Конец октября 1961 года в Москве выдался холодным. Лужи на асфальте от обильный осенних дождей к утру часто покрывались тонким льдом, а капельки дождя превращались в легкие снежинки. Солнце было большой редкостью. Небо покрытое толстыми тучами, выглядело совершенно неприветливым и даже страшным. Сильный порывистый ветер гонял упавшую листву, пока она не прилипала к луже или мокрому асфальту.
Служебная черная “Волга” подъезжала к Кремлю и Александр Шелепин внутренне поежился, представив, что скоро придется выйти из теплого салона автомобиля на пронизывающий ветер с дождем, а еще больше от того, что сегодня придется на такой отвратительной погоде провести весь вечер и большую часть ночи. На холоде и дожде всегда остро ощущались последствия обморожения ног, которые получены на Финской войне зимой 1940 года. Ноги тогда удалось спасти, но при переохлаждении или просто ненастной погоде, всегда приходили тягучие и неприятные ревматические боли в ногах, а то и во всем теле. Боли можно было преодолеть только растиранием спиртом или горячей баней. Но Александр Шелепин понимал, что бани в мавзолее Ленина - Сталина не будет, а будет грязная и неблагодарная работа, что еще более ухудшило и так плохое настроение руководителя самой могущественной спецслужбы в мире - советского КГБ. На этой ненавистной ему должности он дорабатывал последние дни. Несколько дней назад, когда уже шел съезд КПСС, Хрущев неожиданно вызвал к себе:
– Вы достаточно поработали в КГБ. На организационном пленуме ЦК после съезда будем вас избрать секретарем ЦК. Вы мне нужны в новой должности.
Затем были долгие и непростые переговоры с Хрущевым и Шелепину удалось сделать своим преемником в КГБ Володю Семичастного. С Володей договорились, что как только съезд закончится, то им надо будет несколько дней плотно пообщаться, чтобы передать дела, но обстоятельства эти планы поломали.
Александр Николаевич Шелепин уже не первый час интуитивно ощущал, что сегодняшняя ночь несет неприятности. Интуиция его никогда не подводила. Разум пытался искать причину и источник опасности и не находил. И Шурик перестал сопротивляться этим неприятным ощущениям, постарался расслабиться и как бы плыть по течению.
Прикрыв глаза, чтобы отвлечь себя от неприятных ощущений, он стал вспоминать короткую встречу с Хрущевым, на которой Первый поставил задачу выполнить решение XXII съезда партии - вынести тело Сталина из Мавзолея и перезахоронить у Кремлевской стены. По словам Хрущева Шелепину предстоял “дембельский аккорд” в должности председателя КГБ.
В последний день съезда 30 октября Дора Лазуркина, член РСДРП с 1902 года попросила слово. Хрущев сделал вид, что не может отказать в этом старой большевичке и тем более репрессированной сталинским режимом.
Экзальтированная старая большевичка стала рассказывать какой сон ей приснился: “Я всегда в сердце ношу Ильича и всегда, товарищи, в самые трудные минуты, только потому и выжила, что у меня в сердце был Ильич и я с ним советовалась, как быть. Вчера я советовалась с Ильичем, будто бы он передо мной как живой стоял и сказал: мне неприятно быть рядом со Сталиным, который столько бед принес партии”.
Следующим выступал на трибуне съезда секретарь Ленинградского обкома партии Ваня Спиридонов и предложил вынести тело Сталина из Мавзолея. И Хрущев, не переводя разговор в обсуждение, тут же поставил предложение на голосование и оно было проголосовано большинством. Спектакль был “на троечку”, но Хрущев своего добился и теперь решение съезда надо выполнять.
Уже утром 31 октября комитетчики получили информацию, что на Красной площади слухачи сняли разговоры простых людей, собиравшихся в небольшие группы. Разговоры сводились к недовольству, что “с народом так и не посоветовались”, решили вынести вождя из мавзолея не спросив мнения народа. Шелепин немедленно позвонил Хрущеву и коротко доложил о ситуации.
- Срочно приезжай, получишь важное задание, - и Хрущев бросил трубку.
Войдя в приемную, его без задержек провели в кабинет Хрущева. Он был один.
- Шурик, заходи, у меня времени в обрез, - сразу без приветствий перешел к делу Хрущев. Я только тебе могу доверить операцию по перезахоронению Сталина. Все надо сделать быстро, пока народ не раскачался. Нам хватит гибели людей на его похоронах. И он показал пальцем вверх. Тогда Берия, сука, подставил партию. Не смог, а вернее, специально не захотел все красиво сделать. Теперь операция на тебе. Кого предлагаешь в группу взять.
Уже по пути к Первому я уже представлял, что мне будет дан приказ организовать это неблагодарное задание и в уме быстро набросал план. Поэтому начал без раздумий.
- Никита Сергеевич, я предлагаю Николая Захарова, руководителя 9-ки КГБ и его заместителя Владимира Чеканова. Вас попрошу поставить задачу коменданту Кремля генералу Веденину и коменданту мавзолея Мошкову. Они не мои подчиненные. Предлагаю через час собрать их у меня в кабинете. Мы там все распишем по полочкам. У нас через неделю парад на Красной площади. Прикроемся подготовкой к параду. Я согласен с вами, Никита Сергеевич, чтобы не было неожиданностей, надо все сделать сегодня ночью.
- А успеете?
- Уверен, успеем. Но от вас надо политическое решение. Необходимо решением Президиума ЦК создать государственную комиссию. Важно, чтобы в комиссию вошел руководитель Грузии. Предлагаю включить в нее Мжаванадзе. Я боюсь, что в Грузии могут вспыхнуть беспорядки. Пусть тоже на себя ответственность берут. Заодно проверите на вшивость.
- Не бери на себя много, Шурик! Я и без тебя разберусь как все сделать! - выпалил Хрущев, но сделал это без злобы, внутри понимая, что предложение действительно дельное. - Тебе не надо быть Председателем комиссии, это не задача Комитета. Я думаю предложить Президиуму руководителем назначить Шверника. И от Москвы Демичева, секретаря горкома и Дыгай, руководителя исполкома. Последние тебе помогут хозяйскими вопросами. И собираешь их не на Лубянке, а здесь в Кремле. Кабинет Веденина подойдет?
- Вполне, - коротко ответил я.
- Там и собирай всех. И помни Шверник это для прикрытия. Я с тебя, Шурик, шкуру сниму, если что не так будет.
- Все хорошо, а где хоронить будем, - спросил я Хрущева.
- На Новодевичьем, место сами определите, - буркнул Хрущев.
- Это место не подходит! Могилу охранять надо будет. Особенно первое время. К могиле буде паломничество противников и адептов! Полк понадобиться для охраны могилы.
Хрущев задумался и стал нервно ходить по кабинету, повернувшись ко мне спиной.
- Ты прав! - наконец то прервал долгое раздумье сказал Хрущев. - И что предлагаешь?
- Предлагаю похоронить у Кремлевской стены. Это самое безопасное место для такой могилы. А конкретную точку лучше всего определить Президиумом ЦК.
- Хорошо, продолжая усиленно размышлять, - ответил Хрущев. Место сам определишь.
Прервав задумчивость, Хрущев резко сел за свой стол, схватил трубку телефона и пригласил секретаря. Явился ладный офицер с блокнотом в руках и стал споро записывать ценные указания Первого.
- Срочно обзвонить членов Президиума ЦК. Через час проводим заседание. Через полчаса у меня в кабинете комендант Кремля Веденин. Все, быстро выполнять.
- Жди Веденина и с ним немедля за работу.
Уже через сорок минут мы бодро шагали в кабинет Веденина. Туда были вызваны все члены комиссии, кроме Шверника, который был приглашен на заседание Президиума. И закипела работа.
На совещании я коротко обрисовал задачу и распределил ответственность. Охраной Красной площади и всеми вопросами безопасности отвечает руководитель “девятки” Захаров (* ссылка Девятое управление КГБ занималось охраной руководства партии и правительства, охраной Кремля). Его зам Чеканов отвечает за подбор и контроль людей, которые будут обеспечивать процесс перезахоронения. Перекрытие Красной площади осуществляется силами сотрудников “девятки”.
- Сил вам хватит?, - спросил я Захарова.
- Сил хватит только на основное оцепление. На всякий случай, предлагаю, Александр Николаевич, привлечь спецгруппу КГБ и милицию. Я сам свяжусь с горотделом милиции и поставлю им задачу. У нас есть опыт совместной работы перед праздниками. Парад 7 ноября не за горами. У нас уже отработана схема и мы с ними в контакте. Это не вызовет у них возражений.
Потом выслушал коменданта Кремля и коменданта мавзолея. Люди были опытные и четко понимали свою задачу. Они предложили место для могилы, показав точку на схеме Красной площади в непосредственной близости от мавзолея. Вместе с сотрудниками КГБ немедленно подберут проверенных и надежных солдат и офицеров из комендатуры Кремля, которые выроют могилу и будут выносить гроб.
Комендант мавзолея попросил помощь рабочими. Нужны сварщики и слесаря, чтобы аккуратно демонтировать саркофаг. Эта задача была поручена руководителю московского исполкома Дыгай и он не выходя из кабинета решил это звонком на ближайшее московское предприятие и связал между собой директора и коменданта Мавзолея.
- Владимир Яковлевич, - обратился я к заму 9-ки Чеканову. - Всех людей проверить и взять подписку о неразглашении.
Далее кратко пробежались по техническим задачам. Для того, чтобы не было видно работ по рытью могилы, Веденин предложил перед мавзолеем создать временный забор из фанеры. Задача была поручена начальнику хозяйственного отдела комендатуры Кремля полковнику Тарасову. Изготовлением гроба будет заниматься командир Отдельного полка специального назначения комендатуры Московского Кремля Конев. У них есть своя столярка. Он же предложит солдат, которые выроют могилу и офицеров, которые будут выносить гроб.
- Не забудьте всех проверить через Чекалина, -напомнил я. - За подбор людей вы лично отвечаете.
Попутно решили вопрос с надписью на мавзолее. К Параду 7 ноября мы не успеем поменять гранитную плиту на входе в Мавзолей, надо изготовить транспарант с названием “Ленин” и прикрыть надпись “Ленин Сталин”.
- Что еще мы не обсудили, - задал я риторический вопрос к участникам совещания и обвел всех взглядом.
Все молчали, напряженно обдумывая свои действия по поставленным задачам. Я сделал минутную паузу.
- Вроде все понятно! - откликнулся первым Демичев и как бы отвечая за всех.
Присутствующий на заседании Мжаванадзе сидел как туча, не проронил ни одного слова. И было невооруженным взглядом понятно, что он не в себе. В его глазах был виден животный страх.
- Василий Петрович, - обратился я к Мжаванадзе, - у вас есть замечания, предложения?
После значительной паузы, Мжаванадзе как бы очнулся и не говоря ни слова помахал головой знаком “нет”.
- Тогда установим время, - решил я подвести итоги совещанию. Сейчас четверть первого. Для подготовки всех технических задач даю шесть часов. Точнее пять часов сорок пять минут. Есть возражения?
Все качнули головой и невпопад ответили, что возражений нет.
- К 18:00 проходы на Красную площадь должны быть перекрыты, и начинаем копать могилу. Александр Яковлевич, - обратился я к Веденину, - вам три часа хватит вырыть могилу.
- Думаю хватит, - ответил Веденин.
- Тогда приглашаем членов комиссии на девять вечера. И окончательно поставил точку. Все свободны.
Когда все двинулись на выход, я обратился к Захарову.
- Александр Степанович, вы на Лубянку? Проведите меня до машины.
Выйдя из кабинета Веденина, мы с Захаровым вышли на улицу и подошли к машине.
- Александр Степанович! Мне не нравится поведение Мжаванадзе. Он наверняка попытается уклониться от участия в этом мероприятии. Грузинское руководство обязательно должно участвовать в перезахоронению. Вы же помните, как после ХХ съезда возникли беспорядки в Грузии. Возьмите под контроль Мжаванадзе и найдите Джавахишвили, председателя Совмина Грузии. Я его видел на съезде. Обычно они летят домой с Мжаванадзе вместе. Значит он в Москве. Надо держать его под наблюдением и быть готовым в течение получаса доставить к мавзолею для участия в работе комиссии. Чует мое сердце, что Мжаванадзе нам может подготовить сюрприз. Определите две группы для этой задачи. А я согласую с Хрущевым.
Захаров коротко ответил - Есть.
Весь день проходил как во сне. Я все делал буквально на автомате и также на автомате отправился без четверти девять к мавзолею.
Машину сильно качнуло на неровностях мостовой при въезде на Красную площадь. Моя “Волга” неспешно подъехала к мавзолею. Центральный вход в мавзолей был закрыт фанерными щитами, как было оговорено. На боковом входе меня встретил Веденин. Он коротко доложил, что все члены комиссии на месте, кроме Мжаванадзе. Технически все готово. Ждем окончания работ по демонтажу саркофага Сталина. Сварщики и слесаря заканчивают работу.
Я подошел к Швернику, поздоровался за руку. Шверник занимал должность председателя Комитета партийного контроля при ЦК КПСС и Хрущев поручил ему заниматься вопросами реабилитации жертв политических репрессий. Поэтому его председательство в комиссии по перезахоронению Сталина смотрелось вполне логично. Николай Михайлович принимал доклады о готовности и было видно, что он вошел в роль руководителя, что меня полностью устраивало.
В Мавзолее стоял густой дым от сварочных работ. Дышать было невозможно и члены делегации вышли в тамбур, а некоторые даже на улицу. Сотрудники лаборатории Мавзолея потребовали предварительно перенести саркофаг с Лениным в подвал, где находилась научная лаборатория по уходу за телами. Это требовало дополнительного времени. Только после этого начались сварочные работы по демонтажу конструкции саркофага Сталина.
Я обвел глазами всех ответственных и они кивком головы продемонстрировали мне, что все в порядке.
После взял Захарова под локоток и мы вышли на улицу.
- Что с Мжаванадзе?
- Как вы предполагали у него резко ухудшилось здоровье, лежит как труп в постели, даже не шевелится. Над ним корпеют врачи. Я уже распорядился. Мои ребята везут Джавахишвили. Главное, что бы и этого грузина не хватил кондратий.
Вскоре я увидел Гиви Дмитриевича Джавахишвили. Выглядел он как побитая собака, но держался.
Как раз доложили, что все готово и мы вошли в комнату, где был саркофаг Сталина. Офицеры под наблюдением научных сотрудников аккуратно сняли стекло с саркофага и стали перекладывать тело Сталина в гроб.
И в этот момент я почувствовал как биение моего сердца резко участилось и резкая боль пронзила гркдину. От неожиданности ноги чуть не подломились, но силой воли я удержался и чтобы не упасть прислонился спиной к стене.
Мошков снял с груди Сталина Звезду Героя Социалистического Труда и заменил золотые пуговицы мундира на латунные.
Когда офицеры начали брать гроб на руки, неожиданно для всех раздались громкие рыдания Джавахишвили. Но большей неожиданностью для меня стало то, что вслед за Джавахишвили еще громче зарыдал Шверник. Я как будто прилип к стенке и сердце еще сильнее забилось, а боль в теле стала невыносимой.
Офицеры взяв на руки еще открытый гроб и почему то стали нести его чуть ли не вертикально. Мне показалось что, мои глаза встретились с его глазами и я на минуту потерял сознание.
Дальше все было как во сне. Гроб вынесли на улицу, обошли мавзолей сзади, быстро закрыли крышкой и стали на канатах опускать в обитую фанерой могилу. Было такое впечатление, что офицеры работают как в ускоренной съемке. Кто то бросил горсть земли в могилу, как полагается по христианскому обычаю. И могилу стали быстро зарывать.
После того как могилу зарыли, предполагалось положить на могилу две бетонные плиты, которые находились рядом. Но почему то офицеры не стали этого делать, а просто сверху положили плиту из белого мрамора с надписью: «СТАЛИН ИОСИФ ВИССАРИОНОВИЧ 1879—1953»
Часть присутствующих продолжали рыдать, а часть были как бы парализованы. Никто не сказал ни слова и даже не посмотрел друг другу в глаза. И сразу стали быстро, как будто совершили страшное преступление, расходиться. А вдруг отчетливо услышал хорошо знакомый голос с кавказским акцентом: “Что же вы черти делаете”? И сразу потерял сознание.