– Доволен? – отбрасывает трубку в кресло жена, а старший Завьялов потирает руки, улыбаясь во все 32 зуба.
– Поверила, что она сказала? – спрашивает жену, целуя в щеку.
– Сказала подумает, – ворчит женщина, мать их детей.
– Как это подумает?! – возмущается Завьялов, – Значит, я при смерти, а Машка еще думать собралась?
– Знаешь, что, Завьялов, твой бред по поводу хоккейной команды у меня уже в печенках сидит, – сердито огрызается жена и выходит из спальни, громко хлопнув дверью.
– Стой, а Егору позвонить? – устремляется за ней Завьялов, – Сына предупредить надо, сейчас Машуня ему названивать начнет.
Выбегает за дверь, для смертельно больного слишком прытко и догоняет ее уже в столовой.
– Позвони Егору, мы же договорились, – обижается Валерьян Тимофеевич, – Ты обещала! Я тоже тебе пообещал!
– Знаешь, что, Завьялов, то бриллиантовое колье не стоит того, чтобы обманывать наших детей. Тем более с болезнями не шутят.
– Серьги, – тут же добавляет муж, – Те самые, из той же коллекции.
Жена Завьялова молчит, гневно смотрит на мужа, но серьги перевешивают:
– Давай сюда трубку, – ворчливо берет у мужа телефон и набирает сына, Егора, – Сыночек, занят? С Катенькой? И как она? Животик болит, надо же, а стул какой, ну, стул жидкий? Нормальный?
Валерьян Тимофеевич показывает жене знаками, что мол переходи к основному, та отмахивается и продолжает:
– А Артемка с Ярославом как? С клюшками бегают? – Завьялов замирает и начинает прислушиваться к разговору, – В касках по дому? Ох, опять Верочка ругаться будет, – сетует бабушка, а счастливый дед расплывается в улыбке.
– Что звоню? – смотрит недоуменно на мужа, – А-а, вспомнила, – жена тут же принимает скорбный вид, – Егорушка, папа умирает! – выдает она, отчего старший Завьялов закатывает глаза в очках к потолку.
– Вчера плохо было, как пришел, сегодня стал с утра умирать. В смысле виделись? Вчера? В ресторане? А он мне сказал, что совещание поздно закончилось, – жена отвешивает Завьялову подзатыльник, отчего тот морщится, – Вот, а ночью плохо стало. Врач? Да, был, сказал максимум две недели. Маше? Конечно, позвонила, она обещала приехать, попрощаться. Ох, Егорушка, как же я буду без папы – то, – начинает рыдать жена Завьялова старшего, а тот оторопело смотрит на нее.
– Умрет, что буду делать? Путешествовать скорее всего. На год на Бали уеду, на нашу виллу. Горе свое в одиночестве пересижу, – жена так вошла в роль, что Валерьян Тимофеевич гневно свел мохнатые брови.
– Ой, кажется папа сердится, – опомнилась она, оглядывая хмурого мужа, – Нет, Егор, приезжать не нужно и врачей привозить тоже, мы сами справимся. Ты лучше Машеньке позвони, пусть не затягивает с приездом. Не дождется ее папа, ох, боюсь, не дождется, – снова всхлипывает жена и отключается.
Слезы тут же высыхают, когда поворачивается к мужу, уперев руки в бока.
– Совещание, значит было, да?
– Ну, посидели с Дмитричем немного, что начинать – то, – пятится от жены Завьялов старший, – И вообще, почему это ты без меня на Бали уедешь, а?
– А куда мне еще ехать, когда тебя не станет? – огрызается жена и разворачивается, начиная подниматься по широкой мраморной лестнице в свою комнату.
– Почему это меня не станет? – шлепает за ней Завьялов, – Я тоже на Бали хочу. Вот передам все дела Егору с Машуней и поедем.
– Вот когда передашь, тогда и поедем, – отвечает жена, а Завьялов догоняет ее уже в дверях их комнаты.
– Я тут подумал, раз болен, то в постели должен быть, а? – подхватывает жену на руки под ее тихий смех, – Вместе нам там веселее будет.
– Что это с тобой, никак и правда болен? – уже смеется она.
– Делать нечего, на работу нельзя, времени свободного полно. Придется развлекать себя самому, – забирается, вместе с женой на руках, Завьялов старший на кровать, – Ох, тряхнем стариной!
– Завьялов, ты даже внешне не похож на больного, – хохочет супруга, пока Валерьян Тимофеевич, сдергивает с себя халат и ползет на карачках к ней по кровати.
– РРР, моя тигрица, сейчас я покажу тебе, где у меня болит.
– Ой, ой, напугал, – шутливо отбивается жена.
– Иди сюда, моя козочка, – подхватывает жену старший Завьялов, заваливая ту на кровать.
А в это время Егор, старший сын Завьялова, звонил своей сестре в Лондон:
– Машка, привет, – улыбается брат, прижимая трубку плечом к уху, а в руках держит дочку, укачивая ее, – Билет еще не брала?
– Да сама только узнала, – отвечает сестра.
– Бери на ближайшие дни, свяжусь с вашим отделением и решу насчет твоего перевода к нам.
– Так все серьезно? – пугается сестра.
– Да, черт его знает. Вчера видел отца, все нормально было. Но сама понимаешь, года идут, родители не молодеют. Пора тебе домой.
– Да я не против, только слишком уж быстро все, кажется подозрительным, – отвечает Маша.
– В этом что-то есть, согласен, – кивает Егор, подносит бутылочку с водичкой к маленьким губкам Катеньки, – Короче, оформлю тебя к нам на год, а там видно будет. Мне как раз нужен толковый архитектор, в декрет ушла одна. Побудешь вместо нее. Еще одного кандидата просили взять, я принял, но он совсем сырой.
– Согласна, а там посмотрим, если с папой все будет хорошо, вернусь, – соглашается сестра, – Как там мои племянники?
– Растут, – тихо смеется Егор, – Ладно, мне на работу пора ехать. Ждем тебя, очень. Если отец что-то задумал, скоро узнаем. Мама сказала ему две недели осталось, хотя диагноза даже пока нет. Что-то затевает наш олигарх.
– Я тоже так думаю, – посмеивается сестра, – Как билет возьму, напишу.