Пролог: Проклятие Первого Забывшего
Небо над Пиком Вечного Рассвета раскололось.
Не в прямом смысле — разлом прошёл глубже, чем мог видеть даже культиватор уровня Слияния Души. Это была трещина в самой ткани реальности, в том невидимом слое, где текли потоки времени и памяти, связывающие одну эру с другой. Старейшина Чжан Циньян стоял на краю обрыва, его белые одежды хлопали на ветру, несущем запах озона и чего-то ещё — металлического привкуса несуществования.
Перед ним, на коленях, находился человек. Или то, что когда-то было человеком.
Тело Мастера Вэй Шэня дрожало, его кожа местами становилась полупрозрачной, словно реальность сама отказывалась признавать его существование. Из глаз текли слёзы — не водяные, а светящиеся, состоящие из чистой энергии воспоминаний. Каждая капля, падая на землю, прожигала камень и исчезала, унося с собой фрагмент прошлого.
— Я просил тебя не делать этого, — голос Чжан Циньяна был спокоен, но в его глубине звучала боль тысячелетий. — Путь за Девятые Врата... там нет ничего, кроме Забвения.
Вэй Шэнь поднял голову. Его лицо менялось — сначала молодое, затем старое, потом снова юное, проходя через десятки, сотни обличий. Воспоминания всех его реинкарнаций пробудились одновременно, разрывая его сознание изнутри.
— Я... видел... — слова давались ему с трудом. — За Истоком... есть... нечто. Не-существование... оно придёт. Оно уже пришло. Во всех временах сразу.
Чжан Циньян сжал кулаки. Его культивационная база, достигшая пика Восьмых Врат Воспоминаний, позволяла ему видеть потоки времени, но даже он не мог заглянуть туда, куда проник его младший брат по секте. Туда, где заканчивались все циклы перерождений.
— Система перерождений, — Вэй Шэнь вдруг рассмеялся, и этот смех эхом отразился от скал, — она не естественная. Её кто-то создал. Великий Исток — это не начало, брат. Это... тюрьма. Для нас всех.
Земля под ногами старейшины затряслась. В небе появились трещины — настоящие разломы в пространстве, из которых сочился тёмный туман. Это было Не-существование, о котором говорил Вэй Шэнь. Сила, пожирающая не материю, не энергию, даже не души — она стирала сами воспоминания о существовании.
— Если ты скажешь кому-то ещё, — Чжан Циньян шагнул вперёд, его руки начали светиться золотым светом запечатывающей техники, — весь мир узнает эту правду. И тогда система рухнет. Миллиарды культиваторов, проходящих через Врата, забывающих части себя ради силы — они поймут, что их жертвы были частью чужого замысла.
— Именно поэтому... я должен рассказать, — Вэй Шэнь поднялся на ноги, его тело стабилизировалось на мгновение. В его глазах горел фанатичный огонь открывшего запретную истину. — Мы имеем право знать. Право выбирать.
Старейшина закрыл глаза.
— Прости меня, младший брат.
Его руки взметнулись вверх, рисуя в воздухе сложные печати. Каждое движение оставляло светящийся след — древние руны языка Первого Истока, на котором, как гласили легенды, была написана сама реальность. Девять печатей, по одной на каждые Врата Воспоминаний. Но последняя, десятая, отличалась от остальных.
Она была искажённой. Неправильной. Противоречащей самой природе культивации.
— Печать Вечной Памяти, — прошептал Чжан Циньян, и его голос дрожал. — Проклятие, которое не позволит тебе забыть. Даже когда ты пройдёшь через цикл перерождений. Даже когда твоё имя сотрётся из всех хроник. Даже когда...
Он не договорил. Печать обрушилась на Вэй Шэня, проникая в самую суть его бессмертной души. Мастер вскрикнул — не от боли, а от внезапного понимания. Проклятие не просто заставит его помнить. Оно передастся дальше, через поколения, через реинкарнации, через сами потоки времени.
Где-то, в далёком будущем, кто-то из его потомков родится с этой Печатью. И тогда...
— Ты думаешь, что остановил меня, — Вэй Шэнь улыбнулся сквозь боль. — Но ты лишь отложил неизбежное. Тот, кто унаследует Печать... он узнает правду. И он будет достаточно силён, чтобы сделать выбор, который мы не смогли сделать.
Старейшина Чжан Циньян отвернулся. В небе трещины начали затягиваться — Не-существование отступало. Или просто ждало. Ждало того, кто сможет открыть путь за Исток.
— Если он появится, — старейшина сказал тихо, обращаясь скорее к самому себе, — если твоё проклятое потомство действительно пробудится... пусть небеса смилостивятся над всеми нами.
Вэй Шэнь исчез. Не умер — просто растворился в воздухе, его сущность ушла в поток перерождений, неся с собой искажённую Печать. Чжан Циньян остался один на вершине Пика Вечного Рассвета.
И впервые за две тысячи лет культивации старейшина позволил себе заплакать.
Прошло пятьдесят тысяч лет.
Эры сменяли друг друга. Целые цивилизации культиваторов возвышались и падали. Законы Дао менялись, как времена года. Но Печать продолжала своё путешествие через время, переходя от одной реинкарнации к другой, ожидая того момента, когда все девять печатей воспоминаний сойдутся в одной душе.
И в маленькой деревушке у подножия горы Луншуй родился мальчик.
Он плакал необычно — словно помнил то, что младенец помнить не может. Словно уже прожил бесчисленные жизни и знал, что эта — лишь одна из многих.
Его назвали Чжан Юань.
Седьмое пробуждение началось.