В этот день в Московском комплексе «Олимпийский» проходили финальные заплывы чемпионата мира. Трибуны были переполнены, тренеры сбились с ног, пытаясь успокоить своих воспитанников, зеленая вода в бассейне бурлила как в гигантском котле.
Я стоял недалеко от входа в душевую, прислонившись к поручням трехметровой вышки, и лениво покуривал. Все происходящее вокруг мало интересовало меня, я знал, что наши пловцы к этому сезону подготовились слабо, а после внезапной травмы Мельникова в сборной царило полнейшее уныние. Сам я попал на соревнования совершенно случайно – просто перед репетицией спустился вниз попариться в душе и глотнуть пивка. Люблю я это дело! Но, увидев в душевой наших ребят и узнав от Толи Спицына, непревзойденного мастера брасса, что происходит, я отправил своих музыкантов на Вип-трибуну, а сам вышел в бассейн.
Никто на меня не обратил внимания, и только второй тренер нашей сборной, пробегая мимо, нашел в себе силы улыбнуться и поинтересовался, уж не собираюсь ли я предложить свою помощь.
– Ну что ж, – усмехнулся я, – если сильно будете проигрывать, то придется… Не зря же месяц назад я получил черный пояс по Айкидо; если что – будем следовать совету Высоцкого и бороться как Спасский с Фишером!
Но тренер уже убежал, не дослушав моей тирады.
Судил сегодня Миша Бурайтис, заметив меня, он вяло махнул рукой – не мешай, мол – и побежал к другому краю бассейна.
Трибуны взорвались ревом. Закончился заплыв мужчин на 800 метров. Вольф Ганберг, двухметровый норвежец, очень похожий на Дольфа Лундгрена в фильме «Рокки – 4» (развесистая клюква для тупоголовых америкосов), показавший лучшее время, весело улыбался, пожимая протянутые руки. Толпа фотографов и репортеров окружила его, но он, раздвигая всех плечами, протолкался к трибунам, где в первом ряду сидела его невеста – скандинавское чудо – и крепко поцеловал ее в губы. Болельщики ответили овациями. Андрей Шелестов, приплывший шестым, мрачно наблюдавший эту картину, подошел ко мне.
– Дай потянуть, – буркнул он.
Не успев удивиться, я протянул ему бычок, и Андрей, глубоко затянувшись пару раз, махнул рукой и ушел в душевую.
Шум на трибунах понемногу стихал. К финальному заплыву на 400 метров готовились женщины. Выходя из душевой, они проходили мимо меня, стройные загорелые русалки, обдавая запахом хлорки. Никогда не унывающая Ира Корнакова игриво взъерошила мне волосы, а Гута Лавсан, ослепительно улыбнувшись, как бы невзначай задела меня бедром.
– Ну-ну, – пробормотал я, почувствовав легкое шевеление в плавках.
Эх, люблю я это дело!
Девушки выстраивались вдоль бортика бассейна.
– Вторая дорожка – Ирина Корнакова! – звучно объявил динамик, и трибуны приветствовали ее аплодисментами. Но все взгляды были прикованы к Катарине Берсайт, абсолютной чемпионке мира, занимавшей все призовые места в течение последних четырех лет. Катарина налево и направо посылала воздушные поцелуи, весьма открытый купальник плотно обтягивал ее мускулистое тело, скорей подчеркивая, чем скрывая пышные формы.
– Пятая дорожка – Любовь Самарина!
Зал зааплодировал как-то вяло и неуверенно. Я тоже впервые услышал это имя и нашел глазами невысокую стройную фигурку. Девочка как девочка; видно, в основной состав ее включили в последний момент.