Транспаранты-перетяжки с приветствием гостям фестиваля разом выпорхнули из контейнеров и хлопнули на ветру как спинакеры после старта большой регаты. Улица ожила вдруг, как будто закончилась долгая сиеста. Горожане выходили на балконы, высовывались из окон, некоторые запаслись флажками и теперь размахивали ими, встречая странных гостей.
Трёхколёсные мотоциклы, багги и пикапы въехали в городок, обгоняя друг друга, но соблюдая при этом некий строй. Хоругви, кресты, флаги развевались над пёстрой колонной. Двигатели дымили и жутко трещали, что не мешало стоящим в мотоциклетных колясках и автомобильных кузовах бородачам басить в мегафоны, призывая горожан на главную площадь.
Кроме одетых в кожу и металл хозяев, в кузовах находились прикрытые до поры брезентом большие ящики. Но вот куски брезента упали, точно занавес в театре, и зрители увидели клетки, в каждой из которых спутанный верёвками стоял человек. Сидеть пленники не могли вовсе не по причине тесноты, хотя и не сказать, что клетки были просторны, но из-за сильной тряски, способной изжевать человека, едва он потеряет равновесие и контроль. Так что волей-неволей обитатели клеток кто гордо, кто затравленно взирали на окружающих и даже сильно изнеможенные мужчины и женщины, старались повиснуть на руках, рискуя вывернуть суставы, лишь бы не превратиться в мешок костей.
На центральной площади города колонна остановилась, рассыпалась, обернулась огромной ярмаркой. Не все пикапы везли клетки, из некоторых достали бочонки, из других переносные жаровни и связки дров. Вскоре запахло шашлыками, жареными сосисками. Вскрыли бочонки, достали портативные холодильники. Полилось рекой пиво.
Две клетки оказались недалеко друг от друга – настолько, что их обитатели могли бы при желании переброситься парой слов. В одной из клеток сидела девушка лет восемнадцати. Рыжеволосая, ладная, с правильными чертами лица. Положив подбородок на колени, она хмуро рассматривала вражеское веселье. В соседней клетке стоял рослый парень в тонком джемпере джинсах и наблюдал через клетку за народным движением с ехидной и даже самодовольной улыбкой, как будто имел непосредственное отношение ко всему происходящему. Такое спокойствие и презрение несколько выводило девушку из себя и, в конце концов, она не выдержала и спросила.
– Ты кто?
– А ты?
– Меня зовут Лада.
– А я Библиотекарь, – ответил парень.
– Правда? Для библиотекаря ты выглядишь слишком накаченным.
– Времена нынче такие, что приходится быть в форме, чтобы выжить.
– Не особенно это у тебя получается, как я погляжу.
– Почему же? – усмехнулся парень.
– Ты попал в клетку к образникам и спрашиваешь?
– Нас же отпустят ближе к вечеру, или я ошибаюсь?
– Верно, отпустят. Для того чтобы поймать и убить.
– Это как посмотреть… пусть только выпустят…
Они замолчали, потому что к клеткам подошли два толстых парня – один постарше, другой помоложе – в одинаковых кожаных куртках и штанах с одинаковыми же банками пива в руках. Разве что один из них – постарше – был лыс, а другой – в бандане, из-под которой выбивались жидкие пряди.
– Вот эту я бы разложил, – заявил тот, что в бандане лысому приятелю и показал банкой пива на рыжую пленницу.
– Поймай, тогда и разложишь, – лысый рыгнул. – Минут пяти-то тебе хватит?
Он попытался рассмеяться собственной шутке, но только булькнул всем брюхом и, сдерживая позывы к рвоте, затих на время.
– Нет, духовник не позволяет на фестах распутничать, – с некоторым сожалением заявил молодой. – Вот на следующей неделе будет большая облава в Покровске. Там будет можно. До того как тварь в клетку посадишь всё можно.
– Поохотимся, – одобрительно хлопнул по спине приятеля лысый.
– У них похоть, возбуждение, а я виновата, – пожаловалась соседу рыжая пленница, когда образники отошли. – Раньше, пока маленькой была, всё отшлёпать норовили за каждое неверное слово. Аж из другого района приезжали, чтобы отшлёпать. А теперь каждый второй мечтает разложить и выпороть.
– Привет дедушке Фрейду, – сказал Библиотекарь.
– Кому? – переспросила Лада.
– Неважно. Проехали. Мне кажется, этот в бандане не имел в виду выпороть.
– Да какая разница!
***
Верёвки разрезали и две дюжины временно освобождённых пленников несмело подались в сторону от толпы – в старый район города с узкими кривыми улочками – именно туда, куда и предполагали направить беглецов организаторы веселья. Рыжая рванула одной из первых, но давешний толстяк наступил на конец верёвки, девушка споткнулась и упала. Толпа взорвалась гоготом.
Библиотекарь перехватил верёвку и дёрнул, так что толстяк едва не свалился. Затем он в два приёма распутал узлы и помог девушке встать.
– Пошли-ка отсюда, милая, пока у них не кончилось терпение. Вон тот толстяк явно слюной исходит от твоих прелестей.
– Спасибо, – сказала она минут через пять, когда они уже пробирались каким-то глухим переулком. – Куда теперь? У тебя есть план? Ты попытаешься вырваться из города?
– Старый город наверняка окружён пикетами. Выбраться из него почти невозможно. Эти парни специально выбирали такое место.
– И что же мы будем делать?
– Нам нужно продержаться до рассвета.
– Зачем? Это же не вампиры. Они не распадутся лоскутами с визгом от солнечного света.
– Половина из них к утру перепьётся. У других выгорит адреналин. Их потянет в сон, а нас не потянет, ведь мы рискуем шкурой. Так что шансы проскочить увеличатся. И возможно я придумаю ещё что-нибудь, а пока, если у тебя нет плана получше, давай поспешим и найдём какое-нибудь укрытие.