От автора:
Уважаемый читатель!
Благодарю вас, что вы остаетесь с главным героем и его историей ,не забываем ставить лайки, подписываться и комментировать данное произведение! Желаю вам хорошего времяпровождения за данной книгой!
Ссылка на первый том:https://author.today/work/515494
--------------------------
То, что мы разорвали один из некромантских узлов, оказалось не победой, а просто тем моментом, когда настоящий бой только начался.
Когда зелёный маяк лопнул и рухнул нам на головы гнилой магической слизью, город на секунду словно споткнулся. Потоки нежити дернулись, где‑то застопорились, где‑то разбрелись, стражникам стало легче добивать тех, кто ломился в проломы. Я даже на миг позволил себе мысль, что мы, может быть, успеем перехватить инициативу.
Потом в небе над городом вспыхнули другие огни.
Не те дрожащие, смазанные пятна некромантских маяков, что мы уже видели. Холодные, режущие, как иглы. Тонкие линии, пробившие небо и разошедшиеся в стороны, словно кто‑то ножом разрезал ткань мира. Там, где они проходили, воздух становился темнее.
— Это что ещё? — прошептал Лис.
Винсент не ответил сразу. Лицо у него вытянулось, он инстинктивно схватился за виски, будто пытаясь удержать что‑то ускользающее.
— Это… не просто некромантия, — наконец сказал он. — Это…
Он сглотнул. — Это высший круг. Личи.
Слово повисло в воздухе, как холодный камень.
Личи. Не просто сильные некроманты. Те, кто когда‑то были людьми, но добровольно отрезали себя от жизни, чтобы стать чем‑то посредине между мёртвым и бессмертным. Те, о ком маги писали в тихих трактатах под грифом «для внутреннего пользования», а инквизиторы — в своих списках «особо опасных».
Их считали почти сказкой. В наш век сдерживаемой магии и регламентов, где каждый ритуал записан, проверен и десять раз согласован, такие вещи вроде бы не должны были происходить. Но сказки, как выяснилось в последнее время, любили вылезать на свет.
— Ты уверен? — тихо спросил Отец Мартен.
— Да, — глухо ответил Винсент. — Я чувствовал только записи их плетений. Старые, в архиве. Но подпись — та же. Это не просто некроманты, играющие с костями. Это те, кто сами вытащили свои души из тел.
Он поднял глаза на небо. — И их как минимум трое.
Словно в подтверждение его слов, три тонких луча в разных частях города вспыхнули ярче. От них к земле побежали волны — не света, а тени. Там, где они касались кварталов, зелёные огни некромантских маяков становились насыщеннее, а крик живых — тоньше.
— Хорошие новости, — хмыкнул Лис. — Мы только что выяснили, что тот, кого мы тут завалили, был не верхушкой, а мелкой шестерёнкой.
Я посмотрел на мёртвое, обычное лицо у наших ног. На фоне этого нового слова — «лич» — оно казалось почти жалким. Обычный человек, возомнивший себя архитектором конца света. Настоящие архитекторам конца, похоже, были выше.
— Ладно, — сказал я. — Значит, крупную рыбу мы сейчас не поймаем.
Я с трудом выпрямился. Плечо ныло, грудь жгло, в голове звенело. — Тогда цель минимум: выжить до рассвета. Цель максимум: выжить до того момента, когда в этой каше появится хоть какая‑то форма власти.
Я встретился взглядом с Винсентом. — А до того — вытаскивать тех, кого можем. В первую очередь — мою сестру.
Он коротко кивнул.
— Связь с дворцом пока есть, — сказал он, прикладывая руку к амулету. — Но рвётся. Внешний купол трещит, но держится. Внутренние покои пока под защитой.
Он прищурился. — Подожди…
Амулет на его груди дернулся, вспыхнул, затем вспышка погасла, словно кто‑то пальцами задавил фитиль.
Винсент побледнел.
— Что? — резко спросил Лис.
— Связь… — Винсент сглотнул. — Связь с дворцом оборвалась. Не просто зашумела. Как если бы кто‑то срезал узел.
Он выдохнул. — Последнее, что успели передать: один из личей пробился к внешнему периметру замка. По куполу ударили магией высшего круга. Щит выдержал, но… треснул.
Он закрыл глаза, на мгновение прислушиваясь к чему‑то. — После этого — пустота. И общий ментальный фон… такой, как если бы в один дом одновременно вошло очень много мёртвых.
Картинка сложилась слишком легко.
Внешний щит замка выдержал. Но по трещинам внутрь потекли руки. И если кто‑то из внутренних предателей, отключивших внутренние сигиллы, всё ещё был жив, он мог открыть мёртвым двери изнутри.
— То есть дворец сейчас штурмуют так же, как город, только плотнее, — тихо сказал Лис. — А внутри — королевская семья, наследники, твоя сестра и все прочие.
— Там, внутри, — напомнил Отец Мартен, — ещё и храмы, и библиотека, и артефактные хранилища. Лич, проломившийся туда, получит доступ к очень многому.
— Ещё одна причина туда не лезть, — заметил один из инквизиторских офицеров. — Мы — не осадная армия.
— Зато у нас есть цель, — отрезал я. — Я не оставлю Лиану в городе, где по дворцу гуляет лич.
— Ты не знаешь, жива ли она, — резко, почти грубо сказал Лис. — Ты не знаешь, жив ли кто‑нибудь там.
Он шагнул ближе, глядя прямо мне в глаза. — Если ты сейчас рванёшь к дворцу через этот ад, тебя просто разорвут по дороге. И никому от этого не станет лучше.
Он понизил голос. — Её наставница — не глупая женщина. Они во внутренних покоях. Там свои ходы, свои убежища. У них шансов пережить ночь больше, чем у нас — добежать туда.
Слова резали. Но он был прав.
— Если внешний купол треснул, — добавил Винсент, — личи будут концентрировать туда основную магию. Внутри — будет самое горячее место города.
Он пожал плечами. — Мы можем попытаться пробиться туда, но шанс выжить — близок к нулю. И даже если прорвёмся, не факт, что найдём Лиану, а не просто вольёмся в ещё один безумный бой.
Я медленно выдохнул.
Картина, которую рисовал рассудок, была ясной: идти к дворцу — это идти не спасать, а умирать. Возможно, геройски. Возможно, красиво. Но бесполезно.
Картина в голове — другая: Лиана, прижавшаяся спиной к стене в тёмном коридоре, слышащая, как за дверью скребутся мёртвые руки.
— Тогда… — я сжал зубы. — Тогда мы должны уйти. Живыми. Чтобы потом было кому сюда вернуться.
Я посмотрел на Винсента. — И чтобы было кому спросить с Магистерия, как их ученики превратились в личей.
На Отца Марте́на. — И с инквизиции — почему в их списках это всё числилось, как «теоретический риск».
Тот не отвёл взгляда.
— Согласен, — сказал он. — Кто‑то должен остаться жив, чтобы задавать вопросы. Это не звучит по‑геройски, но без этого конец будет точно таким, как они хотят.
— То есть мы официально ставим целью — побег из столицы, — сухо обобщил Лис. — Сестру захватываем по дороге, если вдруг дворец сам вывалится нам навстречу.
Он скривился. — А чтобы побег удался, нам нужно сначала выжить хотя бы ещё пару часов в городе, где по улицам ходят мертвецы и личи, а живые решили, что закон умер вместе с королём.
— Прекрати, — процедил я. — Мне и без твоего оптимизма хорошо.
— Лучше честный оптимизм, чем иллюзии, — ответил он. — Ладно. Маршруты?
Он ткнул мечом в сторону, где за обгорелыми крышами маячил силуэт стены. — Попробуем выйти через южные ворота?
— Их взорвали, — напомнил Винсент. — Сейчас там — дыра, через которую ломятся мёртвые.
— Тогда река, — сказал я. — Лодки. Плоты. Хоть брёвна. Выйдем вниз по течению, а там — уже по берегу.
— Гнилые доски, мёртвые в воде и, возможно, ещё один сюрприз в виде водных духов, которых тоже взбаламутили, — буркнул Лис. — Но как вариант.
— Есть ещё гномьи штольни, — заметил Торриг. — Под городом сеть ходов. Старые рудники, заброшенные катакомбы, подгородные склады. Если добраться до трюма Пятого Круга, оттуда есть выход к нижним каменоломням. А это уже — почти за пределами стен.
— «Если добраться» — ключевые слова, — мрачно сказал один из стражников. — Вниз сейчас лезть ещё страшнее, чем наверх.
— Вверх мы уже лезли, — отозвался Лис. — Давайте разнообразим впечатления.
Я ещё раз обвёл взглядом перекрёсток. Зелёный свет погас, мёртвый некромант лежал у наших ног. Вдалеке — новые вспышки, новые крики.
Выбор был простым: либо мы тонем здесь, пытаясь удержать город, который уже сейчас больше напоминал костёр, либо, осознав, что эту битву мы проиграли, выходим, чтобы выиграть следующую.
— Идём к реке, — сказал я наконец. — Если удастся выйти по воде — хорошо. Если нет — уйдём ниже, к штольням.
Никто не спорил. Даже те, кто по уставу должен был настаивать на том, что «инквизитор не бежит». Ночь была такой, в которой выживание само по себе становилось подвигом.
Спуск к реке оказался первым испытанием.
Обычно от дворца до набережной путь был простым: прямая улица, широкие лестницы, несколько площадей. Теперь каждая из этих «простых точек» была либо полем боя, либо завалом.
На первой площади нам пришлось пролезать между обгоревшими каретами и двумя мёртвыми лошадьми. У одной из них — грудь была вскрыта так, словно кто‑то пытался достать сердце. Вторая — лежала с вывернутой шеей, а к её брюху уже тянулись худые руки из ближайшего подворотни. Прибить их или просто идти дальше — вопрос на секунду. Я выбрал второе. За лошадью — не было человека.
На следующем перекрёстке мы вписались в уже идущий бой.
Группа стражников, прижатая к стене, отбивалась от кучки мертвецов, в которых вперемешку были и свежие городские, и старые, в остатках погребальных пелён. Впереди, с окровавленным топором в руках, стоял пузатый лавочник — кем он был днём, я не знал, но сейчас он рубил по черепам не хуже солдата. Рядом с ним девчонка лет шестнадцати держала в руках кухонный нож, её хлопчатобумажное платье было в чьей‑то крови.
— В сторону! — крикнул один из инквизиторских офицеров, бросаясь вперёд.
Мы влетели в эту кашу, как нож. Несколько ударов, пара заклинаний — и ближайших мертвецов смело. Остальные, лишившись «толпы», стали легко управляемыми целями. Стража вздохнула.
— Вниз по улице — хуже, — прокашлялся их командир. — Там…
Он кивнул в сторону, где, за дымом, виднелся провал. — Мостовая рухнула. Из подземелий полезли… такие, что я не уверен, что они когда‑то были людьми.
Он нервно усмехнулся. — Мы решили, что лучше подождать, пока кто‑нибудь более умный придумает, что с этим делать.
— «Более умный», — буркнул Лис. — Это про нас, да?
Я заглянул в сторону провала. Там действительно было… нехорошо.
Из трещины лезли не просто скелеты. Что‑то вроде слипшихся масс костей и плоти, в которых угадывались отдельные части тел, но они были соединены неправильно. Три руки, одна нога, половина туловища. Они, как слизни, тянулись по мостовой, оставляя за собой след. Внутри этих масс что‑то поблёскивало — возможно, остатки ритуальных костей.
— Это уже работа лича, — тихо сказал Винсент. — Обычный некромант так не…
Он не закончил фразу, но смысла было достаточно: «так не может, так не посмеет, так не умеет».
— Обойдём, — решил я. — Мы не можем сейчас тратить силы на это.
Я посмотрел на стражников. — Держитесь. Если увидите, что они начинают лезть к домам — жгите. Масло, спирт, всё, что найдёте.
Я посмотрел на лавочника с топором. — Вы неплохо справляетесь.
Тот фыркнул.
— Это мой дом за спиной, милорд, — сказал он. — Тут любой будет неплохо справляться.
Дальше мы пошли обходными улочками. Чем ближе к реке, тем больше становилось дыма. Горели складские ряды, поджоги следовали один за другим. Где‑то — это делали сами горожане, чтобы создать огненную преграду. Где‑то — некроманты, чтобы выкурить живых.
На одной из таких улиц мы впервые за ночь столкнулись не только с мёртвыми, но и с теми живыми, которые решили воспользоваться случаем.
Двое в кожаных куртках, с повязанными платками поверх нижней части лица, шарили в выломанной лавке. Один стоял у двери, настороженно поглядывая по сторонам. Второй — уже заталкивал в мешок серебряную утварь и ткань. Рядом валялся хозяин лавки, по одежде — небогатый портной. Горло перерезано. Кровь ещё не успела высохнуть.
— Назад, — прошипел один из мародёров, увидев нас. — Это наш дом.
— Ошибаешься, — сказал Лис. — Это дом того, кто лежит у твоих ног.
Он кивнул на труп. — Ты забрал его вещи. Сейчас я заберу твои.
Мародёр дёрнулся к ножу. Я устал. Был зол. И очень плохо расположен к тем, кто решил, что ночь резни — хорошее время разбогатеть.
Мой меч оказался в его горле раньше, чем он успел вытащить своё железо наполовину. Второй, увидев это, попытался сбежать в заднюю дверь. Стражники догнали его за три шага. Короткий вскрик. Тишина.
— Мы не можем сейчас устраивать суд, — тихо сказал один из инквизиторских офицеров, вытирая клинок о рукав мёртвого. — Но таких…
Он поморщился. — Таких потом всё равно надо будет выкашивать.
— «Потом» — ключевое слово, — хмуро бросил Лис. — Если оно у нас будет.
До набережной мы добрались, когда город вокруг уже окончательно превратился в ад.
Река была чёрной. Не от ночи — от сажи и мусора. В воде плавали обломки лодок, части мостов, то ли мешки, то ли тела. На противоположном берегу горел целый квартал: языки пламени лизали небо, искры летели над водой.
— Лодки? — спросил Лис, хотя и сам видел ответ.
Пристань была в хаосе. Несколько судёнышек уже горели. Остальные — были либо отрезаны от берега обвалившимися мостками, либо захвачены теми, кто успел раньше. В одном месте группа людей отчаянно отталкивалась шестами от причала, на который ломились другие — цеплялись за борта, пытались залезть. Кто‑то падал в воду, тут же исчезая в темноте.
— Мы не прорвёмся к ним, — сказал один из стражников. — Нас там же скинут в реку.
— А если найдём что‑то поменьше? — предложил Торриг. — Плоты, баркасы?
Мы прошли вдоль набережной, пригибаясь, чтобы не попадать под случайные стрелы — кто‑то из отчаявшихся всё ещё пытался держать оборону на крышах. В одном месте удалось найти почти целую лодчонку, прижатую обломком настила к берегу. Мы уже было попытались вытащить её, но выяснилось, что дно пробито, да так, что латать её в темноте смысла не было.
Раз за разом попытки «сделать по‑быстрому» разбивались о реальность. Где‑то лодки уже ушли. Где‑то — их забрали другие. Где‑то — сама река была забита настолько, что отплывать было просто некуда.
К тому же от воды тянуло ещё одним запахом — сладковатым, гниловатым. Там, где течение было медленнее, у берегов уже скапливались тела. У некоторых — были камни, привязанные к ногам. Кто‑то, видимо, решил так избавиться от мёртвых, не дав им встать… но некромантам было всё равно.
— Вода — не вариант, — наконец сказал Винсент. — По крайней мере, отсюда, из центра.
Он приложил руку к земле, поморщился. — К тому же я чувствую в русле что‑то… чужое.
Он поджал губы. — Может быть, они уже и там накрутили. Не хотелось бы в темноте налететь на нежить под водой.
— Отлично, — подвёл итог Лис. — Ворота завалены, река — в костях, в небе — личи, на земле — некроманты. Что у нас осталось?
Он посмотрел на Торрига. — Твои подземные прогулки.
— Пятому Кругу достанется, — вздохнул гном. — Но выбора действительно мало.
***
Спуститься вниз оказалось даже сложнее, чем добраться до набережной.
Лестницы, ведущие в нижние склады, местами были завалены, местами — купались в крови. Один из складов, куда мы заглянули, уже был полон мертвецов, которые методично выгрызали из мешков зерно, как будто их кто‑то натравил и на еду тоже. Мы просто закрыли дверь и подперли её бочкой.
Торриг ориентировался в этом подбрюшье города лучше всех. Для меня все эти коридоры и боковые ходы были одинаковыми. Для него — каждый поворот что‑то значил.
— Здесь — старые винные склады, — бормотал он, бегло оглядывая стены. — Здесь — проход к магистерским подвалам, туда не суёмся.
Он ощутимо дрогнул, когда мимо нас потянуло тяжёлым холодом. — Там сейчас… не наша стихия.
Он ткнул в другой коридор. — А вот туда — к Пятому Кругу. Дальше — к каменоломням.
По пути нам пришлось отбиться ещё от одной стаи нежити — в этот раз мелкой, но прилипчивой. Это были не трупы целиком, а отдельные части: кисти, пальцы, обглоданные стопы. Они ползли, цепляясь за камень, как гигантские пауки.
— Фу, — искренне сказал Лис, сшибая мечом очередную кисть. — Целиком они хотя бы выглядят как цель. А это — как тараканы.
— Не отвлекайся, — рявкнул один из стражников, запоздало дернувшись, когда пальцы вцепились ему в сапог.
Мы шли всё ниже. Гул битвы наверху становился глуше. Вместо него — всё отчётливее чувствовалась другая вибрация: тяжёлая, низкая. Земля жила своей жизнью. Где‑то стонали балки, где‑то — капала вода. Несколько раз нам попадались старые кости, вросшие в стены — остатки тех, кто когда‑то строил эти туннели.
— Ещё немного, — бормотал Торриг. — Ещё пара поворотов, и мы выйдем к трюму.
Мы вышли к нему — и наткнулись на то, о чём я не хотел думать вообще.
В широком подземном зале, сплошь заставленном старыми ящиками и бочками, нас встретила сцена, от которой кровь похолодела сильнее, чем от любого лича.
Сначала — звук. Сдавленный всхлип, приглушённый чем‑то мягким. Потом — слова, или что то похожее на слова, бормотание грубым, сиплым голосом.
Мы вывернули из‑за груды ящиков и увидели их.
Мужчина — средних лет, в одежде городского ремесленника, с неприбранной щетиной и воспалёнными глазами. Брюки были спущены до колен. Рядом на земле — ребёнок, лет семи на вид, в сорочке, измазанной грязью и кровью. Маленькое тело дёргалось в судорогах. Штаны спущены. Рот заткнут куском тряпки. На бледной коже — синие, красные пятна.
Мужчина обернулся на наш шум. Лицо у него было какое‑то помятое, пьяное, с глупой улыбкой.
— Бобо? — только и успел он сказать, как я уже был рядом.
Я не помню, как преодолел расстояние. Просто в какой‑то момент его голова отделилась от туловища. Меч вошёл мягко, почти без сопротивления. Взгляд на его лице застыл с той же идиотской улыбкой. Тело обмякло, повалилось набок.
Голова, перекатившись, уткнулась лбом в камень. Глаза смотрели в никуда.
Я выдернул меч, не удержавшись, чтобы вонзить его в это лицо ещё раз. И ещё. И ещё.
— Ардлен, — тихо сказал Лис. — Всё.
Он слегка тронул меня за плечо.
Я оттолкнул его руку и опустился рядом с ребёнком.
Тряпка всё ещё была во рту. Я осторожно вынул её. Губы — посинели. Глаза — полуприкрыты. Шея — в ссадинах. На груди — неестественный изгиб.
Я нащупал пульс. Пальцы дрожали, но это не мешало. Пульса не было.
— Мёртв, — глухо сказал я.
Слово повисло в тишине, как камень.
Один из стражников тихо выругался и отвернулся. Другой — перекрестился, хотя, возможно, уже не был особо верующим.
— Его недавно… — начал было Винсент, затем осёкся. — Недавно.
— Совсем, — подтвердил Лиарин, присаживаясь рядом. — Душа только что ушла.
Она провела ладонью в воздухе над маленьким телом. — Я не чувствую в этом рук некромантов. Только… человеческую мерзость.
Словосочетание «человеческая мерзость» прозвучало так, словно она произнесла заклинание.
Я накрыл ребёнка своей плащевой полой. Не потому, что это могло ему помочь — ему уже было всё равно, — а потому что я не мог смотреть на то, как он лежит, раздетый и беззащитный, под этими сводами.
Голова насильника всё ещё лежала в стороне. Я подошёл и пнул её в темноту. Пусть хотя бы исчезнет из поля зрения.
— Мы… — один из инквизиторских офицеров поискал слова. — Мы не можем сейчас этим заниматься.
Он замолчал, глядя на меня.
Я понимал, что он имеет в виду «мы не можем устраивать погребение, расследование, писать отчёт».
Но если бы он сказал это вслух, я бы ему сломал челюсть.
— Мы не можем его вернуть, — отозвался я. — И не можем сейчас найти его родителей.
Я выпрямился. — Но мы сделали то, что могли: остановили того, кто собрался в этой ночи делать ещё хуже, чем там, наверху.
Я посмотрел на остальных. — И запомнили.
Я не сказал «потом». Потом — это было слишком неопределённое слово.
Мы пошли дальше молча. Даже Лис в этот момент не шутил. Подземный гул казался громче. В темноте позади скрипела голова мёртвого насильника, катясь куда‑то в сторожевые ходы. Пусть.
Пятый Круг оказался не столько местом, сколько системой развилок и складов. Здесь, по словам Торрига, гномы когда‑то держали часть своих камней и металла, потом — людей сюда перестали пускать, потом — забыли про это место почти все.
Кроме, как выяснилось, некоторых.
В одной из боковых ниш мы нашли тела двух гномов — по одежде и инструментам, подземных рабочих. Один — с проломленной головой. Другой — с перерезанным горлом. Их обчистили. Торриг, увидев это, побледнел так, как не бледнел даже при виде личей.
— Нашли, суки, — прошептал он. — Нашли лаз и решили, что это всё теперь… общее.
Я косо посмотрел на него.
— Выход дальше по плану всё ещё работает? — спросил я.
Он глубоко вдохнул, выглотнул злость, заставив её осесть.
— Должен, — выдавил он. — Тот, кто их убил, явно торопился. Брал только золото да камни. Дальше — навряд ли полез.
— Значит, у нас появился ещё один тип людей, желающих покинуть город, — буркнул Лис. — И им наша тропинка тоже может показаться заманчивой.
Где‑то впереди, в одном из боковых коридоров, послышались голоса. Не стоны мёртвых, не шепот некромантии. Человеческие, грубые, с картавостью и приглушённым смехом.
— Я тебе говорю, там выход, — настаивал один. — Мой двоюродный клялся, что сам через эти штольни когда‑то таскал контрабанду. Выйдем — и будем уже за стеной.
— А если там обвал? — нервничал второй. — Или ещё какая нечисть?
— Хуже, чем наверху, не будет, — уверенно резюмировал третий.
Мы переглянулись.
— Сколько? — шепнул я.
Инквизиторский офицер заглянул за угол, быстро вернулся.
— Шесть–семь человек, — прошептал он. — Одеты как ремесленники. Но оружие при них есть.
Он поморщился. — По виду — не лучшие представители цехов.
— Могли быть теми, кто гномов тут оставил, — добавил Торриг. В его голосе звенела тонкая сталь.
— Разбираться или обойти? — спросил Лис.
Обойти… здесь было сложно. Туннель, ведущий к выходу, судя по словам Торрига, был один. Все боковые — либо завалены, либо вели к магистерским подвалам, где сейчас обитали бог знает кто.
— Сначала поговорим, — сказал я. — Если поймут с полуслова — обойдёмся без крови. Если нет…
Я пожал плечами. — Тогда это будет ещё один случай, когда спустя годы инквизиторы скажут: «Как хорошо, что в ту ночь вы не прошли».
Мы вышли к ним открыто. Без попытки подкрасться. Слишком тесно, слишком мало света. И — слишком устали, чтобы играть в кошки‑мышки.
Семеро. Двое со стрелами в руках, четверо с ножами, один — с обухом молота. Лица грязные, испуганные, но в глазах — тот блеск, который я уже видел у мародёров в лавке: «все правила сгорели, теперь можно всё».
— Стой! — крикнул тот, что с молотом, вскидывая его. — Ещё шаг — и я тебе череп проломлю!
— Ты можешь попытаться, — устало сказал Лис. — Но учти: это будет последняя глупость, которую ты сделаешь в жизни.
Они замерли, всматриваясь в нас. Блеск мечей, пятна крови, магические амулеты, красные повязки инквизиторов, гном с кувалдой, эльфийка. Мы выглядели не как испуганные горожане, а как те, кто уже много раз сегодня глядел смерти в глаза. И не только своей.
— Мы идём к выходу, — сказал я спокойно. — И вы — тоже.
Я встретился взглядом с тем, что с молотом. — Вместе идти — безопаснее. По пути не трогаем друг друга. Там, наверху, каждый сам по себе.
Я помолчал. — Но, — добавил, — ещё один труп ребёнка на моих глазах — и я устрою вам суд здесь, под землёй, без протоколов.
Они вздрогнули. Не потому, что им было жаль детей. Потому что во мне что‑то отозвалось по‑звериному — и это было слышно.
— Да… да ладно, господин граф… — пробормотал один из них, кажется, узнав во мне ту самую рожу, что недавно мелькала на балах. — Мы… мы просто хотим выбраться. Мы никого…
— Убедись, — тихо сказал Лис, незаметно кивая одному из инквизиторских.
Тот шагнул к ближайшему, резким движением схватил за ворот, оттолкнул к стене. Проверка — быстрая, отточенная: руки, пояс, сапоги. Никаких детских ленточек, никаких кровавых тряпок.
— Чисто, — коротко сказал он.
— Идём, — махнул я. — Но помните: один неверный шаг — и вы встретитесь с ним, — кивок в сторону Торрига, сжатой кувалды и блеска в его глазах.
Путь дальше прошёл на напряжённом молчании. Семеро держались чуть позади нас, не слишком близко, но и не так далеко, чтобы потерять из виду. Я чувствовал их взгляды в спину. Они — чувствовали, что любое резкое движение может стать последним.
Штольня вывела нас к каменоломням. Большой зал с грубо высеченными стенами, сводами, подпёртыми толстыми столбами. Здесь пахло сыростью и пылью. В одной из стен виднелся пролом, откуда тянуло ветром.
— Это он, — сказал Торриг. — Старый выход. Когда‑то его использовали, чтобы вывозить камень. Потом — завалили, но не до конца.
Мы подошли ближе. На самом деле — завала не было. Кто‑то недавно расчищал проход изнутри. Следы лома, свежие сколы. Наши нежданные спутники переглянулись.
— Мы… тут… — начал один.
— Заткнись, — устало сказал Лис. — Спасибо, что сделали за нас часть работы.
Снаружи было темно. Не ясно, ночь или уже предрассветный час, но солнца точно не было. Первый вдох воздуха — был как глоток холодной воды. В нём всё ещё витал дым города, но уже разбавленный — полями, сырой землёй, чем‑то живым.
Мы выбрались из пасти города, как из глотки чудовища. На холме, на котором мы стояли, было тихо. Внизу, чуть поодаль, виднелись силуэты деревьев. Дальше — темный провал шоссе. За спиной — красное зарево. Столица горела.
Я оглянулся на неё.
Стены — местами провалены. Над некоторыми кварталами — всё ещё тлели зелёные огни. Где‑то — вспыхивали вспышки белого света: храмы отбивались, как могли. Над дворцом — темный, треснутый купол. В нескольких местах — тени, двигающиеся в воздухе. Личи.
Где‑то там, за этим треснувшим куполом, была Лиана. И Лиаринская лесная посольская башня. И комнаты, где когда‑то хранились артефакты, которые мы с Винсентом изучали. И коридоры, по которым мы сегодня утром шли, не зная ещё, что вечер превратится в это.
— Мы выжили, — сказал Лис негромко, становясь рядом. — Как бы странно это ни звучало.
— Пока, — отозвался я.
Сзади кашлянул один из тех семерых.
— Мы… — он переминался с ноги на ногу. — Мы дальше сами.
— Идите, — кивнул я. — Только учтите: если вы решите, что теперь вы — хозяева всего вокруг, и начнёте резать всех подряд, — мы ещё можем встретиться.
Он посмотрел на меня с тем же животным страхом, что и раньше. И — они ушли. В темноту, к тракту, к своим маленьким, но кровожадным мечтам.
У меня были свои.
— Куда теперь? — спросил один из стражников. — В Рейхольм, милорд?
В Рейхольм. Дом. Восточный Предел. Мои поля, мои насосы, мои люди. Повозки, которые сейчас, возможно, уже в пути. Там — мы могли укрепиться. Собрать силы. Понять, кто из соседей потянется кусать, кто — готов держаться вместе. И ждать вестей из столицы — о том, что там выжило.
— В Рейхольм, — повторил я. — Сначала — туда.
Я посмотрел на Винсента. — Магистерий, если у него остались мозги, тоже попытается вывести кого‑то из города.
На Отца Марте́на. — Инквизиция наверняка имеет запасные гнёзда.
Я пожал плечами. — Мы пока не можем помочь тем, кто внутри. Но можем сделать так, чтобы снаружи было кому принять бегущих. И кому начать охоту.
Я посмотрел на горящий город. — На личей. На тех, кто поднял погосты. На… — на мгновение перед глазами всплыло лицо мёртвого ребёнка, — на тех, кто использовал эту ночь, чтобы делать своё малое, мерзкое зло.
— Суд над ними будет долгим, — глухо сказал Отец Мартен. — Но начнётся он не сегодня. Сегодня — мы просто выжили.
Я кивнул.
Мы выжили. Это было мало. Но без этого не было бы вообще ничего.
Я ещё раз посмотрел на столицу. На разорванный купол дворца. На тени в небе.
— Держись, Лиана, — тихо сказал я. — Если ты там жива — держись.
Я сжал рукоять меча. — Я вернусь. Не завтра, не послезавтра. Но вернусь.
Пока же — мы разворачивали коней и шагали прочь от горящего города — туда, где ещё оставалась целая земля. Где нас ждали — и где нам предстояло объяснить, что старый мир закончился не в тот день, когда мы нашли Колодец, и не в день, когда орки открыли разлом. Он закончился сегодня ночью, когда мёртвые встали не только из подземелий, но и из людских сердец.
Впереди был тракт, осенённый гарью. Позади — столица, осенённая личами.
Между ними — мы. И дорога, по которой придётся идти, даже если каждый шаг по ней будет отдавать болью.