Дождь над Петербургом был не водой, а данными. Миллиарды байтов информации, стекающие по стеклу и бетону, сбиваясь в пакеты у ливневых стоков. Макс наблюдал за этим с высоты пентхауса, занимавшего весь этаж «Лахта-центра». Окно от пола до потолка превращало город в живую, дышащую схему — огни трассировали маршруты, тени скрывали нежелательные процессы. Идеальное место для того, чтобы прятаться на виду. Как и его хозяин.
«Отец называет это «оптимизацией жизненного пространства», — голос Алисы был ровным, но Макс уловил в нем легкий, едва заметный пинг иронии. — Минимизация внешних раздражителей для максимизации эффективности».
Макс не повернулся. Он изучал отражение в тонированном стекле: стерильный белый интерьер, несколько тактильно приятных кресел, встроенные панели, излучающие мягкий свет. Ничего лишнего. Полная противоположность хаотичной, насыщенной жизни города за окном.
«Раздражитель — это любая переменная, влияющая на предсказуемость системы», — сказал Макс, намеренно используя её же язык. «Ваш отец пытается запустить симуляцию с нулевой энтропией. Это невозможно. Система либо деградирует, либо… ищет выход. Взламывает себя сама».
Алиса подошла ближе. В отражении их взгляды встретились.
«Он не спит. Не ест. Не проявляет эмоций. Проводит дни за просмотром одних и тех же отчетов. Его биометрика в норме, если не считать постоянно повышенный уровень кортизола. Врачи разводят руками. Психотерапевты увольняются после первой сессии. Он называет их «некомпетентными софтом».
«Софт не ломается просто так, — наконец повернулся Макс. — Он получает противоречивые команды. Или натыкается на ошибку в самом ядре. Вы говорите, он достиг всего. Значит, его целеполагающий модуль остался без входящих команд. Экзистенциальный вакуум. Самая опасная ошибка».
«И вы можете это починить?» — в её голосе прозвучал не вызов, а надежда. Слишком личная для такого стерильного места.
«Я не чиню. Я провожу аудит. Нахожу конфликт между Public Key и Private Key. Между маской и тем, что под ней. Если ядро живо, система может быть пересобрана. Если нет…» Он не договорил, дав фразе повиснуть в идеально отфильтрованном воздухе.
Дверь в зал бесшумно отъехала. В проеме стоял Леонид Павлович. Он не производил впечатления человека на грани. Дорогой, но не бросающийся в глаза кашемировый свитер. Спокойное, выверенное до миллиметра движение. Взгляд, который сканировал Макса, словно система распознавания, оценивая угрозу.
«Алиса, ты не предупредила о визите… специалиста», — его голос был ровным, металлическим. В нем не было ни любопытства, ни раздражения. Чистая констатация факта.
«Леонид Павлович, — кивнул Макс. — Меня зовут Макс. Я здесь, чтобы диагностировать системный сбой».
Леонид медленно прошел к своему креслу, занял позицию спиной к окну, лицом к комнате. К контролю.
«В моих системах нет сбоев. Есть временное падение KPI по ряду метрик. Это вопрос пересбора дашборда и перераспределения ресурсов».
Макс позволил себе улыбнуться. Именно так и начинается большинство серьезных катастроф. С отрицания.
«Конкретно — сбой в модуле смыслогенерации. Он выдает значения, близкие к нулю. Вы называете это «падением KPI». Ваша дочь называет это «умиранием при жизни». Разница в терминологии указывает на глубину проблемы».
Леонид замер. Его пальцы чуть сжали подлокотники. Всего на миллиметр. Для Макса это был крик.
«Я не плачу за оскорбления, молодой человек. Я плачу за решения».
«Правильно, — мягко согласился Макс. — Вот мы и выясним, готовы ли вы заплатить за самое сложное решение в вашей жизни. За решение быть, а не казаться».
Он поймал сигнал. Глубоко под слоями идеального кода Public Key что-то дрогнуло. Private Key откликнулся. Пусть на уровне помех, путь едва слышно. Но система была жива. Запрос на подключение был принят.
Аудит начинался.
Леонид Павлович не ответил сразу. Он медленно перевел взгляд на дочь, и в этой тишине прозвучал целый обвинительный акт. Алиса выдержала его молча, не опуская глаз. Она была готова к этому.
«Кажется, между моими сотрудниками и моей дочерью возник информационный разрыв», — наконец произнес он, и каждая гласная в слове «сотрудниками» была обледеневшей. — «Мой отдел кадров не получал твоего резюме, Макс. И я не помню, чтобы подписывал техзадание на… аудит моей личности».
Он произнес это слово с легкой гримасой, как будто пробуя на вкус что-то кислое и совершенно несъедобное.
«Это не официальный контракт, отец. Это моя инициатива», — мягко, но твердо вступила Алиса. — «Я наняла специалиста, чтобы решить проблему, которую корпоративные процедуры решить не в состоянии».
«Проблема, — парировал Леонид, — если она и есть, носит временный и сугубо приватный характер. Она не требует внешнего… вмешательства». Его взгляд снова уперся в Макса, оценивая стоимость его часов, кроссовок, степень угрозы. «Ты представляешь какую-то консалтинговую фирму? Психотехнологи?»
«Я — траблшутер, — ответил Макс, оставляя свою улыбку при себе. Он стоял расслабленно, руки в карманах, изучая не Леонида, а пространство вокруг него. — Я не работаю с фирмами. Я работаю с системными сбоями. А они, как вирус, не обращают внимания на корпоративные границы. Они возникают там, где есть конфликт между архитектурой и… предназначением системы».
Он сделал паузу, давая словам просочиться сквозь броню.
«Вы построили идеальную машину по достижению целей, Леонид Павлович. Но у машины кончились входящие задачи. И теперь она пережевывает собственный код, потребляя ресурсы вхолостую. В моей терминологии это называется «вирус бессмертия» — попытка системы сохранить себя, отказавшись от любого развития. Это тупик. И вы в нем».
Леонид медленно поднялся с кресла. Он был невысокого роста, но его осанка, его подача создавали иллюзию монументальности.
«Поэтично, — сухо бросил он. — Бредовый пафос, приправленный дилетантскими познаниями в IT. Я выслушал твой питч, Алиса. Твоя забота… отмечена. Но игра закончена. Выведите гостя».
Последняя фраза была обращена в пространство. В углу зала едва заметно мигнул синий светодиод. Система безопасности получила команду.
Но Макс не двинулся с места. Он смотрел на Леонида с странным, почти клиническим интересом.
«Команда «Выведите гостя» — это стандартный протокол Public Key для устранения внешних угроз, — произнес он тихо, как бы говоря сам с собой. — Но ваш heart rate подскочил на 12%. Зрачки расширены. Вы дышите верхней частью легких. Ваше ядро только что послало сигнал тревоги. Оно не воспринимает меня как угрозу. Оно воспринимает меня как… возможность. И это его пугает гораздо сильнее».
Он наклонил голову, прислушиваясь к тишине.
«Ваш Private Key только что крикнул. Вам не интересно, что он сказал?»
Леонид замер. Он чувствовал это. Тот предательский сбой глубоко внутри, всплеск чего-то raw и неуправляемого, что он давно похоронил под слоями титановой логики. Он ненавидел это чувство. И он ненавидел этого наглого юнца, который с такой легкостью его вызвал.
Дверь в зал оставалась закрытой. Охранники не появлялись.
Леонид посмотрел на Алису, потом на Макса. В его глазах, впервые за вечер, мелькнуло нечто живое — не гнев, не раздражение, а холодный, безжалостный азарт.
«Ладно, — тихо сказал он. — Допустим, я дам тебе пять минут. Только не на питч. Покажи мне на практике. Продемонстрируй этот… «сигнал». Докажи, что ты не шарлатан».
Макс медленно кивнул. Первый барьер был взят. Система согласилась на ввод внешней команды.
// PROTOCOL_0: УСТАНОВЛЕНА ПЕРВИЧНАЯ СВЯЗЬ.
// НАЧАТ ПРОЦЕСС ДИАГНОСТИКИ.
// СЛЕДУЮЩИЙ ШАГ: PROTOCOL_1: ДИАГНОСТИКА ТЕНИ.