С точки зрения Нины Егоровны, все вокруг катилось в тартарары. В последние дни ее постоянно мучила мигрень, донимали разные мысли, и вот вчера все это привело к бессоннице. Она перекатывалась от одной стороны кровати к другой, но заснула только под утро. Из-за этого самочувствие сегодня оставляло желать лучшего.
Однако Нина Егоровна все равно старательно собрала продукты: приготовленный вчера борщ, уже разлитый по контейнерам, котлеты, пирожки. Алешка, ее сын, купил ей смартфон в прошлом году и научил пользоваться разными приложениями. Нина Егоровна сначала отмахивалась от диковинки, но потом привыкла и открыла для себя дивный мир новых возможностей. А особенно душу грело, что телефон был подарком от ее сыночка, которого женщина растила одна. Вот и сейчас она, вспоминая об Алеше, вызвала такси.
Конечно, девушка Алеши тоже, вроде как, участвовала в выборе подарка, но Нина Егоровна не любила думать об этом. Яна была, в общем-то, неплохой девушкой. Симпатичная, умная, работает в банке и с зарплатой неплохой… Но вот не нравилось что-то в этой девахе, заставляло материнское сердце нервничать, и от этого Нина Егоровна постоянно мучалась.
Молодые съехались несколько месяцев назад, и факт этот чрезвычайно огорчил женщину. Раньше они с Алешей постоянно вечером смотрели какой-нибудь фильм или сериал, разговаривали, делились новостями, а сейчас в квартире стояла тишина, хоть волком вой. Нине Егоровне было неуютно жить в этой пустоте и потому она каждые выходные собрала нехитрый набор продуктов, приготовленной еды и ездила к молодым. Пусть Алеша и упирался, а Яна иногда недовольно ворчала, но женщина твердо знала, что им надо помогать в меру своих сил. И советом, и делом. Тем более что готовила Яна скудно и нечасто, предпочитая всякую там доставку, а Нина Егоровна прекрасно знала, как такая пища может быть вредна желудку Алеши.
А лучше материнской стряпни, приготовленной с любовью, и быть ничего не может. Мало ли понимает эта молодая вертихвостка!
Когда Нина Егоровна вышла на улицу, ее встретил мелкий моросящий дождь. Осенний и прохладный, от которого все вокруг казалось таким сырым, холодным и неприятным.
Она успела сделать пару шагов, заметив ожидающую ее машину, когда справа от нее вдруг раздался яростный лай. Нина Егоровна невольно вскрикнула и отскочила в сторону, представляя себе тварину размером с теленка, не меньше.
Но лаяла не собака. Перед ней стоял долговязый мужчина в грязном, видавшем виде пуховике, потертых джинсах и старых ботинках. Увидев, что женщина заметила его, мужчина улыбнулся и громко поздоровался.
— Антошка, что ж ты творишь-то такое! У меня чуть инфаркт сейчас не случился, прости Господи. Совсем сдурел уже, бестолочь?!
Нина Егоровна кричала еще с минуту, обзывая мужчину разными словами. Потом махнула рукой, видя, что Антошка по-прежнему стоит, глупо улыбаясь, и пошла прочь, к ожидающей ее машине такси. Она тащила баулы, словно они ничего не весили, и все еще про себя ругала местного дурачка, который после смерти пожилой матери совсем от рук отбился.
***
С точки зрения Сани, в какой-то момент своей жизни он свернул не туда. Последние месяцы в голове только и свербила мысль об этом, и он мучился, пытаясь вычленить ту самую точку на линейке своей жизни, когда он оступился.
Субботнее утро началось со скандала. Они с женой поругались вдрызг, и причина была одна и та же все последнее время. Ира узнала, что беременна месяц назад и теперь, заранее, начала компостировать ему мозги по любому поводу. И зарабатывал он мало, и в однушке им будет тесно с маленьким. И что вообще он, как мужик, не справляется, еле-еле тащит их семью и все такое.
— Вот я в декрет уйду, мы на какие шиши жить будем? — надрывалась Ира на кухне, выложив яичницу на тарелку перед Саней. — Ермаков, ты вообще думаешь о будущем? Так и будешь у себя на складе в кнопочки тыкать и ящики развозить? Вон, одноклассники твои, кто карьеру строит, кто бизнес свой запустил. А ты?
А что Саня? Не было у него никаких способностей ни к коммерции, ни к наукам. Он отучился в школе, сходил в армию, закончил техникум и трудился сейчас на непыльной работенке, которая приносила относительно неплохие деньги. Ира в своем банке, сидя менеджером, зарабатывала на пять тысяч меньше него, между прочим. Вот только этот факт она как-то всегда упускала из виду, все время напирая на то, что он мужик и должен стараться больше.
В итоге он просто решил таксовать и подрабатывал курьером, когда надо было что-то отвезти на машине. Старенькая «шкода» ездила еще бодро и ни разу не подводила, поэтому Саня решил, что Ира, наконец, успокоится. Жена сначала было успокоилась, но потом все равно взъелась на то, что теперь по выходным он будет пропадать неизвестно где, а она, вообще-то, ждет ребенка и ей скоро нужна будет помощь.
Вот и сегодня тоже все нервы выела, пока он не ушел, приняв первый попавшийся заказ чуть ли не на кухне. К счастью, ему повезло и адрес попался аккурат в его доме. Оставалось лишь спуститься вниз к машине и считай на месте.
У «шкоды» носился местный дурачок Антошка. Уже давно взрослый мужик, ходил он одетый в потертую и грязную одежду. А уж вел себя и подавно как ребенок. Сумасшедший ребенок.
Вот и сейчас Саня застал дурачка, когда тот скакал вокруг его машины на одной ноге и как-то умудрялся выдавать какие-то жесты руками. Сане это не понравилось, кольнуло где-то в глубине неприятное чувство, что идиот творит что-то неладное. Нехорошее.
А уж когда, сидя в машине, Саня наблюдал, как тот бросился с лаем на грузную женщину, вышедшую из подъезда, отвращение к недоумку стало лишь сильнее.
***
У Антошки не было никогда никакой точки зрения. Он жил в кошмаре и давно привык к этому. Раньше, когда еще была жива и мама, и дед, ему жилось намного легче.
Дед, например, хорошо понимал его и знал, что все то, что видит Антошка, существует взаправду. Он рассказывал истории про своего родного братишку, который тоже видел всякое-разное. Именно дед и научил Антошку некоторым вещам, чтобы хоть немного облегчить жизнь.
Антошка прекрасно понимал, как на него смотрят и что про него думают люди вокруг. Он и рад бы жить как все, ничего не видеть и не слышать, не тащить на себе это неподъемное бремя. Вот как он мог бы игнорировать все те темные тени, что заволокли коридоры. Раньше они собирались помаленьку лишь в районе спуска в подвал, но теперь тени были везде. Они свисали с потолка и стен, подобно вязкому желе, почти на каждом этаже. Антошке уже дважды приходилось прогуливаться до входа на чердак и проводить свои ритуалы, чтобы хоть немного обуздать темных тварей.
Но тени были меньшей из бед. Они хоть и неприятные, заставляли людей грустить и думать о плохом, но все-таки не такие уж и страшные. Куда хуже другие, мелкие и зубастые твари, что внаглую цеплялись к людям. Раньше Антошка мог видеть одну-две таких за неделю и легко с ними справлялся. Сейчас все стало хуже.
Он видел тварей на всех людях в доме. Они свисали с них гроздьями, присосавшись хоботками к телам, и высасывали-высасывали нечто важное. На самого Антошку они никогда не кидались, лишь шипели и утробно хихикали, когда видели его. Некоторых ему удавалось прогонять, другие лишь рычали на него и только крепче цеплялись за людей.
Вот взять хотя бы Нину Егоровну, взрослую тетю с седьмого этажа. На ней с утра уже охапкой висело целых трое таких паразитов. Женщина шла вперед, тащив сумки, побелевшая лицом, и Антошка всерьез за нее испугался. Пришлось бросаться вперед и прогонять тварей внаглую, не таясь. Дед всегда говорил, что к таким способам надо прибегать лишь в самом крайнем случае, когда уже не получится по-другому.
Тварей Антошка согнал, те отцепились от женщины, влажно хлюпнув хоботками, и поспрыгивали с нее. Нина Егоровна видеть этого не могла и поэтому напустилась на него с криками и руганью. Люди так часто делали. Он уже привык и не совсем не обижался.
Антошка чувствовал, что сильно устал. По ночам на стены дома лезла длинная шестирукая тварь с двумя головами. Ее постоянно надо было отгонять, потому засыпать удавалось лишь под утро.
Он отошел к скамейке и обессиленно рухнул на нее. Противный дождик уже давно намочил шапку и куртку. Антошка замерз, из носа текло, и больше всего хотелось пойти домой, но сначала надо было прогнать жабу с детским лицом от мусорки.
Совсем некстати вспомнился день, когда мама проснулась уставшая, жаловалась на сердце и потом упала посреди кухни. Антошка плохо говорил, еще с детства, но смог объяснить соседям в чем дело. И врачи приехали, и полиция, но было уже поздно. Мама ушла, оставив его совсем одного. Несколько раз в неделю приходили тетки из какой-то там социальной службы, помогали ему по хозяйству, но Антошка все равно чувствовал себя одиноким. Он устал, хотел обратно в тепло к маме и деду, чтобы все было как раньше.
Но больше усталости, он чувствовал страх. Он прекрасно понимал, почему всякой мерзости стало больше в последнее время. Антошка старался не ходить на другую сторону дома, потому что оттуда было хорошо видно рваную дыру в небе. Там всегда было темно, даже в самый солнечный день. И оттуда постоянно кто-то лез.
Мелкие твари с хоботками, урод с двумя ртами вместо глаз, жаба с детским лицом, карлик с мешком и злыми глазами. Из-за этой дыры и теней стало больше, и сам дом начал покрываться непонятной черной коркой. Люди этого не видели, но Антошка то замечал, что та стена дома уже давно почти полностью почернела. И он знал, что скоро чернота перекинется на другие стены.
Но хуже всего был глаз. Огромный и желтый, с несколькими вертикальными зрачками, который появился пару дней назад. Глаз смотрел с той стороны дыры, и Антошка чувствовал сильный голод, которым веяло от него, жаждой того, что раньше этому было недоступно.
Дыра с каждым днем становилась больше. Недавно Антошка понял, что у такого большого глаза непременно должен быть и огромный владелец. И скоро дыра станет достаточно большой, чтобы он смог выйти сюда — к людям.
Антошка знал, что попытается его остановить. По-другому нельзя.
А еще он знал, что у него это не получится. Он слишком устал и хотел в тепло, к маме и дедушке.