Ребёнок лет пяти, пробравшись в комнату к старшему брату, который в позднее время продолжал заучивать трактаты, сел рядом с ним, и обращая на себя его внимание позвал:
– Гэгэ, ты обещал рассказать мне ту историю, помнишь?
Старший удивлённо посмотрел на прокравшегося в комнату младшего брата, которого тот даже не заметил.
– Точно! Извини, забыл, – он потрепал младшего по голове, взлохмачивая его волосы. – Сейчас, – он встал с места и убрал книги, а после вернулся, – Ну, слушай.
В один день в ужасающем мраке мелькнула и появилась, взорвавшись, первая на небосводе звезда. Она разлилась цветным светом, мигая. И впервые родились души и положили существование нашему миру.
Звезда продолжала висеть на небе, слабо освещая жизнь, но неожиданно к ней пришло сознание. Она осознала себя, свою ответственность и долг перед жизнью, которую начала. И тогда звезда явила собой первого Бога – Цианшижи, сотворившего солнце и луну, день и ночь.
Цианшижи стал следить за душами, поняв, что тех становится слишком много, и бессмертие губит мир, он решил дать им смертные тела, в которых любая душа может прожить всего семь перерождений, а после стать духом на в Небесном доме. Но вместе с этим пошли отклонения и новшества, которых Бог не предполагал. Ему пришлось найти старую душу, которой он смог бы довериться, чтобы та стала вершить суд над душами перед их каждым перерождением. И ту прозвали Фагуан. И вместе с Фагуан появилось призрачное царство, новые законы.
Но была и еще одна проблема, души, а уже к тому времени люди и животные со своей смертью могли не попасть в призрачное царство, а стать демонами. И Цианшижи сначала смотрел на это, как на большую проблему, ведь те стали вредить жизни, но потом Бог создал отдельный нижний мир, куда стали сходиться все демоны, а над ними стали править сильнейшие. Но все же некоторые оставались в царстве людей, и у Бога появилась обязанность защищать их.
Цианшижи перестал справляться. Следить за всем перестало быть возможным. Люди стали молиться ему и просить то, чего Бог не мог дать… Все вскружило голову Цианшижи, и он отчаялся, родив мысль, говорящую смерти мира…
Бог почти поверил в нее и принял, но однажды к нему явился золотой дракон, существо более высшее и отдельное, которого Цианшижи объяснить не смог даже себе. И если он был Богом, то оно было чем?
Змей потребовал продолжения, указал на возможность Цианшижи взять себе помощь, как он делал это раньше. Бог оправился и послушал его, сделав для людей возможным дойти до Небес. Так называемая лестница поимела двенадцать ступеней, где последней было вознесение, а первой разрушение. Но люди не знали о подобном.
Первыми вознеслись двое любовников, которых прозвали «Божественными возлюбленными». Тех Цианшижи назначил Богом Солнца и Богиней Луны, дав новые имена: Таян и Юэлян.
Дракон не исчезал, и Цианшижи нашел в нем поддержку, которой ему не хватало. Тот и подсказал Богу, что должен существовать Небесный закон, не для людей, а для Богов. И в тот момент появилось самое главное правило, важнее которого быть ничего не может: «Все должно идти своим чередом, жизнь сменяться смертью и снова жизнью, мир войной и новым миром, мысль делом и новой мыслью, достижение падением и новым достижением…»
Но Бог снова облажался, когда узнал, что у Таяна и Юэлян будет ребенок. Он совсем не рассчитывал на это. На свет явились четверо по очереди: Аи, Женьсян, Синьян и Аньнин. Цианшижи смотрел с сомнением на детей, ведь тем далась с рождения власть, которой в их руках быть не должно было никогда. И Бог понял, что он изначально нарушил свое главное правило, что с самого начала он совершил ошибку, просто появившись.
Дети росли, обретали сознание. И им пришла идея научить людей самим защищаться от демонов, злых духов. Они спустились в царство людей, создав клан Люмин. Но между ними случился разлад и каждый решил, что у него должен быть свой клан. И тогда появился Жолин, принадлежащий Женьсяну, Байчжи Сияна и Хонхэ, клан Аньнина.
Дети «Божественных возлюбленных» правили в своих кланах, но посчитали, что люди уже не нуждаются в них, и назначив глав, вернулись на Небеса.
Цианшижи этот период времени проводил в Царстве людей, притворяясь странником, и когда он узнал о происходящем, понял, что пора идти обратно.
Бог не стал наказывать четверых, он всего лишь сделал им выговор и запретил ступать в Царство людей на сто лет, а также повесил на них обязанность самим судить своих людей. Четвертого Бога, Аньнина, это не устроило, но Цианшижи пригрозил ему низвержением, и Аньнину пришлось смириться.
+++
Молодой на вид человек со светлыми волосами, будто из жидкого золота, одетый в простую одежду, вышел из своего громадного дворца, комнаты которого были на самом деле много меньше, чем может показаться снаружи. На плече у него извивался маленький золотистый дракончик, который пытался принять удобное положение.
Юноша взял у стены дворца веник и сошел вниз по длинным, широким ступеням из белого камня. Он посмотрел на площадь перед собой, по которой были рассыпаны листья гинкго, олицетворяющие собой молитвы.
– Все меньше и меньше, – сорвалось с его губ.
Дракон, который наконец лег ему на плечо, ответил:
– И чего ты только стал этим заниматься?
– Глупый вопрос, я даже не помню, чем думал, когда появлялся. Наверно, я даже не знал, чем все обернется, – он обреченно вздохнул, – Все равно скоро думаю пойти посмотреть, как идут дела.
– Опять путешественником притворяться будешь? Веру и надежду в людей вселять?
Молодой человек принялся подметать листья.
– А почему бы и нет? У меня еще есть время, он еще не ступил даже на первую ступень.
Змей слетел с его плеча, закружившись.
– А ты уверен, что все не пойдет, как в прошлое твое сошествие? Ты им веришь?
Юноша резко выпрямился и серьезно посмотрел на дракона.
–-
Легкий ветерок нежно проходил сквозь щель между полом и дверью, протекая в маленькую моленную, а после скрытую от чужих глаз простую комнату, в которой спал до этого времени человек. Утренняя прохлада разбудила его.
Лий встал с циновки, протирая глаза ото сна. Каждое утро было для него мукой. Просыпаться и начинать день заново, а после вновь его заканчивать и так по кругу было невыносимо. Но этот день странник решил разбавить алкоголем, чтобы хоть как-то унять свое горе.
Заклинатель собрался и взял с собой деревянный меч, достав его из-под половицы. Он вышел из храма, не забыв зажечь благовония. Сразу же по храму разнесся приятный запах ладана. Лий уже давно привык к нему, он успокаивал, на время давал ласковую надежду. Было приятно потом приходить в храм.
Лий вышел из храма и оглянулся, словно вор, ища глазами возможных людей. Никого не заметив, он спокойно пошел по тропинке, находящейся за храмом, и вышел на поляну. Это место странник нашел случайно и тропинку вытоптал сам.
Делал он это все ради утренней тренировки, привычной ему с детства. Она была простой всего пара упражнений, зато помогала поддерживать форму и не забывать навыки. Занимала где-то время горения одной палочки благовоний, как со временем выяснил Лий. Медитацией он давно уже не занимался, лишь бы скрыть одну вещь, что у него прекрасно получалось.
Заклинатель вернулся в храм, в котором пока никого не было, но со временем сюда должны были прийти люди ради молитвы. Их всегда было до жути мало. В день максимум приходило пять человек. Но если вспомнить, что в каждый такой храм приходит по пять человек, то в сумме выходит немалое число молитв и прошений.
Лий спрятал меч обратно под половицу и осмотрел простое место, где жил уже порядком два месяца. К такому он совсем не привык, но делать было нечего. Странник был благодарен Богам за то, что хотя бы нашел жилище на время.
Заклинатель уже думал не первый день уйти отсюда, отправившись смотреть мир, ведь эта возможность появилась у него только два года назад, но не слишком радовала его. Деревня успела ему наскучить за два месяца. Пусть она была большой и вскоре могла бы претендовать на именование городом, Лий не хотел нигде задерживаться.
Возвращаться ему было некуда, дома его никто не ждал, как и в клане. Лий даже не хотел думать о делах прошлых, настолько ему они были противны и страшны, что лишь затронь кто-то эту тему, он сразу чувствовал ужасную тоску и тревогу.
Притом быть вольной птицей, которую некому запереть в клетку, было хорошо. За время путешествия странник понял, что останься он в родном доме или клане был бы скован в конце концов. Это был бы лишь вопрос времени.
На самом деле характер у Лия был не сахар. Часто он поступал, как хотел, не слушал других, наверно, именно поэтому и друзей у него не было, потому что людей, лезущих в его дела, он не выносил. А после одного случая, из-за которого ему пришлось покинуть клан, Лий совсем стал равнодушен к людям, как думал. Хотя хотелось одновременно свободы и понимая, но на самом деле он до сих пор не получил ни того, ни того.
Свобода – это странное понятие. Добиться ее, кажется, невозможно, так как не должно тревожить время, люди должны даваться легко, положение не мучить и не ограничивать. Всего разом быть не может.
Заклинатель достал из рукава одежды тонкую, но плотную ткань и повязал на глаза, чтобы скрыть их глубокий синий цвет, словно два цветка василька, не принадлежащий простым людям. С такими глазами рождаются либо злые духи, либо потомственные заклинатели. Увидеть столь необычный цвет среди черноглазых людей слишком сложно.
Делал он это для того, чтобы не выдать свою личность, как часто говорят глаза – зеркало души, так вот Лия именно по холодным глазам и узнавали. Они были его отличительной чертой на фоне незаметного лица. Впрочем, незаметным назвал его сам странник.
На выходе Лий распахнул дверь храма. Захватив горсть монет из общего запаса и надев сумку, которую носил практически всегда, не снимая. Она была бездонной и была во владении заклинателя уже долгое время, потому только сами Боги знают, что в ней можно найти…
Он отправился на рынок.
Люди знали его как монаха, коим он притворялся здесь. Несмотря на его не совсем соответствующий вид, никто не задумывался о правде, потому Лий жил эти два месяца спокойно и скучно. Иногда его посещала мысль, что будь у него вся жизнь такая он бы повесился, наверно, именно поэтому он и хотел поскорее уйти отсюда. Можно было подумать, что сейчас или год, два назад он не хотел бы засунуть голову в петлю, конечно, хотел, но никогда не решался.
По бокам дороги пошли дома, а за ними начали появляться и люди. Храм находился поодаль от самой жилой местности, потому чтобы дойти до деревни нужно было пересечь недлинную дорогу, небольшое расстояние, отделяющее храм и деревню.
Лий уже с первых дней привык так гулять. В храме ему не сиделось, а голубое небо и слабый теплый ветерок, нравились страннику. И пусть каждый раз навязывались неприятные мысли, он старался не обращать на них внимания.
Рынок находился прямо посреди деревни, именно это место выбрали люди для торговли, ведь оно было весьма удобным. Пока заклинатель шел туда, встречные люди, в основном старики, бывало, улыбались и кивали. А некоторые даже приветствовали. Их не смущало холодное и отстраненное отношение Лия.
Лий же даже не видел их лиц, изредка вспоминая некоторых по фигуре, а кого-то по одежде, голос тоже часто помогал ему отличать. С детства заклинатель не видел лица людей, только свое в зеркале. Их замещало размытое пятно, по которому даже было сложно понять, где глаза, рот, нос…
До какого-то возраста Лий думал, что это нормально, но слушая разговоры старших о внешности стал понимать, что он чего-то не видит. Поняв это, он не стал говорить ни близким, ни знакомым, оставляя все в тайне и хороня свой секрет в себе. Да и незачем людям знать об этом.
Никому из тех, кого успел встретить Лий даже не приходило в голову, что человек перед ними — это глупая подделка. Имя было у странника поддельным, прошлое он каждый раз придумывал, но старался, чтобы оно было связно, если вдруг встретятся на одной дороге люди, которые знают разные версии жизни Лия.
Заклинатель, наконец дойдя до рынка, стал рассматривать все, что лежало на прилавках. Была у него тяга к большому городу, где всегда было шумно и людно, с которым ветхая деревушка посреди леса никогда не сравнилась бы. Наверное, привычка к шуму у него пошла с малолетства, так как родился и рос до клана он в столице, где что ни день, то праздник.
Найдя небольшую лавку с вином, заклинатель подошел по ближе, чтобы рассмотреть начерканные цены. Говорить с людьми он не любил, но и повод приходил редко. Не нашлось еще того человека за два года скитаний, с которым бы у Лия возник искренний интерес в общении. Указав на почти что самый дешевый сосуд, он отдал за три таких деньги старику, стоящему за прилавком, и молча забрал кувшины.
Отравиться дешевым вином он вовсе не боялся. На его пороге совершенствования отравление от вина не грозило.
На улице был уже день, когда Лий вернулся. Он думал начать распитие вечером, но так как скука давила все сильнее, он, скрывшись в комнате за моленной, где спал, уселся на циновку и стал открывать первый сосуд.
Пил в своей жизни заклинатель всего один раз, потому что на алкоголь в клане стояло табу. Это произошло, когда учеников отпустили впервые повидаться с родственниками за долгое время.
Лий в то время был ни жив, ни мертв, посвящая себя полностью тренировкам и учениям, он совсем забыл, что такое отдых. По приезде домой он не находил себе место, вечно стараясь занять себя чем-то, но все его попытки были безуспешны.
Тогда в один день его старший брат, Ши Ву, принес вина, прийдя домой с невестой. И пока родители были на встрече, он напоил Лия. Но после вспомнив о табу, Лий не на шутку разозлился на свою глупость. Любое отклонение от пути совершенствующего выводило его из себя в те дни, поскольку тогда он был одержим своей мечтой – стать небожителем, пусть та и была отчасти навязана ему старшим братом.
Сейчас Лий утратил веру во все свои детские мечты, но унаследовал от них множество привычек, таких как обязательное соблюдение табу, ненависть ко всему нижнему миру и нужда в бесконечной занятости.
Сегодня заклинатель осмелился пойти впервые против себя и нарушить табу. Это казалось ему чем-то опрометчивым и глупым, но жажда забыться хотя бы на несколько минут перевешивала все прочие, все его установки и верования. Ему всего лишь нужен был мимолетным покой, в котором он не будет знать ни себя, ни близких, ни прошлое, ни настоящие, ни будущие. Ничего, простое и всеобъемлющее.
До этого его спасал сон, но когда из-за переживаний он стал болеть бессонницей, то понял, что ничего ему уже не поможет, он обречен на всю свою оставшуюся жизнь мучиться былым, не в силах что-либо с этим сделать.
Чувство безысходности постоянно било по рукам и ногам, останавливало и не давало идти дальше. Лий больше не мог этого терпеть. Будь он тысячу раз дурак, но с сегодняшнего дня заживет по-новому и отпустит все! И смерть учителя, и ту ответственность, от которой сбежал…
Заклинатель открыл крышку первого сосуда, и странный сладковатый запах мгновенно разнеся по комнате. Наливать было не во что, потому немедля, Лий опрокинул сосуд и как в последний раз стал пить все до последней капли без остановки.
Вино обожгло рот, горло, после внутренности, полилось по струнам души, мягко перебирая их и тем самым тревожа самое сокровенное, что уже осталось в прошлом для Лия.
Прошлое, прошлое, прошлое… Как же оно ужасно, кто бы знал, как обо всем странник будет жалеть. Если бы только ему кто-то сказал об этом в раннем детстве, когда он еще не попал в клан, то Лий бы… Нет, все пошло бы так же.
Заклинатель со стуком поставил пустой кувшин на деревянный пол, только потом одумавшись и поняв, что может так испугать людей, пришедших на молитву. Старики могут подумать о связи с небожителями, что те отвечают им, но скептики, которыми часто были более молодые насторожатся и решат, что это сам храм уже разваливается.
Лий тяжело вздохнул и облокотился на стену, запрокинув голову, свыкаясь с новыми ощущениями. Почему-то захотелось в один миг пострадать и пожалеть себя, сказав себе же о своем несчастье.
Странник устремил взгляд в потолок, мир перестал для него существовать, он остался наедине с собой, чему не был рад. Рука потянулась ко второму сосуду, но не нащупав его, заклинатель, сведя брови над переносицей, опустил голову обратно в привычное положение и тогда уже добрался до вина.
Залпом выпить и второй кувшин не вышло, пришлось остановится на половине, чтобы не задохнуться. Лий даже не заметил, как опьянел, выпив все, что купил.
Картина перед глазами стала мутной, она все норовила куда-то плыть, часто меняя направление. Двигаться совсем не хотелось, на ноги, руки будто нацепили оковы весом с все сожаления Лия, которые были отнюдь не малы.
Заклинатель не мог ни о чем думать, мысли заканчивались там же, где и начинались. Это и значит забыться?
Медленно навалилась усталость, приносящая с собой сон. Впервые за несколько месяцев Лий смог так быстро и легко уснуть. Сладкий вкус сна расплылся во рту, принося приятное чувство, кажущееся заклинателю знакомым, но далеким. Все же бессонница была страшным проклятием, которое он никак не мог побороть.
Открыв глаза, Лий подумал, что ослеп, ведь кроме мрака перед ним ничего не было. Проскользнула мысль о том, что вот ему и воздалось с Небес за все. Но сфокусировав взгляд, Лий осознал, что Небеса еще до него не добрались, а ночь всего лишь сменила день.
Заклинатель постарался встать на ноги, но тщетно, их будто связали веревкой за то время, которое он спал. Собравшись, он все же смог подняться, опираясь о стену спиной, и молясь, чтобы не порвались одежды, зацепившись о выступы в досках.
Лий остался так стоять, глубоко погрузившись в мысли, тянущиеся и с трудом говорящие о себе. Он попытался прояснить хоть одну из них. Кто-то неизвестный будто шептал ему на ухо «пора идти», подталкивая к действиям. А может это он сам говорил уже давно?
Странник сам себе противоречил. Он не мог так просто взять и уйти сейчас, но и оставаться долее не было желания. Деваться ему было некуда, от себя сбежать он не мог, потому решил поддаться искушению и стал собирать вещи, которых у него толком и не было.
Заклинатель зажег свет на руке и пустил его небольшими светлячками по комнате. Шатаясь, он прошел на середину комнаты и на выдохе присел, чуть не упав на колени. Он отогнул половицу и достал уже не деревянный меч, лежащий рядом, а меч дао, который не брал в руки уже два месяца с момента прихода в эту деревню.
Меч был непростым, он имел душу и был связан с его обладателем, который дал когда-то ему имя «Шимэ». Как только пальцы коснулись ножен, те отражая свет, засияли синеватым. Заклинатель повесил меч на пояс, чувствуя его тяжесть.
Решение было спонтанным, Лий никогда даже не обдумывал, как будет уходить, да и зачем. Он покидал это место, успев привязаться к нему. Как-никак, а здесь он прожил целый два месяца, странно было бы, если бы он даже не запомнил этот храм и его прихожан.
Выйдя, заклинатель почувствовал прохладу быстрого ветра на лице, тут же осознав, что не знает, куда идти. Карту он однажды забыл в какой-то повозке, потому сейчас даже свериться с ней не мог.
Стоять долго заклинатель не мог, рушилась его решимость, потому стоило начать что-то делать. Доверившись чувствам, Лий пошел в ту сторону, куда дул ветер. Иметь немого попутчика было приятно, он не говорил, да и в общем, живым не был, чем и был приятней, чем и отличался от надоедливых людей.
Ветер путался в волосах и трепал и без того безобразную прическу. Лий шел по темному лесу, нередко спотыкаясь об коряги и камни на тропе, по которой он пошел, невзирая на следующую неподалеку дорогу для возов, повозок и всего прочего.