательно мотнул головой. Одна голова хорошо, но иногда и три не достаточно.

– Не, нету, – подтвердил вслух киборг.

– Надо провести разведку, – громко предложил Верон. Он не отрывал взгляда от дороги, если так можно назвать километры песка. Что странно, здесь почти не было барханов, лишь изредка земля шла волнами, словно ее кто-то встряхнул. Интересно узнать, была ли планета такой до неудачного терраформирования или стала уже после? Возможно, когда-то здесь выселись целые леса, но если так, от этого не осталось и следа.

– Разведку?

– Кто-то должен остаться и дождаться преследователей. Посмотреть, сколько там людей. Мы можем с ними разделаться, забрать машины и оружие. Думаю, для вторжения нам это может очень пригодиться.

– Согласен, – сразу же ответил я. Иногда я атаковал целые города в одиночку и без оружия, и, скажу вам, это довольно утомительно.

– Не согласна, – тихо подала голос девушка, но ее все равно услышали и удивленно на нее уставились. Даже Верон, до этого сосредоточенно глядевший вдаль, повернул голову.

– Почему? – недоуменно спросил я.

– Смотрите сами. – Она указала куда-то правее.

И все увидели. Увидели толпу (стадо? стаю?) огромных зверей, несущихся наперерез нашему незамысловатому маршруту. Это были те самый гиеноподобные животные, каких держали в клетках аборигены. Я и Иолай выругались так, как это умеют только земляне.

– Думаю, разведка отменяется.

Я быстро развернул машину, раскидывая по всему салону пассажиров, и помчался обратно к восходу солнца и поднятой нами пыли. Почти романтика. Верон сделал то же самое. Наши машины не то, чтобы были медленными, мы, скорее всего, легко могли оторваться от зверей, но каковы шансы, что их не будет и в другой стороне? Да и преследователи явно не собирались отставать. Убегать от тех и от других, рискуя нарваться на третьих, – не лучшая идея. Поэтому был один наиболее разумный вариант. Враг моего врага – мой друг. А если этот враг и не собирается с нами дружить, то что делать? Ответ очевиден: стравить первого со вторым. И тогда у тебя, в худшем случае, останется лишь один враг, который, к тому же, будет ослаблен.

Мы были профессионалами: я и Верон, а потому нам не надо было сговариваться и объясняться, что делать. Мы просто знали, что наиболее верно в данной ситуации, а потому развернулись, заранее этого не обговорив и не предупредив. Развернулись и ринулись прямо на врага. Но не бездумно, как казалось со стороны, а понимая, что делаем.

Мы развернулись и ехали назад медленнее, чем только что, но не потому, что хотели оттянуть неизбежное, а потому что ждали. Ждали зверей. Как мы и предполагали, не в меру умные звери, разглядев наш маневр, тут же сменили направление, бросившись прямиком за нами. А чтобы «встреча лучших друзей» прошла как по маслу, мы сбавили скорость, в надежде, что достигнем наших противников впереди в тот момент, когда противники позади уже будут на расстоянии броска. Это было рискованно, но выхода у нас не было. И риск оправдался.

На нас ехало не меньше дюжины машин, – наверно, весь оставшийся автопарк аборигенов, – крепко же мы им насолили. А сзади бежало примерно две дюжины когтистых и зубастых существ. Единственное, что омрачало, – неистовые крики лысых толстосумов, которые не понимали, что мы задумали, но им это все равно очень не нравилось.

По нам начали стрелять в тот момент, когда мы приблизились достаточно близко, чтобы можно было разглядеть лица аборигенов, и тогда мы сделали простой, но действенный маневр: стрельнув пару раз для антуражу, мы разъехались в разные стороны от группы машин, оставив охотников и добычу наедине друг с другом. Кто из них кто – решайте сами.

Аборигены, не ожидавшие такого поворота, резко дали по тормозам, зарываясь в песок. Эта ошибка и стала для них роковой.

Гиеноподобные звери подотряда кошко-псовых со всего хода влетели в ряды аборигенов, не забыв при этом изящно прыгнуть и вцепиться зубастыми пастями им в глотки. Сила челюстей зверей была таковой, что они легко сминали черепа людей. Даже странно, что дикари не попытались их приручить для охоты. А может, и пытались, сажая их в клетки и съедая самых неподатливых. Это и не важно, так как эти звери теперь пожирали их, словно легкую добычу, и даже автоматные очереди и выстрелы дробовиков не пугали монстров, а на место одного дикого животного, приходило другое, не менее свирепое. А может даже и более, ведь оно не просто убивало, а мстило за павшего товарища.

Как ни странно, пара автомобилей смогла развернуться и попыталась умчаться подальше от бойни, но мы тоже не сидели сложа руки, – ждали, когда из кучи-малы кто-нибудь выскачет, поэтому пассажиры обеих машин оказались под нашим обстрелом. Все шло по плану, кроме того, что зверей оставалось больше, чем мы рассчитывали. Это пугало, ведь только что они разделались с десятком машин, забитыми вооруженными под завязку людьми, а у нас их всего две, плюс три с половиной боевые единицы. Мы думали, что нам придется воевать с разъяренными зверями, но все оказалось еще хуже. Звери резко остановились, капая кровью из зубастых пастей, устремили взгляды куда-то в небо и резко подорвались, уматывая от нас еще быстрее, чем за нами мчались. Мы синхронно развернулись, всматриваясь туда, куда только что смотрели «собачки».

С неба спускался объект, резко контрастирующий на краснеющем небе. Объект был в виде черного, почти не отражающего света диска, диаметром метров двадцать. Это был корабль патруля, космической полиции, если угодно. Плавно опустившись к земле, из нижней части диска появилось несколько «ног», которые также плавно вынырнули из корпуса «тарелки», будто корабль был сделан из легко подстраивающегося жидкого металла. Опустившись на землю, корабль замер, словно чего-то ожидая.

– У меня созрел новый план по сваливанию с этой планеты, – тихо проговорил я, не отводя глаз от диска.

– Неужто? – также тихо съязвил Иолай.

– Почему они не выходят? – спросила девушка таким же шепотом. – И почему мы шепчем?

– Они ждут. Мы тоже ждем.

– И чего же?

– Без понятия. Сейчас разберемся.

Я сделал шаг вперед, поднял руку, сделал знак «спок» и громко сказал:

– Мы приш… Мы были здесь с миром!

Сказал я это с автоматом в руках, вооруженным народом за спиной и примерно тремя десятками растерзанных аборигенов чуть поодаль. Я это понял уже после того, как высказался. Никакой реакции не последовало.

– Может, у них дверь заклинило? – повернулся я к остальным.

И как по волшебству из «тарелки» послышались тихие глухие звуки. Я аж дернулся от неожиданности и быстренько вернулся к остальным.

Диск немного поднял ближнюю к нам часть вверх, будто задрав нос, хотя нижняя часть так и осталась в горизонтальном положении – материал, из которого был изготовлен диск, и правда менялся по желанию тех, кто сидел внутри. В корпусе сначала появились очертания вертикального прямоугольника, который начал быстро опускаться на землю, словно трап, а затем мы увидели Людей. На них были плотные черные костюмы, полностью скрывающие владельца. Все тело было покрыто тонкой, но, по всей видимости, очень прочной броней, на голове находился такой же черный шлем с тонированным забралом, не дающим увидеть лица, а из области затылка торчал небольшой шланг, идущий куда-то за спину. В руках они держали штурмовые винтовки. Особые, подходящие для стрельбы даже в космосе: изоляция от жары и холода, отсутствие отдачи и все в этом духе. Было всего человек тридцать, а то и больше. Они выбежали из «тарелки», словно тараканы, и выстроились полукругом в два ряда – стоящие на одном колене и просто стоящи позади первых, – но при этом оставив место перед опустившимся трапом свободным. И только солдаты замерли на своих позициях, направив в нас оружие, по трапу тут же начал спускаться еще один патрульный.

Был он большой и плечистый, в черной, но не бронированной одежде, даже оружия не имел. Руки заведены назад, походка свободная, можно даже сказать – вразвалочку. А еще он был не человеческой расы. Эта раса называлась – джигударго. Лицо его было светло-коричневым, а длинные рыжие волосы убраны назад и стянуты. На лице была не очень густая растительность: небольшие усы и бородка – тоже рыжие. Его надбровные дуги выделялись даже на грубо вырубленном лице. В общем, если бы я не знал, то подумал бы, что эта планета – его родина, так он вписывался в нее, особенно цветом.

Он дошел почти до самого края трапа, но на землю ступать не стал.

– Рад вас видеть! – громко и бодро произнес рыжий.

– А вот мы не уверены…

– Меня зовут Адарак Симкое Лаксит! – также бодро продолжил рыжий, то ли не услышав меня, то ли не желая слышать.

– Мы заметили…

– Кто я – вам знать не обязательно!

– Ты ж только что свое имя сказал…

– Судя по вашему виду, вы с того корабля, с которым случился несчастный случай и он упал! – Это был не вопрос. Судя по всему, других людей он здесь встретить не ожидал. Прилети он на десять минут раньше…

– Несчастный? – повела Мара бровью.

– Но вы выжили! – Он ударил по воздуху кулаком.

– Судя по этим людям, – кивнул я на солдат, – это ненадолго.

– И это очень, очень, очень… плохо. – На последнем слове он очень резко посерьезнел.

– Думаете?

– Вы немного нарушили наши планы…

– Чьи – «ваши»?

– …но не беспокойтесь, я прибыл, чтобы все исправить.

Я, конечно, видел группы зачистки, но люди в них обычно немногословны и приступают к выполнению своей задачи сразу же, без лишних разговоров. Наверно, нам повезло, что эти оказались исключением. Или нет, от его нездорового позитива как будто еще острее ощущалось чувство безысходности.

– Прячься за машину и не вылезай, чтобы ни случилось, – не оборачиваясь, прошептал я девушке.

– Хорошо.

– Чтобы ни случилось, сиди тихо, – с нажимом повторил я.

Мара медленно попятилась назад, прячась за транспорт, пока я прикрывал ее. Судя по тому, что солдаты не отреагировали, ее они не заметили вовсе, а может, считали, что какая-то пластмассовая машинка от них все равно не спасет. В пустыне больше негде было спрятаться.

– Главное, – продолжил рыжий, – чтобы вы не сопротивлялись, и тогда все закончится быстро и безболезненно. Есть добровольцы? А то я не очень люблю убивать против воли.

Я сделал шаг вперед.

– Можно я?

– Ну вот! – обрадовался рыжий. – Так бы всегда! А то обычно все начинают плакать или угрожать меня убить, прятаться за спинами товарищей, но вот – сразу вышел добровольцем и не стал позориться.

Только глупцы и трусы угрожают убийством. Или те, кто на самом деле и не помышлял убивать. Если человек предупреждает о подобном заранее, значит, он хочет, чтобы его остановили. Я не хочу. Да и кто сможет?

– Да, я такой, – скромно отозвался я.

– Хотя одежда у тебя странная. Да и черт с ней, главное, что ты вызвался добровольцем, а это есть хорошо. Только ты это, пистолет сначала выбрось.

– А, ну да, – театрально спохватился я и небрежно отбросил вакуган в сторону «тараканов».

– Ну вот, так-то лучше! А так как ты доброволец, я разрешаю тебе загадать последнее желание.

Свои желания я привык сам исполнять, и одно из них скоро сбудется.

– А можно два, но они будут маленькими?

– Гм… – задумался рыжий. – Ладно, так тому и быть. Сегодня я добрый.

– Первое: я хочу, чтобы меня… эм…

– Лишили жизни, – добродушно подсказал рыжий.

– Да, чтобы меня лишили жизни вон на том месте. – Я указал на точку, слева от стоявших полукругом солдат и справа от меня.

– А почему именно на том? – удивился рыжий.

– А там пересечение энергетических полей метафизической аномалии астрального сегмента малой силы, – пояснил я. – Я уверен, что лишившись жизни именно там, я сразу попаду в рай.

Рыжий почесал затылок и задумался, но, видимо, так ничего и не поняв, немного растерянно ответил:

– Что ж, ладно, у нас свобода вероисповедания.

– Спасибо, – кивнул я и встал на нужное мне место.

– А второе желание?

– Я хочу досчитать до десяти, чтобы привести мысли в порядок и подготовиться к переходу в иной мир.

– Хорошо, – согласился рыжий.

Ко мне подошел один из солдат и встал сбоку, приготовив пистолет, чтобы застрелить меня сразу, как только я досчитаю до десяти. Я же сложил руки перед лицом, соединив ладони, закрыл глаза и начал считать.

Я, естественно, не собирался быть добровольцем на собственной казни, да и бессмысленно это. Ни одно оружие в мире не способно окончательно меня убить, а у этих какие-то винтовки. У меня был план. И был он прост: убить всех, кто пытается убить нас. Надеюсь, Верон и Иолай догадались, зачем я устроил это представление.

– Девять…

Я быстр. Я очень быстр. Я так быстр, что стоящий рядом со мной солдат, направляющий мне в голову пистолет, не понял, как умер, как и не поняли этого еще несколько человек, стоящих ближе всего ко мне.

На счете «девять» я резко наклонился назад, уклоняясь от выстрела, выхватил у солдата пистолет, попутно сломав ему запястье, и выстрелил солдату сбоку в голову. Сделав кувырок вперед, я подхватил отброшенный ранее вакуган и выстрелил раньше, чем кто-либо успел хоть что-то предпринять. Пуля вакугана пробила первую голову, словно лист бумаги, и полетала дальше, скашивая стоящих небольшим полукругом солдат. Даже если их броня и была трудно пробиваемой, то шлемы имели намного меньшую прочность, но все еще были достаточно крепкими, чтобы пуля из вакугана застряла в голове пятого по счету солдата, однако я выстрелил не единожды, а потому положил довольно много народу. Остальных выносили Верон и Иолай, первый с пистолетом, второй с дробовиком.

Сделав еще несколько выстрелов по ряду солдат, у меня кончились патроны. Я, отпрыгнув назад, добрался до автомата первого убитого мной солдата, отстегнул от формы и, зажав спусковой крючок, открыл огонь по более уязвимым головам противников. Ответный огонь не заставил себя ждать. Верон же с Иолаем спрятались за машинами, за одной из которых уже пряталась Мара, я же вбежал по трапу в «тарелку», по которой солдаты стрелять не решились. Рыжий к этому времени уже успел укрыться внутри. Так бы мы и убили всех, расстреливая противника с двух сторон, но для этого нам не хватило патронов. Первым перестал стрелять Верон, потом и у меня опустел автомат, Иолай сделал еще пару выстрелов из дробовика и затих.

– Эй вы, квакушки большеголовые! – закричал я, забегая в «тарелку». – Попробуйте поймайте!

Несколько Человек побежало за мной, но я неожиданно для них остановился и с разворота ударил в голову ближайшего ко мне так, что у него треснуло забрало, и он полетел в толпу, сбивая остальных преследователей с ног. Ближайшего, кого не сбило с ног, я ударил кулаком, устроив сотрясение и ему. Быстро сняв винтовку с тела, пока все в замешательстве, я начал снова палить уже в спины. Те вояки, что остались обстреливать Верона, Иолая и Мару, не ожидали такого поворота событий, а потому даже не успели ответить, упав замертво, немногие же оставшиеся в живых разбежались, спрятавшись из виду за «тарелкой». Я еще пострелял тех живых, кого сбил с ног, а потом, размахнувшись, кинул винтовку в сторону остальных за машину и начал отстегивать вторую, и тут же услышал новые выстрелы – оружие достигло цели. Я уже начал подниматься на ноги, как мне в затылок прилетела пуля. Я совсем забыл про рыжего.

– Не отступать! – крикнул он. – Стреляйте, их всего трое!

Трое, которые положили почти всех его солдат. Я был четвертым, но меня он уже не считал.

Он крикнул и сам начал стрелять, причем не из винтовки, как его вояки, а из чего-то покрупней. А еще на нем была броня, тоже попрочней обычной. Я пришел в себя секунд через тридцать

– Эй, рыжий ублюдок!

Адарак резко обернулся и вытаращил на меня глаза:

– Ты… Я же… Я…

Он так и не сумел оформить свои мысли в словесную форму. Прыгнув в его сторону, я взмыл в воздух и обрушил на него ярость своего кулака, отчего его развернуло на триста шестьдесят градусов, и его массивная туша кубарем покатилась по трапу вниз, выронив из рук крупнокалиберное орудие. Отстегнув еще один автомат, я спрыгнул с трапа, чтобы покончить с оставшимися солдатами. Я ожидал встретить шквал огня, но под тарелкой оказалось всего двое, которые не представляли особой угрозы. Присмотревшись, я увидел вдалеке еще несколько черных силуэтом, быстро удаляющихся от места бойни. Добивать их не имело смысла, за нас это сделает пустыня.

Из-за машины показались сначала Верон и подставивший ему плечо Иолай, а потом и дрожащая Мара.

– Все целы? – спросил я, подходя к ним и озираясь по сторонам, не притаился ли где выживший противник.

– Верону попали в плечо и живот, а мне из крупного левую руку прострелили, теперь чинить придется, – посетовал Иолай. Из его руки медленно вытекала маслянистая желтоватая жидкость.

– Я в порядке, – дрожащим голосом сообщила девушка. У нее лишь на щеке был небольшой порез. – А что… что с Вероном? Он не умрет?

– У меня всего лишь царапина, – довольно твердым голосом сказал Верон. – А вот насчет тебя не уверен, – обратился он ко мне и как-то странно посмотрел.

– Да я в норме!

Теперь на меня странно смотрели все. Примерно так же, как на корабле смотрели на мои черные одежды. Было бы забавно, заявись я туда в пончо на голое тело.

– У меня что-то на лице?

Я обтерся рукавом, но смотрели все не на лицо. Я тоже опустил взгляд.

– Ой.

Лучше бы я был в черном костюме. У меня на одежде, в районе груди и живота, зияло несколько дырок от пуль.

– Наверно, моль проела, – посетовал я.

– Ага, мы так и подумали.

– Ты не гераклид. – Это прозвучало как утверждение.

– А, точно! А я все не мог вспомнить, кто ты такой. Все на языке вертелось, но никак не вспоминалось. А ты думал, что я тоже гераклид?

– Была такая мысль, – качнул головой Верон. – Думал, ты носишь линзы.

– А почему просто не спросил?

– А ты?

– Это как-то… невежливо.

Вообще, я знал, что он за тип, потому и не задавал ему вопросов, чтобы он не задал их в ответ. Моя тайна несколько… интересней. Несмотря на все это, теперь о ней знали все, как и о том, что Верон – гераклид, хотя он, считай, сам это признал, не оставив мне шанса отплатит ему той же монетой. Гераклид – феномен вселенского масштаба, но на моем фоне это просто заурядная личность. Теперь не отвертеться.

– То-то и оно, – усмехнулся он. – Так кто же ты?

– Предлагаю для начала свалить с этой планеты, – решил сменить я тему, прекрасно осознавая, что это ненадолго, – пока сюда не прилетел еще какие-нибудь тараканы.

– Хорошая мысль, – согласился Иолай, отводя Верона на корабль.

Не успели они переступить через тело рыжего, как тот схватил Иолая за ногу, и киборг, потеряв равновесие, упал вместе с Вероном на трап.

– Ах ты ж скотина! – взревел киборг и ткнул рыжего ногой в нос, а потом еще раз, и еще…

– Хватит! – крикнул я.

– Чего хватит? Пристрелить его! – Иолай потянулся за винтовкой, прицепленной на груди одного из мертвых солдат.

– Не надо, – подал голос Верон.

– Да блин! Почему не надо? – негодующе взревел киборг. В сравнении с Иолаем, Верон выглядел пацифистом, хотя с виду все выглядело наоборот: черные склеры глаз Верона придавали ему устрашающий облик, когда как Иолай выглядел молодым пареньком с ершащимися волосами, что предавало ему внешность более чем безобидного юнца. Это, кстати, сыграло ему на руку, когда аборигены на месте убили всех остальных телохранителей. Несмотря на внешнюю невинность, жалости в нем было с гулькин нос.

– «Язык» нам не помешает, – спокойно ответил Верон.

– «Язык»? Он же простой патрульный, что он знает?

– Посмотри на солдат. Чего у них не хватает?

– Помимо мозгов? – Иолай задумался, разглядывая тела. Сначала скривил гримасу, но через несколько секунд подскочил как ужаленный. – Точно! И как я сразу не заметил? Наверно, от жары разморило. Вот, – обратился он к девушке, – это еще один минус киборгов – мы можем перегреться.

Это, конечно, было неправдой, некоторые киборги для энергии вообще использовали тепло окружения, другие солнечный свет или даже радиацию, хотя Иолай, судя по всему, не относился ни к первым, ни ко вторым. Сразу все поглотители энергии вставить в одного киборга попросту невозможно. Можно было с уверенность сказать, что тот же Иолай способен черпать лаву руками.

– Я не поняла, – вздохнула девушка, – что в них не так? Обычные военные патрульные.

– Посмотри внимательней.

– Да я уже смотрела. Ничего такого не вижу.

Девушка очередной раз чего-то не понимала, когда все остальные знали правильный ответ, а потому злилась, что никто не высказал свои наблюдения вслух, чтобы ей не пришлось показывать свое невежество, хотя ничего зазорного на самом деле здесь не было.

– Вот именно, – поднял я указательный палец. – А должна видеть нашивки. Все патрульные носят нашивки с принадлежностью к армии Правительства. Номер и символ. А у этих ничего такого нет.

– Значит… – начала Мара.

– Значит, они не патрульные, – перебил девушку Верон, хотя та явно не собиралась продолжать мысль.

– Или бывшие патрульные, – добавил я.

– Или так, – подтвердил гераклид. Хотя это было сомнительно. С другой стороны – они летали на последней модели патрульного корабля.

– И что будем делать?

– Допрашивать.

– Я ничего не скажу, – прошипел рыжий, сплевывая кровь.

Все же он довольно крепкий, подумал я про себя. Обычно такой мой удар не оставлял противника в живых. Вообще, он и правда мог быть полезен, как «язык», но когда я его бил, то об этом не думал, потому и не сдерживался.

– Куда же делась твоя обходительность? Или она всплывает только с толпой вооруженных солдат за плечом?

– Пошел ты… – прорычал он.

– Так что, сначала его допросим или смоемся в открытый космос?

– Полетели. – Верон начал подниматься. – Лучше здесь не оставаться, а то либо звери прибегут, либо аборигены, либо еще одна толпа фальшивых патрульных.

– А как же твои раны? – немного взволнованно спросила девушка. За него она переживала больше, чем за меня. Пусть дырок в одежде у меня было больше, но от ран не осталось и следа, хотя все это восприняли как-то спокойней, чем я ожидал.

– Заживают, – просто сказал он.

– Как?

Теперь ее больше волновало, как так быстро раны заживают у Верона, а я остался не у дел. Пусть я и не стремился привлекать внимания к своим способностям, но раз уж все выплыло наружу, я ожидал больший интерес к своей особе. Судя по всему, девушку больше интересовал сам Верон, чем его способность исцеляться.

– Он гераклид, – ответил я за Верона. Я не пытался переключить внимание на себя, но посчитал, что Верону будет немного неловко рассказывать о себе. Да и Иолаю тоже. – Ты не слышала о гераклидах?

– Слышала, что они очень сильные.

– Они очень сильные, да, а еще у них довольно сильная выносливость и регенерация.

– Даже такие ранения могут залечить?

У меня, к слову сказать, ранения посерьезней были.

– Пуля, попавшая в плечо, прошла навылет, кость не задета, – вернул себе слово Верон. – А из живота… – черноглазый на секунду замялся, – А из живота потом выйдет. Раны полностью затянутся минут через двадцать.

– Круто, – протянула Мара.

– Круто, – подтвердил Верон, уже поднимаясь в «тарелку», но все же опираясь на Иолая. – И все же, у некоторых, как видно, бывает и круче.

Иолай и Мара мельком глянули на меня. Я лишь смущенно махнул рукой.

– Надо собрать оружия на всякий случай, – сказал Иолай, ногой отбрасывая одного из солдат с трапа.

– Я помогу, – ответила девушка.

– А я затащу нашего убийцу дедушки внутрь.