…Откинувшись на подушку и смахнув морщинистой сухой рукой крупные капли пота со лба, Великий Инквизитор самодовольно закатил глаза и слегка прикрыл в миг отяжелевшие, уставшие веки. Учащенное дыхание постепенно восстанавливалось.
Приор Томас де Торквемада монотонно причмокивал тонкими губами, неслышно бормоча о чем-то своем. Под натянутой, подобно барабану, желтоватой кожей полного лица неконтролируемо ходили желваки. По глубоким морщинам, окаймляющим маленькие злобные глазки, крались слезы угасающего наслаждения.
Скользнув уставшим взглядом по каменным сводам монашеской кельи, Великий Инквизитор уставился на крошечную детскую фигурку, молчаливо сидящую на краю широкой кровати. Девочка обхватила маленькие острые коленки тонкими руками и, не шевелясь, смотрела на развалившегося на кровати приора. Она сидела молча, лишь изредка шмыгая маленьким носиком. Слезы перестали катиться из ее огромных изумрудных глаз, подсыхая на щечках.
– Ты можешь идти, дитя мое, – приподняв руку и величественно махнув ею, сказал Томас де Торквемада.
Девочка незамедлительно поймала его руку в свои ладошки и прижалась к сухой морщинистой коже тонкими бледно розовыми губами. Позволив ей поцеловать свою руку, приор слащаво улыбнулся, обнажив два ряда редких кривых зубов. Девочка поднялась с кровати на ноги, подхватила с пола холщовую рубаху и юркнула в ее прорезь. Шлепая по каменному полу босыми ногами, она торопливо вышла из кельи приора. Великий Инквизитор отвернулся, вновь уставившись в тяжелый серый потолок.
Яркий лунный свет, пробившийся сквозь разошедшиеся тучи, осветил постель Томаса де Торквемада и лежащего в ней человека. Гладкая лысина тонзуры, окаймленная полосой седых волос, как того требовал внешний облик священнослужителя, блеснула и зеркально отразила холодный лунный свет и мелькнувшую в высоком прямоугольнике окна быструю тень.