Утренний свет проникал через высокие окна кремлёвского кабинета, отражаясь на полированном деревянном столе, за которым сидел Сергей. Его пальцы, обычно спокойные, сегодня слегка постукивали по подлокотнику кресла, выдавая внутреннее напряжение. Тишина в комнате, нарушаемая лишь редким скрипом половиц под ногами адъютанта за дверью, казалась почти осязаемой. На столе лежали свежие донесения, карты и несколько папок, которые он ещё не успел открыть. Сергей откинулся на спинку кресла, его взгляд скользнул по карте, где Маньчжурия всё ещё была обведена красным карандашом. Смерть генерала Ито, о которой ему доложил Павел Судоплатов, продолжала будоражить его мысли. Это был не просто удар по японцам — это был знак, что в мире появилась новая сила, действующая скрытно, точно и безжалостно. Эта неизвестность не давала ему покоя.
Дверь кабинета тихо отворилась, и в комнату вошли трое: Павел Судоплатов, начальник иностранного отдела ОГПУ, Борис Шапошников, нарком обороны, и Вячеслав Молотов, нарком иностранных дел. Их лица были серьёзны, но в каждом чувствовалась своя манера: Судоплатов — сдержанный и собранный, Шапошников — усталый, но внимательный, Молотов — с привычной маской дипломатической невозмутимости. Сергей кивнул, указывая на стулья вокруг стола.
— Садитесь, товарищи, — сказал он. — У нас много дел. Начнём с главного.
Мужчины сели, каждый положил перед собой папку с документами. Сергей обвёл их взглядом, задержавшись на Судоплатове. Тот, как всегда, выглядел так, будто знал больше, чем говорил, но сегодня его глаза выдавали лёгкую озабоченность. Шапошников, напротив, казался погружённым в свои мысли, словно уже прокручивал в голове все возможные сценарии. Молотов, как обычно, держался чуть отстранённо, но его пальцы, теребящие уголок папки, выдавали, что и он не так спокоен, как хотел казаться.
— Товарищ Шапошников, — начал Сергей, — что у нас с Китаем? После смерти Ито японцы отложили наступление. Это даёт нам время, но насколько оно ценно? Какова ситуация у китайцев? Готовы ли они к войне с японцами?
Шапошников кашлянул, поправил очки и открыл свою папку.
— Ситуация в Китае, товарищ Сталин, сложная. Чан Кайши пытается консолидировать власть, но единства нет. Гоминьдан раздирают внутренние конфликты, а коммунисты Мао Цзэдуна действуют отдельно, в основном в сельских районах. У Чан Кайши есть армия, но она плохо организована. Офицеры часто коррумпированы, солдаты плохо обучены, а вооружение устаревшее. Японцы, несмотря на потерю Ито, всё ещё обладают подавляющим преимуществом в технике, авиации и дисциплине. Если они возобновят наступление, китайцы не смогут долго держаться. Их единственный шанс — затяжная партизанская война, но и тут у них нет единой стратегии.
Сергей нахмурился, его пальцы замерли на столе. Он знал, что Китай — ключевой театр действий. Если японцы захватят его, они получат ресурсы, территорию и плацдарм для дальнейшей экспансии, возможно, даже в сторону Советского Союза. Но разобщённость китайцев делала их уязвимыми, и это было проблемой.
— А что с нашими поставками? — спросил он. — Мы отправляли им оружие, советников. Это хоть как-то помогает?
Шапошников кивнул, но его тон оставался сдержанным.
— Поставки идут, товарищ Сталин. Винтовки, пулемёты, самолёты. Наши советники работают с частями Гоминьдана, но их эффективность ограничена. Китайцы не всегда следуют нашим рекомендациям. Кроме того, часть оружия оседает у местных командиров, которые больше заботятся о своих интересах, чем о войне с японцами. Мы можем увеличить поставки, но без политического единства в Китае это будет как лить воду в решето.
Сергей задумался. Он знал, что Чан Кайши — сложный союзник, человек, который балансирует между национализмом и прагматизмом. Коммунисты Мао, с другой стороны, были более идейными, но их силы пока были слишком слабы. Сергей понимал, что Советский Союз не может напрямую вмешиваться — это спровоцирует японцев и, возможно, западные державы. Но оставить Китай на произвол судьбы тоже было нельзя.
— Хорошо, — сказал он, откидываясь на спинку кресла. — Продолжайте поставки, но сосредоточьтесь на тех силах, которые реально готовы воевать. И держите меня в курсе любых изменений. Если японцы начнут двигаться раньше, чем мы ожидаем, нам нужно быть готовыми.
Шапошников кивнул, делая пометку в своей папке. Сергей повернулся к Молотову.
— Вячеслав Михайлович, что с Испанией? Мы знаем, что там сейчас творится. Каков расклад сил?
Молотов поправил очки.
— В Испании, товарищ Сталин, пока паритет. Республиканцы держат Мадрид и часть восточного побережья, но у них нет единства. Социалисты, коммунисты, анархисты — все тянут в свою сторону. Их вооружённые силы, Интернациональные бригады, показывают себя неплохо, но им не хватает координации. Националисты Франко, напротив, лучше организованы, но и у них нет полного единства. Однако война затягивается, и это играет на руку Франко, потому что у него больше внешней поддержки.
Сергей кивнул, его взгляд стал задумчивым. Испания была для него не просто далёким конфликтом — это был полигон, где проверялись силы, которые могли определить будущее Европы. Немцы и итальянцы использовали Испанию как испытательный стенд для своей техники и тактики, а Советский Союз не мог позволить себе остаться в стороне. Но отсутствие единства у республиканцев беспокоило его. Он знал, что без чёткой стратегии и координации их шансы тают с каждым днём.
— Что говорят наши люди на местах? — спросил он. — Есть ли шанс, что республиканцы смогут консолидироваться?
Молотов покачал головой.
— Наши товарищи в Испании сообщают, что разногласия между фракциями только усиливаются. Коммунисты пытаются взять инициативу, но анархисты и социалисты не хотят подчиняться. Мы можем увеличить помощь — больше танков, самолётов, советников. Но без политического решения это будет лишь временной мерой. Франко получает от немцев и итальянцев больше, чем мы можем поставить. Если ничего не изменится, республиканцы начнут терять позиции через несколько месяцев.
— Хорошо, — сказал Сергей. — Продолжайте работать с республиканцами. Нам нужно, чтобы они продержались как можно дольше. И следите за немцами. Если они усиливают поддержку Франко, я хочу знать об этом немедленно.
Молотов кивнул, делая заметку. Сергей повернулся к Судоплатову, который всё это время молчал, внимательно слушая.
— Павел Анатольевич, — начал Сергей. — Что с Абиссинией? Селассие ещё держится? Или итальянцы уже добивают его?
Судоплатов открыл свою папку, вытащил лист с отчётом и положил его перед Сергеем.
— Товарищ Сталин, ситуация в Абиссинии ухудшается. Хайле Селассие теряет веру в благополучный исход. Его силы добились некоторых успехов — партизанские отряды наносят удары по итальянским гарнизонам, но это не меняет общей картины. Итальянцы готовят крупное наступление. Наши агенты сообщают, что они получили ещё более сотни самолётов из Италии. Аэродромы теперь под усиленной охраной, итальянцы учли прошлые ошибки. Они используют химическое оружие, несмотря на протесты Лиги Наций, и это деморализует абиссинские войска. Селассие готовится покинуть страну и отправиться в Лондон. Он считает, что его присутствие в изгнании может привлечь больше международной поддержки.
Сергей нахмурился, его пальцы сжали подлокотник кресла. Поражение Селассие означало бы победу Муссолини, а это укрепило бы позиции Италии в Африке и дало бы ей больше влияния в Европе. Но что беспокоило Сергея больше всего — это неспособность Лиги Наций остановить агрессию. Это был сигнал, что международные институты слабы, а это, в свою очередь, развязывало руки Германии и Японии.
— А что с местными вождями? — спросил он. — Если Селассие уедет, кто возьмёт власть?
Судоплатов покачал головой.
— Местные вожди уже готовятся делить власть, но они разобщены. У них нет ни ресурсов, ни организации, чтобы противостоять итальянцам. Некоторые готовы сотрудничать с Муссолини, чтобы сохранить свои позиции. Другие хотят продолжать борьбу, но их силы слишком малы. Без Селассие Абиссиния, скорее всего, падёт в течение нескольких месяцев.
Сергей задумался и повернулся к Молотову.
— Вячеслав Михайлович, что говорит Лига Наций? Они хоть что-то делают, кроме пустых заявлений?
Молотов пожал плечами, его лицо оставалось непроницаемым.
— Лига осуждает действия Италии, но санкции, которые они ввели, неэффективны. Англия и Франция не хотят эскалации. Они боятся, что жёсткие меры против Муссолини подтолкнут его к ещё более тесному союзу с Гитлером. Американцы вообще держатся в стороне. Мы можем продолжать поднимать вопрос на международной арене, но это вряд ли что-то изменит.
Сергей кивнул, его взгляд вернулся к карте. Мир становился всё более сложным. Япония, Италия, Германия — каждая из этих стран двигалась по своему пути, но все они представляли угрозу. И где-то там, в тени, действовала неизвестная сила, которая устранила генерала Ито. Эта мысль не давала ему покоя. Он повернулся к Судоплатову.
— Павел Анатольевич, есть что-нибудь новое по Ито? Вы нашли хоть какие-то следы?
Судоплатов покачал головой, его голос был спокойным, но в нём чувствовалась нотка разочарования.
— Пока ничего, товарищ Сталин. Наши агенты в Маньчжурии и Токио работают круглосуточно. Мы проверили все возможные каналы — китайцев, местных партизан, даже британские и американские контакты. Никто не берёт на себя ответственность. Японцы всё ещё в замешательстве, но они начали внутреннее расследование. Тодзио усилил охрану своих генералов и ограничил доступ к информации. Мы перехватываем их сообщения, но они стали осторожнее. Всё, что мы знаем, — это то, что атака была проведена с исключительной точностью. Кто бы это ни был, они знали маршрут Ито, его сопровождение и даже время его передвижений.
Сергей почувствовал, как в груди нарастает раздражение. Неизвестность была его худшим врагом. Он привык контролировать ситуацию, знать, кто его союзники, а кто враги. Но этот невидимый игрок, способный нанести такой удар, оставался вне его досягаемости.
— Это не случайность, — сказал он. — Кто-то знал, что делает. И если это не мы, не китайцы, то кто? Британцы? Американцы? Или кто-то ещё? Нам нужно знать, Павел Анатольевич.
Судоплатов кивнул.
— Я понимаю, товарищ Сталин. Мы удвоили усилия. Наши лучшие люди работают над этим. Если есть хоть малейший след, мы его найдём.
Сергей откинулся на спинку кресла, его взгляд скользнул по лицам присутствующих. Шапошников, Молотов, Судоплатов — каждый из них был профессионалом, но даже они не могли дать ему ответов на все вопросы. Мир менялся слишком быстро, и Сергей, человек из будущего, знал, что впереди их ждут ещё большие испытания. Он должен был быть готовым — не только к японцам, немцам или итальянцам, но и к этой невидимой угрозе, которая уже изменила расклад сил.
— Хорошо, товарищи, — сказал он, поднимаясь. — Мы знаем, что делать. Товарищ Шапошников, усиливайте работу с Китаем. Нам нужно, чтобы они продержались как можно дольше. Товарищ Молотов, продолжайте давить на Лигу Наций и следите за Испанией. Нам нельзя терять там влияние. Товарищ Судоплатов, найдите мне тех, кто убил Ито. Это приоритет. Мы не можем позволить себе пребывать в неведении.
Все трое кивнули. Сергей подошёл к окну, глядя на кремлёвский двор. Солнце уже поднялось выше, заливая Москву светом, но для него этот свет был лишь напоминанием о том, что время работает против них. Где-то там, за горизонтом, кто-то играл в свою игру. И Сергей должен был выиграть её и изменить ход истории.
***
Тяжёлые шторы в просторном кабинете рейхсканцелярии едва пропускали свет, отбрасывая тени на массивный дубовый стол, за которым сидел Адольф Гитлер. В воздухе висела напряжённая тишина, нарушаемая лишь редким шелестом бумаг и сдержанным кашлем одного из присутствующих. За столом собрались ключевые фигуры военного и разведывательного руководства: Вернер фон Фрич, главнокомандующий сухопутными войсками, Вернер фон Бломберг, рейхсминистр обороны, Герман Геринг, командующий люфтваффе, и Вильгельм Канарис, начальник Абвера. Их лица были сосредоточены, но в каждом чувствовалась лёгкая настороженность — все знали, что настроение фюрера сегодня было далеко не благодушным.
Гитлер откинулся на спинку кресла, его взгляд скользнул по карте Европы и Африки, лежавшей на столе. Красные и синие линии, обозначавшие зоны влияния и военные операции, сегодня вызывали у него раздражение. Абиссиния, Испания, Маньчжурия — везде, где его союзники должны были демонстрировать силу, возникали проблемы. Он резко наклонился вперёд, его голос, обычно громкий и уверенный, был сегодня сдержанным, но полным сарказма.
— Итак, господа, — начал он, обводя взглядом присутствующих, — давайте разберёмся. Наш дорогой друг Муссолини, этот великий завоеватель, до сих пор не может справиться с кучкой абиссинцев. Отсталая армия, вооружённая копьями и старыми винтовками, держит его за горло! Это что, наш союзник? Человек, который обещал нам новую Римскую империю? Мы даём ему самолёты, оружие, специалистов, а он всё ещё возится в этой пустыне. Объясните мне, как такое возможно!
Геринг, сидевший ближе всех к Гитлеру, кашлянул и поправил свой мундир. Его лицо, обычно румяное, сегодня выглядело чуть бледнее. Как командующий люфтваффе, он лучше всех знал о воздушной поддержке, которую рейх оказывал итальянцам.
— Мой фюрер, — начал Геринг, стараясь говорить уверенно, — итальянцы действительно столкнулись с трудностями. Абиссинцы используют партизанскую тактику, а их местность сложна для операций. Но Муссолини усилил свои войска. Наши разведданные подтверждают, что они получили ещё более сотни самолётов, включая новые бомбардировщики. Аэродромы теперь лучше охраняются, и они активно применяют химическое оружие. Селассие теряет позиции, его армия деморализована. Мы ожидаем, что в ближайшие месяцы итальянцы завершат кампанию.
Гитлер фыркнул, его пальцы сжали подлокотник кресла.
— Месяцы! — рявкнул он. — Муссолини уже целую вечность возится с этой войной! Он обещал мне, что Абиссиния падёт за несколько недель. А теперь что? Если наш союзник не способен победить даже такую слабую страну, как он будет полезен нам в будущем? — Он замолчал, его взгляд метнулся к карте, где Абиссиния была обведена красным. — Это позор, господа. Позор для оси.
Бломберг, сидевший напротив, кивнул, стараясь сохранять спокойствие. Он понимал, что Гитлер раздражён не только из-за Муссолини. Недавние события в Маньчжурии, о которых им доложили всего несколько дней назад, добавили масла в огонь. Гитлер, словно прочитав его мысли, резко сменил тему.
— А что с Японией? — Его голос стал ещё резче. — Генерал Ито, один из лучших людей Тодзио, убит. Их наступление на Китай отложено. Отложено! — Он ударил кулаком по столу, заставив бумаги слегка подпрыгнуть. — Японцы должны были показать миру свою силу, а вместо этого они мечутся в панике, ищут предателей. Кто это сделал? Коммунисты? Китайцы? Или кто-то ещё? Это удар не только по Токио, но и по нам. Если наши союзники не могут держать свои планы в секрете, как мы можем рассчитывать на них в большой войне?
Фрич, до этого молчавший, решил вмешаться.
— Мой фюрер, японцы действительно получили серьёзный удар. Смерть Ито нарушила их планы, но, по нашим данным, они уже перегруппировываются. Тодзио усилил охрану своих командиров и ограничил доступ к информации. Наступление на Китай отложено, но не отменено. Мы ожидаем, что они возобновят его в течение нескольких месяцев, как только восстановят порядок в своих рядах.
Гитлер покачал головой, его глаза сузились.
— Несколько месяцев, — повторил он с сарказмом. — Все вы говорите о месяцах, о годах! Я хочу результатов сейчас! Япония должна была стать молотом, который сокрушит Китай и отвлечёт внимание Советов. А вместо этого они топчутся на месте. Кто убил Ито? Это не случайность. Это была операция, проведённая с точностью, которой позавидовали бы даже наши спецслужбы. — Он повернулся к Канарису, сидевшему в дальнем конце стола. — Вильгельм, что говорит абвер? Есть хоть какие-то данные?
Канарис поднял взгляд от своих бумаг. Его лицо, как всегда, было непроницаемым, но в глазах мелькнула лёгкая озабоченность. Он знал, что Гитлер ждёт от него ответов, и отсутствие конкретики могло вызвать раздражение.
— Мой фюрер, — начал Канарис, — абвер активно работает над этим вопросом. Мы направили запросы нашим агентам в Токио и Маньчжурии, но пока у нас нет чётких данных. Японцы подозревают предательство внутри своей армии, но это маловероятно — Тодзио держит своих людей под жёстким контролем. Мы проверяем возможность участия китайских партизан, но их разведка слишком слаба для такой операции. Есть предположение, что это могли быть британцы или американцы, но доказательств нет. Кто бы это ни был, они действовали скрытно и не оставили следов.
Гитлер откинулся на спинку кресла. Неизвестность раздражала его больше всего. Он привык видеть врага, знать его слабости, просчитывать его шаги.
— Это опасно, господа, — сказал он, его голос стал тише, но в нём чувствовалась угроза. — Если кто-то способен нанести такой удар и остаться незамеченным, это угроза не только для японцев, но и для нас. Мы должны выяснить, кто это, Вильгельм. Абвер должен работать день и ночь. Я хочу знать, кто это, и я хочу знать это сейчас.
Канарис кивнул.
— Мы делаем всё возможное, мой фюрер. Я лично контролирую расследование.
Гитлер кивнул, но его мысли уже переключились на другую проблему. Он повернулся к Фричу.
— А что с Испанией? — спросил он. — Франко и Мола получают от нас всё, что просят: танки, самолёты, пилотов, инструкторов. Мы тратим миллионы рейхсмарок, чтобы поддержать их, а они всё ещё не могут разгромить республиканцев! Как долго это будет продолжаться? Я хочу видеть результаты, а не отчёты о том, как республиканцы удерживают Мадрид!
Фрич выпрямился, его лицо оставалось спокойным, но в глазах мелькнула тень усталости. Он знал, что Испания — больная тема для Гитлера. Война там затягивалась, и каждый месяц без победы вызывал у фюрера всё большее раздражение.
— Мой фюрер, — начал он, — ситуация в Испании сложная, но не безнадёжная. Наши танки и самолёты, особенно «Мессершмитты» и «Юнкерсы», дают Франко значительное преимущество. Легион «Кондор» показал себя превосходно — их бомбардировки деморализуют республиканцев. Но у республиканцев есть поддержка Советов: танки, самолёты, пилоты. Их Интернациональные бригады сражаются упорно, особенно в городах. Кроме того, у них нет единства — социалисты, коммунисты и анархисты постоянно спорят между собой, что играет нам на руку. Но Франко тоже сталкивается с проблемами. Генералы, включая Молу, не всегда действуют согласованно, и это замедляет наступление.
Гитлер нахмурился.
— Не всегда согласованно? — переспросил он с сарказмом. — Мы даём им всё, что нужно, а они не могут договориться между собой? Это недопустимо! Франко должен был уже взять Мадрид, Барселону, всю страну! Если он не справится в ближайшие месяцы, я начну сомневаться в его способности быть нашим союзником. Испания — это наш полигон, господа. Мы тестируем там нашу технику, нашу тактику. Если Франко не может победить, это бросает тень и на нас.
Геринг, почувствовав возможность смягчить напряжение, вмешался.
— Мой фюрер, легион «Кондор» делает всё возможное. Наши пилоты получают бесценный опыт, а наши бомбардировщики доказали свою эффективность. Мы уже готовим новую партию самолётов для Франко, включая улучшенные версии «Хейнкелей». Если мы увеличим поставки, Франко сможет ускорить наступление. Но я согласен с генералом Фричем — республиканцы разобщены, и это их главная слабость. Мы можем использовать это, чтобы нанести решающий удар.
Гитлер кивнул, но его лицо оставалось мрачным.
— Испания должна быть нашей, — сказал он. — Если Франко не справится, мы найдём того, кто сможет победить. Нам нужна победа, господа. И я не хочу слышать больше оправданий.
Гитлер немного помолчал и продолжил.
— А теперь вернёмся к Абиссинии. Если Муссолини не может справиться сам, мы должны помочь ему. Герман, сколько самолётов мы можем отправить итальянцам? И как быстро?
Геринг на мгновение задумался, его пальцы пробежались по папке с отчётами.
— Мы можем выделить ещё несколько десятков самолётов, мой фюрер. Но это потребует времени — нужно подготовить технику, пилотов, организовать транспортировку. Если мы начнём сейчас, они будут в Абиссинии через два-три месяца.
— Два-три месяца, — повторил Гитлер, его голос был полон сарказма. — Всё, что я слышу, — это месяцы! Я хочу, чтобы это было сделано быстрее. Муссолини должен закончить эту войну, и он должен сделать это так, чтобы весь мир увидел нашу силу. Если он провалится, это будет провал всей оси.
Бломберг, до этого молчавший, решил добавить.
— Мой фюрер, мы можем также отправить больше военных советников. Наши офицеры уже работают с итальянцами, но мы можем усилить их присутствие. Это поможет Муссолини лучше координировать наступление.
— Хорошо, господа, — сказал Гитлер. — Вы знаете, что делать. Усильте поддержку Франко, помогите Муссолини, выясните, кто стоит за убийством Ито. Я не потерплю неудач. Мы должны быть готовы к большой войне, и мы должны диктовать её ход. Никто — ни Советы, ни этот невидимый враг — не остановит нас.
Все четверо кивнули. Гитлер откинулся на спинку кресла, глядя на карту. Он желал, чтобы его воля стала законом для мира. И он не собирался отступать.