Позвонил Алисе.
– Руслан! Где ты? Почему ты не брал трубку? Где ты есть? Где все? Я тут одна! Я уже думала, что сошла с ума!!! Это точно ты? Скажи что-нибудь, чтоб я это поняла!!! Я так рада что ты позвонил!!! Ты где? Абсолем исчез! Я его не вижу. Вообще никого. Вдруг ему где-нибудь надо, чтоб ему помогли? У меня тут полное повреждение мира. Ну не полное. Руслан, ну скажи что-нибудь!!! – первая волна эмоций схлынула, и он сказал:
– Привет. Успокойся, пожалуйста. Я на Черном море. С миром действительно что-то произошло. Я очень рад, что дозвонился. Как ты себя чувствуешь?
– Нормально. Но Абсолема нигде нет!
– Я думаю, он появится позже. Ты можешь прилететь ко мне? Я хотел попросить тебя о помощи.
– Какой помощи, Руслан? Мне самой нужна помощь! Конечно я могу прилететь и тебе помогу. Но, ничего не осталось, и Абсолема нет! И папы.
– Я знаю, постарайся успокоиться. Ты прилетишь, и все обсудим. Завтра в 6 утра подходящий рейс, ты можешь полететь через Стамбул. Или на два часа раньше через Дубай.
– Через Дубай дорого, Руслан!
– С каких это пор ты знаешь слово «дорого»? – удивился Руслан.
– Уже целых два дня. У меня денег нет; почти совсем.
– Я куплю тебе билет. И переведу денег. Я сейчас переживаю только за длительность. Через Стамбул прямее и быстрее, 14,5 в пути, 5,5 ожидание. Я бы прилетел за тобой сам, но у меня очень важное дело здесь; и дети. Тебя проводят, я найду кого-нибудь.
– Я уже в аэропорту, зачем меня провожать. Скажи где ты, и я прилечу.
Они навострились быстро покупать билеты и устраивать стыковки во времена бешеных полетов Ричарда; все завели себе мультивизы и летали туда-сюда. Узнав об этом, Алекс предложил свой самолет; Алиса легко согласилась и пользовалась. Руслана это напрягало, ему было неудобно, что Алекс тратит такие большие средства на их передвижения по миру вслед за нервными импульсами Ричарда. Но Алекс сказал, что это мелочи, и раз уж Алисе так надо летать, ему будет спокойней, если его дочь будет под присмотром знакомого пилота.
А теперь Алекса не было, так же, как и информации о нем.
Руслан был очень рад тому, что ответила Алиса, он звонил почти без надежды, очень хотелось, чтоб она прилетела и помогла ему поговорить. Руслан представить не мог, как познакомиться с Ритой? Ухаживать за несовершеннолетней девочкой; учитывая его возраст и детей – просто неприлично. Больше чем 20 лет разницы… Конечно, он пообещает Рите всё, позовет её замуж, но как это воспримут?
Ждать пока Рита вырастет, не вмешиваться, и оставить её в приемной семье ему было страшно. Что ждет её? Учеба по рекомендации службы занятости и все это до первого мужчины, и не известно, каким тот окажется. Руслан знал печальную статистику по таким детям, и то, как часто эти дети не жизнеспособны. Кому-то везет больше, их усыновляют и у оставшихся без родителей детей с миром взрослых налаживаются более плотные связи, возникает новая настоящая семья; иногда возникает подобие семьи; некоторым везет еще меньше. Каждый ребенок, лишившийся родителей, травмированный, нуждается в большом количестве особого внимания и любви, именно этого и не достает. Никакие деньги, оплата обучения, предоставление жилья не решают проблем. Только дают шанс, не предоставляют гарантий.
Он не знал, что делать и надеялся, что Алиса сможет подсказать что-нибудь, придумать, по крайней мере с Ритой поговорить.
Руслан ждал Алису, а думал про свою Девочку. Как же устроить, чтобы быть с ней? Она несовершеннолетняя. Удочерить? Но… Если она подрастет и захочет физической любви от него; что он сделает? Откажет, ссылаясь на возраст – она обидится и найдет другого. Согласится – и тогда она станет его шантажировать тем, что заявит в полицию, скажет, что он воспользовался её зависимым положением. Как будто именно так она и должна сделать.
«Разве можно так думать», – думал он – «оказывается можно», – мрачные мысли и опасения сами лезли в голову.
Вариант с удочерением был хорошим, позволял заботиться, дать образование, помочь устроиться в жизни. Но любить Её только как дочь? Не выйдет, он сам её хочет…
На сердце было неспокойно. Радость встречи, любовь, и как будто осевшим на дно илом и тяжелыми камнями в глубине тревога, боль, обида, отчаяние, неверие, печаль. И все это – к ней!?
Как понять, чего хочет она, что ей нужно? Что ему делать? Прийти к её приемной матери и сказать, что он Риту любит? Готов ждать, пока ей исполнится 18, готов жить рядом, встречаться под благовидным предлогом, чтобы лучше узнать друг друга.
Ночью Руслану снился страшный юридический сон; как будто они с Ритой договорились пожениться, но не ждать её совершеннолетия, а получить разрешение на вступление в брак. И вот осталась не пройденной только одна формальность – не пришел ответ на запрос о проверке его прошлого.
Он, приличный человек, известный, уважаемый, ждет, что будут хорошие рекомендации, отсутствие компрометирующих фактов; нужна только справка. Он ждет эту справку, получает хорошие характеристики с работы, и ответ из архивов, а там:
Убийство; Причинение смерти по неосторожности; Доведение до самоубийства; Умышленное причинение вреда здоровью; Угроза убийством или причинением тяжкого вреда здоровью; Похищение человека; Незаконное лишение свободы; Изнасилование; Разбой; Незаконное изготовление оружия; Организация преступного формирования и участие в нем; Незаконные изготовление, приобретение, хранение наркотических средств и психотропных веществ; Склонение к потреблению наркотических средств; Нарушение правил безопасности движения и эксплуатации воздушного транспорта; Нарушение правил дорожного движения и эксплуатации транспортных средств; Неправомерный доступ к компьютерной информации; Незаконный экспорт технологий, научно-технической информации; Незаконный оборот драгоценных металлов; Коммерческий подкуп…
и всё это про него? Это конец…
Из печати, поставленной на листе
в конце длинного списка его преступлений
медленно проявилось лицо демона…
Руслан проснулся. Ужас. Было страшно, стыдно, хотелось оправдываться и говорить, что он никогда не мог такого сделать, но после случая в Найроби Руслан стал очень настороженно относиться к снам. Почувствовался груз вины. Пришло отчаяние. И еще… понимание, что она его не любила – стало тяжелым.
– Алиса, почему тогда, много лет назад, она ушла к твоему отцу? Ей было так плохо со мной? Он любил её как-то особенно? Она ведь могла сказать, и тогда все украшения, машины, рестораны тоже бы были. Я просто не знал, что это ей так важно и нужно. Или она любила его?
– Ей было холодно.
– В смысле?
– Ты был недоступен, или занят, она пошла греться. В прямом смысле.
– Но почему она вернулась?
– Ей было холодно! Видимо показалось, что ты теплее.
– Я не понимаю.
– Тебе сложно понять, ты большой, сильный, теплый. Почти горячий. У тебя есть внутреннее солнце. У нее нет. Таким, как она, бывает очень-очень холодно. А если ей еще было страшно – вообще ппц. Но тебе еще сложнее это понять. Потому что ты другой. Руслан, существо выживало, как могло, а ты нагружаешь это любовью, моралью, изменами и ресторанами. Бред.
– Что же мне делать?
– А что ты хочешь?
– Я хочу, чтоб ей было хорошо.
– Бред, ты можешь хотеть только для себя!
– Я люблю её, правда, и хочу, чтобы ей было хорошо.
– А что ты хочешь именно для себя?
– Это для меня.
– Я знаю про «путь Ботхисаттвы». Тебе надо прийти к ней, сказать, что ты встал на этот путь, объяснить суть кратко, лучше с рекламными буклетами, отличительные особенности, конкурентные преимущества, концепция, стаж… типа Будды, только помладше и опыта меньше. И пояснить, что не просто встал, а решил, что ты будешь её личный Бодхи, и не покинешь сансару, пока она в твоем присутствии не достигнет просветления.
– Алиса! Зачем ты смеешься?
– Это не я. Юмор в стиле Ричарда. Это он. Но это мысль!
– Мне и так плохо.
– Что ты хочешь лично для себя? Нормальный Бодхи всегда счастлив, хоть и преисполнен сострадания. Может ты все-таки хочешь, чтоб тебе самому было хорошо? Эгоистично и приятно, может быть даже хочешь чего-нибудь теплого для себя? Не побоимся этого слова, секса с юной особой? Не просто пронаблюдать, как она достигнет нирваны, но и получить удовольствие от общения? Хочешь? Но в институте несчастных бодхисаттв тебя не научили.
– Издеваешься?
– Извини. Поток сознания. Думаю, что тебе делать.
– Я действительно буду счастлив, если будет счастлива она. Честно! Это особое чувство.
– Я понимаю, но, если твое счастье зависит от её счастья – она твой наркотик. У Сплина песенка есть: «Двое не спят… Двое сидят у любви на игле».
– И что делать?
– Понять, что ТЫ хочешь. Для СВОЕГО счастья. ЛИЧНОГО. Пока ты не счастлив внутри сам, ты не можешь никого сделать счастливым. Тебе делиться НЕЧЕМ!!! Конечно, ты очень добрый, сильный, ты отдаешь это очень щедро. Но я про счастье…
– А ты счастлива?
– Не знаю, я безумно люблю облака. Поэтому я иду смотреть на небо. И на море. Я счастлива, что оно рядом и тучи грандиозны сегодня.
– Мне снился страшный сон вчера. Про то, что я делал много плохого.
– Возможно. И что?
– Все, что происходит сейчас – наверное, наказание.
– Очень драматично, и что?
– И то, что ничего хорошего мне и не светит.
– Возможно. И что ты делаешь?
– Я серьезно с тобой разговариваю, Алиса!
– Я тоже серьезно. Ты говоришь своим внутренним существам сейчас: «Вы плохие. Поэтому – на галеры. Радость жизни не для вас!» А кто твои внутренние существа? Может быть там и есть парочка злобных птеродактилей, но там могут быть маленькие, хорошие и замученные жизнью и твоим грозным руководством внутренние пушистые мышки. Погладь их по головке что ли, как Мишку. Или страшно?
– Алиса, нет у меня никаких птеродактилей и мышек.
– Это условно. Может они мишки. Не важно. Не хочешь – не сознавайся. Каждый сам отвечает за свой зоопарк. Есть другой вопрос: тебе никто, имя которого мы не называем, не мерещился в последнее время.
– Ну.
– Загнать тебя в депрессняк и комплекс вины и устранить как светлого игрока – хороший ход с их стороны. Верный. Ты будешь виноват во всем у нас, это очень удобно.
– Алиса, почему ты так разговариваешь?
– Это не я, не совсем я, это Ричард через меня лезет, или влияет, я не знаю. Но он же прав! Не принимай близко к сердцу. Я тебя очень люблю, и он кстати тоже. Но он не мог сказать это своим ртом. Он не был достаточно сильным для этого, а казаться слабым не хотел. Понимаешь? Тоже своего внутреннего не любил. Только требовал и строго спрашивал. А у меня после повреждения мира стресс, и я говорю колючести.
Днем шел дождь, Руслан и Алиса разговаривали и думали, что делать, Алиса рисовала с детьми солнечные картинки, Майкл упорно добавлял на свои рисунки темные облака. В результате, или совершенно случайно, небо заволокло тяжелыми тучами, тучи сползали с гор, приплывали со стороны моря и постепенно затянули все небо. Дождик, под которым вполне можно было гулять, превратился в ливень; начался шторм.
Руслан оставил детей с Алисой и отправился пройтись. На берегу никого, волны и грохот от волн. Подошел к воде. Раньше он очень любил купаться в шторм; с детства хорошо плавал, был уверен в своих силах, знал повадки неспокойного моря. Снял футболку. Не потому, что сейчас собирался в воду – футболка была мокрой и неприятно прилипала к телу.
– Хотите искупаться? Штраф небольшой. 100$. Можете заплатить сейчас, и идите.
Руслан обернулся, к нему направлялся офицер полиции, молодой мужчина в темной форме.
– Я только смотрю на воду, – ответил Руслан.
Полицейский остался стоять рядом. Странное было ощущение. Пустой пляж, протянувшийся на много километров, дождь, ветер, опасные волны и они двое. У хозяйки отеля, вернувшись, Руслан узнал, что за купание в шторм здесь действительно штрафуют на крупную сумму.
Ночью ему приснился сон про Риту. Так же как днем, он, оставил детей дома с Алисой, пошел на пляж и увидел Риту. Но не одну, а в окружении здоровенных парней. Высоких и крепких, одетых в темное, темных, с неприятным стальным блеском в глазах; их было много, пятнадцать, или даже больше. Все одноформатные, замаскированные под отдыхающих бойцы. Демоны в облике людей; Руслан считал их, и их становилось больше. Он один. Силы явно неравны. Оружия не было. Никакого. Его окружали.
К нему подошел один из группы, главный, и сказал:
– Не бойся, мы тебя не тронем.
Руслан подумал: «я и не боюсь, но неприятно».
– Хочешь её? Ничего не надо делать. Просто скажи, кого нам взять взамен. Алису, Даниэлу, Майкла?
Руслан проснулся.
***
Рита и все остальные дети день провели дома, Ирина Ивановна сказала, что в дождь они обязательно простудятся. Вечером небо прояснилось, и они вышли погулять; купили разноцветные шарики мороженого в картонных стаканчиках, расположились на берегу под соснами, ели мороженое и смотрели на волны, заходящее солнце, редеющие облака; хотели, чтобы море успокоилось.
Прямо на променад выехала черная машина, остановилась, перегородив дорожку. Водитель и сидевший рядом пассажир опустили стекла, достали по бутылочке пива и тоже принялись созерцать закат. Ирина Ивановна посетовала «как некультурно».
Один из находившихся в машине повернулся в сторону Риты и сказал, глядя прямо ей в глаза: «Красивая девушка! Иди ко мне! Богатой со мной будешь!»
Рита не ответила, инстинктивно попятившись к Ирине Ивановне, но стала рассматривать мужчину: молодой, черноволосый; машину: черный мерседес, большой и блестящий; снова мужчину. Резкие, но не отталкивающие, черты лица, гордый профиль, массивный золотой браслет на руке.
– Дети, скоро дождь будет, пойдемте, чтоб не промокнуть! – Ирина Ивановна засуетилась, решила увести детей с пляжа.
– Не уходи, девушка! Поехали с нами! Счастливая будешь!
Ирина Ивановна увела замешкавшуюся Риту, так быстро, как будто на самом деле боялась внезапного сильного дождя.
– Миша, нарисуй уже солнышко, – попросил Руслан.
– Я люблю дождь.
– Никуда не выйти.
– Ты ходил, – возразил Мишка.
– Я могу и под дождем гулять, а Даниэла больше любит ясную погоду.
– Я могу под дождем, Даниэла не нужна!
– Миша, нельзя так! – строгим голосом сказал Руслан и вышел на балкон под дождь с ребенком и лекцией о том, что надо защищать сестру, не обижать даже словами и т. п. Потом гуляли у моря; они вдвоем, пустынный пляж, дождь, шторм и тучи. Большие волны обрушивались на камни, раскатывались по берегу, шумели. Сильный ветер почти сдувал Мишку с ног, но Мишка упорно шел вперед по камням, держался за папину руку.
– Пусть всегда будет дождь.
– Почему тебе этого хочется?
– Даниэла гулять не пойдет.
– Тебе не нравится солнце? Когда тепло, ясно, море спокойное, можно купаться.
– Когда солнце – люди, мы одни; нравится, когда никого нет.
– Даже меня?
– Нет, с тобой.
Дождь превратился в мелкую морось, и все ждали его окончания, чтобы выйти на улицу. Сидеть в комнатах надоело, было очень скучно. В ход у детей уже давно пошли игры на телефонах. Младшие мальчишки отламывали ветки от кустов во дворе. Ирина Ивановна бранилась. Рита смотрела на дождь, стоя на пороге, когда к ним во двор зашла девушка с зонтом и с белой розой в руке. Она спросила:
– Здесь есть домашнее кафе?
– Это рядом, через три дома. Туда, – отвечали ей мальчишки и показывали, как пройти.
Девушка огляделась, увидела Риту и направилась к ней.
– Добрый день! Это для Вас! – она протянула ей белую розу. – Вам просил передать один человек.
Рита подумала про мужчину из черного мерседеса. Девушка достала блестящий телефончик в изящном футляре, и показала Рите фотографию другого мужчины, того что был на пляже с детьми. Сердце екнуло. Рита взяла розу.
– А Вы ему кто?
– Невеста его друга, – ответила девушка, снимая с себя сразу все подозрения. Рита вдохнула аромат розы. Красивый белый цветок. Налила воды и поставила розу в бутылку из-под зеленого лимонада. Было приятно, но хотелось объяснений.
– Меня зовут Алиса, моего друга Абсолем, его Руслан. А Вас?
– Рита.
Ворота скрипнули и во двор зашел незнакомый мальчик, лет 12, с большим букетом красных крепких бутонов в плетеной корзинке. Цветы украшала золотистая лента.
– Это для Риты, – сказал он. – Кто тут Рита? – и направился к девушкам.
Мальчишки Ирины Ивановны оторвались от мяча и веток, и глазели на происходящее.
– Это от кого? – Спросила Алиса и взяла букет.
– Рита знает, – ответил незнакомый мальчик и убежал.
Алиса поставила букет на пол перед Ритой и задумалась. Рита посмотрела на белую розу, на букет из красных; принялась считать, красных было больше семидесяти.
– Дело не в количестве и цвете, – вслух подумала Алиса, – важно понять, что за ними; купить большой букет – очень легко; серьезный у тебя будет выбор… а мы… могли бы дружить.
Алиса достала из кармана детский рисунок с солнышком и морем, на которой сбоку был написан адрес, – это тебе от маленькой девочки. Там живет Руслан. И я. Приходите в гости.
Ирина Ивановна кричала за то, что Рита виляет хвостом где надо и не надо, и наживет проблем.
– Что ты думаешь про эти цветы? Зачем тебе прислали? Поиграют тобой и бросят, а мне потом что с тобой делать?
Мир рисовала опасным и историю Риты с плохим концом. Мужчины все мечтали только об одном, и обязательно должны были бросить. Все дети у Ирины Ивановны оказались в результате подобных бросаний. А сколько в детских домах и приютах никому не нужных детей?
– Что ты хочешь, глупая? На что надеешься?
Любви Рите хотелось! Такой как в кино. В комнате стояла белая роза и букет красных. Все эти цветы погибнут. Их срезали, продали, купили, подарили. И всё.
***
Солнце еще не встало. Раннее утро. Не спалось…
Рита лежала, свернувшись клубочком под одеялом и смотрела на розы. После вчерашних разговоров с Ириной Ивановной выходило, что эти розы нужны только для того, чтобы переспать с Ритой и потом её бросить. Перед тем, как бросить может быть унизить, сделать больно. Рита в это поверила. Приняла как неизбежное. По телевизору показывали другие истории про розы, а в жизни были именно те примеры, о которых говорила её названная мама. Рита вспоминала оставшуюся в деревне девушку, так глупо влюбившуюся этой весной. Вслед за увлечением наступила беременность. Переполох подняли в школе. Искали виновника. Когда приезжали к нему из полиции, отец будущего ребенка говорил, что все добровольно, он любит и женится; когда уезжали, мог оттаскать любимую за волосы. Вот и все кино.
Рита чувствовала, что и с ней будет именно так. Сначала чуть-чуть красиво, секс, а потом «правда жизни». Зачем хорошо учиться, идти работать? Риту ждет тот же самый сценарий, так зачем тянуть? Есть белая роза и есть букет красных. Весь вопрос: кто из подаривших причинит меньше боли.
Рита встала тихонько, чтобы никто не услышал, накинула платьице, туфли, выскользнула за дверь и побежала по улице. В городке улицы было всего две, вытянутых вдоль моря, и Рите предстояло преодолеть расстояние в несколько домов, и будь что будет.
Это был странный порыв души, она бежала быстро, сломя голову, замечая только таблички с номерами. Было страшно он неизвестности того, что будет дальше, от того, что мужчина на черном мерседесе может проехать мимо и поймать её. На детском рисунке номер дома. Осталось недолго. Этот бег – был безумием, Рита просто неслась, не замечая лужи, по пустому городку, где все еще спали.
Нужный номер на заборе, калитка, дорожка, лестница, дверь…
***
Вечер прошел у Руслана в размышлениях, о Рите и о Ричарде.
Дети спали на большой кровати, разделенные подушками. Алиса в гостиной смотрела кино, психологическое, про отношения отца и сына. Руслану хотелось пойти на балкон и курить. Но сигарет не было. Он думал про свою жену, её новое имя, чувствовал тяжесть внутри и какое-то неверие, груз прошлого ощущался реально, давил на плечи. Да, он Римму любил, сильно, но как будто без радости. Он понимал, что куча прошлых нерешенных проблем и нервов, ее уходов этому виной. Не знал, что делать. Как и с кем поговорить, чтобы оградить Риту от появившихся в округе странных мрачных типов, похожих на демонов. Они активизировались. Они выглядели как обычные люди – но стальной блеск в их глазах особенный. Руслан его помнил где-то очень глубоко внутри себя. За этим блеском цинизм, жестокость, и смерть.
Самое неприятное было то, что они, эти темные, просочились в обычную жизнь и начали играть, притворяясь обычными людьми. Алиса рассказала Руслану про букет красных роз, и он не знал, как пойти к маме Риты и все объяснить, предупредить об опасности так, чтоб поверили, приняли меры, не назвали спятившим. Долго стоял ночью на балконе и просто представлял, как говорит с Риммой. Её новое имя, Рита, было не привычным. Он говорил, что он её любит, немного устал, но это пройдет. Он говорил, что примет любое её решение, готов всегда её защищать и о ней заботиться. Готов её полностью обеспечить. Обещал, что не будет ничего требовать. Уверял, она всегда может на него рассчитывать. Он очень просил, чтоб она только почувствовала, что же на самом деле хочет её душа.
***
Алиса, как и его мама когда-то, предлагала в любой сложной ситуации поменьше думать о плохом, просто лечь и представить идеальный вариант. Как в кино или сказке со счастливым концом. Она была уверена в том, что это помогает.
Руслан очень хотел бы так, но не получалось. Очень сложно оказалось мечтать. Груза, тяжести было так много, что шаг к счастью даже в мыслях стал сложным.
Руслан мысленно только просил у Риты прощения за прошлое и снова говорил, что любит, все для нее сделает. И очень хотел обнять.
Засыпал долго, мешали мысли про демонов, опасения, воспоминания, тревога.
Планировал организовывать охрану, найти людей. Ему это не нравилось, но казалось разумным. Службы безопасности были у его отца, у Алекса. Даже у него в Париже.
Когда подвиги Ричарда стали регулярными, как и звонки из правоохранительных органов, Руслан нашел очень хорошего специалиста, с внушительным послужным списком, задачей которого было ограничить опасные для жизни безумства подростка, организовать охрану виллы и её обитателей.
И началось кино с погонями: Руслан запретил Ричарду выходить за территорию виллы без охраны. Ричард получил ограничение в передвижениях и вызов. Его задачей стало перехитрить, обмануть и сбежать. Ричард торжествовал, когда мог найти очередную «дыру в заборе». Бегал он быстро, показал себя достаточно сильным, вертким и ловким.
Когда по вилле и Парижу Ричард и сотрудники службы внутренней безопасности семьи набегались, конфликт перешел в фазу медленно тянущегося противостояния внутри виллы. Ричард методично всех доставал словами, особенно начальника охраны, победой считалось довести спокойного «пуленепробиваемого» человека до состояния, близкого к бешенству. В ход шло все, демонстрации беспринципности, цинизма, невиданной дерзости и прочих негативных качеств. Ричард был отрицательный герой в драматическом спектакле. Иногда он предлагал просто переходить к спаррингам с оружием, просил разрешить дома бои без правил, спрашивал на кого поставит отец.
В тот период Руслан понял, что с таким потенциалом его сына действительно бы взяли в любое подразделение, занимающееся диверсиями. Руслану было очень стыдно перед людьми, он устал сглаживать конфликты, не знал, что делать, потом затею с охраной бросил, объявив Ричарду, что тот может катиться на все четыре стороны и делать, что угодно. Ричард ушел из дома и мотал нервы Руслану уже на расстоянии.
Руслан очень его любил, но понимал, что сам не смог обеспечить ребенку нормального детства, что Ричард не смог пережить без урона для психики уход матери. Внутри сына была целая бездна, полная до краев, из нервов и силы, которые объединялись и регулярно вырывались наружу.
Думать про охрану для Риммы / Риты было сложно.
Вспоминались слова Ричарда: «одного охранника, пожалуй, мало; лучше три, и еще команду по периметру. Вдруг они зазеваются, и я убегу; еще лучше сорок. И расставить кругами, надежнее. Тебе спокойнее и мне интереснее, на сколько человек меня хватит.
Если я покалечу телохранителя, это будет что? Производственная травма? Кто будет отвечать? Я или ты? Лучше я, из настоящей тюрьмы убегать интереснее чем из дома, ты даже колючку с электрошоком по заборам не пустил. Детский сад, папочка. У Алекса на вилле кстати все это есть, еще видео по всему периметру, и думаю даже огневые точки на всякий случай. Может установим? Не очень же дорого.»
Иногда хотелось за такие монологи врезать, чтоб Ричард заткнулся; но Руслан считал это непедагогичным.
***
Спал Руслан тяжело, как будто прошлое приходило и высушивало воздух в комнате. А утром… какой-то странный шум у двери, стук, шорох, толчки.
Дети спокойно спят на кровати. Руслан, не совсем проснувшись, встал и подошел к выходу из комнаты посмотреть, что происходит.
Открыл дверь.
Рита увидела рядом его близкого, большого. Точнее, его грудь перед собой, обняла и заплакала. От напряжения, от страха, от счастья и стыда, что она сюда прибежала, от ужаса, от непонимания, что делать дальше, от ощущения того, что кто-то жуткий дышал в спину.
…Время стало нереальным… Она рядом… Сон… Руслан обнял её аккуратно, нежно, потом сильнее. Спрятал у себя на груди. Хотел вообще в себя. Чтобы она всегда была с ним. Никуда больше не уходила. Никогда.
Он закрыл дверь и обнимая Риту крепче, медленно сполз по стенке на пол, устраиваясь поудобней, закрыл глаза. Почувствовал… И был счастлив…
Послышался на улице шум, прямо у входа припарковался черный мерседес. Из машины вышли крепкий мужчина в черном, ощущения от которого были очень неприятные и взволнованная женщина, приемная мать Риты.
Ирина Ивановна ворвалась в дом, а за ней темный мрачный тип.
– Что происходит? Как вы смеете? Где мой ребенок? Я вызову полицию, – кричала она.
– Проходите, успокойтесь, я все объясню, если надо, сам вызову полицию, – Руслан пропустил её и встал на пороге, вытесняя мрачного типа.
– Уходите. Это наше дело. Уходите. – Мрачный незнакомец молчал, смотрел в глаза и давил. Такой знакомый нехороший взгляд. Они уже встречались когда-то. Врагами.
Ощущение было, как от невидимого пресса.
– Уходи… – очень тихо, медленно и плотно сказал Руслан, – Ты лишний здесь. Мы разберемся сами.
У Руслана были свои методы, чтобы противостоять. Но он почувствовал сзади поддержку или дополнительную опору, невидимый щит, который как будто прошел сквозь него и начал выдавливать незнакомца. Руслан обернулся. Ему помогал Мишка! Его маленький, но такой сильный Мишка бесстрашно защищал его и их дом! Это было эффективно и очень трогательно. Руслан невольно улыбнулся.
– Я вернусь, – сказал незнакомец, развернулся и вышел.
– Ты молодец! – Руслан обнял ребенка, поднял на руки, прижал к груди. – Мишка был счастлив. Растаял от удовольствия. Его плотная мрачная сила растворилась, и он снова был маленьким мальчиком рядом с папой.
– Ты так мне помог! Спасибо тебе, – Руслан обнял еще крепче и поцеловал его в макушку. А потом сказал:
– Мне надо поговорить, подожди меня в комнате, пожалуйста.
Руслан пригласил Ирину Ивановну на кухню, и долго делал чай, чтобы выиграть время и придумать что-нибудь. Понять, как теперь быть. Отпускать Риту не хотелось, как её оставить было не ясно.
– Я доктор, работал долгое время в исследовательском центре восстановительной медицины, за границей… Мать детей, с которыми я здесь и жених Алисы пропали недавно… их ищут… Это сложный период. Я пока один с детьми, чтобы как-то отвлечь их, приехал на море… Ваша дочь… очень красивая, и у нее такой возраст, что она будет привлекать мужчин, хотите вы этого или нет. Я Вам это как мужчина говорю. Я все понимаю, мне 40 лет, она ребенок. Но не всех это остановит. И у нее не всегда хватит силы отказать. Если бы у нее был отец, или старший брат рядом, было бы спокойнее.…
Такие дети рано начинают искать любви, как будто хотят заполнить пустоту внутри, оттого что было в их тяжелом детстве. Как давно она у Вас? …Если честно, я о ней думал… Поэтому Алиса и отнесла ей розу. Как символ того, что Рита такая же красивая и чистая, и это надо беречь. Я понимаю Ваши опасения и недоверие, у меня у самого есть дети. Этот мужчина, который приехал с Вами… я могу ошибаться, но он из нехорошей организации… Я прошу Вас быть очень осторожной с ним. Рита, видимо, была напугана, поэтому прибежала сюда. Алиса сказала ей адрес. Рита может пока побыть здесь если хочет, с Алисой. Они ведь ровесницы. Может им будет интересней вместе. Все равно пока дождь и приходится сидеть дома. Не волнуйтесь. Я потом провожу Риту до дома. Можно обменяться телефонами.
Ирина Ивановна слушала, задавала вопросы, отвечала, смотрела. По-русски мужчина говорил медленно, но хорошо. Оно и понятно, если иностранец. Он внушал доверие.
Руслан поставил на стол печенье, йогурт, фрукты, мед, нарезал сыр, и попросил Ирину Ивановну:
– Пожалуйста, позовите детей. Они наверху, и Риту с Алисой. Я быстро куплю за углом горячие пирожки. Тут рядом, две минуты.
С тех пор, как Алиса услышала по телефону голос Руслана жизнь её наладилась.
В этом нестабильном мире, где пространство считало нормой меняться без предупреждения, а близкие люди внезапно исчезали, Руслан был для нее очень важен. «ДОВЕРИЕ и НАДЕЖНОСТЬ» – это было к нему и про него.
Он был ей другом, и был другом Абсолему; он был человеком очень ответственным, обязательным, добрым, честным, тем, кто всегда поможет, никогда не оставит в беде. Он был сильным.
Симпатия и отношения, возникшие до странных событий, сейчас ощущались как прочная и серьезная связь. Как в книгах у буддистов: есть Путь, и есть три способа его пройти: в одиночку; ведя за собой кого-то; и с друзьями. Алисе очень нравилось это «Друзья на Пути». Руслан был таким другом. Очень значимым, по-настоящему близким.
Когда Алиса прилетела, Руслан вместе с детьми её встретил, приехали в дом, где Руслан остановился, и само собой решилось, что все будут жить вместе. Алисе очень нужна была поддержка, Руслан раньше был для нее старшим товарищем, учителем, сейчас становился её защитником. Ей было всего 17 лет и опыта общения со взрослым миром явно не доставало. Благодаря стараниям папы и Абсолема, все, что было у нее раньше – было как в сказке, где желания исполняются и все задуманное реализуется одним взмахом волшебной палочки слегка устаревшей модели. Алиса ведь верила в сказки про волшебников и магию, которая раньше присутствовала на Земле, в мифы и драконов. Случившуюся с её миром катастрофу сказочной назвать язык не поворачивался, но Алиса решила, что ей будет легче воспринимать все произошедшее как игру, просто уровень, который надо пройти без папы, без его поддержки, без Абсолема. Она иногда смотрела на Руслана с детьми, и он представлялся ей хозяйственным заботливым медведем с медвежатами, он стал для нее добрым волшебником, и Алиса сама себя записала в члены его сказочной семьи, ей ведь очень нравился и Руслан, и его маленькие, и такие разные детки.
Он был очень неприхотлив по сравнению с ней, несмотря на то, что денег у него было достаточно, он и раньше жил скромно, и сейчас остановился в простом гостевом доме рядом с морем, без террас, парка, теннисного корта, без частного пляжа и вертолетной площадки. Руслану это было не нужно, ему было вполне удобно в маленьком двухкомнатном номере с общей кухней на этаже, возможностью заказать обед в ближайшем ресторанчике или в соседнем домашнем кафе. И никаких своих поваров.
Алиса приняла возможность жить рядом с Русланом с радостью и благодарностью; в доме было все, что нужно, деревья были вокруг и море в 300-х метрах.
Все, что случалось с Алисой в области жилья раньше – это большие пространства с небольшим количеством людей. Сейчас было непривычно. У себя дома она могла петь, включать музыку в час ночи, не боясь никого потревожить, территории и помещения позволяли. Здесь все иначе, теснее.
Но главное – рядом был Руслан, еще один волшебник Мишка, Даниэла и ощущение что мир, в котором она прожила 17 лет на самом деле БЫЛ, а не являлся 100% Алисиной выдумкой.
В день, когда приехала Алиса, рядом освободилась комната и теперь весь этаж был в их распоряжении.
Можно было спокойно думать, рисовать с детьми, пить чай на маленькой кухне, разговаривая за жизнь, которая так изменилась в последнее время, что стала странной, непривычной и с непривычки даже неудобной; как будто перезагрузили операционную систему на компьютере, убрали или спрятали неизвестно куда много полезного, неизвестно что добавили и все перепутали.
Немного расходились у них с Русланом версии происходившего и произошедшего, но ясно было одно – очень близкие и важные люди бесследно исчезли. Изменилась система. Пострадала оперативная память. Остались текущие задачи.
Появилась Рита. Это была конечно Римма, но теперь с другим именем, в юном возрасте, внешне очень похожая на прежнюю.
Руслан рассказал об этом осторожно, неуверенно. Алиса приняла легко. Она доверяла своим ощущениям. Единственное что огорчало – это тяжесть, которую она чувствовала у него внутри. Как будто Руслан ждал от отношений с Ритой проблем.
Проблемы (небольшие) снаружи уже были и выражались в присутствии этих странных темных типов вокруг. На вид – обычных отдыхающих или жителей маленького городка, но отличающихся какой-то особой «плотностью». Не агрессивных, но со скрытой жестокостью внутри. Иногда при взгляде на улицу с людьми, их можно было заметить. Алиса решила, что, как в кино про ужасы, если не кормить их своими страхами, они будут бессильны. Если не обращать на них много внимания они не будут активны, останутся, как наблюдатели.
Типы были, конечно, неприятные. Особенно она это чувствовала «Ричардом». Ей было непонятно зачем система «подгружает» в их мир эти потенциально опасные объекты. Было странно замечать за собой непонятное и незнакомое ранее отношение к жизни, как к программе. Ощущение реальности происходящего терялось и жизнь казалась игрой в виртуальном пространстве. Вот только ужас от этих темных был настоящим. Сейчас главной задачей Алисы стало сохранение собственного спокойствия и спокойствия её маленького ребенка. Она решила, что ресурсами станут ЛЮБОВЬ и «ПОЗИЦИЯ БЕССТРАШИЯ». А поможет ей Руслан.
Пока все получалось.
Когда первый такой мрачный тип появился на пороге их дома, Алиса стояла на втором этаже и смотрела как Руслан разговаривал, не давая незнакомцу пройти в дом, уверенная в том, что все будет хорошо. Незнакомцу на вид было лет 25, накачанный, наглый, похожий на бандита. Алиса с досадой поняла, что придется справляться самим, потому что в доступе больше нет сотрудников папиной службы безопасности.
Даниэла напугалась, Римма/Рита тоже, а Мишка медленно вышел в коридор, приблизился к Руслану и начал ставить невидимые щиты и стены. Между Русланом и непрошеным гостем, устроил виртуальную крепость! Крутой. Алиса была в восхищении.
Мужчина этот, приехавший с мамой Риты ушел, и Алиса спросила:
– Рита, ты видела его раньше?
– Да, на пляже.
– Он что-то делал? Говорил?
– Я думаю, это он прислал красные розы.
Алиса посмотрела на Риту очень внимательно. По возрасту они были почти ровесницы, но Рита, в глубине своей испуганней по жизни, как будто без внутренних опор и совсем без уверенности. Красивая, но кажется, что не очень уютно ей было в собственном теле… и в мире. Не осознает своей силы. В ней столько того, что манит, и зачем при этом одеваться так? Слишком мало ткани. Слишком короткое платье. Воплощенный призыв к сексу. Почти вызов. Что это? Метод скрыть неуверенность? Зачем вообще лишний раз в таком виде попадать в поле зрения неосознанных мужчин? А потом от них отбиваться? В некоторых странах не зря красоту прикрывают. Берегут для избранных. Неужели она не знает? Была бы Рита уверена в себе, была бы под защитой хотя бы ткани, несла бы себя с достоинством, даже с закрытым вуалью лицом – обнаженные запястья или голени уже бы свели с ума кого надо. Еще бы пара изящных браслетов и человек бы очаровался, влюбился и писал бы стихи о неземной красоте, мечтая о прикосновении. А так – всё доступно; всё сразу видно, красота замыливается.
Рита рассматривала Алису. Забавная девочка в модных легких ботиночках. Миленькая. Золотое кольцо на пальце. Бусы на запястье непонятные, из прозрачных сверкающих шариков или это такой браслет? Небрежность в одежде. Тертые джинсы, слишком объемная футболка. Симпатично, но Рита бы такое себе не купила. Странный взгляд. Рита отмечала внешнее, как будто изучение одежды позволит понять человека. Очень даже да, если смотреть внимательно.
Кольцо на пальце поблескивает. Бриллиант? Не может быть. Такой крупный бриллиант? У девочки – невозможно. Но он есть. Кольцо одето неправильно. Камнем в ладонь, не наружу. Она его так прячет? Значит, есть что прятать. Должно быть это очень дорогое кольцо. В ушах разноцветные цветочки. Глупость какая-то. Миленькие, как она сама, но не подходят к кольцу.
Футболка на два размера больше чем надо сбивает с толку, торчит из-под расстегнутой кофты с капюшоном; конечно, так сейчас носят. Сейчас что попало и как попало носят. Даже такую кофту с таким кольцом.
Она одета не сексуально. Хотя… есть в Алисе что-то очень привлекательное. Такие ничего специально не делают и нравятся мужчинам. Чем? Мягкими щечками? Округлостью линий? Стилем – а какой он? Все в её виде говорит о том, что ей наплевать, что про нее подумают. Детская непосредственность и простота. Но ведь Алиса не такая простая, как кажется.
В ней вроде ничего особенного и нет, а взгляд останавливается. Аппетитная она. Настоящая. Значит и бриллиант тоже.
Но силуэт?
Талии не видно. Объелась или…? Этой футболкой она скрывает что-то? А что скрывать? Полновата чуть-чуть, но все равно ладная. Если бы ей обтягивающее платье будет… Шарм. Шик. Очарование. За счет чего? Одно платье ничего не сделает, Рита это точно знала. Что-то в Алисе было. Рита все смотрела и не могла понять.
Яркая, сама по себе, без косметики. Темно-карие выразительные глаза. Или не очень темные. Смуглая гладкая кожа. Губки хорошенькие. Если бы про людей можно бы было говорить, как про вещи Рита бы сказала про Алису – качественная. И, наверное, дорогая. Вот и эти бусины у нее на руке – не стекляшки. За этим стилем легкой небрежности – что? И что она делает в доме Руслана? Ощущение от Алисы было странное.
– Ты живешь с Русланом? – спросила Рита.
– Сейчас да.
– Ты не беременна?
– Как ты догадалась?
– Показалось. А где отец ребенка?
– Он уехал, с мамой Майкла и Даниэлы, самое противное, что не сказал куда и когда вернется.
– Изменил?
Алиса немного опешила от вопроса, подумала, посмотрела внимательно на Риту и спросила спокойным голосом, проговаривая медленно:
– Как тебе ТАКОЕ пришло в голову?
– А что должно прийти в голову, если неизвестно куда уезжают мужчина и женщина, бросая детей?
– Разные есть варианты. Абсолем серьезный человек.
– Ты веришь мужчинам?
– Я и женщинам верю, – сказала Алиса, – если никому не верить – жить сложно.
– А верить глупо, все равно обманут.
– Ну у меня другая система мира, – сказала Алиса.
– Как это понять «система мира»? – удивилась Рита.
– Ну, это как в религии. Как устроен мир и законы, по которым ты живешь, типа личные заповеди. Вот у тебя какие заповеди?
Рита задумалась. Она знала несколько христианских. Не убий, не укради… Молчала.
– А у меня есть свои, – сказала Алиса, когда поняла, что Рита будет молчать. – Хочешь узнать?
– Да.
– Мир заботится обо мне – это первое; Мир – зеркало; Энергия следует за мыслью, поэтому надо правильно думать и поступать; Все существа хорошие; Все – наши учителя; Мои друзья и любимые это честные, хорошие и добрые люди.
Рита молчала. Долго… Смотрела то на Алису, то в окно, то на детей.
Даниэла, сидя на маленьком пуфике, рисовала фломастерами в альбоме, птичек, Майкл зашел в комнату и начал медленно перекладывать морскую гальку из коробки на стол. Очень странный мальчик. С тяжелым взглядом, который ощущался физически. Рите было очень неуютно, когда он смотрел. Алиса в разы доброжелательнее.
– Ты давно знаешь Руслана?
– Несколько лет. А может жизней.
– Это как? – не поняла Рита.
– Ну, бывают же разные ощущения, например, встречаешь человека и понимаешь, что уже где-то его видел. И не помнишь. Это может значить, что вы встречались в прошлой жизни.
– Ты веришь в прошлые жизни? – удивленно спросила Рита.
– А ты нет?
– Я не знаю.
– Подумай или почувствуй, – улыбнулась Алиса, – Загляни в себя аккуратно…
Этого Рите почему-то не хотелось, и она спросила снова:
– Сколько Руслану лет?
– 40.
– А детям?
– Скоро 4.
– Обоим? Мальчик выглядит старше.
– Они близнецы. Все дети по-разному растут. Кто-то в год уже предложения говорит, а кто-то в два ничего. Все разные.
– А их мама?
– Уехала вместе с Абсолемом. Неизвестно куда.
– Она жена Руслана?
– Нет, женаты они не были. Давай потом поговорим про это.
Миша, который как оказалось, внимательно все слушал, вдруг отложил с шумом свои камни, произнес медленно «сейчас» и злобно посмотрел на Риту.
Дверь открылась, на пороге появилась Ирина Ивановна:
– Пойдемте пить чай.
Ярко зеленый пластиковый стол стоял под деревьями на лужайке, прямо у входа в дом. Руслан принес свежие булочки, усадил поудобнее деток, ухаживал за женщинами. Рите было непривычно. Она осторожно наблюдала за всеми, держа в руках кружку с горячим чаем.
Мишка, почти не ел, мял в руках кусок сыра и смотрел на Риту.
У Риты было ощущение, что от его взгляда кусочек сыра у нее застрянет в горле, и чай тоже.
Маленькая Даниэла аккуратно, медленно и самостоятельно ела яблоки с медом.
Алиса последовательно и с аппетитом пробовала все, что было на столе, постоянно пополняя свою тарелку. И фрукты, и йогурт, и орешки, и булочки, и хлопья, и яблоки, и пирожок тоже. Точно беременная.
Руслан разговаривал с Ириной Ивановной о том куда можно съездить с детьми, чтобы им было интересно.
Чай в чашках закончился, и Ирина Ивановна засуетилась, объявила, что пора домой; взяла Риту за руку. Вот и всё. Было так тепло с Русланом утром. Так неуютно сейчас. Непонятно, что дальше.
Руслан сказал, что проводит их. Ирина Ивановна отказывалась, но он мягко настоял. Дошли быстро и почти молча. У порога их домика Руслан попросил Ирину Ивановну:
– Не ругайте её, и заходите в гости.
Рита медлила. Он тоже. Между ними стояла чужая Рите женщина, отправляя Риту в дом, и не пуская Руслана. Руслан у подбежавшего к Ирине Ивановне белобрысого Данилки попросил листок бумаги, написал свой телефон:
– Звоните, если нужна будет помощь, или если будет желание вместе съездить в ботанический сад или в город. Я найду микроавтобус, чтобы было удобнее добраться.
Ирина Ивановна сказала:
– У меня уже есть ваш телефон.
– Пусть будет у детей, на всякий случай, – Руслан передал листок, пожелал хорошего дня, и ушел.
Даже не поцеловал Риту, не обнял, ничего ей не сказал. Смотрел только. Она тоже смотрела ему в лицо. Красивые темно-карие глаза. Грустные отчего-то. И волосы с проседью.
Когда он ушел, приемную маму облепили мальчишки с расспросами, потом все пошли на кухню завтракать, а Рита осталась одна. Села на скамеечку в садике. Хотелось убежать снова. Все не нравилось, все было плохо. Погода, дом, одежда, настроение. Вся её жизнь.
***
Закапал дождик, но домой не хотелось. Было тяжело. В надежде, что Алиса справится с детьми, Руслан прошел к морю. Все та же безлюдная набережная. Бар на пляже под соломенной крышей. Бар – это что? Возможность выпить… чай или виски? Он не пил нереальное количество времени. Даже не помнил уже, когда пил в последний раз. И не курил вообще, потому что, наверное, если бы начал, то надолго бы в этом процессе остался. Потому что очень легко глушить одну тяжесть другой.
Почему он не может порадоваться тому, что есть сейчас? Сил нет на радость. Есть ощущение груза, предчувствие опасностей и проблем. Воспоминания не из лучших. Про Алекса, про пару водителей, павших жертвой внезапных приступов её нимфомании, странный сон про друга. Тяжесть.
Любовь верная честная прекрасная и радостная осталась где-то в юношеских мечтах, когда он думал, что все люди сначала влюбляются с первого взгляда, а потом любят друг друга верно и преданно, всю жизнь, примерно так же, как мама с папой.
Оказалось, что есть много темного и мучительного в любви.
Она рядом с ним, красивая, тот же взгляд «под кожу» с обещанием рая и с гарантией ада через какое-то время. Ад Руслан уже на вкус пробовал, и не раз. Рай помнил. Коктейль был тот еще.
Зашел в бар, потому что устал от капающего сверху дождя. Соломенная, но хоть какая-то крыша. И его любимый вид на волны.
– Что будете пить?
Руслан подумал «виски» вслух сказал «чай».
Как получилось так, что его любовь стала тяжелой? Как он допустил это? Руслан ведь её всегда ждал, хотел, встретил… и…? Что он теперь сможет? Защищать? Обеспечить? Что случилось с его любовью?
Вспомнились слова Алисы «тебе нечем будет делиться».
Представилось, что она, Рита, заходит сейчас в бар, в черном платье с разрезом и в поисках приключений… Они идут в гостиницу… А потом он, уже на кровати, целуя её он вместо продолжения «любви» говорит: «Я так не хочу. Я не буду. Я хочу, чтоб ты меня любила, а не использовала…» Она обижается и угрожает найти более сговорчивого партнера… И Руслан в тупике.
Было грустно… Расплатился за чай, отказался от еды и побрел по берегу домой.
***
Снова чай, гурийский, странный по вкусу, но другого тут нет.
Алиса перебирает хрустальные четки. Она носит их на запястье, как бусы, говорит, что они должны питаться солнцем… и искрят в темноте, если ударить бусину о бусину. Алиса купила их в маленьком магазинчике на берегу Ганги. Алиса смотрит через бусины на свет и спрашивает:
– Руслан, ты читал «Хохот шамана»?
– Нет, а что?
– Там был шаманский лес, вход – через сон, а растение, которое принесли в жизнь из сна – настоящее! В бутылке. Понимаешь?
– С трудом.
– Я нашла одну вещь у себя в блокноте. Я тебе прочитаю. Это быстро.
– Конечно.
– Только слушай, молча все до конца. Обещаешь? Это не долго. Это говорили люди, которых сейчас нет рядом.
– Хорошо.
Алиса достала из рюкзачка маленькую книжечку в цветочек, полистала и нашла:
1. Большой, теплый, добрый, честный, сильный, светлый
2. Тяжелый (сейчас), очень сильный, мудрый, знающий, ответственный
3. Добрый теплый белый (светлый) и пушистый
4. Честный сильный смелый (бесстрашный) справедливый (кроме 1 человека) способный пожертвовать собой (таких людей немного осталось)
5. Папа
6. Сильный добрый терпеливый
7. Сильный и хороший человек, но жесткий, грубый, невнимательный к другим и состояниям других, ему надо то, что ему надо, и наплевать на остальных, и то, что у них на душе (что они чувствуют) он очень сильно давит (подавляет)
8. Большой с ним не страшно
9. Большой добрый теплый
10. Очень строгий баловаться нельзя
– Знаешь какой заголовок у этого?
– Нет.
– Руслановедение. Я просила людей сказать о тебе пару слов. Давно.
– Зачем?
– Знаешь кто отвечал под номером 7?
– Ричард?
– Нет. Это было уже без Ричарда. Отвечала Рита, которую ты не помнишь. Помнишь я тебе говорила, что у нас разные версии прошлого? Мир глючит не по-детски. Но дело даже не в этом. А в том, что она выразила нетипичные и поэтому ценные ощущения. Это заслуживает внимания, понимаешь? И это может быть про то, как ты сам к себе относишься, у себя внутри.
Так сложно начать действовать. Оставить все старое, ненужное, тяжелое. Быть честным и сильным. И к себе тоже быть добрее.
После разговора с Алисой Руслан снова ушел на берег, сидел там один, под мелкой моросью дождя, на большой бетонной глыбе. Море и пляж, от востока до запада было иначе видно сверху. Тучи и волны. Всего 5 метров над уровнем моря – и совсем другой вид.
Вспоминал Риту, утром, маленькую, горячую, живую у себя на груди.
Да, он устал от боли. Как же хочется, чтоб она была рядом. Тепло и близко. Ласковая. Или любая.
Позвонил Ирине Ивановне: «Добрый день, как Рита? Хотел узнать. Может мне зайти, поговорить с ней? Ведь не просто так она пришла утром. Может быть что-то действительно её тревожит? Такой возраст нестабильный… с семьей проблемы. Важно, чтоб подросток мог доверять хоть кому-то! Может быть я с ней погуляю немного, и она расскажет мне? Или Алисе? Они ведь ровесницы. Я действительно переживаю за Риту. Я понимаю, что тут скорее нужен хороший психолог, но не так просто это устроить. Я зайду».
Да, он настоял. А что делать? Это Его Рита! Она к нему сюда приехала! Им, только им вдвоем все решать. Он не знал, как быть, не знал, что скажет Рите, но шел к ней. Рита вышла к калитке. Руслан пообещал Ирине Ивановне, что они немного погуляют, поговорят и он Риту проводит домой. Обязательно.
Ушли… Он большой и маленькая девочка. По возрасту, она ему как дочка. Но она его любимая. Уехать из этого городка…
Таксист вез их по извилистой дорожке к горам. Еще минут 15. Руслан молчал, Рита немного боялась, молчала тоже. Подал ей руку, когда она выходила из машины. Проводил к столику в уютной беседке прямо у горной речки. Заказал чай, хачапури.
– Хорошо два, да пусть баклажаны тоже будут. Вина не надо, спасибо. Мед… Хорошо, и с собой. Литра полтора. Хорошо, два… Спасибо.
Они наконец-то остались одни, без внимания официанта, только они и шум чистой воды рядом. Рита не поднимала глаз. Руслан уже устал подбирать в уме слова. Как объяснить? Что объяснять? Тысячи вариантов чтобы выглядело прилично в глазах общественности.
– Я тебя люблю, – сказал тихо, но из самой глубины и честно. Она вздрогнула, смотрела ему в глаза. Ему стало легче.
– Я очень сильно тебя люблю. Я очень рад, что тебя встретил. Я очень хочу быть с тобой. Я не придумал еще, как это возможно, учитывая твой возраст. Я готов ждать, готов принять любое твое решение. Я буду заботиться о тебе и защищать тебя. Пожалуйста, ничего пока не говори. Мне будет тяжело услышать «нет», но и в «да» поверить сложно. Мне кажется, точнее я знаю, что мы встречались с тобой раньше. В прошлой жизни. Может давно, а может недавно. Мне было очень хорошо с тобой утром.
Она заплакала…
Он встал, обошел все заказанные съедобные и никому не нужные декорации на столе и её обнял.
Рита постепенно успокоилась, есть не стала. Руслану тоже не хотелось, все что заказали, он попросил завернуть с собой, чтобы отвезти домой. Пили чай. Смотрели на реку.
С ним было хорошо, но как с ним остаться, если даже он не знает? Нет никакого принца на белом коне! Есть мужчина, у него дома два ребенка и беременная девчонка. Теплые добрые руки и грустный взгляд, а ей возвращаться туда, где все чужие.
– Я не хочу жить.
– Пожалуйста, не говори так! Я постараюсь сделать твою жизнь лучше.
– Забери меня оттуда! Просто забери и все. Увези. Я не хочу к ним возвращаться! Мне там очень плохо, мне везде плохо.
– Надо договориться с твоей мамой.
– Она мне не мама.
– Я знаю, но она же заботилась о тебе. Я мог бы тебя удочерить, но я отношусь к тебе по-другому. Тебе еще нет 18.
– Я думаю, мне и не будет 18! Я не хочу жить
– Рита, мы будем все делать спокойно, Ирина Ивановна это примет. Приемная семья лучше, чем детский дом. Потом я тебя заберу.
– Когда?
– Скоро. Нельзя сразу. Потому что она будет нервничать, вызовет кого-нибудь.
– Я не нужна тебе! У тебя была другая женщина, ты наверняка больше любишь её!
Вдох. Выдох.
– Я люблю тебя.
– А дети?
– Детей тоже. Они просто маленькие дети.
– Мужчины запросто бросают детей, я видела это много раз, ты не бросил, потому что ты любишь их мать!
– Это мои дети, я люблю их и отвечаю за них. Все мужчины разные. И я люблю тебя.
– Отвези меня домой.
– Хорошо. Отвезу. Сейчас. Я приду завтра.
– Не знаю. Я ничего не хочу.
Руслан видел, что она устала, винил себя за то, что все сделал не так. Хотел поговорить о том, как им быть дальше, узнать, что она любит и хочет, а вышло его признание, её слезы. И тяжесть.
«Отрывок из „Новой земли“ Прочитай» – от Алисы пришло сообщение и ссылка, он открыл:
Коллективное тело боли женщин
Коллективный аспект тела боли имеет различные внутренние связи. Каждое племя, нация, раса имеют собственные коллективные тела боли – одно другого тяжелее, а у большинства членов этих племен, наций, рас в большей или меньшей степени есть его доля. Практически каждая женщина имеет свою долю коллективного тела боли женщин, склонного активизироваться в предменструальный период. В это время женщину может поражать интенсивная негативная эмоция. Подавление женского начала, особенно на протяжении последних двух тысячелетий, позволило эго захватить и закрепить за собой абсолютное превосходство в коллективной человеческой психике. Хотя и у женщин есть эго, тем не менее, ему проще рождаться из мужской формы, чем из женской. Это потому, что женщины меньше мужчин отождествлены с умом. Они теснее соприкасаются с внутренним телом и интеллектом организма, берущими свое начало в интуитивной сфере. Женская форма не так жестко и плотно свернута, как мужская, она больше открыта и восприимчива к другим формам жизни и более созвучна миру природы. Если бы равновесие между мужской и женской энергией на нашей планете не было нарушено, рост эго был бы в значительной мере ограничен. Мы не объявляли бы войну природе, и не были бы так сильно отчуждены от Существования. Никто не знает точных цифр, потому что записей не сохранилось, но вряд ли можно сомневаться, что за триста лет «Святой Инквизицией» – институтом, созданным Римской Католической Церковью с целью истребления ереси, – было замучено и убито от трех до пяти миллионов женщин. Это, без сомнения, становится в один ряд с Холокостом как одна из самых мрачных глав человеческой истории. Женщине достаточно было проявить любовь к животным, пройтись одной по полю или лесу, или собрать лекарственные растения, чтобы получить клеймо ведьмы, а потом подвергнуться пыткам и быть заживо сожженной на костре. Святая женственность была объявлена демонической, и это измерение почти целиком ушло из человеческого опыта. Другие культуры и религии, такие как иудаизм, ислам, и даже буддизм, также подавляли женское начало, хотя и не таким насильственным образом. Статус женщины был низведен до уровня вещи, собственности мужчины и существа, предназначенного для вынашивания и рождения детей. Миром стали править мужчины, отрицавшие женское начало даже в себе, и мир оказался совершенно лишенным равновесия. Все остальное – это история, вернее, история болезни – безумия. Кто в ответе за тот женский страх, описать который можно только как острую коллективную паранойю? Мы могли бы сказать: «Ну, конечно же, мужчины». Но тогда почему во многих древних дохристианских цивилизациях, таких как шумерская, египетская и кельтская, женщины были уважаемы и женское начало никого не пугало, а было высоко чтимо? Что вдруг заставило мужчин испугаться женщин? Развивающееся в них эго. Оно знало, что только через мужскую форму может взять нашу планету под свой полный контроль, а чтобы это осуществить, потребовалось лишить женщин силы. Со временем эго также взяло верх и над большинством женщин, хотя никогда не было у них столь глубоко укорененным, как у мужчин. Сейчас мы имеем ситуацию, когда у большинства женщин подавление женского начала перешло даже на внутренний уровень. Святая женственность, хотя и подавленная, многими женщинами воспринимается как эмоциональная боль. Фактически эта аккумулированная за тысячелетия эмоциональная боль, от которой женщины страдали, рожая детей, живя в рабстве, подвергаясь изнасилованию, пыткам и мучениям, и принимая насильственную смерть, стала частью их тела боли. Но сейчас все быстро меняется. По мере того, как все больше людей становятся осознанными, крепкая хватка эго, при помощи которой оно удерживает человеческий ум, теряет свою силу. Поскольку в женщинах эго никогда не было так сильно укоренено, то в них оно теряет хватку быстрее, чем в мужчинах.
Экхарт Толле «Новая Земля»
Руслан встал с кровати, Мишка проснулся, спросил встревоженно:
– Ты куда?
– Миша спи, я на кухню, мне надо поговорить с Алисой.
– Ты не уйдешь? Не уйдешь?
– Я поговорю с Алисой на кухне, – он укрыл ребенка одеялом, посидел немного рядом, оделся и вышел.
Постучал в Алисину дверь.
– Спишь?
– Нет, заходи.
– Будешь чай?
– Буду.
– Почему ты об этом? Тебе плохо без Абсолема?
– Нормально. Это не про меня. Точнее не совсем. Если подумать, мне есть на что опереться. Рите, например, не на что, и поэтому это больше про нее. И про многих женщин на Земле. Это проблема…
– Что я могу сделать?
– Понять. Может быть под каким-нибудь «кайфом» или холотропкой это можно было бы почувствовать. Но это будет очень болезненное и токсичное переживание. Тебе оно недоступно, а Рита внутри. Оно в ней. Она чувствует это, возможно, каждый день. Она в этом живет.
– Что мне делать?
– Я не знаю пока. Мне тоже сложно понять до конца, мне три тысячи лет, я воин, я могу уйти из этого переживания. Могу не заходить в него. Могу быть в стороне и смотреть. Но все ЭТО – есть! И оно внутри женщин, не осознающих свою силу.
– Расскажи ей, как выйти.
– Я подумаю, как. Не все женщины общаются со мной. Почему-то.
– Она говорила, что не хочет жить. Я боюсь за нее.
– Наверно ей очень холодно и страшно. Существам часто холодно. И нужна норка, чтобы жить. А норки нет.
– Не говори так, я чувствую себя ужасно.
– Я говорю правду.
– Пожалуйста, посмотри за детьми! Я очень тебя прошу.
– Хорошо.
Он ушел, Алиса осталась. Мишка выскочил в коридор, она его поймала и сказала:
– Миша, папе очень надо сейчас уйти! Он вернется.
– Он меня не любит, – очень грустно, почти с отчаянием сказал Мишка и нахохлился как маленький воробей. Алиса смотрела на него внимательно. Погладила по плечам, по спине.
– Он тебя очень любит! Он как большой теплый медведь. А ты медвежонок. У него густая шерсть. У тебя хорошая мягкая теплая шерстка. Ты можешь немного подождать его! Есть и другие существа, у которых нет такой шерстки. Им холодно и плохо. Поэтому папа и пошел. Потому что, если то существо замерзнет, твоему папе будет очень больно внутри. Понимаешь? Он должен помочь. Как в сказке. Обязательно должен помочь.
– Он жил раньше и больно не было. Зачем другие? Почему не любит меня?
Алиса вздохнула. Ей виделся искренне расстроенный детский эгоизм, но как объяснить маленькому ребенку, что такое эгоизм?
– Мне больно, что он ушел, – еще больше расстроился Мишка, – и показалось, что закрылся, спрятался от своего горя в какой-то кокон.
Алиса обняла его сзади и заплакала.
Плохо… Одиноко… Холодно… Безнадежно…
Он был большой и теплый, но зачем-то говорил про Ирину Ивановну и отвез домой; сказал, что придет завтра. Сегодня ночью ей что делать? У него дети. Конечно. Лучше бы просто убил и не мучил! Зачем говорить про любовь и все равно оставлять одну, когда плохо и больно?
Вечер прошел ужасно, Ирина Ивановна расспрашивала про него, мальчишки бесились под дождем, дул холодный ветер. Два раза за вечер подъезжал черный мерседес к дому, Ирина Ивановна ругалась.
Жить действительно не хотелось. Заплакать, уснуть, умереть. Без боли. Не быть, не решать проблем, ничего не слышать, никогда не ходить в школу и не чувствовать холод внутри.
Выйти на улицу, встретить кого-нибудь… и будь что будет. Она накинула, а потом сняла кофту. Рита ненавидела свою одежду, дешевую, из китайского магазина. Ненавидела этот дом, кровать с пошлым застиранным бельем в цветочек, ей не нравилась её убогая обувь, все, что её окружало.
Она надела короткое пляжное платье и босиком вышла… в ночь…
Он шел к её дому. Вспоминал Ричарда, маленького, обиженного на то, что он отвлекся на Али, и потом взрослого, с жестким взглядом и напряженными мышцами. Все это ревность. Вспоминал свою жену, недовольную тем, что он занимался чужим ребенком. Ревность. Понимал, что Миша проснется и узнает, что он ушел, хотя обещал не уходить дальше кухни. Будет ревность. Или обида. Будет недоверие. Будут проблемы. Но он не мог оставаться дома! Не знал, зачем шел к ней так поздно, что сказать ей, что её приемной матери… Как все объяснить?
Вдруг увидел на улице её… Босую… Ночью… Одну…
И знакомый уже черный мерседес, выезжающий из-за угла.
– Мы должны вернуться.
– Я не хочу!
– Рита, надо! Ирина Ивановна потеряет тебя, испугается.
– Мне безразлично, ей тоже.
Мерседес медленно приближался. Руслан свернул с дороги. Мерседес остановился. Тонированное стекло опустилось: «Девушка, Вам помочь?»
– Пожалуйста, пойдем сейчас к тебе, поговорим с Ириной Ивановной, потом вместе вернемся. Мне не нравится этот тип.
Рита молчала, Руслан держал её за руку. Дверца машины открылась, вышел молодой мужчина, и повторил вопрос: «Девушка, Вам помочь?» – и Руслану, – «отпусти-ка её».
Направился к ним. Следом вышел еще один со словами: «Что тут происходит? Он Вас обижает? Может полицию вызвать?»
И третий: «Зачем полицию? Мы и сами справимся.»
«Только спокойно», – думал Руслан, – «Как говорила Алиса, они питаются страхом. Они не могут действовать просто так».
Они окружали.
– Спасибо, мы разберемся сами, – сказал Руслан.
– Отпусти её!
Они приближались.
«Должен быть выход без драки».
– Это наши отношения, уходите.
– Отпусти её, – с каждым повторением голос говорившего становился все злее.
– Девушка, пойдемте лучше с нами, – сказал другой.
В руке третьего блеснуло что-то. Руслан достал телефон и набрал номер полиции. Здесь было хорошо то, что полицейские машины постоянно патрулировали город. Работу правоохранительных органов отладили, структуру выстроили заново и сделали открытой, в результате силовые службы страны начали работать честно и эффективно. Еще несколько лет назад, человек мог пропасть бесследно на темной улице, но ситуация поменялась. Этим стоило воспользоваться. Он назвал улицу, номер ближайшего дома, свое имя и номер черной машины и сказал, что ему угрожают трое.
– Испугался, – сказал первый.
– Струсил, – сказал второй.
– Мы еще увидимся, – сказал третий, – и ты пожалеешь.
Как только незнакомцы уехали – появилась полиция. Руслану пришлось объяснить ситуацию, рассказать за Риту про домогательства незнакомца, попросить порекомендовать ему частное охранное предприятие, позвонить Ирине Ивановне. Ему поверили, на этот раз все закончилось хорошо. Он сказал Ирине Ивановне, что отведет Риту к себе домой, поскольку Алиса там одна с детьми, а сейчас ночь. Попросил прийти утром, но Ирина Ивановна сказала, что придет сейчас.
Полицейские даже подвезли Руслана до дома. Там он увидел сначала отъезжающий черный мерседес, потом Алису в слезах. Мишка надутый демонстративно отвернулся лицом в угол, из комнаты донесся плач Даниэлы.
– Алиса, что случилось?
– Все нормально, просто плачу, – всхлипывала Алиса.
– Приходил кто-то?
– Нет.
Руслан поблагодарил полицейских, сказал, что должен успокоить детей и поговорить с приемной матерью девушки. Полицейские уехали.
– Обещай, что ты не будешь выходить по ночам одна! Ты же понимаешь, что это опасно! Ты могла позвонить!
Риту трясло. Мишка набычился еще больше, казалось, что он сейчас лопнет в углу. Руслан вместе с Ритой пошел в комнату, где в темноте плакала Даниэла. Включил свет. Взял Даниэлу на руки, Риту усадил на кровать рядом.
Он почти успокоил Даниэлу, когда в комнату ворвалась с криком и обвинениями Ирина Ивановна. Это была всего лишь женщина, с ней справиться немного проще, чем с незнакомцами со стальным блеском в глазах.
– Подождите, пожалуйста, меня на кухне. Я успокою дочь и спущусь. А Рита мне поможет.
– Рита моя дочь!
– Не совсем. Ирина Ивановна, я встретил её на улице. И все очень хорошо закончилось только благодаря тому, что полицейские приехали быстро! Поэтому не надо тут кричать! Здесь Рита в безопасности, а Вам лучше вернуться к детям, пока еще кто-нибудь не убежал! Но если хотите поговорить, немного подождите. На кухне… Внизу… – он тоже умел «давить» … голосом.
Ирина Ивановна вышла.
– Она меня прибьет, – сказала Рита.
– Вообще есть за что, – сообщил ей Руслан, вспоминая напряженный момент. Рита расплакалась. Он вышел.
– Алиса, пожалуйста, побудь наверху с Даниэлой и Ритой! Я ОЧЕНЬ тебя прошу!
Алиса, вытирая рукавом толстовки свои слезы, пошла навстречу к Ритиным.
Мишка сидел лицом в угол. Смотрелось ужасно. Руслан подошел, взял его на руки, развернул в себя, прижал одной рукой, запустил вторую в волосы. Шея, плечи, спина, всё в спазме. Как быстро. Хорошо, что Мишка пока маленький, и спазм этот мягкий, его еще можно расплавить теплом.
– Миша, я очень тебя люблю, но я должен был уйти. Ненадолго. Я вернулся.
Руслан зашел на кухню, где сидела Ирина Ивановна. Пожилая, уставшая от бессонной ночи и проблем с детьми. Легко было предположить, что подобное не в первый раз.
– Они как с цепи срываются в 16 лет. Особенно девчонки. Начинают убегать. Гуляют с кем попало. Объясняешь все, объясняешь по сто раз, а толку. Ведь не уследишь. Аглая вот беременная… 17 лет!!! Ни школу не закончила, ничего сама не умеет. И куда? И ему-то не нужна совсем. Только из-за страха и обещает жениться. Из полиции опять приезжали. Сейчас вот Рита выросла, на мою голову, – причитала Ирина Ивановна.
– Пусть Рита несколько дней поживет у нас с Алисой, – сказал Руслан, – Ей так лучше, чем с мальчишками.
Задачи выстроились в очередь:
Успокоить и отправить домой Ирину Ивановну.
Отогреть Мишку.
Усыпить Даниэлу.
Поговорить с Алисой.
Успокоить Риту.
Поспать самому.
Утром разбираться, что случилось.
Найти человека, который будет ему помогать. Лучше 3-х.
Как же не хватало Линды, Абсолема, ребят, с которыми так увлеченно ссорился Ричард!
Ирина Ивановна продолжала рассказывать о сложностях воспитания детдомовских детей, он почти не слышал, думал, что делать ему. Потом включился в её текст и, дождавшись паузы, повторил:
– Рита может переночевать здесь, с Алисой. До завтра все будет нормально. Я вызову Вам такси, а завтра на свежую голову поговорим.
С ребенком на руках он выглядел вполне убедительно, еще немного поговорил о сложностях подросткового возраста, и вот:
Первый пункт выполнен – Ирина Ивановна уезжает.
Мишка уснул прямо на руках – тоже хорошо.
Посидел, расслабился немного и пошел наверх к девочкам.
Руслан последние три года не работал, потому что проблем хватало дома, и их было так много, что иногда не хватало нервов. Тогда он говорил Линде что устал, просил Абсолема с Алисой помочь, и занимался несколько часов собой. Бывало уходил в тайгу, если были в России. Поспать тоже помогало. Брал с собой Мишку. Сейчас группа поддержки заметно уменьшилась. Да и Алиса была беременна.
Алиса укрыла Даниэлу одеялом, сказала, что папа скоро вернется и все будет хорошо. Самой было спокойно и немного грустно. Алиса посмотрела на испуганную босую Риту с грязными ногами, подумала: «Где они обувь-то успели снять и зачем?» Пошутила:
– Любишь ходить босиком по лужам?
– Нет.
Рите, судя по её виду, было плохо. Она дрожала.
– Хочешь горячего попить чего-нибудь? – спросила Алиса.
– Нет. Ирина Ивановна меня прибьет.
– Что случилось то?
– Я вышла из дома, потом увидела Руслана, потом приехали «эти», втроем. Потом полиция.
– Ничего мне не понятно, – подвела итог Алиса, – особенно непонятно, где обувь.
Рите тоже всё было непонятно, неясно, плохо. Ирина Ивановна ругается на кухне с Русланом. Если она заберет её домой, будет ужасно. Руслан злой после того, что случилось. Холодно.
– Тебе не холодно? – спросила Алиса – У меня мало тут одежды. Давай пока одеяло дам, или могу спортивный костюм, он новый.
– Не надо.
Алиса решила из комнаты не выходить, взяла плед с кресла, протянула Рите, подумала: «Интересно, как они оказались вместе, и почему с полицией?», прилегла рядом с уснувшей Даниэлой, стала смотреть в потолок. Свет в комнате приглушенный, на потолке разные тени.
Рита как оцепенела. Алиса лежала тихо.
Зашел Руслан, сел на кровать, положил аккуратно Мишку, гладил его молча. Когда Мишка заснул крепче, сказал:
– Пойдемте в другую комнату.
Они перешли в гостиную рядом, оставив дверь приоткрытой. Руслан, тоже заметил, что Рите холодно. Вернулся за оставленным на кресле пледом, укрыл Риту, поставил чайник.
– Алиса, когда я уехал, что было?
– Мишка надулся, обиделся. Мы с ним сидели просто. Потом к дому подъехали эти, темные, Даниэла испугалась их, скорее ощущения от них. Потом вы. Всё.
– А ты не испугалась? – спросил Руслан.
– Я стормозила, это видимо защитная реакция.
– Почему ты плакала?
– От чувств. Это было раньше. От эмпатии. Из-за Мишки. Он очень расстроился, и мне было тяжело. Теперь все прошло.
– Я думаю, завтра надо искать кого-то в охрану. Чтобы всем было спокойнее.
– Может. Но все телефоны наших безопасников молчат. У меня крыша от этого едет, Руслан. Были люди и нет их.
Руслан поставил чашку чая перед Ритой.
А потом сказал, строгим достаточно голосом:
– Давайте сейчас спать. Что дальше делать подумаем утром. И пожалуйста, не надо гулять тут по ночам! Все типов этих неприятных видели; нам не нужны встречи с ними! Никому! Есть телефоны, есть светлое время суток для прогулок. Хорошо? – Руслан посмотрел на Риту, та опустила глаза.
«Отчитывает. В воспитателя играет», – подумала про Руслана Алиса.
– Вы можете лечь спать в твоей комнате, Алиса?
– Можем конечно.
– Спасибо. Спокойной ночи.
Он их оставил… – «и тут девочки офонарели от командирского тона» – подумала Алиса, «а объяснить что-нибудь? Поговорить? Пожелать спокойной ночи ласково? Поцеловать в лобик? А с Ритой типа любовь?» Но Руслана уже не было, было поручение позаботиться о Рите. И кричать через всю лестницу что он её не любит хотелось, но было лениво. Но хотелось. Потому что он ушел, а в ней застряло это чувство брошенности, толи оно прилипло от Мишки, или всплыло от Ричарда, или перепрыгнуло на нее с Риты, или было её собственным. Алиса не знала точно. Ей очень хотелось, чтобы он её погладил по головке, или по плечику, или укрыл одеялком, как маленькую. А он ушел!!! И кричать ему об этом было беспонтово и бесполезно.
Руслан спустился вниз. Сил на разговоры с Ритой не было, желания особого тоже, его куда больше заботили «темные», которые стали проявляться так часто. Нужны были люди, друзья, охрана, чтобы быть относительно спокойным за детей и девочек.
Он понимал, что Рите и Алисе мало лет, но очень надеялся на Алису, её самостоятельность и разумность. На то, что она сможет успокоиться сама и поможет Рите.
Руслан проснулся раньше детей, Рита спала в Алисиной комнате на диване, Алисы не было. Руслан спустился на кухню. Там была Алиса, в одежде, как будто она вернулась с прогулки или собралась на прогулку. Хотя было еще очень рано, едва рассвело.
– Видел сумеречную гостиницу на берегу? – спросила Алиса.
Руслан не сразу понял, о чем речь, а потом догадался, что это полуразрушенное высотное здание, много лет простоявшее без внешних стен и стекол. Выглядело жутко и очень портило общий вид городка. Принадлежало кому-то из правительства, так говорили, и могло бы стать прекрасным местом для отдыха людей и извлечения дохода для собственника, но, поврежденное ветрами, дождем и морскими туманами, стало неисправно технически и требовало либо гигантских вложений в ремонт, либо сноса.
– Старая гостиница без окон. Видел.
– Я хочу туда залезть. На крышу. Ты меня подсадишь совсем немного? Там метра три высота, и убрали лестницы на первом этаже, чтоб никто не лазил.
– Алиса, если убрали лестницы – значит лазить туда нельзя, – спокойно сказал Руслан. Алиса сделала такое лицо, как будто задавала вопрос, от ответа на который зависит её жизнь или смерть:
– Ты мне поможешь?
– Алиса, здание разрушается, туда нельзя.
– Я не знала, что ты такая авторитарная личность. Мне будет сложно с тобой, – подчеркнуто холодно произнесла Алиса.
– Алиса, пожалуйста. Это опасно.
– Возможно мне надо было действовать по плану 1.
– Что значит план 1?
– Никому не звонить, к тебе не приезжать, устроиться работать и самой решить все свои проблемы. Тогда бы я не спрашивала у тебя. Я благодарна тебе за то, что ты сделал, но я не могу жить в условиях ограничений, – выдала Алиса.
Чувствовалось напряжение. Руслана её слова конечно задели за живое, но он не обиделся, подумал и ответил, сохраняя спокойствие:
– Ричард любил не принимать помощь, ни от кого не зависеть, ни с чьим мнением не считаться и не понимать, что ограничения могут быть для его же безопасности. Зачем тебе туда? – Руслан хотел немного смягчить разговор.
– Изумительный вид с крыши на море.
– Алиса, обещаю, мы поедем в город, найдем высотку со смотровой площадкой, будет изумительный вид, и даже кафе.
– Ну нет, – не согласилась Алиса, – если я не полезу теперь, все скажут, что я испугалась.
– Кто все? Мы с тобой тут вдвоем.
– Ну я прежде всего.
– Так ты или все? Ты в своем уме? У тебя же все в порядке было с головой.
– Там конституционная монархия. В голове, – буркнула себе под нос Алиса.
– Это как?
– Царь в голове есть, но реальная власть у тараканов. Абсолем, кстати, давно бы уже меня проводил на эту крышу, он умел договориться с тараканами. А если у тебя не получится, Ричарду будет еще хуже, чем раньше, его бешенство умножится на мое упрямство!
Очень было похоже на то, что Алиса капризничает.
– Алиса, ты меня пугаешь. Пожалей меня, пожалуйста. Хотя бы сегодня.
Жалости в Алисе не было. Она сказала:
– Я в общем сама могу туда залезть.
– Пожалуйста, нет. Это опасно.
– Ну это мне решать опасно или нет, – ухмыльнулась она.
– Алиса, так нельзя!
– Это почему вдруг?
– Я за тебя отвечаю.
– Интересно, перед кем?
– Перед Абсолемом, перед твоим отцом и перед своей совестью. И это мне не позволит отпустить тебя на крышу.
– Ну нифига себе! – взорвалась Алиса, – Думаешь, что ты меня приютил и поэтому можешь решать, что мне делать, а что нет? – из нее пыхало жаром, как из дракона. Ситуация становилась не хорошей. Достаточно сильный, и ранее казавшийся ему милым и сговорчивым ребенок на глазах становился другим.
– Пожалуй, на этом наше совместное проживание закончено! Спасибо тебе за все! – бросила Алиса, Руслан поймал её слова, но снова решил оставаться спокойным и взрослым. И с ней говорить, как со взрослой.
Вдох. Выдох.
– Что ты намерена делать? Психануть как Ричард потому что ему сказали слово «нельзя»? Ты раньше никогда такого слова не слышала? Что теперь, уйти из дома в ночь холодную?
Я считаю, что мы взрослые люди, мы друзья. Мы находимся в сложной ситуации и должны стараться поддерживать друг друга! Кидаться понтами и нервами, я считаю, глупо.
Я понимаю, что тебе может быть сложно. И со мной, и без Абсолема. И понимаю твое состояние. Но эта постройка, точнее развалина – не для того, чтоб сейчас на нее лазить ради шикарного вида. Это твое желание – обычный каприз. Рисковать из-за каприза сейчас не время!
– Это принцип, – холодно ответила Алиса.
– В чем принцип? Алиса, прости меня, я не могу удовлетворять все твои желания, мне действительно не спокойно. За детей, за Риту, за тебя. Эта высотка – опасность. Там могут быть прогнившие перекрытия, может что-то обвалиться. Я считаю, что тебе незачем лезть туда и стоит поберечь себя и ребенка.
Руслан видел, как Алиса надулась на него, как мышь на крупу. Но очень надеялся на её разумность. Разумность явно подвергалась атакам других чувств. Может быть упрямства. Может быть обиды на него.
– Алис, вот представь, – начал он мягче, – Ричард уже родился, подрос, вы приехали на море, немного отдохнуть и разобраться с дальнейшей жизнью. Вокруг «темные», которые хотят и ждут какого-нибудь повода, чтобы напасть или спровоцировать, навредить. Они охотятся за ним, или за кем-нибудь из его окружения. Ждут оплошности. Вдруг твой сын видит разрушенное заброшенное здание и говорит, что ему прямо очень надо туда. Там изумительный вид! Ему плевать, что лестничный пролет может обвалиться. Плевать, на то, что здание не может пройти техническую экспертизу. Плевать на то, что, когда он полезет, такой удачливый и ловкий, он привлечет лишнее внимание, людей или полиции, которая тебя оштрафует, плевать на «темных», которые тоже могут туда залезть. Или ждать там… Он очень хочет рискнуть, самоутвердиться и говорит: «мама, ты подсади меня пожалуйста, а иначе ты авторитарная очень, и я уйду в самостоятельность».
Извини, что я с тобой так говорю. Я уже эти разводки «кушал» и устал от них. Честно. Поставь себя на мое место! Сейчас он просится на развалины. Завтра еще куда-нибудь. Угрожает, если ты не идешь на поводу. А ты хочешь, чтоб он рос здоровым и счастливым. Ты, как мама, что будешь делать?
Алиса надулась еще больше.
– Зачем тебе туда? Надо ли? – Руслан хотел еще немного смягчить ситуацию, выпустить ее пар.
– Ты меня не любишь совсем, – обиженно и холодно, уже достаточно отстраненно сказала Алиса. Это вчерашнее чувство нашло выход из Алисы и высказалось. А Руслан не понял, как все серьезно. Ему было неприятно, но «нельзя поддаваться на провокации», и Руслан продолжал:
– Мне интересно, сейчас ты это говоришь, или он через тебя? Я не вижу никакой храбрости или смысла в неоправданном риске. Зачем искушать судьбу? Любовь или не любовь не проверяется провокациями. Если ты успокоишься, ты можешь понять, как я отношусь к тебе и к нему. Понять, что я чувствую, когда ты говоришь «совместное проживание закончено и спасибо за все».
Подумай взрослыми мозгами что мне делать, если ты туда полезешь? – Руслан чувствовал и внутри Алисы, и внутри себя то, что называют словом «нервы», от всего этого разговора они напряглись, вытянулись и готовы были со звоном лопаться, как рвущиеся струны. Он осознавал все потенциальные опасности. Очень хотел, чтобы буря улеглась.
Добавил:
– Можешь просто меня временно пожалеть? У меня куча проблем со вчерашнего дня без этой разрушенной гостиницы. Пожалуйста, отложи эту экскурсию до лучших времен. Я в качестве компенсации обещаю любую приличную смотровую площадку, и не говори, что это беспонтово, для трусов и слабаков. Этим меня уже не пронять.
Вроде бы все получилось. Алиса задумалась. Молчала. Пила чай.
Потом сказала:
– Один ноль в твою пользу, Руслан. Никто на Колхети не полезет, – и ушла из кухни наверх.
В своей комнате Алиса закрылась в ванной. Не смогла остановить слезы. Было обидно, противно, горько. Стыдно за себя. Плохо внутри. Нервно Ричардом.
***
Рита в Алисином костюме спустилась вниз и сказала Руслану вместо доброго утра «там она плачет в ванне сильно, и дверь не открывает».
***
Вот это было тяжело, таких её слез он не хотел. И нервов этих тоже. Он не понимал этих слез и нервов. По лестнице тем временем спускался Мишка, уже угрюмый и надутый, не одетый, босиком по холодным ступенькам из камня. Даниэла осталась наверху одна, и наверняка заплачет.
Руслану показалось, что их небольшой домик в небольшом городке у небольшого моря… весь наполнен слезами и сжатыми нервами… и море здесь … «с характером». Штормит, и в домике не спокойно…
Алиса рыдает в ванной, ей плохо. Взбалмошная весьма девочка, избалованная к тому же. Беременная. Известно, что ребенок проявляется в маме, а ребенок Алисе достался – любитель располагать свои «бзики», и «психи» выше здравого смысла, считать их важными, а их ограничения неконституционными – это, несмотря на то, что внутри Ричард был добрый, белый и пушистый. Только снаружи стал черный, глянцевый и с шипами. Ситуация рискованная. Раньше Ричард и Алиса дружили, теперь она будет его мамой. Сумеет ли она сделать его более покладистым или он её сделает еще более безбашенной?
Сейчас им так обидно, что мир под них не прогнулся? Руслан сказал нельзя лезть туда куда не следует. Зря он так сказал. Надо было про любовь, а он про запреты. Запреты – это болезненно и для Ричарда, и для Алисы. Для Ричарда любой запрет это повод попробовать именно это и обязательно; для Алисы – повод возмутиться. Если Алиса может поработать над собой на предмет оценки своего состояния и отношения к запрету, Ричард не может. Есть запрет – необходимо нарушение!!! Лучше бы Руслан сказал, что эта башня беспонтовая, недостаточно высокая и любой дурак на нее легко залезет.
Руслан ведь никогда не говорил детям «не убий не укради» потому что считал, что это само собой разумеется. И слава богу! Но он имел неосторожность в свое время Ричарду говорить, что в школе надо вести себя хорошо, что нельзя превышать скорость, или что надо уважительно относится к старшим. Хотел, чтоб Ричард стал спокойнее – добился противоположных результатов. Алиса похоже тоже живет по принципу «Кошмарами нас не испугаешь, мы сами кому хочешь приснимся» и любит делать все наперекор.
Мишка живет в своем странном мире с мрачными мыслями, недоверием, ревностью, нелюбовью к сестре. Если Руслан уделяет внимание Даниэле – Мишке искренне и всерьез плохо. «Делиться, заботиться, играть вместе» – это странные слова для Мишки, Руслан их говорит, и по глазам ребенка видит – Мишке не понятно совсем.
Даниэла чувствует, что Мишка её не любит, и даже к Руслану подходит с противоположной от брата стороны или не подходит вовсе. Чтобы не уколоться обо что-нибудь.
Наверно Мишка опять ставит невидимые двери, ограждения, «растяжки», заклинания какие-нибудь использует. Абсолем это видел и говорил Руслану что Мишка хорошо умеет такие штуки делать. Может соорудить небольшой невидимый заборчик и Даниэла к папе не подойдет. Он и Алиса этих заборчиков не замечают, некоторые люди об них спотыкаются, как будто на ровном месте, а Даниэла воспринимает как ограждение.
Беда Миши в том, что Руслан сам регулярно ходит к Даниэле, и к заботливо расставленным «заборам» невосприимчив. Ломает их, как медведь в лесу сухой кустарник.
Беда Руслана в том, что он не чувствует, как играется с энергией Мишка и сколько её тратит на ненужные вещи, гибнущие под его ногами.
Руслан знает, что у его детей серьезные проблемы с «жизнью». Даниэла слишком «воздушна», хрупка и мало к жизни приспособлена, как тепличное растение. Девочка. Она нуждается в постоянной заботе, чтоб одели, укрыли, накормили.
Мишка может выжить на голых камнях, но слишком тяжело открывается миру, и очень легко замыкается в себе. Иногда таких детей называют аутистами, но это на самом деле дети с особыми потребностями. Им надо больше внимания, им сложнее контактировать с людьми, с животными им проще. Мишка сильный, только обращаться с силой правильно не умеет. Он с помощью этой своей силы отгораживается от мира, вместо того, чтобы устроиться в нем.
Руслану не понятно, почему надо быть таким закрытым. Мишке непонятно, как можно жить иначе. Он живет, как получается и очень любит камни. Потому что они спокойные и предсказуемые. Безопасные. Медленно нагреваются, долго остаются теплыми. Не могут никуда уйти, убежать, никогда ничего неприятного не скажут.
В мире людей все очень ненадежно, особенно для Мишки.
Сейчас появилась Рита… Прошло всего несколько дней, а Руслан уже устал от её нервов. Он её любит, так получилось, чувство живет внутри само по себе. Оно иррационально. Но оно есть.
Руслан понимает, как много сейчас между ними, но хочет, чтобы они были вместе, чтобы Рита тоже его любила, или хотя бы не мучила слишком сильно. Чтобы она ему помогала и разделяла его идеи, интересы, или хотя бы не мешала делать то, что он сейчас делать должен… для своих детей. Для Мишки, которому сложно открыться Миру, для Даниэлы, которая открыта слишком, любит природу, его, добрых людей, все нежное и красивое. Боится Мишку. Пугается резких звуков, грома, темноты, грубости. Они его дети, он взрослый, он несет ответственность за них. И нет никакого видимого движения, есть каждодневный и незаметный труд.
Работа над собой и с собой, забота, которая нужна им постоянно, утром, днем, вечером и даже ночью, в мелочах и в глобальных вещах тоже.
Дети – это запачканная одежда, каши, супчики, вечно разбросанные игрушки, слезы, смех, капризы, страшные сны по ночам и улыбки утром. Они только учатся жить, чувствовать, думать. Маленькие… с грузом прошлого и очень нуждаются в тех, кто покажет им мир любящим и радостным, ответит на их вопросы, поддержит, поможет справиться со страхами, завяжет шнурки или почитает сказку перед сном. Теперь у них нет мамы. Руслану их мама была другом, соратником, верным боевым товарищем; а сейчас все на нем.
Рита сама ребенок, не уверенный в себе и в жизни, как сотни тысяч других детей, требующих особого внимания и заботы.
Один человек сказал когда-то, что задача родителей сделать так, чтобы у ребенка появилось «базовое доверие к миру».
Кто из родителей с этим согласен и этим занят? Кто реализовал это? Кто обеспечил?
Он должен сделать это для Мишки и Даниэлы.
К нему спустились Рита и Мишка одновременно, наверху Алиса, которую он обидел, Даниэла, не такая самостоятельная, как Мишка.
Так неудобно, что он всего один и не умеет делить себя и свое внимание.
Возможно, это его неправильное восприятие действительности, или желание помогать завело его в тупик; но он не может спокойно смотреть как Мишка садится лицом к стене, превращаясь в неприступную крепость, не может ждать, пока Даниэла придет сама, потому что она боится встать с кровати из-за того, что в коридоре может быть что-то страшное. Пока Руслан не спокоен за меленьких детей – ему сложно разговаривать с более взрослыми «детьми». Ему надо 4 человека минимум в помощь, особенных, добрых, разумных, сильных – тогда будет время, например, поговорить только с Ритой.
– Видишь, как я сейчас живу, – сказал он Рите. – Дети ссорятся регулярно, показывают мне свое «фи» – с этими словами он подошел к надувшемуся и уже отвернувшемуся Мишке. Погладил его по голове. Присел рядом. Посмотрел со стороны Мишки на Риту. – Мне надо успокоить его, одеть, накормить завтраком Даниэлу. Еще и с Алисой с утра что-то неладно. А я просто хотел бы поговорить с тобой.
Сначала Алиса плакала от обиды, потом от отчаяния, ограничений свободы, собственной несчастности и беспомощности. Далее из-за того, что не было Абсолема. Она его не видела, не чувствовала. Уже столько дней!
Ощущения одиночества подкатывали новыми волнами. В дверь начал стучатся Руслан. Но ей было абсолютно жутко, потому что она поняла, что в этой жизни осталась одна! Без Абсолема! Понимать это… чувствовать… думать об этом… ужасно…
Горе. Любовь, Благодарность. Привязанность. Пустота. Одиночество воина. Отчаяние. Лед.
Слезы прекратились.
– Руслан, все нормально у меня, я посижу тут и выйду.
«А куда выходить? В ледяную пустыню? Что значат все остальные, если часть её мира исчезла? Такая важная часть».
Новые слезы были очень тихими и очень горькими. Потому что неизвестность была слишком плотной. Вдруг никогда… никогда… никогда не повторится то, что было раньше? Холод обнимал сердце так, что она испугалась и за себя, и за Ричарда. Может быть все это просто слабость, и ей надо верить и ждать, в то, что любовь вернется.
Точнее в то, что вернется человек. А если нет? Страшно. Страшно. Страшно. Алиса всегда знала про одиночество. Про то, что в критических ситуациях человек один. Наедине с собой. Без родителей, без друзей и любимых. Но, чтобы ТАК!?
Может быть что-то случилось? Может быть это проверка? Может быть все снова будет. А может быть нет… никогда…
«Ты же обещал мне? Как же ты меня бросил?»
Это было невыносимо. Его молчащий номер «абонент вне зоны доступа». Пространство, где его не видно. Заблокированный аккаунт.
Лента новостей в соц. сети. Картинка, почему-то со львом, и цитата:
«Великое отчаяние всегда порождает великую силу».
Стефан Цвейг
«Как же я слаба, если несколько дней без Абсолема принесли такие чувства».