1
Я дремал. Как же мне хорошо… По всей видимости, заснул на диване перед телевизором. Мышцы спины ныли от неудобной позы, но вставать было лень. Полная релаксация.
Внезапно телевизор стал откровенно раздражать. Голос диктора нарастал, будто кто-то намеренно прибавлял громкость: «Очнись, приди в себя, очнись! Задолбали! Кто там очнуться не может? Артём, очнись!»
Подожди, это же мне... «Артём, приди в себя! Система жизнеобеспечения скафандра не бесконечна. Необходимо срочно принимать меры».
Я резко открыл глаза. Сознание прояснялось, выстраивая картину из обломков. Багровый мрак, разрываемый сполохами аварийных огней, бросал на стены судорожные тени. В ушах стояла зловещая симфония: шипение утекающего воздуха, треск короткого замыкания и навязчивый, мерзкий стук о корпус — это в пустоте что-то плавало. «Грифон» умирал.
В моем интерфейсе бежали строки данных. Я вгляделся сквозь бегущие буквы и цифры: на том месте, где раньше был вход в пилотскую рубку, зияла пробоина. Через неё отчётливо виднелись холодные, немигающие звёзды. Перед моим лицом в интерфейсе вспыхнула схема «Грифона». Она залилась алым. Вся, кроме одного-единственного сегмента. Грузового отсека. Места моего спасения.
Я оглядел себя и действительно: лежал в неудобной позе, прижатый к грузовой аппарели между контейнерами. С трудом перевалился на бок, опёрся на руки и стал подниматься.
— Тёма, что-то я не очень хорошо себя чувствую. Мне тяжело сконцентрироваться на данных из отчёта, выведенных на интерфейс. Пожалуйста, расскажи в двух словах, что мы имеем?
— Артём, прямое попадание плазменным зарядом в пилотскую рубку. Полное уничтожение основного командного кластера, терминалов управления. Электромагнитный импульс от близкого разряда полностью нарушил работу бортовой сети. Грузовой отсек, по счастливой случайности, не повреждён. Целостность корпуса данного сегмента сохранена. Системы управления кораблём не функционируют. Магистральные кабели перебиты. Резервные сервоприводы парализованы. Мы — неподвижны. Обнаружена одна уцелевшая механическая система. Резервная. Гидравлика повреждена, но…
На схеме, словно единственная зелёная жилка на мёртвом теле, подсветился контур грузовой аппарели в торце отсека.
— С «Грифоном» ясно, но где мы? Мы прошли минные поля? И самое главное, где противник?
— Пиратский крейсер покинул сектор «Омега-9». Его враждебные действия спровоцировали кластер активных мин; минное поле выдвинулось навстречу крейсеру, после чего он сменил вектор движения и, посчитав атаку успешной, покинул сектор. На момент получения повреждений «Грифон» развил максимальную скорость. Несмотря на поражение в пилотскую рубку, траектория движения несильно изменилась. «Грифон» по инерции прошёл минные поля, и в настоящий момент мы находимся в безопасном пространстве.
Ситуация, мягко сказать, катастрофическая. Одно радовало — мы прошли минное поле. Но это малое, что сейчас могло меня утешить. Мне кровь из носа надо добраться до линкора «Громовой Кулак», который в настоящий момент должен прибывать в отличном, боевом состоянии. И, главное, искин 112 мне подчиняется. Вопрос — как это сделать?
— И как там мои... показатели?
— Запасов кислорода осталось на 8 часов 42 минуты эксплуатации. Энергоресурсы скафандра на пределе. Маневровые двигатели имеют ограниченный запас реактивной массы. Его хватит на коррекцию курса или перемещение на дистанцию, не превышающую полутора километров.
Тысяча пятьсот метров. В бескрайнем, безвоздушном океане космоса это было ничто. Капля в море.
— Тёма, полтора... Это всё? Ты уверен?
— Повторяю, твои ресурсы строго ограничены. Любая физическая активность ускоряет расход кислорода. Любой манёвр безрассудно тратит реактивную массу.
Я закрыл глаза, пытаясь заглушить нарастающую панику. Тысяча пятьсот метров. Менее девяти часов. Цифры висели перед глазами, как приговор.
Двигателей, которые установлены в моём скафандре, будет недостаточно. Следовательно, надо искать альтернативный вариант. Так, думай, Артём, что мне может помочь? Ракетные ускорители? Ракетные установки? Боевой дрон, как его... «Стержень»… он же где-то здесь...
— Тёма, а что с состоянием боевого дрона «Стержень-7»?
— Артём, боевой дрон «Стержень-7», как и боевые дройды с самоходной турелью, в удовлетворительном состоянии.
Хорошие новости! Для внесения удобрений на него были установлены универсальные крепления под контейнеры. Вот как раз за них я и зацеплюсь. Дальности, конечно же, немного не хватает, но будем использовать реактивную тягу ракетных установок. Деактивируем боевые головки — и, наверное, должно получиться.
Я подошёл к специальной нише, открыл панель, скрывающую рычаг, и со всей пролетарской ненавистью навалился на него. Какое же удовольствие — работать, когда тебе помогают мышечные усилители скафандра! Семнадцать минут — и аппарель открыта.
— Артём, цель — линкор «Громовой Кулак» — находится на расстоянии 423 километра. Максимальная дальность полёта данного дрона с учётом его увеличившейся массы оценивается в 320 километров. Недостающая дистанция составляет 103 километра.
В интерфейсе холодным огнём пульсировала цифра 103.
— Тёма, на дроне же установлены четыре переносные ракетные установки «Шквал-М» с четырьмя боевыми ракетами. Если мы активируем их реактивные двигатели, предварительно заблокировав в транспортно-пусковых контейнерах... отключим боевые части... Может, сработает?
На секунду воцарилась тишина, нарушаемая лишь мерным гулом систем скафандра.
— Анализирую... Концепция имеет основание. Твердотопливные ускорители ракет имеют достаточный импульс для создания дополнительной тяги. Отключение систем наведения и боевых частей технически возможно. Это позволит использовать их в качестве некорректируемых реактивных двигателей.
Интерфейс проявил схематичную анимацию: дрон с прикреплённым к нему скафандром, и от четырёх вспышек он делал резкий рывок вперёд.
— Проведено моделирование. Запуск всех четырёх ускорителей с интервалом в 1.5 секунды для стабилизации вектора тяги обеспечит дополнительный импульс, достаточный для преодоления оставшейся дистанции с запасом. Риск: неконтролируемое вращение и высокая перегрузка в момент запуска.
— Перегрузки переживём. А с вращением… Рассчитай так, чтобы у «Стержня» остался запас мощности на маневровых двигателях. Готовь протокол перепрошивки ракет. И, Тёма...
— Слушаю, Артём.
— Рассчитай всё так, чтобы мы не промахнулись. У нас нет права на ошибку. Ни на сантиметр.
— Расчеты будут выполнены с максимальной точностью. Приступаю к модификации прошивки ракетных блоков.
Я дошёл до закреплённого в магнитных держателях «Стержня», физически отцепил зажимы (спасибо усилителям!), подхватил его за универсальные крепления и просто шагнул из корабля в чёрную бездну, отдавая приказ Тёме на запуск двигателя дрона.
Двигатель сработал штатно. Дрон резво стартанул, увлекая меня за собой в безмолвную, ледяную пустоту.
Да, вот так вот! Я летел, вцепившись в универсальные крепления дрона, как какой-то космический ковбой на механическом быке. Только вместо быка — боевой дрон; в отличие от ковбоя, который сидел на быке, я же висел под ним, а вместо прерии — бескрайняя, усыпанная алмазными звёздами, вселенная. И это было потрясающе!
Невесомость — это же просто волшебное состояние. Я не чувствовал веса своего скафандра, не чувствовал усталости. Только лёгкий, едва слышный гул двигателя дрона где-то сверху и абсолютная, величественная тишина вокруг.
Линкор медленно, но верно рос в поле моего зрения. Из далёкой сияющей точки он превращался в рукотворное чудо — громадный, мощный, весь в огнях и антеннах.
— Артём, готовность к активации ракетных ускорителей — 100%. Дистанция до цели — в пределах расчётной. Рекомендую крепче держаться. Последний рывок, Артём.
— Давай, Тёма, давай! Вжух! — крикнул я сам себе в шлеме, сильнее впился пальцами в крепления, готовясь к решающему рывку.
Раздался не оглушительный взрыв, а скорее мощный, глубокий толчок, который отдался во всём моём теле, заставив зубы затрещать. Первый ускоритель! Меня с силой прижало к корпусу дрона, и мы рванули вперёд с такой яростью, что звёзды за иллюминатором растянулись в ослепительные сверкающие полосы. Адреналин ударил в голову, сладкий и пьянящий.
— УХ ТЫЫЫ! — засмеялся я, чувствуя, как дикий, животный восторг распирает грудь.
Второй толчок! Ещё мощнее, ещё стремительнее! Третий! Мы летели, как… как пуля, выпущенная из космической винтовки! Я кричал от восторга, ликующий, победный крик, заглушаемый лишь прочным стеклом шлема. Все проблемы, вся усталость, весь страх — остались там, позади, в холодных обломках «Грифона». Сейчас было только чистое, детское упоение скоростью и полётом.
И последний, четвёртый ускоритель! Он врезал так, что у меня на мгновение потемнело в глазах и перехватило дыхание, смешав боль с радостью предвкушения финиша.
А потом... наступила тишина. Оглушительная. Дрон, исчерпав всю свою реактивную мощь, затих. Но мы летели! По инерции, плавно и неумолимо, прямо к гигантскому шлюзу «Громового Кулака», который был уже так близко, что я различал не только светящиеся маркеры на его броне, но и сварочные швы.
— Сделали... — выдохнул я. — Сделали!
— Красавчик! — прошептал я, похлопывая по теплому корпусу дрона. — Оба мы красавчики!
Финал нашего с дроном забега вышел, скажем так, немного кинематографичным. Ангарная палуба «Громового Кулака» распахнулась перед нами, как пасть гигантской рыбы. Мы влетели внутрь с ещё не погасшей остаточной скоростью. Тормозить было нечем.
— Отцепляйся, Артём! Сейчас удар! — голос Тёмы прозвучал как никогда живо и резко.
Я разжал пальцы. Мышечные усилители скафандра сработали на отлично я приземлился, амортизируя падение на согнутых коленях с гулким лязгом. За моей спиной раздался оглушительный, но не катастрофичный грохот. Я обернулся. Мой верный «конь», лишённый управления, по инерции проскрёб по палубе ещё с десяток метров и треснулся о противоположную переборку. От него отлетело несколько панелей обшивки, посыпались искры, и он замер, накренившись набок. Сердце кольнуло — жалко машинку.
Но тут же пространство заполнил новый, спокойный и глубокий голос, исходящий отовсюду сразу.
— Добро пожаловать на борт линкора «Громовой Кулак», Артём. Я — ГК-112. Рад вашему благополучному возвращению. Давление и атмосфера восстановлены. Вы можете разоблачиться. Учитывая обстоятельства, предлагаю вам разместиться в капитанской рубке. Она сейчас свободна.
Я кивнул, занял место на ближайшей транспортной платформе и покатил по маршруту, отмеченному в моём интерфейсе. Капитанские апартаменты встретили меня строгой, почти спартанской обстановкой. Никакой роскоши. Функциональность и порядок. Металлические стены, голубоватые экраны с текущими данными, кресло-кокон у центрального пульта. И в углу — алюминиевая койка, разве что с чуть более толстым матрасом. И, конечно же, пищевой синтезатор. Капитанская роскошь.
Первым делом — душ. Горячий, почти обжигающий, смывающий с себя липкий пот страха и напряжение последних часов. Я стоял под ним, кажется, целую вечность, пока кожа не покраснела и мышцы не расслабились.
Потом дошло дело до еды. Тёма, как оказалось, уже перепрограммировал пищевой синтезатор под мои предпочтения.
Аппарат гудел минуту, а затем выдал стандартный поднос. Но на нём было нечто прекрасное. Горка пюре, белоснежного, с едва заметными крупинками, от него шёл лёгкий, обволакивающий пар и душистый запах сливочного масла. А рядом — две котлеты, тёмно-коричневые, фактурной корочкой. От них тянуло дымком и острым, пряным ароматом чеснока и перца. Настоящая еда.
И… я не удержался. Выдал себе чёткую, отмеренную порцию в сто грамм из синтезатора, в пластиковый стаканчик, обычный, как в молодости. Водка была ледяной, обжигающей горло, с лёгким запахом спирта.
Я ел, почти не прожевывая. Блаженство разливалось по телу тягучей, тёплой волной. Усталость накрыла с головой.
Доев последнюю крошку котлеты и допив последнюю каплю сладкого чая, я повалился на койку. Она скрипнула, приняв мой вес. Алкоголь делал своё дело, размягчая острые углы пережитого ужаса.
Я лежал и слушал мерный, убаюкивающий гул «Громового Кулака» — гул работающих реакторов, системы вентиляции, тысяч механизмов огромного корабля. Это был звук жизни. Моей жизни.
И я уснул — глубоким, сладким, исцеляющим сном, в полной безопасности.
Утро началось с того же душа. На этот раз я стоял под струями, пытаясь смыть с себя не пот и грязь, а остатки вчерашней эйфории. Она уходила, оставляя после себя странную, звенящую пустоту. И по мере того как вода стекала по телу, эту пустоту начинала заполнять другая, более тёмная и густая субстанция — холодная, обжигающая злоба.
Завтрак был тем же синтезированным совершенством. Яичница-глазунья, где желтки лежали яркими, похожими на солнца, кружками, а белки были кружевными и хрустящими по краям. Две сосиски, обжаренные ровно так, как я люблю. Чёрный, сладкий чай. Но я ел, почти не чувствуя вкуса. Еда была просто топливом. Топливом для одной мысли, которая крутилась в голове, набирая обороты, как маховик.
Пираты. Клан «Псы Войны». Они не просто атаковали. Они уничтожили «Грифон». Мой корабль. Мою работу. Чуть не отняли мою жизнь. Глупо. Мерзко. И за это кто-то должен ответить.
Я отпил последний глоток чая и поставил кружку со стуком, который гулко отозвался в тишине рубки.
— Тёма.
—Слушаю, Артём.
Эйфория прошла. Осталось только холодное осознание. Они должны за это ответить. Весь их клан. Их база, их станция… всё это должно перестать существовать.
— Как нанести урон «Псам», не засвечивая «Громовой Кулак»? Линкор — ввязывать его в личную вендетту мы не можем.
Воцарилась пауза, знакомая, когда искин перебирал терабайты данных, просчитывая варианты.
— Прямая атака силами линкора будет замечена и вызовет политический резонанс. Для точечного, анонимного удара требуется иной подход. Прорабатываю вариант.
На основном экране капитанской рубки возникла трёхмерная карта сектора. В стороне от основных трасс мерцала красная точка — предполагаемое местонахождение пиратской станции.
— Есть концепция. В семи часах полёта на малой тяге от нашей текущей позиции, в глубине «Кладбища кораблей», покоятся останки фрегатов и эсминцев. Среди них, согласно архивам, должны быть несколько ударных торпедоносцев типа «Скат». Их корпусы, вероятно, целы.
Я придвинулся к экрану, заинтересованно вглядываясь в нагромождения обломков.
— «Скаты»?.. Продолжай.
— Если нам удастся найти два более-менее сохранившихся аппарата, я смогу дистанционно инициировать их запуск и перепрошить бортовые ИИ для выполнения задачи. План: установка на каждый корабль по одной термоядерной торпеде из арсенала «Громового Кулака». Далее — запуск. Корабли выходят на маршрут под полями маскировки, которые ещё могут функционировать на остаточной энергии. Атака совершается в автоматическом режиме, с разных векторов, чтобы создать иллюзию нападения более крупных сил. После выполнения задачи корабли самоуничтожаются.
Я свистнул. План был дерзким, почти безумным, но элегантным. Анонимно. Эффективно. По-настоящему мстительно.
— Время? Сколько потребуется на поиски, проверку систем, установку торпед…
— Приблизительно два-три дня. Это недолгий путь, Артём.
Я посмотрел на красную точку на карте. Злоба внутри застыла, превратившись в твёрдый, холодный, как лёд, стержень.
— Мне некуда спешить. Пусть ждут. Начнём подготовку. Выгрузи всё, что есть по «Кладбищу кораблей» и системам «Скатов». У нас много работы.
Прошло пару часов кропотливой работы. Я изучал схемы «Скатов», карты «Кладбища» и тактикотехнические характеристики по термоядерным боеголовкам. План обретал чёткость, но одно не давало мне покоя — логистика. Как доставить «Скаты» к линкору? Чем проводить буксировочные работы?
— Тёма, я всё продумал, но упускаю одно звено. Нам нужно судно-носитель. Что-то грузовое и вместительное. Какой-нибудь старый буксир или...
— Анализ завершён. Артём, ты прав, требуется дополнительная платформа. И она есть. В базе данных ГК-112 значится судно обеспечения флота типа «Вьюга» — военный грузовой транспорт, модифицированный под нужды флота. Он участвовал в той же битве. Его координаты находятся в двадцати минутах полёта от нашей позиции. По данным последнего сканирования, его корпус и основное оборудование находятся в состоянии, которое можно восстановить силами «Громового Кулака».
На экране возникла схема корабля. Неказистый, угловатый, похожий на расплющенный металлический кирпич с двигателями. Идеальный рабочий корабль.
— Свяжись с искином 112. Запроси разрешение на вылет и точные координаты.