Солнце еще только послало миру первый розовый несмелый лучик, а по дороге, что желтой лентой протянулась вдоль строя синих елей, уже ехали Синигир и Тимша.
Охотник восседал на рыжем жеребце, который горячился, стремясь перейти в галоп. За спиной у всадника – оружие: лук и колчан, наполненный стрелами, на поясе – короткий кинжал в украшенных драгоценными ониксами ножнах. Синигир погрузился в раздумья о предстоящем путешествии, до сих пор немного удивляясь своему вчерашнему решению. У кого в Дювоне спросить совета по поводу удивительного события, приключившегося с Тимшей в лесу, он не представлял, однако верил: выход всегда найдется. В конце концов, у него есть тетушка Багряна. Хотя, ее, наверное, сложно назвать «незаинтересованной». Но пусть лучше мальчишка будет под присмотром, а не болтает лишнего по Синему лесу, нанося урон безупречной репутации Синигира. Именно эта мысль и сыграла вчера решающую роль в принятии охотником решения отправиться в Золотой город.
Синигир покосился на спутника, который ехал рядом на маленькой повозке, запряженной пестрой довольно упитанной лошадкой по кличке Рожка.
Зверолов тоже намеревался отправиться в путешествие верхом, но необходимость пристроить вчерашнюю добычу и тех зверушек, что жили у него, заставила воспользоваться повозкой до ближайшей деревни. О планах зверолова охотник узнал утром, когда они встретились у «Колючей елки», и предложил сделать крюк, чтобы продать животных в большой деревне в северной части Синего леса. Синигир сделал это не потому, что его волновал заработок зверолова. Он опасался: в близлежащей деревеньке, где зверолов обычно продает добычу, несдержанный юноша может кому-нибудь рассказать со своей обычной горячностью о встрече с охотником на тропе зверолова. А Синигиру не хотелось, чтобы даже тень подозрений легла на его славное имя.
Вчера Тимша, не раздумывая, согласился на предложение Синигира и теперь радовался предстоящему приключению, и даже, припоминая к слову вчерашнее утреннее происшествие, уже не обвинял Синигира, а в недоумении покачивал головой: «Как такое могло быть?» Не насмехался он и по поводу изящной посуды и салфеток, чего охотник в глубине души немного опасался.
День обещал быть прекрасным. Солнце уже взошло и теперь согревало лес, названный Синим из-за множества синих елей, произраставших в нем. Завели первые песни проснувшиеся птицы, зажужжали трудолюбивые пчелки. Свежий ветерок доносил до путников легкий аромат лесных цветов.
Большую часть пути ехали молча: охотник и зверолов не слишком тепло относились друг к другу еще вчера и не совсем привыкли к обществу друг друга, да и думал каждый о своем. Зверолов – о зверушках, о красивом коне Синигира, о предстоящем путешествии, а охотник – о превратностях жизни: еще совсем недавно он бы рассмеялся, если кто-то сказал ему, что он отправится в дальний путь со звероловом Тимшей.
Дорога вела путников на северо-запад, туда, где Синий лес понемногу редеет прежде, чем превратиться в Бурую пустошь.
Ехали долго, но путь был приятным: легкая прохлада бодрила, по обеим сторонам дороги высились великолепные гигантские ели, даря запах хвои, цветы, росшие на освещенных солнцем лужайках, то и дело мелькающих среди деревьев, радовали взор, а лесные разнообразные певчие птицы, окончательно пробудившись, услаждали слух чудесным пением.
Лишь когда солнце уже стало понемногу клониться к горизонту, путники повернули направо – теперь путь их продолжался по лесу, который понемногу превратился в небольшие рощи, полосами пересекавшие широкие полянки, где там и сям красовались разноцветные крыши ульев и прохаживались пчеловоды в плетеных масках.
Через некоторое время путешественники въехали в селение.
На деревенской площади народу оказалось немного: несколько торговцев да пара покупателей.
– Я жду тебя в таверне – пора перекусить.
С этими словами Синигир повернул коня к дому, на крыше которого красовалась вырезанная из дерева лисица с огромным хвостом.
Однако через час, так и не дождавшись зверолова, охотник покинул уютное заведение, где приятно провел время в обществе хозяина, его жены и дочки. Синигир, довольный, сытый и отдохнувший, оглядывал площадь, которая за это время наполнилась народом. В пестрой, галдящей толпе ни повозки, ни пестрой лошадки, ни зверолова охотник не увидел – пришлось Синигиру отправиться на поиски.
Впрочем, продолжались они недолго. Услышав знакомый звонкий голос, охотник, раздвинув толпу, протиснулся поближе к центру события, прислушался. Тимша стоял у повозки, указывая на клетки с лесными зверушками, и говорил:
– Взять зверя живьем и показать, чтобы сотни людей видели, кто водится в Синем лесу, – главная цель зверолова. Не так давно поймал я барса, а это не лисица или енот. Барс – зверь сильный и злобный. Знаете, тяжело поймать барса. – Чего же ты нам этого барса не привез? – насмешливо спросил кто-то из толпы.
– Да что барс! Даже барсука поймать трудно, – продолжал Тимша, – важно не напугать зверя. Вот барсук, например, животное небольшое…
– Барсуков-то мы видали! А вот барс! – волновался народ.
– Но я не привез вам барса, – немного растерянно проговорил зверолов, – он живет теперь у одного умного человека, который изучает его повадки и хочет приручить. А вот у меня есть для вас бобошки!
– Да не нужны нам бобошки и ежи – своих хватает!
– Не может зверолов поймать барса! – выкрикнул кто-то.
Юноша застыл с открытым ртом. В этих краях люди не знали его в лицо и оттого не верили.
– Я поймал его, – негромко возразил зверолов.
– Конечно – «поймал»! Мал еще! – ехидно заметил мужской голос.
– Расскажи-ка, мы сказки любим! – в толпе раздался смех.
«Ну, вот теперь и послушаем, как ты повествуешь о своих подвигах. Надо мной насмешничал, а теперь самому придется похвастаться!» – с некоторым злорадством подумал охотник, наблюдая за юношей.
Однако тот вновь удивил Синигира: молча принялся ставить клетки со зверюшками в повозку, перестав обращать внимание на окружающих. Толпа колыхалась, выкрикивала насмешки, а Тимша молчал. И тогда неожиданно для себя Синигир, удивляясь тому, что собирается сделать, окинув взглядом галдящую толпу, решительно шагнул вперед.
– Он поймал барса! Я свидетель. Это зверолов Тимша из Синего леса. Вы не смотрите, что зверолов… – тут охотник стал подбирать слово, чтоб не добавить обиды юноше, – такой молодой. Он поймал в ловушку настоящего матерого зверя – барса, белого, с серыми пятнами, а зеленые глаза хищника горели, как болотные огни. Лапы у него огромные, хвост длинный. А зубы! Такими зубами руку перекусить ничего не стоит. Сидел зверь в ловушке такой злобный, огромный, скалился и рычал.
Голос Синигира звучал все вдохновеннее, чему способствовала тишина, повисшая над деревенской площадью. Сам он барса, пойманного Тимшей, не видел и не мог понять, как юноше удалось его достать живым из ловушки, что, впрочем, не мешало охотнику говорить громко и уверенно.
– Да это Синигир, охотник из Синего леса! – узнал кто-то, и люди загудели сильнее.
– Раз охотник говорит, значит, правда. Молодец зверолов, хоть и зелен! – донеслись выкрики.
– Да он мальчишка совсем! – возразил кто-то из толпы.
– Но охотник Синигир лгать не станет: выходит, так и есть.
– Я, точно, слыхал: совсем юный зверолов поймал барса, – вспомнил вдруг бородатый высокий мужчина, – видно, это он и есть.
Охотник удовлетворенно усмехнулся и повернулся к Тимше, который, не обращая внимания на происходящее, загружал в повозку клетки.
– Ты продал что-нибудь? – спросил Синигир.
Тимша, помотав головой, что, по-видимому, означало «нет», продолжал свое занятие.
Толпа меж тем постепенно таяла – как только Тимша занялся своими клетками, люди утратили к нему интерес.
– Но нам надо что-то делать с твоей добычей, – Синигир замолчал, не окончив фразы, потому что в этот момент Тимша посмотрел на него.
В огромных черных глазах зверолова сверкали и мальчишеская обида, и справедливый гнев, и благодарность. Юношу, конечно, задело как то, что ему не поверили, так и то, что даже здесь знали Синигира, и только слово охотника заставило толпу признать истину. Но речь Синигира произвела на зверолова впечатление: он оценил благородство своего спутника.
Охотник немного растерялся под взглядом зверолова, отвел глаза, принялся помогать: взял одну из клеток со зверушками, однако в тот же миг, вскрикнув, опустил, замахал рукой, продолжая охать. Любопытные, оставшиеся возле повозки зверолова, захохотали.
– Что стряслось? – загрузив последнюю клетку с коричневыми белками в повозку, оглянулся на Синигира зверолов.
– Какая-то твоя мышь цапнула, – сердито ответил тот, – да так больно!
– Дай посмотрю, – предложил зверолов, – я разбираюсь в укусах.
– Не стоит, – охотник даже спрятал руки за спину, – не такие раны у меня бывали – и ничего. А тут – какая-то мышь! Уже все в порядке.
Люди, окончательно забыв о путешественниках, отправились по своим делам. Площадь гудела, словно пчелиный улей. Люди что-то покупали, что-то продавали. Медленно наступал вечер, розовый горизонт разливал свет на деревенские улицы, на рощи, дорогу.
– Что будем делать? – незаметно потирая укушенную руку, спросил Синигир.
Тимша стоял возле повозки, своим гордым видом показывая, что не намерен продолжать торговлю.
– Таскать с собой животных мы не можем, – заметил охотник.
– Да, они нуждаются в пище, воде и отдыхе, – вздохнул Тимша.
– Ты и сам нуждаешься в том же. Почему не хочешь их продавать?
Зверолов уже не сердился, но торговать в этой деревне он не собирался ни за что, о чем и сообщил спутнику:
– Я добрым людям продаю зверушек, а перед тем, как продать, рассказываю, как за ними ухаживать, что они умеют, как и чем их кормить. А эти люди не слушают меня – я не хочу им никого продавать.
Синигир не стал спорить.
– Вот что мы сделаем, – сказал он, морщась от боли в руке, – проедем еще немного на север, в Бурую пустошь. Там есть деревня, довольно большая – твоих зверушек местные жители точно купят: для них такие – редкость. А сейчас иди, подкрепись, я подожду тебя здесь.
– В Бурую пустошь? Тогда не будем терять времени: я-то могу перекусить и хлебом, а то и совсем не есть, а они, —Тимша указал на клетки, – не могут.
– Тогда в путь!
Таким образом, непредвиденные обстоятельства вынудили Синигира с Тимшей отклониться от первоначального маршрута и продвинуться еще дальше на север.
Лес ближе к Бурой пустоши поредел: кое-где встречающиеся деревья здесь не вырастали высокими, низкорослые кусты имели чахлый вид, а цветы – блеклые краски. Еще через несколько часов путники стали замечать коричневые проплешины: северные окраины Синего леса постепенно переходили в Бурую пустошь. Стало прохладнее, потянуло сыростью.
Ехать быстро не позволяла поклажа. Но в этом оказался и свой плюс, во всяком случае, для зверолова. Если в начале пути он постоянно оглядывался на утомленных белочек и радовался, что вечер нежаркий, то потом начал вертеть головой по сторонам.
Пустошь вскоре полностью заменила лес – перед путниками простиралась, в некоторых местах поросшая кустиками вереска, кое-где – буро-коричневыми мхами и какой-то бесцветной травой, холмистая местность.
– Бурая пустошь! Вот это да! – восхищенно восклицал юноша каждые несколько минут.
Он беседовал сам с собой – отличительная черта привыкшего к одиночеству лесного жителя. Синигир был рад не вступать в беседу: во-первых, он не знал, о чем можно так запросто беседовать с недавним противником, во-вторых, посещение Бурой пустоши для него было не в новинку, к тому же Синигир не разделял восхищения спутника унылыми пейзажами. А в-третьих, злосчастная ранка на руке болела все сильнее и сильнее.
Солнце уже почти закатилось за горизонт, когда Синигир попросил Тимшу остановиться.
– Мы ведь спешим! Что стряслось? – спросил зверолов и оглянулся на попутчика.
Увидев его побледневшее лицо, Тимша быстро спрыгнул с повозки. Он бросился к коню охотника и помог совершенно обессиленному Синигиру спуститься на землю, несмотря на протесты последнего, впрочем, довольно слабые.
– Что с тобой? – приговаривал зверолов, доставая из торбы баклажку с водой, – ты захворал?
Синигир припал к баклажке, шумно глотая воду.
– Да у тебя рука опухла! Это гика! Говорят, место укуса печет, как прижженное огнем. Чего же ты молчал?
– Я и подумать не мог, – простонал охотник, разглядывая покрасневшую и припухшую руку, – все твои зверушки такие безобидные, милые.
– Если бы ты сказал раньше! – Тимша взволнованно и очень внимательно принялся рассматривать руку охотника, зашептал что-то, чего спутник не мог разобрать.
– Это опасно? – слабо пробормотал Синигир, – а ведь такая симпатичная белочка!
– Тебе как жителю леса, должно знать: гика красивая, но ее укус ядовит.
– В первый раз слышу о гике: я не охочусь на белок, – совсем больным голосом заявил Синигир, – и совсем не знаю их повадок. Скажи, а яд, случайно, не смертелен?
– Нет, хвала небу! Но лучше раньше начать лечение.
Тимша полил на рану немного воды, вполголоса бормоча что-то себе под нос, потом присел рядом с охотником и, еще раз оглядев руку, спросил:
– Далеко деревня? Ты сможешь доехать?
Синигир махнул рукой:
– Еще час езды… если быстро.
– Понятно. Ладно. Дай мне минуту.
И действительно, через минуту зверолов уже укладывал Синигира в повозку, укрывая какой-то шкурой.
– А где клетки? – уже едва ворочая языком, поинтересовался охотник.
– Клетки складываются, вот они, под твоей головой, – Тимша похлопал по прикрытым рогожей деревяшкам возле лица пострадавшего.
– А где же твои бобошки и эта… кусачая гика? – совсем ничего не понимая, прошептал Синигир.
– Побежали, я думаю, домой, в Синий лес.
– Ты их отпустил? Отпустил добычу?! – изумившись, Синигир даже нашел в себе силы приподняться.
Ни охотники, ни звероловы не отпускали пойманного зверя: слишком много сил тратят они на его поимку.
Но Тимша лишь улыбнулся в ответ: похоже, ничего особенного в своем поступке зверолов не видел. Он, напевая, принялся погонять свою толстую пятнистую лошадку, время от времени оглядывался и спрашивал у Синигира, как тот себя чувствует.
Через час они въехали в деревеньку и остановились у таверны «Большая кружка». Вскоре Синигир, напоенный отваром трав, запас которых нашелся, по счастью, у зверолова в дорожной торбе, и, уложив смазанную средством, что приготовил Тимша, руку вдоль тела, забылся в комнате для постояльцев тревожным сном больного человека.
Зверолов, уложив Синигира и пристроив лошадей в хозяйской конюшне, наконец-то присел и принялся за еду, рассматривая помещение и сидящих за столами посетителей. В Синем лесу все делалось и строилось из дерева, а здесь Тимша впервые увидел стены, потолки и пол и мебель, слепленные из глины.
Посетители тоже отличались от обитателей Синего леса: укутанные в длинные плащи, они не смеялись и не общались громко, как завсегдатаи «Колючей елки», а просто пили и ели из, конечно, глиняных больших кружек (вполне оправдывающих название заведения), иногда негромко переговариваясь. Это были, по-видимому, рудокопы из Бурой пустоши.
– Ты не скучаешь?
От неожиданности зверолов поперхнулся, а Синигир плюхнулся на глиняный стул напротив.
– Раны на теле охотника заживают быстрее, чем я думал, – Тимша сам не ожидал, что его может обрадовать появление недавнего соперника.
– Голова немного кружится, – пожаловался охотник, – но рука почти не болит.
– Дай-ка!
Тимша осмотрел руку и остался недоволен:
– Нужно приложить траву, мышатник. Но растет ли она в этой местности? Эй, хозяин!
Хозяин только развел руками: в травах он не разбирался, и посоветовал поехать к знахарке.
– Она на Черных болотах живет, любые хвори лечит, – с готовностью рассказывал он, – только, конечно, чудная старуха эта знахарка, но дело свое знает.
Тимша встрепенулся:
– Черные болота! Силы небесные! Думал ли я, что окажусь там когда-нибудь!
– Ты и не окажешься там в ближайшее время, – возразил Синигир, – зачем нам знахарка? Рука, правда, не болит.
– Ты забыл, как тебе было плохо? Место укуса припухло, – заявил Тимша.
– Да что мне станется, – сказал Синигир, кашлянул и, глядя прямо в черные мальчишеские глаза, добавил:
– Я хотел поблагодарить тебя за спасение.
– Да не за что благодарить, – отмахнулся Тимша, однако улыбнулся открыто и приветливо, – ты ведь не мог ехать верхом.
– Ради моего спасения ты пожертвовал добычей.
Тимша шутливо сказал:
– Даже и не думай! Бедняжки хотели есть и пить, вот я их и отпустил – ради них самих.
– О, теперь мне полегчало! Но все равно – я твой должник.
– Твой долг – слушаться меня, пока не выздоровеешь. Завтра утром отправляемся на Черные болота! – важно объявил юноша.
– Признайся: тебе просто хочется там побывать, – добродушно усмехнулся Синигир.
– Ты-то везде путешествовал, хорошо тебе смеяться, – вздохнул Тимша с некоторой завистью, растеряв всю важность.
– Ну, что ж, не стану перечить – болота так болота, – согласился благодарный охотник, хотя на языке так и вертелись слова о том, что Тимша еще очень молод и все путешествия у него впереди.
– Скорее бы утро! – мечтательно произнес зверолов.
– Мы выедем еще до рассвета, – сказал охотник и поспешно добавил, боясь, что его заподозрят в насмешке, – если я смогу проснуться.
– Я разбужу тебя, я всегда встаю затемно! – с воодушевлением пообещал зверолов.
– Тогда я пойду спать, что-то устал я сегодня, – охотник поднялся, опираясь на стол.
– Тебе надо набираться сил. И не забудь выпить отвар, всю кружку, – приказал зверолов спине Синигира и добавил уже негромко сам себе, – только кружка тебе не слишком понравится: она такая огромная!
Он хмыкнул, и вновь тихо сказал себе вслух по привычке одинокого лесного жителя:
– А я немного еще посижу.
Хотя ничего особенного в помещении не происходило, Тимше все было интересно: вот сидят два здоровяка, молча пьют хвойный эль из больших красных кружек, вот вошел новый посетитель, высокий, широкоплечий, не хуже Синигира, закутанный в черный плащ, на голове – широкий капюшон, присел за дальний стол и принялся беседовать с хозяином.
Потом мысли Тимши переключились на отпущенных животных. Зверолов представил, как бегут они по пустоши к родному Синему лесу. Ну и пусть бегут! И гика пусть бежит. А Синигир выздоровеет, никуда не денется. И завтра двинутся они прямо на Черные болота!
Жители Синего леса с опаской относились к Черным болотам, потому, наверное, что мало кто там бывал. Да и что делать собирателем или дровосекам на болотах? И звероловам там делать нечего. Разве что охотники, и то не все, а такие неутомимые и отважные, как Синигир, бродят иногда по топким тропам, выслеживая желтых диких кошек или таинственных болотных кабанов, зверей, которых никто из охотников никогда не видел и не убивал. Даже Синигир.
Между тем оба молчаливых здоровяка поднялись и потопали к выходу. Новый посетитель в плаще с капюшоном тоже встал, но направился не к двери, а прямиком к столу Тимши. Он шел стремительно – полы плаща разлетались.
Зверолов замер в ожидании – что дальше.
Мужчина подошел, склонил голову и спросил удивительным, чуть глуховатым, но очень приятным голосом, хотя в нем и слышалась нотка железа:
– Прости за беспокойство, юноша. Хозяин сказал, что это твою повозку я видел во дворе. Такая необычная повозка.
Зверолов, словно завороженный, внимал незнакомцу. Ах, как бы хотел Тимша стать обладателем такого голоса! А тот продолжал:
– Если я не ошибаюсь, ты отправляешься на Черные болота? Тогда нам по пути. Не мог бы ты одолжить мне свою повозку, у тебя ведь нет поклажи?
– Мог бы, – откашлявшись, ответил Тимша.
За время короткого разговора зверолов не рассмотрел лица собеседника. Во-первых, он стоял, а Тимша сидел, во-вторых, голову незнакомца покрывал капюшон. Так что юноша увидел лишь твердый подбородок и украшавшую его черную короткую бородку.
– Меня зовут Мур. Завтра утром я жду тебя у крыльца.
Мужчина поклонился и сделал шаг назад.
– А я Тимша, зверолов из Синего леса, – поспешно представился юноша.
Он растерялся, поэтому чуть не забыл об учтивости: Тимша не имел опыта бесед с такими людьми, как Мур, да и вообще с незнакомыми людьми. Всю жизнь зверолов общался лишь с обитателями Синего леса, которых знал с детства.
– Прости за назойливость, – Мур остановился, и, как показалось Тимше, заинтересованно спросил:
– Позволь спросить, а что ночью делает зверолов из Синего леса в Бурой пустоши?
– Я… мы с…с товарищем путешествуем, – не сразу сообразив, какие слова лучше охарактеризуют его отношения с Синигиром, – запинаясь, ответил Тимша.
Он рассердился на себя за это робкое заикание. В самом деле, словно ребенок! Незнакомца, видимо, тоже смутила нерешительность юноши, потому что он вдруг спросил:
– А повозка точно твоя?
– Моя! Эту повозку я нарочно сделал так, чтобы клетки все умещались и зверушек не трясло. Я ведь зверолов.
Тут Тимша, к своему крайнему изумлению, чуть было не рассказал случайному собеседнику о том, какой он замечательный зверолов и как поймал свирепого барса! «Да это заразно! Стоило провести день с охотником – и вот вам – уже хочу хвастаться!» – удивился зверолов сам себе.
– Не сочти меня навязчивым, просто я редко встречаю людей издалека, да еще путешественников. Вот хозяин сказал, будто ты направляешься на Черные болота – я и посмел обратиться к тебе с просьбой, – извиняющимся, но от этого не менее мужественным тоном, произнес мужчина.
Тимше льстило, что такой взрослый серьезный и, по речи судя, благородного происхождения человек запросто беседует с ним.
– Да, мы на Черные болота едем, к знахарке. Мой товарищ немного приболел в пути, – объявил он.
– О! Какая удача, – не меняя тона, сказал Мур.
Тимша удивленно поднял брови.
– О, прости, говоря об удаче, я имел в виду, конечно, не хворь твоего друга, просто мой путь лежит именно на Черные болота.
– Ты там живешь? – живо поинтересовался Тимша.
– Можно и так сказать, – как-то уклончиво ответил мужчина.
Но он не знал: туманные ответы не для Тимши, приверженца правды и искренности.
– Не хочешь ли присесть? – пригласил он Мура – любопытство пересилило в нем застенчивость.
И пока тот, кивнув, усаживался напротив, зверолов спросил напрямик:
– Так ты на Черных болотах живешь или нет? И зачем тебе моя повозка?
– Обитаю я на Черных болотах, там, где они граничат с Бурой пустошью, а на повозке я хочу доставить лес. Я не собирался покупать лес сегодня, но так вышло.
Простой ответ понравился юноше: он совершенно освоился, перестал смущаться и заикаться, тем более что ему удалось, наконец, увидеть лицо собеседника, до того спрятанное в тени капюшона. Зверолов именно таким его себе и представлял. Особенный голос Мура полностью соответствовал внешности: в прямых линиях носа и бровей странным образом сочетались жесткость и мягкость; вообще Мура можно было бы назвать красивым, но темно-серые глаза смотрели слишком мрачно, черные брови разделяла вертикальная складка, а уголки губ скорбно опустились книзу.
– Чем же болен твой товарищ, – поинтересовался новый знакомый, – если это не тайна?
– Да какая тайна! Его гика укусила, а он не признался сразу, – с готовностью принялся рассказывать Тимша, однако прервал себя и спросил:
– А чем ты занимаешься на болотах?
– Что за гика? Сможет ли твой спутник верхом добраться до болот, ведь повозку я заберу? – предпочел Мур не услышать вопроса.
– Синигир, так моего товарища зовут, почти здоров: сейчас спускался, вид у него бодрый. А гика очень красивая: хвост пушистый, на ушках кисточки, шерстка шелковая, полосы на спинке, – затараторил юноша, – но вот беда: ее укус ядовитый – с гикой надо держать ухо востро. Я до сегодняшнего дня не видел людей, которых она укусила, но охотник у нас особенный: он о гике и не слышал! Видишь ли, Синигир на белок не охотится. Но, как бы то ни было, пришлось мне лечить охотника наугад.
Мур молчал, пристально рассматривая юношу. Под этим пронзительным взглядом зверолову стало как-то не по себе. Он заерзал на стуле, и, чтобы нарушить молчание, неуверенно, почти умоляюще добавил:
– Вот и вся моя история.
– Да? – Мур неожиданно улыбнулся, – поистине поразительно!
Но Тимша не спросил, что удивило собеседника: рассматривал его лицо, которое удивительно преобразилось от вдруг вспыхнувшего внутреннего света. Исчезла жесткость черт, словно стертая невидимой ладонью, серые темные глаза теперь глядели мягко и дружелюбно, даже вертикальная морщина на лбу разгладилась. Тимша облегченно улыбнулся в ответ и, хотя немного опасался, как бы собеседник не обиделся на его любопытство, попросил:
– Расскажи теперь что-нибудь о себе.
Мур вновь усмехнулся: «ну что с тобой делать!» и спросил:
– Ты, наверное, знаешь, что дровосеки продают лес жителям Черных болот?
Тимша с готовностью кивнул. Он что-то такое, конечно, слышал, но поскольку зверолову не было до дровосеков никакого дела (это же не охотники!), то зачем, почему и как они возят лес на болота, юноша понятия не имел, однако не хотел заставлять собеседника прерываться на объяснения.
– Так вот, дровосеки часто доставляют лес в Бурую пустошь, а на Черных болотах живут углежоги, которые приезжают и забирают его. Хотя сегодня приехал я сюда по другому делу…
Тут Мур на всякий случай пояснил:
– …передать кое-что хозяину таверны. А тут вижу: лес дровосеки продают. Затем и повозка понадобилась. Иначе завтра пришлось бы ехать на болота, брать телегу, возвращаться. Ну, вот и вся моя история.
Мур умолк, рассматривая Тимшу, а потом неожиданно спросил:
– А как же ты лечил своего друга наугад?
Зверолов принялся оправдываться, указывая на свою торбу:
– Из краснолистника – я всегда ношу его с собой – мазь сделал, отваром из можжевеловой шишки поил.
– Но ведь ты не знахарь. Откуда же знаешь травы и рецепты?
Тимша виновато залепетал что-то о том, как лечит своих зверушек.
– Ты умеешь лечить зверей? – выпытывал Мур, не сводя с юноши пронзительного взгляда.
Зверолов вздохнул:
– Синигир, конечно, не белка; во всяком случае, он намного больше, но что было делать?
Черты лица Мура от этих слов вновь смягчились —Тимша тряхнул черными вихрами, улыбнулся открыто в ответ и заявил:
– Синигиру стало лучше. По-моему, это главное. К тому же, мы едем к знахарке – она скажет, если что не так, ведь верно?
Мур кивнул:
– Да, со знахаркой я знаком. Как раз по ее поручению нынче я тут: она снадобье из болотных трав попросила передать для жены здешнего хозяина. Знахарка, точно, поможет твоему товарищу.
Мур продолжал глядеть на собеседника хоть и дружелюбно, но так пристально, что тот смутился и, чтобы скрыть это, спросил нового знакомца:
– А зачем тебе понадобился лес?
– Жечь, – последовал краткий ответ.
– Жечь? Зачем?
– Я углежог.
– Углежог?!
Про существование углежогов зверолов знал: древесный уголь, продукт их ремесла, продается в любой деревне. Его покупают чаще всего кузнецы и хозяева харчевен, пекари и прачки. Но и другие люди в Синем лесу, хотя и топят печи в основном дровами, пользуются древесным углем: он и горит дольше, его не нужно сушить. Очень часто хозяйки, не дождавшись от мужей дров, которые нужно добыть в лесу или купить у дровосеков, приобретают уголь для своих нужд. Мужья, целыми днями пропадающие в лесу на промысле, этому рады, ведь дрова мало привезти из леса: нужно после нарубить их на мелкие чурки, сложить, просушить. Конечно, дрова дешевле, но мороки с ними много, потому уголь, что в холщовых мешках продают торговцы на деревенской площади, расходится неплохо.
Давным-давно углежоги занимались своим ремеслом прямо в Синем лесу: об этом могут красноречиво рассказать проплешины – полянки, где молодые деревья поднимают кроны взамен сгоревших когда-то. Потом, по-видимому, опасаясь пожаров, охотники, звероловы и собиратели уговорили углежогов покинуть лес. Углежоги согласились, понимая, что их ремесло вредит лесным обитателям, и ушли на Черные болота. С тех пор жили они там, где болота граничат с Бурой пустошью. Настоящего углежога юноша никогда не видел, потому смотрел во все глаза.
– Углежог, – между тем продолжал разговор Мур, чуть заметно улыбаясь, – а почему это тебя удивляет?
– Я представлял углежогов как-то иначе, – пожалуй, впервые в жизни ругая себя за прямоту, проговорил Тимша.
– Интересно, и как же? – Мур вовсе не обиделся, наоборот – развеселился еще больше.
Это придало зверолову смелости – он принялся перечислять:
– Ну, углежоги, они… они старые …закопченные, страшные, грубые, сгорбленные, от постоянного дыма глаза у них красные…
– У тебя смелое воображение, – заметил Мур, – хотя кое в чем ты прав: работа эта тяжелая, здоровья и молодости не добавляет.
– Наверное, ты недолго занимаешься этим ремеслом, – предположил Тимша, рассматривая красивое лицо собеседника и его чистую, довольно богатую одежду.
– Всю жизнь… почти, – опроверг его догадку углежог.
Улыбка исчезла с его лица, брови нахмурились – перед звероловом опять сидел суровый, с мрачным взглядом человек.
«Он рассердился на какие-то мои слова!» – подумал Тимша и уже хотел чистосердечно озвучить свою мысль.
Но тут углежог поднялся.
– Что ж, приятна и увлекательна была наша с тобой беседа, зверолов Тимша из Синего леса, знающий знахарские рецепты и умеющий лечить наугад.
Мур проговорил это вполне серьезно и поклонился. Тимша, поняв, что на него не сердятся, поспешно вскочил, поклонился в ответ и горячо воскликнул:
– Мне тоже очень приятно, и моя повозка в полном твоем распоряжении!
Он сам не понимал, почему новый знакомый вызвал в нем такую симпатию, но от избытка чувств снова отвесил неловкий поклон.
– Тогда до завтра, – попрощался Мур и направился к выходу.