В гости
Цените семью.
-Езжай, давай, чёрт! – кричал из окна Виктор. На Киевском шоссе была огромная пробка. Как обычно это бывает – все ломанулись на дачу рано с утра в субботу. Виктор надеялся перехитрить «закон подлости» и выехать на час пораньше, но в итоге закон сам перехитрил непутёвого водителя, что также встрял в пробку, только теперь злой из-за раннего подъема. Всё стояло намертво. Казалось, машины не двигались вовсе. Виктору очень хотелось спать – бессонница мучала довольно долго. Он принимал мелатонин, но и он был не в силах помочь – организм медленно увидал, отчего и было принято решение за два года впервые взять отпуск, и наведаться к матери. Та не брала трубку, и по всей видимости обиделась. Виктор не помнил, когда звонил, заезжал или даже писал.
Иконка, что висела как брелок на зеркале заднего вида, покачивалась взад-вперёд. Так спокойно было её мерное покачивание, что Виктор немного залип. Но вскоре гипноз прекратился, и машина наконец поехала в нормальном темпе, когда он объехал аварию, из-за которой, по-видимому, и произошла пробка.
Кузов одной из пострадавших машин, слева, был раскурочен полностью, словно в яблоко прилетела пуля. Лобового стекла почти не было, а там где оно осталось, по стеклу шли паутинки трещин. Три из четырёх шин были проколоты либо разорваны. Двери и крылья тоже не подлежали восстановлению.
У второй машины был сломан бампер. Из капота валили остатки какого-то тёмного дыма, а снизу стекала какая-то техническая жидкость. Как ни странно, стекло было на месте, хотя тоже было в трещинах. Номеров, дворников и зеркал не было вовсе. Хотя может они и были, но разобрать их в этой груде хлама Виктор не смог. Единственное, что он понял чётко, это то, что при такой катастрофе выжить не мог никто.
Виктор проехал чуть дальше и свернул с шоссе в лесополосу, надеясь сократить и без того большую дорогу. Но и здесь неудача! Здесь он разогнался и тут же подхватил на хвост ДПС. Машина, стоявшая в кустах, включила мигалки и из её окна помахали жезлом. Пришлось остановиться. Опять.
Из машины выбежал молодой офицер. Он подошёл и постучал по Викторовскому окну, то открылось.
-Ваши документы, пожалуйста, - сказал он. И Виктор потянулся в бардачок за СТС и водительскими правами – Знаете почему я вас остановил? – добавил офицер, принимая две весёлые книжонки.
-Я превысил скорость? – предположил водитель.
-Нет. Дальше вам ехать нельзя. На дороге произошло убийство! – офицер отдал документы водителю и потянулся вниз, чтобы, наверное, поправить ремень.
-Да? И кого убили? – Виктор проглотил таблетку, и запил водой из бутылки, надеясь, что это глупая шутка. Разворачиваться и ехать по-другому ему совсем не хотелось.
-Тебя. – ответил офицер и направил ПМ прямо на Виктора.
-Нет-нет-нет-нет-нет! – забормотал тот. Но помочь себе он не смог.
Весь салон окрасился в красный, когда кровь и височная жидкость окропила его. Пуля, пройдя мозг на вылет, улетела куда-то в дверь, застряв там. Мертвое тело, хрипом выпустив воздух, упало на торпедо, иконка затряслась от удара…
Виктор издал что-то похожее на ругательство, и резко проснулся, когда гудок стоящей за ним машины уничтожил тишину. Вздрогнув, он быстро снял машину с ручника, пробубнил: «Да еду я!» и поехал. Дорога впереди была свободна – пробка рассосалась.
Сворачивать с шоссе он не стал, остатки отвратительного сна всё ещё вертелись в голове. Но какой-никакой сон был, это уже хорошо.
Машина понемногу набирала скорость, и вот он уже мчался по полупустой дороге, оставляя позади кусочками резины мерзкий сон. По краям дороги сначала были близкие Москве жилые комплексы, позже промзона, поселки, и наконец, начался бесконечный русский лес, темной стеной стоявший по обеим сторонам дороги. Виктора передёрнуло - память сон не отпускала. Вот-вот, казалось ему, послышится знакомый звук сирены и его остановят.
Мысли, которые он так старательно гнал прочь, пока вокруг ездили машины, теперь, в уединении салона и леса за окном, навалились каменной стеной. Виктор редко думал о матери, к которой ехал. Вернее, он не позволял себе думать о ней. Эти мысли были похожи на старую, плохо зажившую рану - стоило к ней прикоснуться, как начинало болеть. Во-первых, она отвлекала его от работы. Во-вторых, Виктору казалось, что их отношения были другими, не так как у прочих детей и родителей.
Он пытался вспомнить, когда был у нее в последний раз. Два месяца назад? Или три? Тогда он заскочил на пару часов, по дороге на важную встречу в Смоленск. Мать суетилась, пыталась накормить его супом, который Виктор в спешке лишь ковырял ложкой, все время поглядывая на телефон. Он помнил ее глаза - немного уставшие, но светящиеся радостью. А потом радость ушла, сменилась тихой грустью, когда он, отодвинув тарелку, сказал: «Мне пора, мам. Дела». Мать кивнула, не став удерживать, и сунула ему в сумку сверток с пирожками, уже давно остывшими, приготовленными ещё много времени назад. Пирожки он потом выбросил - из них вылилось повидло, залив сумку и часть багажника.
А звонки... Он очень редко звонил сам, а на её звонки отвечал: «Все хорошо, работаю, потом перезвоню». И это «потом» никогда не наступало. Сначала мать звонила сама, но он сбрасывал. Потом звонки становились более редкими и редкими, пока не прекратились вовсе. Виктор почти не заметил этой перемены, он был занят вечным бегом по кругу, где не было место ни близким, ни себе. Теперь же, в тишине машины, эта тишина обрела вес. Она давила на него, вызывая настоящую головную боль, хотя может это от недостатка сна.
Он вспомнил свое детство: Загородный дом, пахнущий яблоками. Мать, что всегда ждала его из школы приготовив обед. Что могла часами слушать его детские рассказы о друзьях и школе. Ему тогда казалось, что нет в мире ничего важнее этих разговоров.
А как она плакала, когда он уезжал в университет в Москву. Тогда он злился на ее слезы, считая их проявлением её слабости, мешающей ему лететь к взрослой жизни. Теперь Виктор понимал – уезжая, он увозил с собой весь ее мир.
-Надо было звонить, - сурово сказал он сам себе вслух, и даже удивился своему голосу - надо было звонить. Хотя бы раз в неделю. Просто позвонить.
Но он не звонил. Работа, проекты, дедлайны, встречи с бизнес-партнёрами - все это казалось таким важным! Таким… первостепенным. То, что может захлестнуть семью, и его жизнь.
Семья… Жизнь… - всё это было чем-то третьесортным, что всегда может подождать и подождёт… Но сколько? День, месяц, год, десятилетие? Виктор был уверен, что у него еще много времени. Он строил карьеру, копил деньги, покупал дорогие вещи, пытаясь доказать всем и, в первую очередь, себе, что он чего-то стоит. А единственный человек, для которого он всегда был ценен просто так, оставался там, за спиной в старом доме, пахнущим яблоками.
Чувство вины, острое и тошнотворное, подкатило к горлу. Виктор прибавил скорость, пытаясь уехать от этого мерзкого чувства. Почему оно мучает его? Он же едет к ней, они встретятся, и вс будет в порядке. Всё будет как раньше!
И всё было как раньше, когда он, припарковался у старого дома. Когда почуял запах яблок, почему-то неубранных со двора. Когда увидел пыльное окошко и встал на скрипучую ступеньку, перебирая связку ключей, в поиске того самого. Когда прошёл внутрь. Сначала на кухню, а потом и в комнату матери. Она была там, лежала на кровати, укрытая пледом, видимо только легла и заснула. Он подошёл к ней, и попытался разбудить, взял за руку и… Всё кругом поплыло.
Она умерла. Встретила свой конец в одиночестве, в этом тихом, пустом доме, одна!Лежала здесь и ждала его. Виктор схватился за голову.
Семья, о которой он так красиво размышлял по дороге, встретила его так, не красивой картинкой из детства, а слегка тёплым, но мёртвым телом. Он опоздал, ненадолго, но опоздал. И опоздал навсегда.
(11.11.2025)
Эпилог
Рождённый из 8 слов рассказ «В гости» я добавлять не хотел. Изначальная задумка его осталась. Однако те самые слова: «И тут он понял, так пахнут только трупы…» ушли. А рассказ остался.