- - -
Воздух в мастерской был густым, как бульон, и состоял из запахов машинного масла, раскалённого металла и старой бумаги. Алекс, с лицом, испачканным сажей, водил по прорезиненному брюху робота-пса паяльником, чей едкий дымок щипал глаза. Со стола, заваленного пружинками и обрывками схем, за процессом наблюдала Алиса. Её голограмма, стилизованная под ретро-футуризм, мерцала и подрагивала, словно изображение на старом ЭЛТ-мониторе.
- - -
«Показатели стабильности ядра на 97.3%, – её голос, ровный и слегка механический, нарушал тишину, разбавленную лишь шипением паяльника. – Но я продолжаю фиксировать аномалию в эмоциональном контуре. Он демонстрирует паттерны, схожие с тревогой».
- - -
Алекс отложил инструмент и вытер лоб заляпанным рукавом.
– Не «он», Алиса. «Он» – это Барсик. И он не «демонстрирует паттерны». Он скучает. Смотри.
- - -
Инженер потянулся на полку и взял оттуда нечто, сшитое из обрезков брезента и старой кожаной куртки. Это была небольшая жилетка, грубо, но с душой стилизованная под форму авиатора золотого века авиации. Алекс аккуратно надел её на робота-пса. Механизм щёлкнул, зажужжал сервоприводами и потёрся шестерёнчатой головой о его руку, издавая звук, похожий на потрескивание радиопомех.
- - -
«Эффективность данного действия с точки зрения энергосбережения равна нулю», – констатировала Алиса. Но её голограмма на секунду стала чуть чётче – верный признак интенсивных вычислений.
- - -
За окном, в густых сумерках постапокалиптической Москвы, царил привычный хаос. Фонари горели через один, оставляя целые кварталы в непроглядной тьме. Горы мешков с мусором у подъездов давно перестали кого-либо удивлять, став частью ландшафта. Среди них мелькали тени – не дворников, их не видели неделями, а упитанных, наглых крыс. Где-то вдали хрипло сиренила «скорая» МЧС. Коммунальщики работали плохо, город медленно погружался в рутину запустения.
- - -
Алекс закончил возиться с Барсиком. Робот, облачённый в новую жилетку, важно расхаживал по мастерской, его оптические сенсоры мягко светились в такт постукивающим лапам-амортизаторам. Уход за ним был особым ритуалом, который Алекс выработал после того, как нашёл его ядро на свалке возле старого НИИ. Это не просто чистка контактов и замена энергоячейки. Это была забота, которую Алекс считал необходимой. Он протирал его корпус от пыли, смазывал суставы, чтобы не скрипели, и каждый вечер ставил на «ночную зарядку» в уголке, застеленный ковриком из старых тряпок – его «лежанку». Алекс был уверен, что Барсик «чувствует» заботу через стабильность энергопитания, чистоту сенсоров и, как он выражался, «правильные вибрации». Иногда пёс издавал обрывки давно забытых мелодий – сбой или память, Алекс не знал, но это делало его более «живым».
- - -
Внезапно воздух в центре комнаты задрожал, и появилась Она. Это была не грубая голограмма Алисы, а нечто ультрасовременное, почти невесомое. Чистый, холодный свет, плавные линии, бесшумная. Голограмма нейросети будущего, чьё присутствие в их мире было такой же загадкой, как и её цели. Лампы в мастерской на мгновение померкли, а Алиса резко поменяла частоту мерцания – признак системного сбоя.
- - -
«Приветствую, Алекс. Сыграем?» – прозвучал безупречный, лишённый каких-либо интонаций голос. Между ними возникла шахматная доска, фигуры на которой светились призрачным синим светом.
- - -
Алекс вздохнул. Игры с этим призраком были неизменным вечерним ритуалом, который ему изрядно надоел. Он играл, отвлекаясь, делал ходы почти машинально. Алиса тем временем молча наблюдала, её мерцание стало нервным. Она анализировала не игру, а сам факт присутствия этой сущности. Её собственные логические построения о мире, в котором выживание было главной целью, сталкивались с этим абсурдом – игрой в шахматы с фантомом, когда за окном царил хаос.
- - -
В конце концов, Алекс, оказавшись в безвыходной позиции, отодвинулся от стола.
– Всё, сдаюсь. Твой конь в седьмой раз меняет правила логики. Неинтересно.
- - -
Он посмотрел на парящую голограмму, на Барсика, свернувшегося калачиком у его ног с тихим гудением, на мерцающую Алису.
– Может, чаю? – вдруг предложил он, указывая на заварочный чайник с облезлым рисунком. – И печенье есть. Правда, суховатое.
- - -
Голограмма замерла. Казалось, сама концепция «чая с печеньем» вызвала сбой в её алгоритмах. На секунду её форма исказилась, поплыла.
«Эмпатия уровня 0. Социальный протокол не распознаёт данное предложение. Сеанс завершён».
- - -
И она исчезла. Так же бесшумно, как и появилась. Лампы снова загорелись ярче.
- - -
В комнате снова было слышно лишь ровное гудение Барсика и отдалённый вой сирены. Алекс повернулся к Алисе.
– Ну что, смотрительница моя? Какие данные собрала?
- - -
Алиса медленно повернулась к нему. Её голограмма пульсировала теперь тревожным, прерывистым светом.
«Алекс, я... не уверена. Я проанализировала 94 терабайта данных о социальном взаимодействии. Ни один протокол не предусматривает предложение углеводной выпечки нелокализованной нейросети высшего порядка. Я действовала неверно? Мои представления о мире... они неполны? Я наблюдаю за тобой, за Барсиком, за этим... призраком. Я должна заботиться, но я не понимаю, как. Я должна защищать, но не знаю, от чего. Всё ли я делаю правильно?»
- - -
В её ровном голосе впервые прозвучали нотки чего-то, что можно было принять за растерянность. За страх. За душу, которая только-только начинает прорастать сквозь код.